алами и взбираясь
и да обрывистые холмы.
   На одном из таких холмов нас и поджидала засада.  Это  выяснилось,  когда
около пятидесяти легковооружейных воинов  словно  выросли  из-под  земли  на
нашем  пути.  Сперва  я  подумал,  что  это  опять  провокация  Яромира,  но
дальнейшие события разубедили меня в этом. Когда  мы  с  Илайджем  принялись
рубить передовой отряд, в тылу у  нас  появилась  еще  одна  группа  воинов,
впереди на дороге  выстраивалась  в  боевой  порядок  фаланга,  в  отдалении
гарцевали неведомо откуда взявшиеся всадники, а внизу, как раз под  обрывом,
к которому нас  теснили,  раскручивали  свои  веревки  пращники.  Еще  через
секунду воздух наполнился свистом и шипением, крупный обломок гранита ударил
в лоб коня Марции, и тот рухнул как подкошенный.
   Мы с Илайджем, стоя спиной к спине, сохраняли бы хоть  минимальные  шансы
отбиться, ведь он был, пожалуй, лучшим фехтовальщиком планеты, да и я владел
клинком недурно, тем более таким, как Шпага Гроссмейстера, но  с  нами  была
Марция, и, несмотря на то что и мой клинок, и обе  шпаги  Илайджа  были  уже
залиты кровью по рукоять, а вокруг валялось около десятка  бездыханных  тел,
наше положение было крайне скверным. Оставался только один выход.
   - Доску, Илайдж! - крикнул я, делая выпад, пронзивший  доспехи  какого-то
местальгорца.
   - Сейчас! - пробормотал Илайдж и отступил на шаг назад.
   Трое воинов с двуручными мечами немедленно атаковали его,  я  хотел  было
прийти на помощь, но за моей спиной стояла  Марция...  Илайдж  убил  первого
нападающего, но второй перед смертью заставил  его  отступить  еще  на  шаг,
потом в воздухе просвистел камень, раздался глухой удар, и  Илайдж  сорвался
вниз с двадцатиметрового обрыва. Я успел заметить  мелькнувшую  в  его  руке
Доску, но  так  и  не  понял,  долетел  он  до  земли  или  нет.  Оставшиеся
местальгорцы переключили все внимание на меня.
   - Сволочи! - заорал я.
   Меня охватил странный род безумия, я слышал, что когда-то на Земле бывало
такое, но согласитесь, что читать про берсеркеров - одно,  почувствовать  же
на себе - совсем другое. Мир вокруг меня вырисовался ясно-ясно, до последней
черточки, движения врагов стали чуть замедленными, а синеватый  клинок  моей
Шпаги славно превратился в молнию. Я знал, что мне  не  отбиться,  проклинал
себя за то, что притащил сюда Марцию, и убивал, убивал,  убивал...  Кольчуги
рвались под моими ударами, трещали и ломались мечи. Кажется, меня  несколько
раз ранили,  но  я  не  замечал  этого.  Легковооруженные  воины,  всадники,
фалангисты - мне было все равно, я искал смерти в бою, но враги падали  один
за другим, и никто так и не сразил меня.
   Внезапно раздался пронзительный крик. Я обернулся, выставив  перед  собой
дымящуюся от крови Шпагу. Кричала  Марция,  ее  держал,  приставив  к  горлу
серебряный кинжал, высокий человек в узком черном плаще.
   - Бросайте Шпагу, Рагнар! - крикнул он.
   Я швырнул на камни звякнувший клинок. Джарэт убрал лезвие от шеи Марции и
улыбнулся.
   - Вот и хорошо... - пробормотал он. - Возьмите его!
   На меня навалились сзади, связали руки,  ноги  и  перекинули  через  круп
коня.  Оглянувшись,  я  увидел  не  менее  пятнадцати  убитых   лично   мной
местальгорцев и несколько прирезанных лошадей. Еще  я  заметил,  как  Джарэт
помогает Марции усесться в седло, делал он это одной  рукой,  потому  как  в
другой у него был  заряженный  арбалет.  "Слава  Богу,  хоть  она  жива!"  -
усмехнулся я, самого себя уже считая трупом.
   - Сволочи! - подумал я вслух. - Удивлюсь, если  вы  сохраните  мне  жизнь
после того, что я сделал с вашими людьми!
   - Ну  зачем  же  так  спешить,  -  ухмыльнулся  мой  стражник.  -  Джарэт
рассчитывает, что предварительно ты ответишь ему на несколько вопросов...
   - Передай своему Джарэту, что он... - Конец фразы  я  вынужден  опустить,
дабы случаем никого не шокировать.
