рошо, посланец, - услышал он наконец. - Мы ; слышали твои слова. Будь
нашим гостем сегодня - ты нуждаешься в отдыхе, и обратный путь тебе
предстоит долгий... Море отсюда неблизко. "Откуда, сожри меня дракон, они
взяли, что я собираюсь идти к морю?" - удивился воин Хагена.

Его долго вели сквозь самые прекрасные леса, какие ему только доводилось
видеть. По невысоким холмам и неглубоким распадкам на десятки лиг тянулся
Сад Ялини, и не родилось еще такого Смертного, кто остался бы равнодушен к
его красотам. К его ярким и чистым краскам, цветам и листьям, алым и
серебряным, голубым и темно-зеленым; стройным багряным стволам и золотистым
кронам, источавшим завораживающий медвяный аромат. Кусты состязались друг с
другом в изяществе соцветий, деревья - в величине и вкусе плодов. Гирлянды
распустившихся многоцветных венчиков перевивали густую зелень облаков
листвы. Удивительное чувство соразмерности царило в этом лесу - и в то же
время полной свободы всего живого. Милосердная Ялини не терпела
кровопролития и принуждения.

Их путь пересекали хрустальные ручейки; в каменных чашах на груди
прозрачных вод колыхались розоватые кувшинки. Неумолчное птичье пение
сопровождало их всю дорогу, и не верилось, что эта цветущая страна лежит у
самых пределов Гнипахеллира - мрачного царства смерти.

Извилистая тропа привела их в округлую неглубокую котловину, ее дно
покрывали мягкая высокая трава и отдельные кусты; по краям, точно стены,
росли деревья, специально сплетшие ветви над головами пришедших. Это был
настоящий лесной торжественный зал.

Казалось, звезды спустились с небес, чтобы, заключенными в хрустальные
росные шары, мягким серебристым светом освещать зал; всеми цветами радуги -
только приглушенными, неяркими - светились листья и цветы на кустах.
Зеленеющий травянистый дерн служил столом, на котором ловкие руки
Хранителей расставили деревянные чаши с напитками да несколько блюд с
плодами и орехами - и Фроди мог поклясться, что ни до, ни после ему не
доводилось пробовать столь восхитительно вкусной еды, а питье оставляло
далеко позади все прославленные вина населенных людьми земель.

- Ты видишь, как прекрасен Сад Ялини? - тихо спросил у ошеломленного всем
этим великолепием Фроди один из Хранителей.

- О да, прекрасен и удивителен! - с набитым ртом ответил воин Хагена. -
Никогда не видел ничего подобного!

- И не увидишь, - заверил его Хранитель. - Все это создала милосердная
Ялини, против которой ты по недомыслию борешься, уподобляясь тем карликам,
которых нам пришлось рассеять этим днем!

Фроди поперхнулся орехом.

- Боремся против Ялини?! Что за чушь, мой тан сам отправил меня сюда! Стал
бы он делать это, враждуй мы с вами!

- С нами он действительно не враждует. Мы с ним - тоже; по природе нашей,
по заветам милосердной Ялини мы ни с кем не враждуем, и даже этих карлов,
которые жгут наши леса, мы никогда не убиваем.

- Это отчего же? - удивился Фроди.

- Владычица Ялини никогда бы не вынесла и единственной капли крови живого
существа, пролитой ее слугами и ее именем. Ей не нужны поля, дымящиеся от
крови невинных жертв. Даже злейшим врагам, покушающимся на ее Сад, мы не
причиняем никакого вреда. Но мы отвлеклись. Твой тан, которому ты служишь,
хорошо известен нам, как и его Учитель, маг Хедин. Этот Маг и борется
против нашей Владычицы, и нам больно, что столь сильные и мужественные люди
оказываются среди служащих Познавшему Тьму, - те, чья доблесть нужна в
борьбе с иным, настоящим злом!

Фроди почти ничего не понял из обращенной к нему горячей речи; он
нахмурился, сдвинул брови, потер лоб один раз, потом другой, кашлянул, но
придумать нужных слов так и не смог. Голова никогда не была его сильным
местом. Он уразумел только одно: эти непонятные Хранители что-то имеют
против его тана и почитаемого всеми воинами Хагена, его Учителя; об этом
следовало как можно скорее рассказать им.

- А на кой вы мне все это говорите? - наконец выдавил из себя Фроди. -
Подумали ж такое... Чтобы мой тан был против Владычицы Ялини!

