ит от того, Деткин я или Бабкин!
   Нечаянно я раскричался и люди, проходившие через садик, с удивлением
смотрели на мальчика, который машет руками, подпрыгивает перед самим
Сорокалетом.
   - Прости, - сказал Сорокалет. - Я расстроен. Но если ты изобретатель,
расскажи мне, что ты изобрел... Хотя я тебе ничем не смогу помочь.
   - Как же так, - сказал я. - Я ждал встречи с вами давно. Моя мечта
работать в вашем семинаре.
   - Так что же о изобретениях?
   - Я хотел познакомить вас с тремя из моих работ, - начал я. Этот текст
был подготовлен мной заранее. - Первая моя работа касается очистки
водоемов от загрязнения и построена на таком принципе...
   И тут вдруг я понял, что не имею представления о том, на каком принципе
строится моя работа.
   Сорокалет ждал. Он смотрел мимо меня, вдаль, глаза его были задумчивы и
печальны. А я в этот момент увидел птицу на ветке, может быть, воробья, я
еще не занимался всерьез орнитологией, и я стал смотреть на птицу и ждать,
когда она улетит. А птица не улетала. И больше ни одной мысли в голове не
было.
   - Ну что же? - спросил Сорокалет. Я не знаю, сколько он ждал.
   - Я забыл, - признался я.
   - Забыл, расскажи о втором изобретении.
   Это была великолепная мысль. Конечно же, мне надо было догадаться
самому. Я с облегчением вздохнул и сказал:
   - Второе мое изобретение...
   Птица как назло не улетала с ветки. Ну что, привязали ее, что ли? Я не
сомневался в том, что я что-то изобрел. Наверняка изобрел, но в том месте
мозга, где должно было лежать изобретение, была громадная гулкая пустота.
И неожиданно для себя самого я спросил:
   - А этот человек, который с черным саквояжем, он что у вас отнял?
   Я спросил это, потому что хотел отвлечь Сорокалета от моих несчастных
изобретений, которых на самом деле не было.
   Сорокалет сразу ожил.
   Он даже вскочил со скамейки. Словно его включили в сеть.
   - Ты что об этом знаешь? Говори!
   - Я видел вас днем. Вы шли за ним и о чем-то просили.
   - Поздно, - сказал Сорокалет. - Я его упустил. Я думал, что ты еще
что-нибудь знаешь... Впрочем, откуда тебе знать?
   - Я его видел потом, - сказал я. - Он приходил к нам в Дом пионеров.
   Сидел...
   - И что делал? Что он еще делал?
   - Сидел и ничего не делал. Открыл свой саквояж, копался в нем, а потом,
когда мы его спросили, что он делает, повернулся и ушел.
   Через мастерскую, через окно.
   - Открывал? А близко он был от тебя?
   - Ну как вы.
   - Стой, Деткин, повтори: ты зачем хотел меня видеть?
   - Моя фамилия Бабкин, - сказал я. - Мне сказали, что вы можете со мной
поговорить, потому что мои изобретения представляют интерес для науки.
   - И ты можешь мне изложить суть изобретений?
   - Я же говорил... - и тут меня снова застопорило. И я стал глядеть на
птицу.
   Сорокалет очень мною заинтересовался. Он приблизил свои очки ко мне,
наклонился и понизил голос, задавая следующий вопрос:
   - А сегодня утром, даже днем, ты знал, что изобрел?
   - Я и сейчас знаю... нет, не знаю.
   И вдруг я понял, что в самом деле забыл, полностью. Начисто забыл, что
же изобрел.
   - Я забыл? Этого не может быть!
   Я боялся, что Сорокалет сейчас рассмеется, в самом деле можно
рассмеяться - приходит к тебе мальчик, фактически ребенок, который
говорит, что хочет заниматься в твоем семинаре, а ничего не знает. И
изобретений у него никаких нет.
   Сорокалет не смеялся. Он смотрел на меня серьезно, с сочувствием, но
мне все равно хотелось ему доказать, оправдаться.
   - Если вы не верите, - сказал я, - то можно позвонить к нам в кружок.
Там вам любой скажет, что я получил премию. Про меня заметка была в "Юном
технике"...
   - Я тебе верю, - сказал он. - Больше того, я верю, что у тебя были
очень хорошие изобретения, настолько хорошие, что их надо было украсть.
   - Кому надо было украсть?
   - Тому человеку, с черным саквояжем.
   - Как можно украсть? Я же их не патентовал. Я только думал о них.
