не камень и тупо уставился в
землю. Из всего происшедшего ясно было одно:  увяз  я  по  самые  уши.  Даже
проблесков здравых мыслей в голове не возникало, лишь дувший с моря холодный
ветер доверительно сообщал, что торчать здесь вечно я не смогу.  К  тому  же
урчащий желудок напоминал  о  завтраке,  про  который  я  как-то  позабыл  в
утренней суматохе. Эти нехитрые намеки приводили к одной мысли: из Грез надо
выбираться, а уж потом можно попытаться выяснить, что было на самом деле.
   Я бодро поднялся,  исполненный  твердой  уверенности  найти  Марцию,  но,
видимо, голод пожрал остатки здравого  смысла,  потому  как  я  очень  бойко
направился вглубь дюн и дальше, к горам, совершенно не заботясь о  том,  что
шанс отыскать принцессу таким образом весьма невелик.
   Шел я довольно долго, практически не придерживаясь ориентиров,  и,  когда
уже порядком подустал, наконец догадался, что надо  не  просто  шататься,  а
искать хоть какие-нибудь следы. Я не блестящий следопыт, но долгий жизненный
опыт кое-чему меня научил, и скоро я обратил внимание на то, что чуть  слева
от меня камни имеют странно отшлифованную поверхность, тогда как все  вокруг
было усеяно осколками  черного  камня  с  серебряными  отсветами  на  острых
гранях. Пройдя еще немного, я убедился, что это не то остатки дороги, не  то
тропа какого-то гигантского зверя.
   Невольно прибавив шагу, но  осторожно  оглядываясь  по  сторонам,  я  шел
вперед к показавшейся вдали  оскаленной  пасти  черной  пещеры.  Пока  я  не
приблизился почти вплотную, все было спокойно, но тут, как  мне  показалось,
послышался мелодичный смех Марции. Предусмотрительно вынув Шпагу из ножен  и
отойдя так, чтобы камни  у  входа  прикрывали  меня,  я  заглянул  внутрь  и
остолбенел... от нахлынувшего ужаса.
   В пещере возлежал огромный, просто фантастической  величины,  неизвестный
мне зверь, покрытый густой бурой шерстью, с  некоторым  подобием  горбов  на
загривке и отвратительной  плоской  мордой.  Его  рожу  украшала  безобразно
вывернутая нижняя губа, из-под которой поблескивали клыки, по самой скромной
оценке превосходившие размером мою Шпагу. Описать его лапищи  я  затруднился
бы,  даже  поставив  себе  цель  перепугать  почтенную  публику  в  замшелом
пиратском кабачке-притоне. И в довершение  портрета  -  какой-то  немыслимый
рог, торчащий на его голове. Чудовище  мерно  дышало,  глаза  его  застилала
сытая поволока,  и  он  лениво  помахивал  хвостом.  Несколько  секунд  я  в
нерешительности топтался на месте: судя по всему, зверь был сыт, но вовсе не
хотелось сыграть роль клопа, раздавленного этим громилой. Набрав  воздуха  в
легкие, я сделал  два  шага  в  пещеру  и  максимально  приветливым  голосом
проорал:
   - Марция, ты где?
   В  следующую  секунду  у  меня  слегка  заложило  уши,  но  все   же   во
всепокрывающем реве зверя я услышал  и  чистые  ноты  ответного  приветствия
принцессы, а еще через секунду она показалась откуда-то из  глубины  пещеры,
встав между мной и зверем.
   - Нам ничто не угрожает? - поинтересовался  я,  пытаясь  скрыть  дрожь  в
голосе, ибо, надо признаться, от волнения  чувствовал  себя  как  отсиженная
нога.
   - Рагнар, как хорошо, что ты  наконец  появился!  -  Марция  крепко  меня
обняла.
   Зверюга заголосила и двинулась на нас.
   - Берегись! - Прикрывая девушку, я принял боевую стойку.
   - Не надо, не надо быть таким жестоким!  -  закричала  она,  устремившись
навстречу чудовищу, и, всем телом припав  к  его  боку,  стала  успокаивающе
приговаривать:
   - Не нервничай, Малыш, это друг!
   "Дела, я - жестокий, а он  -  малыш!"  -  искренне  обиделся  я.  Видимо,
успокоенный голосом Марции, зверь недовольно запыхтел, медленно опустился на
камни и взглянул на меня чуть более дружелюбно.
   - Не надо беспокоиться, он - хороший, мы с ним дружим, -  убаюкивала  его
принцесса. - Рагнар, ты можешь убрать Шпагу  и  сменить  выражение  лица  на
более благодушное? Малыш - хороший, очень добрый, он спас меня от холодной и
голодной  смерти  в  этих  серебряных  песках.  У  него  очень  ласковый   и
