ной двери.

    Луна  светила мне в спину, и на фоне белой стены я выделялся, как жук на
    листе   бумаги.  Вот  и  окно  кладовки.  Оно  забрано  решеткой  и  для
    непосвященного  недоступно.  Но  я  вчера слышал сетования кладовщицы на
    ненадежность  замка  и знал, что слесарь Исидоре намеревался снять замок
    и  поставить  новый. Зная Исидоре, я мог надеяться, что замок он снял, а
    вот новый вряд ли поставил.

    Я  вошел в служебную дверь, потом нащупал дверь в кладовку и толкнул ее.
    Дверь  послушно  открылась.  Мой  психологический  этюд  об институтском
    слесаре   оправдался.  Я  зажег  свет,  полагая,  что  сегодня  ночью  в
    институте  не  до грабителей. Одежда Бесо лежала на столе. Кладовщицы не
    было,  когда  его  привезли,  одежду просто сложили здесь. Я не удивился
    тому, что узнал вещи Бесо, удивительнее, если бы я их не помнил.

    Я  натянул  влажные  джинсы,  которые  оказались  мне почти впору, надел
    майку  и видавший виды свитер. Все это было грязным, на рукаве запеклась
    кровь. Из кармана джинсов я извлек пластиковый пакет.

    "Резо  протянул  мне  пакет,  фонарь  светил  сверху,  и  глаза казались
    черными ямами. "Ты мне обещаешь?"-спросил Резо. "Обещаю",-сказал я".

    Эта  картина  промелькнула  у  меня в сознании четко, словно я сам видел
    этого неизвестного мне Резо. Я стоял в нерешительности.

    "Дальше что?" - мысленно спросил я Бесо.

    И  тут  же  я  понял,  куда мне надо ехать. Именно ехать и немедленно. В
    деревню  Мокви.  Туда  идет  автобус. Я взял со стола часы Бесо. Они еще
    шли.  Было  двадцать  минут  пятого.  С операции не прошло и трех часов.
    Другой бы на моем месте лежал и мучился, я же отправляюсь в путешествие.

    Больше  задерживаться  было  нельзя. Я потушил свет и вышел из кладовой.
    Городской транспорт еще спит и видит сны. Может, удастся поймать такси.

    "Ты  узнаешь  его  дом. Он последний на улице. Весь в диком винограде. А
    перед ним розы. Ни у кого в деревне больше нет роз".

    Это говорил Резо. Его голос.

    Я  перебежал  газон  и  прошел  в  полуоткрытые ворота. В такую ночь все
    правила были забыты. Где сейчас ночной сторож?

    Близко  шуршала Кура. Залаяла собака. Ей откликнулись собаки, заточенные
    в  подвале  института. Мне показалось, что со стороны института раздался
    крик.  Меня  зовут?  Я  пошел  по  шоссе  к городу. Я бы бежал, но снова
    подкатилась  тошнота  и  в  голове  шумело.  Я обернулся. Зеленый огонек
    такси  выскочил  из-за  поворота.  Я  вышел  на середину дороги и поднял
    руку. Машина затормозила.

    -  Разве  не  видишь,  что в парк еду? - спросил таксист, высовываясь из
    окна. - Никуда я тебя не повезу.

    - Мне только до автобусной станции.

    - Не по дороге, - сказал таксист.

    - У меня срочное дело. Пожалуйста, подвези.

    Сторговались  на  пяти  рублях.  Шофер  покорился  силе денег, но это не
    сняло  его  раздражения. Он смотрел перед собой, ко мне не оборачивался,
    был недоволен собственной уступчивостью.

    "Камень  рванулся  из-под  ног,  и  воздух  ударил  в  лицо.  Воздух был
    плотный,  и  в  нем потонул звук обвала. Кто-то вскрикнул. Я упал на пол
    пещеры  и  ударился  о  каску. Я не думал, что мог умереть, мне хотелось
    только,  чтобы  все  это скорее кончилось. Рычание горы не прекращалось,
    словно порода старалась заполнить все пустоты в горе..."

    -  Приехали,  -  сказал  таксист.  -  Теперь  мне до парка липших десять
    километров ехать. Расплачивайся.

    Мои  руки  не  знали,  в  каком  кармане лежат деньги. Деньги остались в
    пиджаке Гиви.

    -  Я  деньги  забыл,  -  сказал  я  спокойно,  потому  что  я уже был на
    автобусной станции и до Мокви ехать не больше часа.

    - Шутишь, - убежденно сказал шофер. - Шутишь.

    - Завтра придете ко мне в институт, - сказал я. - Десять рублей заплачу.

    -  Шутишь,  -  повторил  шофер,  озлобляясь. - Дорого тебе обойдутся эти
    шутки. В парк поехали. Там поговорим.

    - Возьмите что-нибудь в залог, - сказал я.

    - Что с тебя возьмешь? - спросил шофер, оглядывая меня.

    - Часы, - вспомнил я. - Возьмите часы.

    Я  не  стал  ждать его ответа, потянул за металлический браслет. Передал
    ему часы.

    - Не нужны мне твои часы, - сказал таксист.

    -  Хорошие  часы, японские, "Сейко", - сказал я. Часы принадлежали Бесо,
    и потому я знал, что они "Сейко". Это убедило шофера.

    -  Ладно,  -  сказал  он,  - всякое бывает. Мой номер запомни. Он сказал
    номер. Какой-то ранний автобус подъехал к зданию вокзала.

    Я побежал к нему. Над ветровым стеклом автобуса был написан маршрут.

    Автобус шел в другую сторону. Таксист ехал за мной.

    - Номер не забудь! - крикнул он.