   В общем, минут пять все ждали, пока я выскажу все, что  думаю  о  Джарэте
лично, о его родственниках, о моем вислозадом охраннике, о всем  Местальгоре
вообще и кривоногих недоносках, которые служат там в войсках в частности,  а
когда поток  моего  красноречия  иссяк  до  банальностей  вроде  гнилозубого
кретина, сына развратной краснозадой обезьяны, мне попросту заткнули  пасть.
Кляп я выплюнуть не мог, и мне  не  оставалось  ничего  другого,  кроме  как
трястись на лошади башкой вниз,  выслушивать  неумелые  оскорбления  в  свой
адрес и обдумывать планы мести.
   Мы ехали быстро и долго и остановились на ночлег уже после заката солнца.
Меня стащили с лошади и, не развязывая, кинули в кучу какого-то дерьма,  там
и оставив. Примерно через полчаса ко мне подошел  какой-то  человек,  усадил
меня поровнее и вытащил кляп.
   - ... - сказал я ему и, подумав, добавил еще кое-что.
   - Отлично! - усмехнулся мой гость, поднял  валяющийся  в  навозе  кляп  и
засунул его на место, то есть мне в рот. Меня едва не вырвало,  но  пришлось
стерпеть и это.
   - Сожалею, что мне пришлось так поступить, - убийственно вежливо произнес
он, - но вы все время меня перебивали. Я пришел  к  вам  от  лорда  Джарэта.
Хозяин передает свои искренние  извинения  за  случившееся.  Лишь  пламенное
желание увидеть при дворе такого великолепного воина, как  Рагнар,  и  такую
красавицу, как Марция,  вынудило  его  столь  непочтительно  захватить  вас.
Джарэт восхищается вашими сегодняшними подвигами и надеется,  что  небольшое
путешествие не слишком утомит вас.
   Произнеся эту околесицу, мой гость откланялся и ушел, а я с  наслаждением
выплюнул плохо заткнутый кляп. К ночи у меня сложился  кое-какой  план,  как
удрать отсюда, но он требовал полной темноты...
   Где-то часов около трех ночи луна все же скрылась, и долгожданная  темень
наступила. Извиваясь всем телом, я медленно пополз вперед, туда,  где  тлели
непотушенные угли костра. Честно говоря, я рассчитывал,  что  кто-нибудь  из
воинов забудет около костра нож или вертел для жарки мяса, но в тот день мне
не везло, решительно ничего подходящего не нашлось...
   Я никогда не считал себя героем, просто в тот вечер  мне  очень  хотелось
выбраться на свободу, чтобы утопить кое-кого в  нужнике.  Короче  говоря,  я
пережег веревки. Это было больно, отвратительно воняла  пакля,  которой  они
меня связали, но я освободился. Затем мне удалось  прокрасться  незамеченным
через весь лагерь до коновязи, и в какой-то момент мне пришла в голову идея:
сходить прирезать Джарэта, отобрать мою Шпагу и сбежать вместе с Марцией,  -
но я физически был не в состоянии это сделать. Нестерпимо  болели  ожоги  на
руках, ломило все избитое тело, и откуда-то капала кровь. Я никак не смог бы
быстро и тихо перебить два десятка стражников, охранявших принцессу, а шум и
сумятица могли привести к непредсказуемым для нее последствиям.
   Я не мог рисковать Марцией и, собравшись с силами, отвязал лошадь,  вывел
ее за пределы лагеря, вполз кое-как в седло и  погнал  туда,  где,  по  моим
расчетам, должен был находиться Бронзовый перевал. Невеселые мысли вертелись
в голове: за прошедший месяц я успел приобрести массу врагов, меня много раз
пытались  убить,  я  лишился  Марции  и  Шпаги,  хорошо  хоть  кубик   Доски
по-прежнему уютно лежал в кармане куртки, но с другой стороны... Я вступил в
Клуб,  у  меня  появились  некоторые  проблески  цели  и  загадки,  загадки,
загадки... Зачем все-таки Джарэту понадобилась Марция и как  ее  освободить?
Что кроется за интригами  в  Форпосте?  От  чего,  наконец,  они  собираются
освобождать Гроссмейстер? Я не знал ответа ни на один  вопрос,  и  это  меня
раздражало. Я дал себе слово не останавливаться, пока не разберусь со  всеми
этими проблемами, сейчас же мне  просто  нужно  было  добраться  до  Ассэрта
живым.
   Я все погонял и погонял коня, мы  мчались  сквозь  ночь  к  уже  начавшим
играть над вершинами Асca первым отблескам зари...