- Не впрямую, но тем не менее он - против, - продолжал мягко внушать воину
собеседник. - Все зло - от Учителя твоего тана. Вы для него - ничто, пыль
на обочине дороги, муравьи или мухи, которых можно смахнуть одним движением
и после этого навсегда забыть об их существовании. Титул "Познавший Тьму"
так просто не дается. Подумай об этом, воин. Почему бы не остаться тебе
здесь? Ведь сердцем твоим, не отягченным злодействами и разбоем, ты уже
полюбил эти места и не прочь бы жить в этих краях, стать одним из нас,
оберегающих и приумножающих их великую красоту по предначертаниям Владычицы
Ялини...

- Что-то ты такое городишь, что у меня голова кружится, - прижал ладони к
вискам Фроди. - На Учителя наговариваешь... пугаешь... недобры твои речи,
Хранитель!

- Мои речи не могут быть недобры, - мягко возразил тот. - Мы не враги
никому на этой земле. Приди сюда Маг Хедин - мы не поднимем на него оружия,
если только он не попытается причинить ущерб нашим лесам; но даже если он и
попытается, мы станем бороться с его действиями - не с ним самим; его мы в
лучшем случае сможем пленить и отослать куда-нибудь подальше от наших
пределов, не причинив ему ни малейшего вреда, живым и здоровым. Теперь ты
понял? Подумай, ведь зов Леса Ялини силен в твоем сердце - останься с нами,
стань одним из нас, говорю тебе вновь!

От ароматов у Фроди все плыло перед глазами, но чутье опытного воина уже
предупредило об опасности, и с этого момента он лишь прикидывался
захмелевшим и расслабившимся, на самом деле незаметными движениями проверяя
оружие и перекладывая его поудобнее. Отполированная рукоять любимой дубины
как бы случайно уже лежала в его ладони.

И тем не. менее, на миг острая тоска овладела сердцем - как хорошо в самом
деле было бы навсегда поселиться в этих сказочных местах, грудью защищая их
от всех опасностей... каждый день приходить в этот лесной дворец... пить
воду из этих родников... вдыхать запах этих цветов. И забыть навсегда о
неимоверно тяжких днях его убийственно-невыносимого труда, что выпадает на
долю любого ратника, когда закладывается фундамент будущих побед.

А потом наваждение исчезло, как сдунутое ветром. Он услыхал скрип весел
"дракона", когда все до единого гребцы наваливаются на деревянные плавники
рукотворного морского зверя, идущего наперерез врагу; скрежет стали своего
меча, пробившего доспех противника и обагренного чужой, но взятой в честном
бою кровью; резкие команды тана, поворачивающего их небольшой панцирный
отряд навстречу новой угрозе, как всегда вовремя, ни минутой позже и ни
минутой раньше, чем нужно; и тихий голос. Учителя, волшебника Хедина,
долгими зимними вечерами на Хединсее, в зале у большого камина
рассказывающего всем, кто хотел его слушать, чудесные истории из былых дней
Хьђрварда, словно сплетая удивительную сказку...

- Ну, мне пора, - поднялся Фроди и, не удержавшись, сделал последний
прощальный глоток из чаши, осушив ее до дна. - ...Сами же говорили - до
моря неблизко. - Он свистом подозвал коня и стал оседлывать его. , - Ты
отказываешься... - медленно произнес, печально кивая головой, обращавшийся
к Фроди Хранитель. - Что ж, иного я и не ждал. Ты еще осознаешь свою
ошибку, но будет уже поздно...

- Может, и пожалею, - пожал плечами Фроди. - Мало ли о чем может пожалеть
человек! Только это все равно не важно, пожалею я или нет. - Он уже
затягивал подпругу.

- Мы предупредили тебя, - в упор глядя на воина прозрачными зеленоватыми
глазами, сказал Хранитель. - Предупредили тебя, а значит, и твоего тана, и
его Учителя. Милосердная Ялини не хочет новой войны. Мы выполняем ее волю,
и не только - мы тоже ненавидим любую войну и всякое насилие и верим, что
настанет день, когда они сгинут без следа с этой земли.

Фроди мог лишь пожать плечами в ответ на это велеречивое рассуждение. Он не
мог спорить с искусным в риторике Хранителем. Гудмунд, ускакавший
друг-приятель, наверное, нашел бы что сказать - он все же умел читать и
немало знал; а Фроди был простым сыном деревенского кузнеца в приморской
деревне бондов и отроду не задумывался ни о чем подобном. От мыслей у него
всегда начиналось гудение в голове и колотье в висках. Куда приятнее было
работать дубиной!