   - Я тоже думал, - сказал Сорокалет. - И когда это случилось, я не сразу
сообразил. Но потом все же додумался. Правда, какие-то сомнения у меня
оставались до сих пор. И ты их рассеял. Теперь все ясно - надо действовать.
   - Пал Никитич! - взмолился я. - Расскажите мне, пожалуйста, в чем дело.
Я же ничего не понимаю.
   - Садись. - Он сел на скамейку и я понял, насколько он изменился за
последние минуты. Глазки за толстыми стеклами очков буквально пылали, щеки
покраснели и уголки губ приподнялись, отчего его лицо потеряло обиженное и
растерянное выражение. Стало обыкновенным и добрым, и даже очень приятным
лицом.
   Я послушно сел рядом с ним.
   - Это случилось сегодня днем, - сказал Сорокалет. - Я как раз собирался
обедать, когда он пришел. Он сказал, что должен мне передать привет от
моего знакомого, но никакого знакомого в городе Брянске у меня нет. В
общем, ему было все равно, верю я ему или нет.
   Ему нужно было потянуть время. Он сел, раскрыл свой саквояж и сделал
вид, что ищет письмо. А я как-то не обратил на него должного внимания. Я
собирался обедать, а он мне очень мешал. Я сказал ему, что, пока он будет
искать письмо, я буду собираться. И он был рад.
   Он возился в своем саквояже. Потом закрыл его и сказал, что письмо он
забыл в гостинице. Мы вышли с ним вместе, он молчал. Он мне показался
странным. Ты знаешь, что такое интуиция?
   - Знаю, - сказал я.
   - Так вот, интуитивно я ощутил в нем что-то чужое. Словно рядом со мной
идет не человек, а какой-то... какое-то существо. И, может быть, я бы
ничего не понял, если бы вдруг, еще на лестнице, не решил мысленно
повторить ход моих аргументов. Мне сегодня надо было выступать на Ученом
совете и защищать одну идею... впрочем я тебе не смогу сказать, какую
идею, потому что ее не помню. Я спускался по лестнице, почти не замечая
этого человека, и старался восстановить ход моих аргументов. И тут я
понял, что не имею никакого представления о моем собственном изобретении.
Я очень удивился и чтобы проверить, нет ли у меня провала в памяти,
переключился на другую мою идею, о которой думал ночью. И оказалось, что и
этой идеи во мне нет. Я не знаю, что меня заставило поглядеть на этого
человека с саквояжем. Он к тому времени обогнал меня и уже выходил на
улицу. У меня не было никаких доказательств, что он имеет отношение к моей
забывчивости. Я только поглядел ему вслед. И вдруг он обернулся и
улыбнулся мне. Как улыбаются механические куклы. И похлопал ладонью в
черной перчатке по саквояжу. И тогда меня озарило: мои мысли в этом
саквояже. Я ему крикнул "постойте!" Он прибавил шагу. Я побежал за ним. Я
уже не сомневался, что меня обокрали. Если бы я остановился и задумался, я
бы понял, что такого быть не может. Нельзя украсть у человека мысли,
причем не все, а только некоторые мысли. До этого земная наука не дошла,
это я гарантирую. Но я об этом не думал. Я бежал за ним, я просил его
вернуть мне мысли, я умолял, я грозил... А он только улыбался.
   - Тогда я вас и увидел, - сказал я.
   - Вот именно. В подземном переходе? Не помню, может, это было и в
подземном переходе. А потом он исчез... сбежал. А я решил, что мне все это
померещилось. Я начал рассуждать. Я уговорил себя, что такого не может
быть. Я провел целый час над моими записками и оказалось, что я ничего не
понимаю в чертежах. Как будто они написаны каким-то другим человеком. Я
торжественно провалился на Ученом совете. Я стоял как столб. От моего
выступления зависела судьба не только моего изобретения, но и многих
людей, которые должны были его воплощать в жизнь и пользоваться его
плодами. Я сказался больным... Бедный мальчик!
   Последние его слова относились ко мне.
   Но я не был так расстроен, как должен был быть расстроен.
   Сейчас объясню, почему.
   Еще несколько минут назад я был совершенно одинок в этом мире.
   Ограбленный, ничтожный человек. Никто меня не мог бы понять. В лучшем
случае бы отмахнулись от моих жалоб, в худшем - отвезли бы в сумасшедший
дом. Особенно, если бы я стал рассказывать о человеке с саквояжем.