ЧАСТЬ II
ФИГУРА ГРОССМЕЙСТЕРА

Глава 1

   Я проснулся, когда первые косые лучи восходящего солнца  коснулись  лица.
Оглядевшись, я обнаружил, что нахожусь в  незнакомой  мне,  богато  убранной
комнате с резным потолком и высокими двустворчатыми окнами. Не без  интереса
я прислушался к своему организму: серьезных болевых  ощущений  не  было,  за
исключением зуда в обожженных руках, и тогда я выполз из  мягкой  кровати  и
подобрался к окну. Открывшийся вид был мне знаком: я находился в Ассэрте, во
дворце Императора Пантидея... Почему-то  я  не  очень  хорошо  понимал,  как
оказался здесь, и шаг  за  шагом  стал  восстанавливать  в  памяти  события,
имевшие место после моего возвращения в Дагэрт. Этот процесс занял  довольно
много времени, а вот как я добрался до  Ассэрта,  мне  вспомнить  так  и  не
удалось, но это уже не имело  значения,  ибо  я  внезапно  ощутил,  что  мне
необходимо действовать, и немедленно. Отойдя от  окна,  я  еще  раз  оглядел
комнату: моей одежды не было, и я дернул  за  шнур,  вызывая  слугу.  Минуты
через две в спальню вошел  дворецкий,  и  я  поинтересовался  насчет  своего
камзола.
   - Извините, милорд, но те лохмотья, что были  на  вас,  камзолом  назвать
было трудно, и мы это выкинули.
   - А содержимое карманов, черт возьми?
   Дворецкий кивнул и достал Доску, мою любимую трубку, кисет и еще какие-то
мелочи. Через несколько секунд я уже раскрыл Доску, и первое, что  бросилось
мне в глаза, - Фигура  Человека  с  кубком.  Это  означало,  что  Илайдж,  к
счастью, жив. Тем не менее я поборол желание немедленно связаться  с  ним  и
осмотрелся,  однако  ничего  неожиданного  не  было.  Диана,  Кнут  и  Вотан
по-прежнему находились на поле Флериона, Яромир -  в  Альрионе,  Юлиан  -  в
Местальгоре, Джейн и Эрсин - в  Форпосте,  да  и  вообще,  из  Черных  Фигур
изменила положение лишь Фигура Никэ, переместившаяся на 42-е поле. Обе Белые
Фигуры - Джарэт и Марция - находились теперь, естественно, вместе,  на  29-м
поле, то есть на пути в  Местальгор.  Еще,  если  мне  не  изменяла  память,
кое-какие перестановки произошли в космосе...  Так  и  не  обнаружив  ничего
важного, я прикоснулся к Фигуре Илайджа.
   Контакт  произошел  мгновенно,  но   преобразования   затянулись,   и   я
предположил, что ответ дается моему другу с трудом. И  действительно,  когда
образ наконец оформился, я увидел Илайджа лежащим на куче веток в том  самом
шалаше, где я валялся дней десять назад.
   - Ты как, Илайдж? - встревоженно поинтересовался я.
   - Неважно. - Его обескровленное лицо тронула слабая улыбка. - Видишь  ли,
друг мой, падение с двадцатиметровой высоты  не  красит  человека.  Мне  еще
повезло, что там не оказалось  какой-нибудь  острой  скалы,  и  я  отделался
отбитыми легкими и почками... А каким чудом ты оттуда выбрался?
   Испытывая стыд, я рассказал Илайджу окончание схватки с местальгорцами  и
описал свое нынешнее положение. Закончил я классическим вопросом неудачника:
   - Что теперь делать?
   Илайдж открыл было рот, но внезапно зашелся  жутким  приступом  кашля,  и
одно мне сразу стало ясно: реальной помощи ждать от него  не  приходится.  С
трудом подавляя хрипы, он заговорил:
   - Если сейчас сообщить всем нашим, что ты утратил Шпагу, то они, конечно,
помогут ее вернуть и вернут, но ты с ней  распростишься...  Это  ясно?  -  Я
полностью  разделял  его  мнение,  и  выражение  моего  лица,   по-видимому,
красноречиво об этом свидетельствовало. - С другой стороны, одному  бороться
с Джарэтом тяжко, и шансы на успех маловаты...
   Все это  были  очевидные  вещи,  а  я  ждал  каких-нибудь  конструктивных
предложений, и они последовали.
