прямо с сиденья на  бетон,  больно  ударился,  перекатился  через
спину, вскочил и сиганул вправо, в сторону складов...
   Пронесшись метров двадцать, я удосужился задать себе вопрос: "А от  кого,
собственно, мы бежим?" Для  выяснения  ответа  я  побежал  медленнее,  затем
перешел на шаг и наконец у самой стены ближайшего  барака  остановился.  Мог
бы, наверное, и перекурить. Все равно ничего не случилось, и  с  этой  точки
площадь по-прежнему не выглядела запруженной народом.
   Я выругался. Громко и грязно. Даже эха не раздалось. Правдивый  ответ  на
вопрос: "Почему меня никто не ловит?" - начал выглядеть столь почетным,  что
я прямо-таки отказывался в пего поверить. Гораздо приятнее было думать,  что
мне просто дают порезвиться, а на самом деле плотно держат на крючке...  Так
или иначе, но это легко было проверить, чем я и занялся.
   Пройдясь до ближайшего угла, я свернул в полутемный  проход,  убедился  в
полном  отсутствии  реакции  на  свои  действия  и  достал  Доску.  Кубик  с
удовольствием превратился в поле,  картина  на  котором  также  была  вполне
адекватной. По сравнению с моим  предыдущим  осмотром  изменение  было  лишь
одно: Охотник Александра переместился на 39-е поле, а на  12-м  вместо  него
гарцевал мой Рыцарь. Все остальные были на  привычных  местах,  даже  Джарэт
вернулся в Местальгор.
   Все еще отказываясь верить  своим  глазам  и  прочим  органам  чувств,  я
дотронулся до Фигуры Джейн. Что ж, пожалуйста, никаких подвохов. Несмотря на
то что в Форпосте была уже глубокая ночь, она ответила сразу,  и  ее  фигура
слегка засветилась в сумраке, куда еще не достигали лучи восходящего солнца.
Судя по отнюдь не сонному выражению лица, она изрядно волновалась.
   - Вас перебросить сюда? - спросила она, как мне показалось,  с  затаенной
надеждой.
   Честно говоря, я  был  настолько  дезориентирован  неожиданным  поворотом
выглядевшей  столь  тривиальной  ситуации,  что  попросту  не  знал,   чего,
собственно, хочу. Поэтому ограничился типичным вопросом дебила:
   - Как у вас дела?
   - Нормально. В целом, - сказано было так, будто ничего нормального нет  и
в помине, и я, пожалуй, впервые серьезно  пожалел,  что  наши  переговоры  с
некоторых пор предназначаются не только для собственных ушей.
   С другой стороны, "что-то где-то  не  то"  было  все  же  не  "немедленно
возвращайтесь", так что определенная свобода выбора  оставалась.  Поэтому  я
принял соломоново решение - еще немного подумать, о чем и сообщил Джейн:
   - Я, пожалуй, побуду здесь еще.
   Она собиралась возразить, но я быстро  разорвал  контакт.  Мало  интереса
слушать о том, что ты сильно рискуешь, когда самому это и так понятно.
   Однако шутки шутками, а я действительно был  сбит  с  толку  и  вдобавок,
когда ажиотаж приземления спал, обнаружил, что очень паскудно себя чувствую.
Лекарство  Джарэта  явно  возымело  лишь  временный  эффект...  И   все-таки
перспектива того, что Александр попал к нам в руки просто  по  недомыслию  и
сейчас можно спокойно нанести Гроссмейстеру  ответный  удар,  была  чересчур
заманчивой. "На что он, видимо,  и  рассчитывает",  -  уговаривала  порядком
проштрафившаяся осторожность...
   В итоге я все же закурил и некоторое время  спокойно  обозревал  владения
своего врага, где по-прежнему ничего не  происходило.  Я  пытался  придумать
какую-нибудь проверку для Гроссмейстера, прежде чем соваться в самое логово,
и  наконец  мне  это  удалось.  Как  уже  говорилось,  космодром  изобиловал
всевозможными охранными системами, в основном  представлявшими  собой  хитро
запрятанные  стационарные  лазеры,   так   и   норовившие   тебя   поджарить
(передвижные установки и боевые роботы встречались только в районе взлетного
поля). Вот я и удумал, что, если Гроссмейстер  наблюдает  за  мной,  то  ему
печально будет увидеть, как я по  неосторожности  превращаюсь  в  обугленную
головешку...