   И вдруг оказывается, что я не один. Что у меня есть союзник. Да еще
какой! И не только он мне нужен, но и я ему необходим. И мы должны вдвоем
разрешить неразрешимую загадку.
   - А может, он шпион? - спросил я.
   - Не похоже, - серьезно ответил Сорокалет. - То, что он делает, у нас
еще никто делать не умеет. И не к чему. Наши с тобой изобретения не
представляют никакого секрета. Через несколько месяцев или лет о них можно
будет прочитать в любом журнале или увидеть их на практике. У меня другая
версия...
   - Инопланетяне! - сказал я. - Летающая тарелочка.
   - Упрощенно говоря, так.
   - А я еще вчера с ребятами спорил, - сказал я. - Потому что я противник
летающих тарелочек. Я думаю, что это миф двадцатого века.
   - Для меня это сейчас не миф, а рабочая гипотеза, - сказал Сорокалет. -
Я основываю ее на том, что если нигде на Земле люди не могут красть мысли,
то значит это делают люди, которые живут не на Земле.
   - Тогда пошли, - сказал я.
   - Куда?
   - В милицию. Поднимем милицию на ноги. Опасный пришелец в Москве!
   Ворует мысли.
   - И знаешь, что они тебе ответят, Бабкин?
   Я немного подумал и как здравомыслящий человек вынужден был признать:
   - Они вызовут врача. Но если я буду не один...
   - Тогда они вызовут двух врачей.
   Я задумался. Сорокалет был прав. Я бы на месте милиции не поверил бы и
десяти свидетелям, если они говорят, что у них украли мысли.
   Может, мыслей и не было? Я даже попытался еще раз вспомнить, что же
такое я изобрел. Оказалось, ничего не изобрел. Птичка наконец улетела.
   - Выход один, - сказал Сорокалет. - Найти его и упросить...
   - Упросить - из этого ничего не получится, - сказал я. - С ворами так
не разговаривают. Он у нас украл. Мы у него - отнимем!
   - Что ты! - Сорокалет смутился. - Это же опасно.
   - А вы подумали, что он сейчас ходит по Москве и продолжает свое черное
дело? Каждая минута опасна. Если так будет продолжаться, то через неделю
мы все останемся без мыслей. А вдруг он не один?
   - Но как мы отнимем?
   - Еще не знаю. - Я понял, что практически я куда лучше приспособлен к
жизни, чем великий изобретатель Сорокалет. Он наверное и не дрался никогда.
   - Сначала его надо отыскать. А потом будем действовать.
   Сорокалет печально вздохнул.
   - Ты представляешь себе масштабы Москвы? И один человек... всего один.
Ничем не выделяется.
   - Ничего подобного. Выделяется, - сказал я. - У него черный саквояж.
   Давайте рассуждать.
   - О чем?
   - Мы же с вами изобретатели. Мыслители.
   - Бывшие.
   - Отнимем саквояж, отнимем и мысли. Чудес не бывает. Этот пришелец -
вполне реальный. И он не каждую мысль тянет, а только ту, что ему нужна.
   - Почему ты так думаешь?
   - А скажите, кто-нибудь еще из ваших коллег жаловался?
   - Нет, никто... насколько я знаю.
   - А я сейчас проверю. У вас двушка есть?
   Сорокалет смотрел на меня с уважением. Нет, он не организатор, он
только мыслитель.
   Я взял у него двушку и мы пошли звонить. Мы позвонили к нам в Дом
пионеров. К телефону подошел Женька Симон.
   - Симон, - спросил я. - С тобой ничего не случилось?
   - В каком смысле?
   - Как твой вечный двигатель работает, ты помнишь?
   - Конечно, - сказал Симон. - Мы делаем бесконечную цепь и в ее звенья
вставляем полушария, наполненные водой...
   - Хватит, - сказал я и повесил трубку.
   Потом я обернулся к Сорокалету, который переминался с ноги на ногу, и
сказал:
   - Моя версия была правильной. Им нужны не все мысли.
   - Да, разумеется, - сразу согласился Сорокалет. А я подумал, как мне
его жалко. Вот мне куда легче. Пройдет какое-то время, даже если мы и не
поймаем этого похитителя, и я снова чего-нибудь изобрету. Ведь у меня вся
жизнь впереди. А ему трудно. Он уже пожилой, ему под сорок. У него
положение, ученики, семинар, на него люди смотрят, а он им ничего ответить
не сможет. Нет, решил я, так я этого не оставлю. Расшибусь, а верну доброе
имя и великие мысли знаменитому изобретателю.