Взошла луна, ехать по гладкой и утоптанной тропе оказалось легко. Не
дожидаясь рассвета, Фроди покинул Рђдульсфьђлль, навсегда унося в глубинах
памяти тоску по его недоступным красотам. Воину Хагена предстояла долгая
дорога к побережью Унавагара, к единственному бедному рыбацкому селению в
тех диких краях, где он намеревался ждать Гудмунда. Мысль, что друг может и
не вернуться, даже не пришла ему на ум.

На одном из поворотов тропы конь отпрянул и испуганно заржал. Фроди
несколько раз похлопал его по шее, успокаивая, и тронулся дальше, не
заметив выскользнувшую из-за кустов низкорослую темную тень, двинувшуюся по
его следу.

Хаген хмуро озирался по сторонам. Уже второй день они с Браном ехали по
диким полям Гнипахеллира; с востока и запада поднялись темные массивы
Предельных Гор; прямо перед путниками открывался широкий вход в горную
долину, постепенно сужавшуюся в отдалении, пустую, сухую и безжизненную -
лишь красноватая земля да угрюмый темно-серый камень утесов. Обычные горы
испещрены мириадами трещин, то тут, то там, если это не слишком высоко,
упрямо цепляются за скалу корнями ползучие травы; видны следы когда-то
бежавших вниз по склонам ручьев, промоины, ложбины, ущельица; здесь же горы
казались возведенными чьей-то рукой крепостными стенами. Они начинались не
с плавно повышающихся холмистых предгорий, а сразу же вставали мрачными,
вознесшимися к поднебесью бастионами. Отвесные кручи поднимались вверх на
тысячи и тысячи футов, чтобы окончиться там острыми, точно наконечники
копий, вершинами. Предельные Горы - и что за ними, ведомо одним Магам; даже
птицы никогда не осмеливаются залетать за четко обозначенную их линией
границу, установленную Молодыми Богами в незапамятные времена после Первого
Дня Гнева.

Хаген, однако, знал, что скрывается за этими насупившимися громадами, -
Учитель не раз рассказывал об этом. Противоположные склоны Предельньк Гор
омывает вечно скованное здесь льдами море. Белая пустыня тянется до самого
Кругового Океана, черным кольцом своих вечно-текущих вод опоясывающего весь
плоский Мир. В этих льдах никто не живет - не встретишь здесь ни белых
медведей, ни тюленей, обычных для более западных областей. Здесь владения
Ялвэна - Распорядителя Холодов, Управителя Вьюг и Ключаря снежных кладовых.
По приказам своего старшего брата Ямбрена, Владыки Ветров, когда наступают
в Восточном Хьђрварде зимние месяцы и лик Ямерта склоняется над иной, южной
половиной этого Мира, Ялвэн отворяет свои исполинские ледяные палаты, и
ветра Ямбрена щедро черпают в них запасы холода и снега, чтобы выбелить
поля и рощи Хьђрварда, дать отдых лону земли, хранительнице ее плодородия
Ятане, старшей сестре кроткой Ялини, Хозяйки Зеленого Мира. Сам Ялвэн
развлекается, слагая бесчисленные орнаменты из льдин и снежных кирпичей,
подчиняя их бесконечно вьющиеся цепи сложнейшим закономерностям. Говорят,
что именно от него люди в давние времена научились счету, более сложному,
чем простое сложение и вычитание. Когда-то Ялвэн частенько пускался в
странствия - особенно летними месяцами, когда его амбары запирал огромный
колдовской замок. Теперь подобного не бывает. Ялвэн потерял интерес к
окружающему миру, с головой уйдя в мир числовых отвлеченных законов, люди и
их дела стали не интересны ему, и он, похоже, сам забыл о том, что прежде
искал, бывало, применения открытому им правилу или закону. Но числа,
неподвластные никаким Богам - не важно, Молодым или Старым, - окончательно
пленили его, и вот тянутся по бескрайним ледяным пустыням Окраинного Моря
овеществленные законы числового счета, выложенные из кусков застывшей воды,
законы столь сложные, что не родился еще ни один Маг, способный разобраться
в них...