   Решив хоть на этот раз не утруждать себя спорами о степени риска подобной
проверочки, я развернулся и двинулся вглубь складов к ближайшему  известному
хорошо простреливающемуся месту. По дороге я разок  едва  не  проверил  свою
гипотезу  непреднамеренно,  но  в  последнее  мгновение  все  же  опомнился.
Пришлось дать приличный крюк,  дабы  обогнуть  опасный  перекресток,  но,  с
другой стороны, как я сообразил чуть погодя, это даже  придает  моему  трюку
известную естественность. Было бы просто нелепо вынестись под  огонь  первой
попавшейся пушки... Целым и невредимым я добрался  до  намеченного  участка,
представлявшего собой один  из  наиболее  широких  проходов,  куда  выходили
ворота самых  больших  складов.  Вход  в  один  ангар,  содержимое  которого
оставалось загадкой, как раз и оберегался при  помощи  двух  огневых  точек,
расположенных  симметрично  по  разные   стороны   ворот.   Зона   поражения
представляла собой полукруг радиусом метра  в  четыре,  и  били  оба  ствола
одновременно и в одну точку...  "Во  всяком  случае,  так  было  раньше",  -
оптимистично заметил я себе, деловым шагом топая к  цели  по  самому  центру
прохода. Направляясь таким образом якобы мимо,  я  самым  краешком  зацеплял
опасную зону, чего в принципе  вполне  хватало...  Реакция  у  техники  была
отменной, поэтому, приближаясь к цели и сохраняя достаточно беззаботный вид,
я сосредоточенно считал шаги. Когда же момент настал, я  со  всей  доступной
мне скоростью и силой толкнулся вперед, пролетел  метра  четыре  и  еще  раз
здорово разбился. Можно было не оборачиваться -  волна  жара  и  характерное
шипение плавящегося бетона наглядно продемонстрировали, что отключать  пущки
ради спасения моей  шкуры  никто  не  собирался.  А  следовательно,  на  мой
очередной спектакль зрители так и не пришли...
   Говоря языком дипломатии, я почувствовал себя слегка расстроенным.  Можно
же и просто признать, что я  взбесился.  Как  слон,  потревоженный  в  самый
интимный момент своей жизни... Практически не разбирая  дороги,  я  бросился
обратно к навигаторской башне с  четким  намерением  дать  Гроссмейстеру  по
морде, даже если для этого придется поднять его с постели.
   К счастью, а может, и наоборот,  но  я  -  человек  отходчивый,  поэтому,
освежившись небольшой пробежкой  по  пустынным  переходам,  сменил  гнев  на
милость и решил ограничиться изъятием бус. Причем  мешать  так  никто  и  не
вознамерился. Двери в башню были закрыты, но покорно  раздвинулись,  едва  я
прикоснулся к сенсорному замку. Внутри было тихо,  спокойно  и  даже  уютно.
Многовековые пыль и грязь были старательно убраны, в холле горели  несколько
ламп, создавая приятное приглушенное освещение, за моей спиной  едва  слышно
гудел кондиционер... Работал даже лифт, заботливо открывавший  мне  двери  у
дальней  стены.  Однако,  невзирая  на  то  что   подниматься   до   главной
диспетчерской было весьма немало, я не поддался на искушение,  пересек  холл
по диагонали и двинул наверх ножками. Отчасти от того, что просто  отвык  от
техники, отчасти из-за  наводящей  откровенный  ужас  возможности  оказаться
пойманным в западню в остановившемся лифте.
   Тем не менее все по-прежнему шло как по маслу.
   Без приключений, если не считать одышки и позывов к кашлю, я взобрался на
добрые сорок метров и  попал  в  зал,  бывший  некогда  сердцем  космодрома.
Впрочем,  таковым  он  являлся  и  теперь.  Большая  часть  аппаратуры  была
включена, и помещение, несмотря на очевидное отсутствие Людей, жило какой-то
своей странной жизнью разноцветных диаграмм... Мне недосуг было разбираться,
что там к чему, поэтому я попытался сообразить, как  поступить  дальше.  Мне
требовался кабинет Гроссмейстера, который, как было поведано, располагался в
одной из комнат рядом с этим залом. Только вот комнат этих, а точнее,  одних
дверей, было с  полтора  десятка...  Можно  было  только  пожурить  себя  за
самоуверенность и поспешность. Допрашивая Александра, я был уверен, что  мне
ни при каких обстоятельствах не добраться до этого места без провожатых,  но
вышло иначе...