   - Поехали ко мне домой, - сказал я.
   - К тебе? Зачем? Я лучше к себе пойду.
   - Мы возьмем Руслана. Он нам поможет.
   - А кто такой Руслан?
   - Мой лучший друг.




                                   Глава 3


 Сорокалет отказался подняться ко мне. Я не возражал. У меня, как всегда,
беспорядок, который создаю не только я, но и Настасья. Моя старшая сестра
так глубоко влюблена, что забыла, как моют посуду и подметают пол.
Приходится мне самому, чтобы не было лишних семейных сцен, брать на себя
ее обязанности.
   Руслан обрадовался мне, соскучился. Мы все в доме очень заняты. Мать на
работе, Настасья любовью, а я изобретательством, и ему достается мало
ласки. Раньше, когда Руслан был щенком, я его обучал, надеялся, что он
научится считать, и, может, немного говорить, но все это окончилось
неудачей и потому я занялся другими проблемами.
   - Руслан, - сказал я. - Ты уже большой и умный пес. Твои сопородники
плавают у берегов Ньюфаундленда и спасают рыбаков. Ты же зазря жуешь
кости. Теперь от тебя зависит судьба человечества.
   Руслан склонил большую черную печальную голову, обидевшись на мой
упрек. Но перспектива помочь человечеству его утешила и он побежал к двери.
   Сорокалет маялся у подъезда и при виде Руслана отпрянул, чуть не упал.
   - Не бойтесь! - сказал я. - Руслан не кусается.
   Сама мысль о том, что можно кусать другое живое существо, была для
Руслана настолько же отвратительна, как для меня. Руслан даже ахнул.
   - Руслан, - объяснил я, - это товарищ Сорокалет. Он знаменитый
изобретатель. Его ограбили. Кстати, и меня тоже. Ограбил нас один человек,
который прилетел с отдаленной звезды. Зачем ему это нужно, мы еще не
знаем, но он крадет выдающиеся мысли.
   - А-ф, - негромко ответил Руслан. Этот сдержанный звук означает, что
Руслан в целом проблему осознал.
   - У нас, возможно, есть след этого негодяя, - сказал я.
   Сорокалет смотрел на меня как на сумасшедшего, потому что раньше он,
наверное, не встречал такого понимания между человеком и собакой. А
Руслан, он ведь большой хитрец, так смотрел на него, будто умеет говорить
и мыслить.
   Я отвел Руслана к Дому пионеров, но заходить внутрь не стал, а прошел
прямо во двор, под окно, из которого выбрался человек с саквояжем. Окно
было на первом этаже, но этаж высокий, я доставал до подоконника только
встав на цыпочки. Руслан, хоть и умный пес, долго не понимал, что ему надо
встать на задние лапы. А Сорокалет, хоть за последние минуты и привык к
Руслану, помочь ему боялся. С громадным трудом я заставил все же Руслана
поднять к подоконнику свою тяжелую морду и тут же Руслан от подоконника
отпрыгнул и начал обнюхивать землю. Он учуял что-то очень для него
неприятное.
   В тот же момент из окна высунулся Женька Симон, которого привлек шум,
поднятый нами.
   - Вы что? - спросил он.
   Но я не смотрел на Симона, только отмахнулся. Шерсть на загривке моего
пса поднялась дыбом, верхняя губа изогнулась, открыв клыки.
   Таким злым я Руслана давно не видел.
   - Старик, - сказал я ему. - Не волнуйся. Возьми себя в лапы. Нам нужно
его найти.
   Руслан и смотреть на следы не хотел. Как будто они были смазаны
нашатырем. Мне пришлось его уламывать как маленького, а это было нелегко,
потому что Женька Симон вылез из окна и вмешался в разговор, ничего не
понимая, Сорокалет, который вдруг поверил в способности Руслана, тоже
начал уговаривать пса, а ребятишки, которые играли во дворе, прибежали и
шумели вокруг.
   Наконец, Руслан сделал мне одолжение и, не скрывая отвращения, пошел по
следу. Я не сомневался, что он правильно взял след, потому что он никогда
бы не стал кривляться, если бы это был обыкновенный след. Он шел к проходу
в соседний двор и это было хорошо, потому что на улице следы исчезают под
ногами других людей и тут даже руслановых способностей не хватило бы.