приветливый нрав, - втолковывала мне Марция, поглаживая его по физиономии  и
нисколько не опасаясь близости клыков.
   - Мы могли бы побеседовать вдвоем вдали от этого  Малыша?  -  подчеркнуто
вежливо поинтересовался я.
   - Да, конечно. - Марция сделала какие-то жесты руками,  похоже,  объясняя
чудовищу, что она скоро вернется. Тот недовольно что-то проурчал, но этим  и
ограничился.
   Я весьма поспешно покинул пещеру - боевая мощь новоиспеченного друга  мне
по-прежнему не внушала доверия. Мы устроились метрах в пятидесяти от  входа,
на огромном валуне. Я подсадил девушку на  выступ,  а  сам  остался  стоять,
причем так, чтобы постоянно держать  под  контролем  направление  возможного
появления зверя.
   В небе ярко светило солнце, и морской бриз казался  теперь  не  таким  уж
холодным. У Марции было замечательное настроение,  она  искренне  радовалась
встрече, да и вообще ее вид был не в пример моему.
   - Почему тебя так долго не было? Прошло уже четыре дня!
   "О небо, всего четыре дня, а событий на целый боевик", - подумал я.
   - Задержали разные обстоятельства. - Интересно!  -  Ее  глаза  загорелись
предвкушением восторга. - Расскажи, пожалуйста, только поподробнее.
   - Если можно, я сделаю это как-нибудь позже, сейчас меня волнует  другое,
- Девушка обиженно надула губы, но промолчала. - Расскажи лучше о себе.  Что
это все значит? Что это за зверь? Вчера я был в этой Грезе, но не нашел даже
следов, кроме этого. - Я достал из внутреннего кармана ее белый шарф.
   - Я сообщала, что  здесь  и  все  в  порядке.  -  Чистая,  наивная  душа,
подумалось мне. - Когда ты исчез, пообещав скоро вернуться,  я  решила,  что
это на несколько часов, и отправилась бродить по берегу. Знаешь, здесь очень
красиво, но как-то... - Она запнулась. -  Это  мир  чьих-то  слез.  Я  долго
гуляла, а потом вдруг  появился  Малыш.  Сначала  я  испугалась,  но  он  не
нападал, а как-то жалобно подвывал. Я подошла ближе и погладила его,  поняв,
что  бедненький  совсем  одинок  и  несчастен.  -  Для  молоденькой  девушки
исключительно крепкие нервы, с удивлением отметил я. -  Ты  знаешь,  он  все
понимает, у него поразительно отзывчивая душа. Мы  стали  гулять  вместе,  а
когда стемнело и я очень замерзла, он посадил меня  на  спину  и  отвез  вот
сюда. Рагнар, мне, конечно, здесь неплохо, но ты же заберешь меня?
   - Конечно, милая, обязательно.
   - Знаешь, я уже хотела воспользоваться  бусами,  до  тогда  ты  бы  очень
волновался, не зная, где я. К томy же ты не можешь перейти в другой мир  без
бус?
   - Ты большая умница, и я непременно все тебе объясню. А  кстати,  что  ты
здесь ела? - Вопрос был отнюдь не  праздный,  так  как  жрать  хотелось  уже
немилосердно, видимо, нервные нагрузки повышают аппетит. - Ты не будешь  так
любезна подкормить усталого странника?
   Марция  рассмеялась,  легко  спрыгнула  с  камня  и,  ловко  перепрыгивая
рытвины, подбежала  ко  входу  в  пещеру.  Я  прислонился  спиной  к  теплой
поверхности валуна и прикрыл глаза, а пару минут спустя  раздался  леденящий
душу вой. Я опрометью бросился к пещере, проклиная собственное  легкомыслие:
"Столько лет, а ума нет!" Увиденное вмиг охладило мой воинский пыл и вызвало
чувство жалости. Зверь рыдал от горя, а девушка, по-видимому,  пыталась  его
успокоить.
   - Прости, но я должна уйти. Так надо, я  обязательно  тебя  навещу!  -  В
голосе ее звучали слезы. - До свидания!
   Девушка отошла в угол, взяла  целую  груду  каких-то  плодов  и  медленно
вернулась ко мне.
   - Идем к морю, он туда не пойдет, не любит. Оно, наверное, напоминает ему
собственную судьбу: много силы и полное одиночество. - Она обернулась и  еще
раз тихо сказала:
   - Прости меня, Малыш.
   Через несколько минут мы сидели на серебряном песке, и  я  жадно  уплетал
плоды, оказавшиеся очень вкусными.
   - Совершенно  непонятно,  откуда  он  их  берет,  -  сказала  опечаленная
принцесса. И после продолжительной паузы попросила:
   - Расскажи мне свою историю, историю Человечества...