   Первым  делом  я  проверил   дверь   с   красноречивым   предостережением
относительно посторонних. Находившаяся в самом центре правой  стороны  зала,
она вела в помещения, отводившиеся прежде спецслужбам,  и  представляла,  на
мой взгляд, для нынешних обитателей космодрома первостепенный интерес.
   В целом мои ожидания подтвердились. За дверью оказался еще один коридор с
некоторым количеством выходов, и сразу чувствовалось, что это место  нередко
посещают, но, видимо, в дневное время. Ныне же тут царили сумрак  и  тишина,
окончательно доказывавшие, что недавно я  ломал  комедию  исключительно  для
улучшения собственного пищеварения.
   Вернувшись в главный зал, я решил все же пошевелить мозгами, хотя доверие
к ним падало на глазах. Какую комнату я выбрал бы себе в качестве  кабинета,
где  предположительно  буду  проводить  основную  часть  времени?  Вероятно,
большую, светлую и поблизости от большого рубильника, который надо  включать
в случае неожиданного нападения. Но вкусы Гроссмейстера были мне неизвестны,
так что срабатывал только последний аргумент.
   Я прошелся по периметру диспетчерской, разглядывая ее  содержимое,  но  в
явной форме большую кнопку  не  обнаружил.  Тогда  оставалось  лишь  принять
рабочую версию, что все самые нужные команды  отдаются  с  главного  пульта,
располагавшегося в дальнем от входа конце  зала  перед  огромной  стеклянной
стеной. С такой точки зрения наиболее перспективно  выглядели  две  двери  с
левой стороны, равно близкие к бывшему креслу главного диспетчера.
   После секундного колебания я выбрал правую, как ближайшую к внешней стене
башни и, следовательно, имеющую естественное освещение.  Вытащив  на  всякий
случай из ножен шпагу, я подошел к не отмеченному никакими знаками  входу  и
дернул за ручку. Дверь открылась моментально, будто бы запирать что-то здесь
просто считали дурным тоном... И я с первого взгляда понял, что на этот  раз
угадал.  Это  действительно  оказался  кабинет   Гроссмейстера,   небольшой,
совершенно утилитарный, с минимумом мебели и  максимумом  информации.  Вдоль
стен тянулись  стеллажи  с  печатными  книгами,  лазерными  дисками  и  тому
подобным. Рабочий стол, развернутый боком к большому окну, также был завален
какими-то материалами. Янтарные бусы на видном месте не лежали.
   Вложив шпагу обратно в ножны, я двинулся к столу, предполагая  покопаться
в его ящиках, но тут наконец случилось то, чего я уже перестал ожидать. Едва
я сделал три шага вглубь  кабинета,  как  легкая  пластиковая  дверь  позади
практически бесшумно открылась. Среагировав скорее на движение, чем на звук,
я обернулся, вновь протягивая руку за оружием. Впрочем, на полпути  к  эфесу
моя рука остановила свой ход... На  пороге  стоял  Гроссмейстер,  совершенно
одетый, бодрый и подтянутый. Приподняв брови, он покачал головой:
   - Да, Рагнар, вашей уверенности в себе можно позавидовать.
   - Взаимно!  -  я  вернул  ему  комплимент,  не  отводя  взгляда  от  дула
направленного мне в голову бластера.

Глава 5

   Потолок над моей головой был  бесцветным.  Во  всяком  случае  я  не  мог
подобрать названия для того мутного серовато-белого оттенка,  в  который  он
был окрашен. Косые лучи заходящего солнца, бросавшие отсвет  на  дальний  от
моей кровати угол, конечно, несколько  скрашивали  впечатление,  но  картина
оставалась исключительно безрадостной, ибо больше смотреть было не  на  что.
Потому как, кроме потолка и стен,  убранство  комнаты  составляли  лишь  моя
кровать да тумбочка и стул рядом. Ну, была, разумеется, еще и дверь,  однако
пялиться на нее было немногим интереснее.
   Ах да, за изголовьем кровати находилось окно, но в  него  я  ни  разу  не
выглядывал. По причине того, что лежал, не вставая, уже пятый,  а  может,  и
шестой день. Не подумайте только, что меня  привязали  к  кровати.  Нет,  до
такого варварства Гроссмейстер не опускался. Напротив, он был  довольно-таки
мил... Просто я болел...