   У прохода в соседний двор я придержал Руслана и твердо сказал всем
любопытным, включая Женьку Симона, чтобы они исчезли. Эти уговоры заняли
еще минут пять. Но в конце концов мы остались втроем.
   Мы пересекли двор и следы привели нас к небольшой двери в желтом старом
доме. Дом был велик и я никак не мог сообразить, что это такое. Дверь была
приоткрыта и мы вошли в нее. За ней был полутемный коридор. Руслан
заволновался и я понял, почему: в коридоре царили различные съестные
запахи. Даже мне они напомнили о том, что я забыл пообедать, а представьте
себе положение голодного Руслана с его чувствительным нюхательным
аппаратом. Но мы преодолели эти соблазны и пошли дальше.
   Руслан потянул меня вверх по небольшой лестнице, освещенной маленькой
лампочкой без абажура. В этот момент с дальнего конца коридора показался
человек в голубом халате, который нес, прижав к животу, ящик с редиской.
   - Эй! - крикнул он. - Вы что здесь делаете? Сюда нельзя.
   - Скорей, - шепнул я Сорокалету, который хотел было начать объяснения с
тем человеком. Я надеялся, что ящик помешает ему преследовать нас.
   И в самом деле, обернувшись с лестницы, я услышал, как шаги
преследователя остановились. Сейчас он думает, понял я, поставить ящик или
забыть о нас.
   Дальше я не слушал. Руслан, рыча как отдаленный гром, тащил меня вверх.
Потом мы промчались каким-то коридором, проскочили еще один пролет
лестницы. Я всей спиной ощущал тяжелое дыхание Сорокалета, который не
привык бегать по лестницам. Затем была еще одна дверь, которая,
распахнувшись, вывела нас в куда более широкий и хорошо освещенный
коридор, с ковровой дорожкой на полу. По обе стороны шли одинаковые двери
с номерами на них. А в дальнем конце коридора, удивленно подняв голову,
сидела за небольшим столом полная женщина.
   Именно к ней нас и волок неудержимый Руслан.
   Женщина грозно поднялась нам навстречу.
   - Что-то будет, - сказал я.
   Женщина, судя по ее виду, ничего и никогда не боялась, так что перед
Русланом она не отступит.
   Но я не мог ничего поделать. Ни остановить Руслана, ни остановить
женщину.
   И только буквально натолкнувшись на нее, Руслан затормозил.
   - Так, - сказала женщина. - Значит бегаем?
   - Простите, - сказал я. - Мы только на минутку. Нам надо найти одного
человека. Мы найдем и уйдем.
   - Проживание с животными, - сказала женщина, - строго запрещается.
   - Но мы не проживаем. Мы не собираемся проживать, - сказал я и
обернулся к Сорокалету за поддержкой. Хотя уже понимал, что в житейских
ситуациях Сорокалет - плохая опора.
   - Мы сейчас, - завякал мой великий коллега. - Мы только одну минутку,
мы не знали.
   Прозвучали эти слова так неубедительно, что я бы на месте той женщины
решил, что мы собираемся украсть у нее шариковую ручку. Даже мой
неустрашимый Руслан оробел. Он мог бы встретить грудью пятерых бандитов,
но когда женщины разговаривали с ним таким тоном, моему псу хотелось
поджать хвост и уйти под диван.
   - И вообще, - голос женщины катался по коридору, как паровоз, - как вы
сюда проникли?
   - Снизу, - сказал я покорно. - Через кухню.
   Я первым из всех догадался, что мы попали в гостиницу "Мечта" через
задний ход. Я часто проходил мимо этой гостиницы, но как-то не
задумывался, что сзади она выходит прямо к нашему Дому пионеров.
   - Если вы сейчас же не покинете помещение, - сказала женщина...
   Но завершить свою фразу она не успела, потому что Руслан нас всех
перехитрил. Оказывается, он только притворялся, что перепугался. В самом
деле он вертел носом, и обдумывал следующий ход. Неожиданно он рванул так,
что я выпустил поводок, на полусогнутых лапах проскользнул мимо дежурной и
подбежал к двери номер 26. Перед дверью он сделал стойку и два раза
гавкнул так, что даже женщина оробела.
   - Вот видите, - сказал я, воспользовавшись паузой. - Собака служебная,
знает, кого искать. Вы мне лучше ответьте, куда делся тот подозрительный
гражданин с черным саквояжем?
   Я понимаю, что ростом я не вышел и голос у меня тонкий, но ситуация
была такая необычная, что дежурная тоже растерялась. Представьте