Все это Хаген дорогой рассказывал Брану. Сухая Рука слушал его с некоторым
ехидным сомнением - уж слишком смахивало на сказку! Тана, ожидавшего, что
Бран будет внимать его словам с открытым от удивления ртом, несколько
задела эта ирония, хотя он сам старался не признаваться себе в этом.

- Человеку это все без надобности, - наконец махнул рукой Бран. - Боги,
Маги, чудеса... А по-моему, так есть своя жизнь и свое, людское дело,
которое ты и рожден выполнять. Отгонять нежить - конечно же, надо, и голову
для этого на плечах иметь тоже желательно, да хорошо бы еще и знать кое-что
об этой нежити - но вмешиваться в дела всего этого племени нелюдей -
нечего. Себя только потеряешь.

Хаген не стал спорить со своим спутником. В конце концов, он хоть и знает
вход в Лесной Коридор и, быть может, скоро вновь понадобится, нечего
обращать внимание на его излияния. Пусть говорит, что хочет. У него, у
Хагена, дело и так есть. У него и у его Учителя. Великое и небывалое... И
одна из частей их дела - усыпить этого так некстати проснувшегося Пса.
Хаген невольно коснулся ладонью фляги с маковым отварем, которую дал ему
Старый Хрофт.

- Ну, так где же вход? - с любопытством спросил Бран, меняя тему разговора.

- Горы, глядишь, скоро уж и сойдутся, а ворот все не видно!

- Нам еще предстоит одолеть первую заставу стражей Черного Тракта, -
проворчал Хаген. - Так что говори потише - у них уши лучше собачьих.

- Хочешь биться? - прищурился Сухая Рука.

- С ними не очень-то побьешься, - вновь проворчал Хаген, не слишком
расположенный сейчас к беседе. Великаны могли появиться в любой миг, а тут
Бран с ненужными разговорами!

- Не бойся, - вдруг усмехнулся Сухая Рука, словно прочитав мысли тана. - На
лигу от нас никого нет. Дальше я опасности, увы, ощущать не умею, но уж
ближе - точно не ошибусь. Проверял не раз.

- Как это ты делаешь? - вновь неприятно удивился Хаген.

- А как рыба дожць чует? Слушай Лес, он тебя и не такому научит. - И Бран
тронул коня. Озадаченный Хаген последовал за ним.

Лигу или полторы они действительно проехали спокойно; долина превратилась в
узкое ущелье, залитое полумраком. Тропа пошла под уклон; начинался спуск к
Преддверию Нифльхеля.

Первого великана на их пути заметил все-таки Хаген. Заметил, применяя
Заклятье Слуха и уловив в отдалении тяжелые шаги прислужника мрачного Яэта,
Подземного, Вдадыки. В его обширных владениях обитали души трусов, неверных
мужей и жен, совратителей и соблазнительниц и прочих, кто не удостаивался
подняться в посмертии к иным, сверкающим Верхним Мирам, к самому Оку
Ямерта. "Когда делили Молодые Боги Мир, - рассказывал своему Ученику Хедин,
- долго не могли они решить, кому же достанется бывшее царство Хель. Никому
не хотелось владычествовать там, хотя владыка таких мертвых душ и получал
большое могущество. Сперва хотели метать жребий; потом решили присматривать
за Хель по очереди, исключая лишь светлого Ямерта; но так беспорядок еще
больше усилился, и тогда вызвался Яэт. Ему наскучила к тому времени бурная
жизнь Молодых Богов, он искал уединенного места для раздумий и отвлеченных
размышлений. Ему и поручили надзор. С тех пор владыка Хель и получил
прозвище Размышляющего Бога, хотя, над чем он может ломать голову столько
тысячелетий, я никак не возьму в толк!"

Великан этот действительно оказался великаном двенадцати футов роста.

- Ну и страшилище! - с интересом разглядывая грузно топающего по тропе
гиганта, заметил Бран. - Железа-то сколько на нем наворочено... От кого они
тут защищаются?

Хаген пожал плечами и вновь сделал Сухой Руке знак молчать. Рука тана
сжимала арбалет, хотя он и знал, что стрелять бессмысленно. Воина Черного
Тракта могло убить лишь особое оружие; когда-то такое мастерили Древние для
своих странных, никому ныне не ведомых целей. Хедин не первое десятилетие
бился над секретом таких клинков, был близок к успеху, но... пока на боку
его Ученика висел меч, отлично убивавший людей и колдунов, Ночных Всадниц и
сумрачных хедов, разящий наповал троллей и драконов, могущий лишить
телесной оболочки даже Мага - но беспомощный здесь, как будто его выковали
не призрачные молоты Древних Южных Богов, а полупьяный кузнечный
подмастерье где-нибудь в области бондов...