Глава 3

   Я прикрыл глаза и  погрузился  в  воспоминания.  Передо  мной  проплывали
картины  прошлого,  где  величие  и  красота  соседствовали  с  низостью   и
уродством. Яркие образы и смутные тени былого.
   А что, собственно, я мог рассказать? Мне было двадцать, когда разразилась
Последняя Война, подведшая черту под историей Человечества  и  под  историей
тех последних могикан, что чудом уцелели, получив в наследство  великий  дар
бессмертия, дар мучений и раздумий. Я мог рассказать только то, что узнал из
книг и во время обучения в колледже.
   - Видишь ли, мое мнение слишком предвзято, - грустно улыбнулся я. - Давит
груз забот сегодняшнего дня... Тяжелая участь - владеть  сокровищем  истории
великой цивилизации и постоянно думать о сохранении собственной шкуры.
   - Пойми,  Рагнар,  это  не  праздное  любопытство,  в  моей  душе  что-то
происходит, я чувствую свою связь с  неизвестными  мне  событиями  прошлого,
настоящего и будущего.
   - Хорошо, я постараюсь. - И я начал рассказ.
   - ...Давным-давно была в Галактике небольшая планета, покрытая  огромными
океанами, зелеными лесами и золотисто-коричневыми пустынями.  Как,  когда  и
почему на ней появились Люди, они так для себя и  не  уяснили.  Существовало
множество гипотез, но... Люди много и настойчиво трудились, создавали орудия
производства, благоустраивали жилища, занимались искусством. Они жили, воюя,
страдая, любя и умирая. В общем,  это  мало  чем  отличалось  от  того,  что
происходит сейчас здесь.
   Время шло... Человек, обогащенный знанием,  все  активнее  подчинял  себе
природу. Голод, холод, болезни уходили в историю, а Человечество, теперь уже
с помощью созданных им машин, двигалось вперед. Мне очень тяжело описать,  а
тебе трудно представить, что это были за машины,  но  постепенно  они  стали
выполнять любые работы: строить, кормить, возить все, абсолютно все, а  Люди
лишь управляли ими или создавали новые. Человек с помощью машины поднялся  в
небо, выше самых высоких облаков, и опустился  на  морское  дно,  где  царят
вечный мрак и тишина. Каждый день - настойчивый и упорный труд, каждый  день
- что-нибудь новое, каждый день - разноцветные кусочки открытий складывались
в панораму великого знания. Это не было царством холодного металла, ибо Люди
строили чудесные дворцы, сочиняли книги и стихи, находившие отзвук  в  самых
глубинах души, писали картины, рожденные музыкой сердца, и  создавали  новую
музыку радости, боли, мечты.
   Века летел и, и вот уже планета стала мала для цивилизации. Взоры и мысли
устремились   туда,   где   холодным   светом   мерцали   звезды.   Огромные
корабли-ракеты полетели навстречу планетам, к самому Солнцу. Мир вокруг  нас
так огромен, что все, кажущееся неохватным и бесконечным нам, для него  лишь
песчинка прибрежного  пляжа.  Лучу  света  требуются  миллиарды  лет,  чтобы
проникнуть из одного конца Вселенной в другой, да и конец этот - лишь слово.
Завороженные музыкой звезд, Люди осваивали новые планеты,  покоряли  стихии,
творили  чудеса,  и  зацветали  сады  средь  безжизненно-ядовитых   пустынь,
слышался щебет птиц там, где никогда не было  места  звуку.  Люди  приносили
жизнь туда,  где  ее  не  было,  и  покоряли  жизнь  там,  где  она  была...
Счастливейшие поколения цивилизации! Они жили во времена создания и расцвета
Великой Галактической Империи, объединившей множество  планет  и  миров,  во
времена благоденствия, казавшегося бесконечным. Они были счастливы тем,  что
живут, они любили жизнь и старались  сделать  ее  еще  прекрасней.  Наиболее
выдающимся и непревзойденным творением гениев  того  времени  была  Столица,
огромный  город  на  севере  Земли,  которому  не  было  равных  красотой  и
величием...
   Казалось,  развитию  и  совершенствованию  нет  предела,  однако  история
распорядилась иначе... Кто знает, почему это началось, кто виноват? А может,
вирус разрушения и краха был в Людях изначально?.. Со временем, когда  почти
вся работа  была  переложена  на  плечи  могущественных  машин,  а  у  Людей
оставалось  все  больше  времени  для  развития  души,  началось   медленное
сползание в пропасть. Человек имел все, чтобы  прожить  жизнь  беспечно,  но
беспечно - значит без печали и горя, а не бессмысленно и впустую. А Люди все
меньше трудились, лень и апатия правили бал в умах и сердцах Людей, разъедая
чувства и помыслы подобно ржавчине. Цивилизация, победившая все болезни - от
чумы и холеры  до  обыкновенной  простуды,  -  почти  вся  заразилась  самой
страшной болезнью - скукой! Есть строки... - И странно изменившимся  голосом
я прочитал неведомо откуда всплывший в памяти отрывок:

   Средь чудищ лающих, рыкающих, свистящих,
   Средь обезьян, пантер, голодных псов и змей,
   Средь хищных коршунов, в зверинце всех страстей,
   Одно ужасней всех: в нем жестов нет грозящих,

   Нет криков яростных, но странно слиты в нем
   Все исступления, безумства, искушенья;
   Оно весь мир отдаст, смеясь, на разрушенье,
   Оно поглотит мир одним своим зевком.

   Люди практически потеряли  разум.  Да,  алчность,  скаредность,  разврат,
жестокость - это было всегда, но раньше мудрость и доброта одерживали  верх;
каждый старался либо победить свои пороки, либо уж  спрятать  их  как  можно
дальше. Но освобожденный от труда и  ответственности  Человек  был  озабочен
лишь одним вопросом: как убить время, получить новое удовольствие, совсем не
заботясь о том, что он  постепенно  тонет  в  трясине  пороков.  Развлечения
стоили денег, и расцвела жадность; как грибы после дождя выросла  уже  давно
позабытая сеть притонов. Ложь, разврат, пьянство  -  вскоре  это  уже  стало
нормой. Ты слишком молода и чиста, чтобы слушать рассказы об этой грязи...
   ...Теперь уже  тяжелый  груз  пал  на  плечи  следующих  поколений.  Дети
рождались  вялыми,  с  патологическими  отклонениями,  зараженные   всеобщим
скудоумием. Над цивилизацией, покорившей космос, нависла угроза  вырождения,
а затем  начались  какие-то  странные  дележи,  грязная  борьба  за  власть,
воцарились ненависть, слепая злоба, животная жажда крови...
   Разразилась Последняя Война. Гибли планеты, рушились семьи,  брат  убивал
брата!  С  тупым  ожесточением  крушилось  все  то,   что   веками   творили
предшествующие поколения, и уже нельзя было разобрать,  кто  первым  объявил
войну, кто в ней выигрывает, кто проигрывает. Варвары, владеющие силой атома
и лазера, - вот во что превратились Люди. И  тогда  же  произошел  последний
всплеск научных открытий, Человек разрешил даже загадку смерти, но было  уже
поздно...
   Множество планет, в том числе и Земля, погибли,  сообщение  между  мирами
стало невозможным, а осколки цивилизации, напоследок почти нелепо  одаренные
бессмертием, оказались разметаны по  всей  Галактике,  практически  лишенные
связи друг с другом, даже находясь на одном материке одной  планеты.  Мне  и
самому   трудно   понять,   почему   появились   так    называемый    кодекс
невмешательства, стремление как  можно  меньше  знать  о  судьбе  собратьев.
Может, оттого, что каждый из нас несет непосильную ношу  и  в  любой  момент
рискует сломать себе шею под  ее  тяжестью.  Мы  знаем,  что  можем  прожить
долгую, очень долгую жизнь, но мало кто из нас  знает  -  если  вообще  хоть
кто-то  знает,  -  зачем  живет.  За  долгие  годы  мы  как-то  подрастеряли
способность радоваться, восхищаться,  удивляться.  Как  тяжело  каждое  утро
начинать не с приветствия солнцу и небу, а с  давящих  мыслей  о  войне  или
делах! Понимаешь, я навсегда лишен возможности довериться  огромному  зверю,
слишком прочно въелась в душу привычка составлять уравнение сил. Я  медленно
превращаюсь в  тюрьму  для  себя  самого,  и  спасает  лишь  строгий  запрет
предаваться подобным  размышлениям.  Я  рассказываю  достаточно  невнятно  и
сумбурно, лучше сказал поэт:

   Ты помнишь дворец великанов,
   В бассейне серебряных рыб,
   Аллеи высоких платанов
   И башни из каменных глыб?