   Это выяснилось очень скоро после моего пленения. Отобрав оружие и  Доску,
Гроссмейстер препроводил меня в  эту  комнату,  где  тогда  не  было  ничего
вообще, и оставил  предаваться  печальным  размышлениям,  но,  вернувшись  в
середине  дня,  обнаружил,  что  вместо  смирения  и  раскаяния  меня  обуял
жесточайший приступ лихорадки. Я  даже  жалел,  что  практически  не  помнил
ничего ни из того  дня,  ни  из  последующих  трех  или  четырех.  Вероятно,
выражение лиц Гроссмейстера и Яромира, волокших мне  кровать,  доставило  бы
мне удовольствие.
   Впрочем, надо отдать им должное, выхаживали они меня с большим старанием.
Компрессы, лекарства, Яромир в качестве ночной сиделки - я вполне готов  был
согласиться с  тем,  что  попросту  обязан  им  своей  жизнью.  Обманываться
относительно природы такого благородства не стоило.  Все-таки  если  бы  моя
Фигура вдруг исчезла с Доски, то мои друзья в Форпосте навряд  ли  стали  бы
вдаваться в доскональное изучение причин этого события. Перерезали бы глотку
Александру, и вся любовь.
   Так что, полагаю, когда я  пошел  на  поправку,  то  сему  обстоятельству
искренне радовались все обитатели космодрома. Для меня, правда,  этот  повод
для радости был единственным, потому как  в  остальном  сбывались  наихудшие
ожидания. Начиная со вчерашнего вечера, я уже вполне пришел  в  чувства,  но
Гроссмейстер вроде как предпринимать ничего не собирался. В последний день я
вообще его не видел... Что происходило за стенами моего узилища,  мне  было,
конечно, неизвестно - Яромир был любезен, но вопросы просто игнорировал, и я
практически не сомневался, что даже  при  желании  рассказать  ему  было  бы
нечего.
   Все же предчувствие подсказывало, что хоть раз Гроссмейстер все же  будет
иметь со мной разговор. И,  с  одной  стороны,  очень  хотелось,  чтобы  это
произошло поскорее и хоть ненадолго избавило от гнетущей скуки, а с другой -
я все-таки был еще слабоват для столь решительного момента. Ведь если  я  не
хочу жить в очаровательной комнате с голыми стенами,  то  предстояло  как-то
убедить его в необходимости обменять меня на своего племянника... Едва же  я
удостоверился в абсолютной неспособности придумать что-либо по этому поводу,
как дверь тихо приоткрылась. Иногда  меня  одолевало  жуткое  ощущение,  что
Гроссмейстер просто читает мои мысли.
   Тем временем бывший глава  Клуба  неторопливо  подошел  к  моей  кровати,
произвел беглый осмотр,  столь  же  медленно  и  плавно  развернул  стул  и,
аккуратно придерживая ножны со Шпагой,  сел  лицом  ко  мне.  "Наверное,  он
думает, что размеренность движений здорово добавляет  роста",  -  подумалось
мне, и я едва сдержал смех.
   Видимо, это от  него  не  ускользнуло,  потому  как,  слегка  кивнув,  он
заметил;
   - Вижу, вы сегодня чувствуете себя лучше.
   - Да, спасибо...
   Молчание. Последнее время меня стало раздражать, что в разговорах со мной
собеседники не могут прямо и открыто изложить свои  мысли.  Но  если  угодно
молчать - пожалуйста. В конце концов сам пришел, ведь я-то никого не звал...
   Когда  Гроссмейстер  соизволил   заговорить,   то   начал   с   несколько
неожиданного вопроса:
   - Ну, и как же, по-вашему, будут дальше развиваться события?
   - В каком смысле?
   - Для начала в отношении вас, - без всякой улыбки уточнил он.
   Мне необходимо было срочно принимать решение и вырабатывать тактику, но в
мгновение ока озарение не наступало, и я решил немного потянуть время.
   - У вас не найдется закурить?
   Засунув руку во внутренний карман пиджака, он извлек изящный портсигар и,
раскрыв, протянул мне. Доставая ароматную  сигару,  я  невольно  порадовался
удаче, выпавшей на мою долю благодаря столь дежурному вопросу. В то же время
Гроссмейстер едва заметно поморщился.
   - Не думаю, что это будет полезно для ваших легких.
   - Какая забота, - пробормотал я, жестом попросив  и  огня.  -  Я  тронут.
Раньше казалось, что с куда  большим  удовольствием  вы  бы  перерезали  мне
глотку.