Железа доспехов на великане действительно хватало. Рогатый шлем с
чешуйчатой "бородой", спускавшейся до середины груди, стальная сплошная
кираса, из-под которой торчат рукава и полы длинной кольчуги, поножи и
поручни, окованные шипастьши пластинками железа сапоги неимоверного
размера. В одной руке великан держал железную палицу, в другой -
треугольный короткий щит, вроде тех, что надевают для одиночных схваток
мечники.

Великан шумно сопел, втягивая воздух широченными, словно вывернутыми
наизнанку ноздрями. Что-то взволновало его, он глухо порыкивал, вертя
головой.

Бран смотрел на страшилище совершенно спокойно, с обычным своим задумчивым
прищуром; Хаген же, не сводя глаз с приближающегося великана, достал из
складок одежды короткую трубку и крошечный кисет, с едким черным порошком.
Сухая Рука не без интереса наблюдал за его действиями.

Ветер внезапно переменился, дунув по направлению от них к стражу Черного
Тракта. Тот грозно взревел, поднял дубину и кинулся вперед, прямо к тем
камням, за которыми укрывались тан и его спутник.

- Учуял, - флегматично заметил Бран. - И что теперь будем делать?

- Сейчас увидишь, - буркнул тан, поднося к губам заряженную черным порошком
трубку.

Топот и громкое всхрапывание раздались совсем близко. Две здоровенные
ручищи в кольчужных рукавицах ухватились за край камня, потом над острой
гранитной гранью появился шлем размером с добрый бочонок. Даже в темноте
узкой смотровой щели можцо было разглядеть красный блеск глаз гиганта; и
тотчас же Хаген, подавшись вперед, приставил свою трубку чуть ли не к
самому забралу великана и резко дунул.

Раздавшийся рев вполне мог бы сравниться с ворчанием Гарма; гигант
закружился на месте, вслепую цепляя лапищами воздух, бросив и щит, и
дубину, а потом стал срывать с себя шлем.

- Этого ему надолго хватит, - бросил Хаген. Обойдя вопящего и воющего
великана, они поехали дальше.

- Ловко, - одобрил Сухая Рука. - Не люблю зряшных убийств.

- Посмотрим, что будет дальше, - прервал его Хаген. Дальше их ждала пещера.
Сначала стены ущелья сошлись почти вплотную, путь замкнула высокая черная
арка входа. За ней царила непроглядная тьма.

- Что мы там разглядим, факелов-то не запасли, - заметил Бран.

- Не ворчи! Найдется кое-что получше, - отрезал Хаген.

Лошади упирались, не желая идти внутрь; Ученик Хе-дина поднял правую руку,
шепнул несколько слов, и на ладони его появился голубоватый светящийся шар.
Одно из первых заклятий, которым Маги учат своих подопечных.

- А болтали-то об этом Преддверии Нифльхеля! - вполголоса заметил Бран. -
Пещера как пещера, большая, правда...

- Здесь же все пропитано смертью, ты разве не чувствуешь? - сквозь зубы
прошипел Хаген. На него уже обрушился кошмарный поток безумных видений;
из-за пределов узкого круга света, отбрасываемого его шаром, на них с
невыразимой словами ненавистью смотрели глаза тысяч и тысяч бестелесных и
облаченных в плоть существ, каждое из которых желало только одного -
забыться, напившись их горячей крови. Почему Сухая Рука не чувствует
этого?! Хагену приходилось напрягать все силы, чтобы не поддаться приступу
страха; у него было чувство, что он погружается в глубь собственной могилы.

Тем временем эхо от конских копыт утихло - стены разошлись настолько
далеко, что звуки их не достигали. Впереди во мраке зажглись алые точки
чьих-то глаз, наверху зашуршали невидимые крылья - какие-то твари носились
над самыми их головами.

- Ты опасаешься этих, молодой тан. - Сухая Рука кивком указал на багровые
огоньки глаз. - Опомнись! Ты же человек, а люди всегда сильнее нежити. Они
берут нас нашими же страхами и неуверенностью.

- То-то Пожиратель Душ тобой едва не занялся, - прохрипел Хаген.

- То - нежить о