   - Как я уже говорил, Рагнар, из всех членов Клуба я целиком доверяю  лишь
троим: Джейн, Лоуренсии и Клинту Но Клинт слишком далеко,  а  обращаться  за
помощью к Джейн тебе все-таки неудобно, так что поговори  с  Лаурой.  Я  еще
вчера попросил ее передвинуться ближе к центру событий,  что  она,  судя  по
положению Фигуры, и делает. Она поможет тебе.
   Илайдж устал, но я все же спросил:
   - А как насчет Юлиана?
   - Смотри сам. Все, счастливо, держи меня в курсе... - Илайдж махнул рукой
и растворился в лучах уже достаточно высоко поднявшегося солнца.
   Да, Юлиан все же был мне не совсем понятен, к  тому  же  он  находился  в
Местальгоре, поэтому пока я решил с ним своими трудностями  не  делиться  и,
следуя совету Илайджа, прикоснулся к Фигуре Никэ, стараясь угадать,  что  же
представляет собой Человек, к которому я обращался за поддержкой.
   Связь установилась очень быстро, казалось, что встречный импульс необычно
мощен,  и  я  удостоверился,  что   картина,   недавно   нарисованная   моим
воображением, почти  в  точности  совпала  с  действительностью.  Лоуренсия,
высокая и стройная, во весь опор  мчалась  на  большом  гнедом  коне,  и  ее
длинные черные волосы развевались под порывами ветра. На правом боку у нее я
заметил тяжелый и совершенно не подходящий женщине меч.  На  сером  плаще  у
левого плеча явственно выделялся герб: золотое кольцо с  тремя  треугольными
шипами. Наконец она соизволила обратить на меня внимание и натянула поводья.
   - Привет, Рагнар! Как дела?  -  Казалось,  что  Лоуренсию  беспокоит  что
угодно, только не это.
   - Привет! Плохо! - в тон ответил я.
   - Отчего ж так?
   Такое начало не обнадеживало, однако я  не  допускал  мысли,  что  Илайдж
может подвести, и коротко объяснил ситуацию. Лоуренсия слушала  внимательно,
но безучастно и, когда я замолчал, ограничилась вопросом:
   - Когда ты сможешь прибыть в Местальгор?
   - Дней через десять, - ответил я, опустив, что при этом  придется  гнать,
будто у тебя черти в заднице.
   - Хорошо, тогда через десять  дней,  в  полдень,  я  буду  ждать  тебя  у
главного входа на местальгорский базар. Привет! - Лоуренсня тронула  коня  и
исчезла
   После подобного обязательства мне оставалось лишь с тоской  взглянуть  на
мягкую перину, еще раз вызвать дворецкого и потребовать новый  костюм,  пару
кинжалов, плащ и хорошего коня.  Еще  минут  десять  я  потратил  на  письмо
Генриху, в котором сообщал последние малоутешительные новости и  убедительно
просил  ничего  решительного  не   предпринимать,   тем   самым   фактически
перекладывая ответственность за судьбу Марции на себя. Ну а к полудню я  уже
оставил позади крепостные стены Ассэрта, сожалея, что мне так и  не  удалось
побродить по улицам этого древнего города,  с  которым  было  связано  столь
много в моей теперь уже прошлой жизни...
   К вечеру я разыскал  следы  отряда  Джарэта  и  двинулся  по  ним,  а  на
следующий день оказался на тракте, соединяющем Местальгор с берегом Пресного
залива, и дальше я, уже ни на что не отвлекаясь, мчался прямо по дороге.  На
дворе стояла середина лета и погода была, как назло, хорошая,  так  что  это
жаркое  путешествие  было  весьма  утомительным,  но  мои  болячки  все-таки
заживали, и я с каждым днем становился все бодрее и бодрее. На  третий  день
пути я настиг и обогнал пешую часть отряда, с которым недавно сражался.  Как
я и предполагал, ни Джарэта, ни тем более Марции среди них  не  было...  Так
весьма однообразно и пыльно проходили день за днем;  Короля  я  в  итоге  не
догнал, но в отведенные мне сроки укладывался и  вечером  девятого  дня  уже
высматривал на горизонте приречные холмы, на которых стоял Местальгор...
   Сразу после захода солнца погода, впервые за то время, что я был в  пути,
испортилась, небо затянули тучи,  и  стал  накрапывать  необычный  для  лета
мелкий дождик. Я уже практически не различал каменистого тракта под копытами
своего коня и начал всерьез  подумывать  о  ночлеге,  когда  заметил  справа
небольшой  яркий  огонек.  Присмотревшись,  я  разглядел  очертания  одиноко
стоящей бревенчатой хижины, в единственном  окошке  которой  и  горел  свет.
Решив, что это очень кстати, я свернул с дороги и через минуту уже стучал  в
массивную дверь.