   Как конь золотистый у башен,
   Играя, вставал на дыбы,
   И белый чепрак был украшен
   Узорами тонкой резьбы?

   Ты помнишь, у облачных впадин
   С тобою нашли мы карниз,
   Где звезды, как горсть виноградин,
   Стремительно падали вниз?

   Теперь, о скажи, не бледнея,
   Теперь мы с тобою не те,
   Быть может, сильней и смелее,
   Но только чужие мечте.

   У нас, как точеные, руки,
   Красивы у нас имена,
   Но мертвой, томительной скуке
   Душа навсегда отдана.

   И мы до сих пор не забыли,
   Хоть нам и дано забывать,
   То время, когда мы любили,
   Когда мы умели летать.

   Лишь волны, набегавшие на берег, нарушали тишину, и, казалось, даже песок
затушевал свой серебряный блеск.
   - "Но мертвой, томительной скуке душа навсегда отдана", - тихо  повторила
Марция. - Неужели это конец? Неужели это все просто так?..
   - Просто так ничего не бывает, - попытался я отшутиться. - Нет, наверное,
не просто. Вообще, история, в которую мы оба,  прости,  влипли,  очень  даже
непроста. Существует Клуб Людей, наделенных немалой силой, причем многих  из
них ты знаешь - Илайдж,  Марк,  Кнут,  ну  и  я.  То,  что  они  сейчас  так
настойчиво  собираются  совершить,  наверное,  послужит   началом   событий,
последствия которых трудно предсказать. Как  знать,  может,  наша  жизнь  не
столь  уж  и  бессмысленна.  Не  должна  так  бесславно  погибнуть   великая
цивилизация, и не исключено, что судьба могикан  -  свершить  нечто  важное,
оказавшееся  не  под  силу  всему  Человечеству.  Но  это  всего  лишь   мои
предположения  или,  если  хочешь,  предчувствия,  вселяющие  надежду,  ведь
восемьсот лет я воюю, а с настоящим врагом так  и  не  повстречался.  Должна
быть награда за столь показательное терпение? -  Я  расправил  плечи,  гордо
выпятил грудь и, сверкнув лезвием Шпаги, подмигнул девушке. Она  улыбнулась,
и я закончил свой рассказ. - Ну а что будет дальше - покажет время!
   Несколько минут мы молчали,  принцесса,  как  зачарованная,  смотрела  на
накатывающие на серебряный  пляж  валы,  а  я  постепенно  терял  лирический
настрой, возвращаясь к реальности, тревожной как никогда.  Не  говоря  уж  о
Клубе и Фигуре, надо было что-то решать с Марцией, ведь не может же, в конце
концов, молодая и прекрасная  девушка  сидеть  в  этом  очарованном  мире  с
огромным одиноким зверем. С другой стороны, по возвращении в нормальный  мир
я предвидел крупные неприятности...
   - Когда же мы вернемся домой, Рагнар? - Вот-вот, именно этого я и ожидал.
   Скрепя сердце я все же решил в первую очередь доставить Марцию в  Дагэрт,
под защиту отца, а затем уже заниматься собственными проблемами, поэтому мой
ответ был таков:
   - Мы сделаем это немедленно!
   Марция захлопала в ладоши:
   - И ты отвезешь меня к отцу?
   - Конечно...
   Она огляделась по сторонам, словно прощаясь с Грезой,  ставшей  ненадолго
ее пристанищем, и вдруг попросила:
   - Рагнар, отдай мне, пожалуйста, бусину,  ведь  тебе  она  все  равно  не
нужна. - Я передал ей кусочек янтаря и едва разобрал, как она прошептала:
   - Не печалься, Малыш, я обязательно вернусь...
   - Погоди секундочку! - Мне неожиданно пришло в голову, что  неплохо  было
бы на всякий случай посмотреть на Доску, и, раскрыв ее, я получил  очередной
сюрприз: на 28-м поле, то есть в Местальгоре, стояла Большая Белая Фигура! Я
окинул взглядом все поле и удивился еще больше, потому как еще одна  Большая
Фигура  по-прежнему  находилась  на  144-м...  Мне  совершенно   расхотелось
возвращаться, но я взглянул на Марцию, притопывающую ножкой от нетерпения, и
решил рискнуть.
   - Поехали...
   В следующее мгновение мы  уже  вновь  стояли  посреди  рабочего  кабинета
Джарэта, основательно прибранного после побоища, устроенного Клинтом.  Я  не
успел и подумать, что делать  дальше,  как  вдруг  услышал  хорошо