   Как-то не найдясь с ответом, он поднес мне зажигалку, и  я,  затянувшись,
предположил:
   - Впрочем, я понимаю ваши мотивы. Даже безотносительно вашего  племянника
вы могли бы спокойно продырявить меня шпагой - неважно,  своими  руками  или
чужими, - но не дали умереть от лихорадки. Это слишком негуманно.
   Похоже, он немного растерялся, затрудняясь определить,  издеваюсь  я  или
что... И это навело меня на мысль, как можно было бы решить  стоящую  передо
мной задачу. Не теряя инициативы, я продолжил в прежнем тоне:
   - Возвращаясь же к вашему вопросу, могу ответить,  что  развитие  событий
мне не  видится  никак.  То  есть,  конечно,  вы  можете  поменять  меня  на
Александра... Полагаю, мы оба прекрасно понимаем,  что  в  Форпосте  на  это
согласятся. А можете все оставить в положении, имеющемся на  данный  момент.
Но это ваши проблемы.
   - А вам якобы все равно? - Убедившись, что объясняться я не  намерен,  он
сформулировал вопрос по-другому:
   - И чем же вам нравится в плену?
   -  Многим.  Мне  не  надо  постоянно  рисковать  своей  жизнью,  не  надо
бесконечно разгадывать чужие планы и строить свои.  Я  могу  позволить  себе
спокойно  отдохнуть  и  восстановить  здоровье,  которое,  как  вы   видите,
оставляет желать лучшего...
   Гроссмейстер заметно помрачнел.
   - Я ведь могу сделать ваш плен и не столь приятным.
   - Вряд ли, - отмахнулся я. - Это ведь тоже было бы негуманно.
   В общем столь явное втирание очков вывело его наконец  из  равновесия.  С
нескрываемым сарказмом он заметил:
   - Ну, вы еще скажите, что специально сдались мне в плен!
   Я добродушно рассмеялся.
   - Нет, лучше вы скажите, что случайно зашли в свой кабинет в шесть утра с
бластером в руке!
   Что ж, пока получалось  неплохо.  Он  задумался  не  на  шутку.  А  потом
заговорил необычно мягким тоном, словно приглашая меня согласиться.
   - Но это же очень странно. Все, что мне о вас известно,  говорит  за  то,
что вы - Человек  очень  последовательный  и  ответственный.  Сейчас  же  вы
практически бросаете своих товарищей на произвол судьбы. Как это объяснить?
   - А где, простите, вы  видели  произвол?  Вы,  похоже,  считаете,  что  в
ближайшее время возникнут какие-нибудь сложности. Какие, например?
   Судя по сведенным бровям, он сам был не прочь спросить о том же, но я его
опередил. Становилось, правда, не совсем понятно,  кто  кого  допрашивает...
Вероятно, Гроссмейстер также обратил на это  внимание,  но  я  уже  двигался
дальше.
   - И потом, с потерей меня их силы не так уж убыли. Всем, что мне  удалось
совершить, как вы, наверное, догадываетесь, я обязан Шпаге. А она-то как раз
осталась в Форпосте. Есть там и кому с ней управляться. Может даже,  получше
меня...
   - Да? И кому же это? - не скрывая недоверия, поинтересовался он.
   - Угадайте с трех раз.
   Естественно, он угадал с первого.
   - Люди никогда не пойдут за инородцем!
   - Это вы так считаете.
   Я вновь заставил его задуматься. Но на этот раз не стал  ждать,  пока  он
наведет в своих мыслях порядок... Максимально задушевным  голосом  (хотелось
еще похлопать по плечу, но лень было подниматься) я сообщил ему:
   - Мне кажется, я мог бы указать вам  на  серьезную  ошибку.  Насколько  я
понимаю, вы считаете,  что  только  Гроссмейстер  -  умный,  дальновидный  и
расчетливый, а остальные не более, чем марионетки. Дернеть за  ниточку,  они
пойдут сюда, дернешь за другую, они пойдут... куда-нибудь  в  другое  место.
Боюсь, все не столь тривиально. Трудно, знаете ли, прожить восемьсот  лет  и
остаться круглым  дураком.  Представьте  на  минутку,  что  вы-то,  конечно,
остались Гроссмейстером, но остальные тоже выросли из первого разряда...
   Все-таки не  могу  не  отдать  должное  его  самообладанию  -  другой  бы
наверняка вскипел, полез в бутылку, а он спокойно дослушал до конца  и  лишь
затем высказался. Однако отчеканенное:
   - Я не верю ни единому вашему слову! -  прозвучало,  на