   - Входите! Не заперто! - раздался низкий, но звучный голос, и я вошел.
   Внутри хижина представляла собой обыкновенное, не богатое  и  не  бедное,
жилище заурядного крестьянина или дровосека, и тем более странно выглядел за
неоструганным столом человек, облаченный в дорогой костюм черного бархата  с
красными разводами и со шпагой у пояса. Тот вечер врезался мне в  память,  и
единственное, что я позабыл, - это черты лица моего собеседника...
   - Присаживайтесь! - Он указал рукой на стул, а сам подошел к  стоящему  у
стенки шкафчику и достал кувшин вина и пару стаканов. Я отметил, что он  был
невысок,  но  пропорционально  сложен  и  производил  впечатление   человека
недюжинной силы. - Давайте выпьем и поговорим.
   Все это было крайне необычно,  и  я,  отпивая  отменное  вино,  осторожно
поинтересовался:
   - А, собственно говоря, с кем имею честь?
   - Какое это имеет значение?  Я  ведь  не  спрашиваю,  кто  вы.  Для  меня
достаточно, что вы  -  бессмертный,  а  я  давно  хочу  поговорить  с  таким
Человеком. - Он сделал краткую паузу, подразумевавшую ответ. Но я смолчал, и
он продолжил:
   - Ведь на ваших глазах творилась история, вы  прожили  большую  жизнь  и,
казалось бы, должны лучше других понимать тщету сущего.  Что  же  заставляет
вас действовать, да и вообще жить?
   Должен заметить, что меня порядочно раздражала такая постановка  вопроса,
к тому же совсем недавно я имел подобный разговор  с  Юлианом,  поэтому,  не
мудрствуя лукаво, принялся распространяться в том духе, что я есмь  Человек,
часть Человечества и так далее. Однако вскоре меня прервали:
   - Бросьте, сударь, вы прекрасно понимаете,  что  Человечества  давно  уже
нет, а вы и ваши товарищи - как динозавры, некогда жившие  на  вашей  родной
планете. Вы обречены историей и  в  лучшем  случае  можете  рассчитывать  на
личные свершения...
   - Прекрасно, почему же мне не жить ради личных свершений?
   - Потому что вы не можете отделить их от блага вашего народа!
   - Вы так считаете? - Я произнес эту фразу как можно более насмешливо,  но
внутренне осознал, что он меня поймал и ко мне возвращается  старое  чувство
беспросветности...
   - К тому же, - безжалостно заметил мой собеседник, -  ваше  бессмертие  -
мнимое. Рано или поздно вы погибнете, причем скорее всего случайно и нелепо,
и что тогда?
   Это все напоминало заколачивание гвоздей в гроб, и я совсем было приуныл,
но тут мне в голову пришла забавная мысль, и хотя  красно-черный  собеседник
продолжал красноречиво втирать меня в грязь, я его уже  не  слушал.  Я  даже
перестал размышлять, прав ли он и насколько, просто  понял,  что  весь  этот
разговор затеян с единственной целью: исключить меня из игры, убрать с Доски
моими же собственными руками. Таким образом, дальнейшая беседа интереса  уже
не представляла, тем более что весомых контраргументов я так и  не  находил,
поэтому, донельзя бесцеремонно перебив его, я внес предложение:
   - Может быть, мы вернемся к этой теме, но... когда вы будете подыхать!
   - Когда я буду... что?
   Мгновение он молчал, а потом расхохотался. Смеялся он  искренне,  весело,
громко и, по-видимому, надо мной, однако я не обиделся и  лишь  вторил  ему,
так как в глубине души меня не покидало чувство, что я имею никак не  меньше
шансов остаться тем самым последним, кто смеется хорошо. Внезапно  его  смех
оборвался,  он  поднялся  из-за  стола,  делая  какие-то  пассы  руками,  и,
отчеканивая каждое слово, сказал:
   - Я не сомневаюсь, что мы еще встретимся,  Рагнар,  и  мы  закончим  этот
разговор, когда, как вы изящно заметили, кто-нибудь из нас будет подыхать.
   Свет вокруг стал меркнуть, очертания предметов и  самого  хозяина  хижины
исказились, а через секунду все исчезло...
   Надо мной простиралось чистое небо, усеянное звездами, ярко светила давно
взошедшая половинка луны, а прямо передо мной возвышались  Восточные  ворота
Местальгора.

Глава 2

   Передо мной встал принципиальный, на мой взгляд, вопрос: когда  именно  я
сошел с ума? Ворота Местальгора галлюцинацией не являлись,  это  я  проверил
сразу же, но, с другой стороны, я был