    На  вокзале  еще  царила  ночь.  Несколько случайных пассажиров коротали
    время,  дремали  на  скамейках.  Я углядел доску и бросился к ней. Я сам
    никогда  не  ездил  в  Мокви,  но  Бесо  бывал  там. Ближайший автобус в
    сторону Телави уходил через полтора часа.

    Я  стоял  перед  доской. Последняя моя ценность, часы Бесо, уже исчезла.
    Придется  идти  на  шоссе, потому что шоферы грузовиков более отзывчивые
    люди, чем таксисты.

    ...По  залу  трусил  шофер  такси.  На  его  толстом указательном пальце
    болтались часы "Сейко".

    -  Ты  куда убежал? - спросил он строго.- Я уже час как работу кончил, а
    должен за тобой по всему Тбилиси бегать.

    - Ну, что еще? - спросил я.

    -  Ты номер не записал,- сказал таксист. Он был немолод, почему-то похож
    на Лорда, словно был его старшим братом, избравшим иную судьбу.

    - Пойдем, - сказал я. - На улице поговорим.

    Моя  беготня  по  залу  разбудила  ожидающих,  они  смотрели  на  меня с
    подозрением, словно я заодно собирался утащить их чемоданы.

    На  улице  было  зябко,  сверху  дул ледяной ветер. Свитер Бесо почти не
    грел. Я поежился.

    - Тебе куда надо? - спросил таксист.

    - В Мокви.

    -  Знаю,  -  сказал  таксист. - У меня там брат жил. До войны еще. Потом
    уехал. В Рустави. А у тебя там любимая девушка?

    - Почему?

    -  Очень  переживаешь,  -  сказал  таксист.  Он  достал  пачку  сигарет,
    протянул  мне.  -  Ты  не  думай,  что  я  из-за  пяти  рублей  на  тебя
    накинулся,-  сказал  таксист.  -  Я  обманщиков  не люблю. А то, бывает,
    сядет, денег нет, а сам сказки придумывает.

    Я  оглядел  площадь,  надеясь,  что  случится  чудо - появится автобус с
    надписью "Мокви" над ветровым стеклом.

    - Важное дело у тебя в Мокви? - спросил таксист.

    - Вы уже отработали. И денег у меня нету.

    -  А ты в мои дела не вмешивайся, - сказал таксист. - Я лучше тебя знаю,
    что мне делать. Садись в машину.

    - Что?

    - Садись в машину, говорю. Сколько я тебя посреди площади ждать обязан?

    Мы  выехали  из города. Уже светало. В кабине было тепло, уютно и тянуло
    в  сон.  Поливальная  машина обдала нас струђй воды, и капли скатывались
    по стеклу.

    - Я сумасшедший, да? - спросил шофер.

    - Нет. Добрый человек.

    -  Я не добрый. Я твои часы все равно в залог оставлю. Загорелся красный
    свет. Мы стояли на пустынном перекрестке, и свет никак не переключался.

    - А тебе какой дом в Мокви надо? Я там всех знаю.

    -  Последний  дом на улице, - сказал я. - Весь в винограде. И розы. Ни у
    кого в Мокви больше нет роз.

    - Так бы и говорил. Там хромой Баграт живет. Ты к нему?

    "Я  отцу  обещал, - сказал Резо, - что постараюсь найти. Я сам не верю в
    это,  а  он очень верит. Я к нему профессора возил, но профессор сказал,
    что  вряд ли можно помочь. Старый отец у меня. Но он верит, говорит, что
    старики  верили.  Знали  ход в пещеру. До революции один князь приезжал,
    тысячу рублей золотом обещал".

    Я  достал из кармана джинсов пластиковый пакет, вытащил из него газетный
    сверток.  В  газете  лежали  кусочки желтой смолы, похожей на янтарь. На
    ощупь они были мыльными, легкими и испускали сладковатый восковой запах.

    - Что у тебя? - спросил шофер. - Пчел разводишь?

    - Нет. Лекарство, - сказал я.

    Шофер  нажал  на  тормоза.  Я еле успел подхватить кусочки смолы. Машина
    въехала на обочину.

    - Слушай! - сказал шофер. - Ты это где нашел?

    - В пещере, - сказал я.

    -  Правильно,  -  обрадовался  шофер. - Горный бальзам. От всех болезней
    лечит, да?

    - Старики верят, - сказал я.

    - Ты старому Баграту сын? Чего же ты раньше молчал?

    - Не сын я ему. Сын передать поручил.

    -  У меня мать умирала, просила бальзам достать. А где достанешь? Теперь
    все  горы  уже  известны, а места настоящие забыли. И медицина не верит.
    Не проверено, говорят.

    - Вам нужно? - спросил я.

    - Зачем мне? Я здоровый. А думаешь, поможет?

    - Не знаю, - сказал я. - Очень важно, когда больной верит в лекарство

    - Правильно. Мне от всех болезней аспирин помогает.

    Мы  снова  выбрались  на  дорогу  и километра через два съехали с нее на
    проселок. Синяя вывеска указывала стрелкой "Мокви - 4 км".

    Старый  дом был обвит диким виноградом. За забором нежились в рассветном
    холодке  кусты.  Роз  еще  не было, рано быть розам. Резо, видно, забыл,
    что  розы  не  цветут  в  апреле.  Щенок,  подняв рваное ухо, подбежал к
    калитке и вилял хвостом, попрошайничал.

    -  Спасибо,  - сказал я шоферу. - Я запомнил ваш номер, не беспокойтесь.
    Я завтра вас найду.

    -  Завтра  я  не  работаю,  -  сказал  шофер, вынимая из кармана часы. -
    Возьми. С самого начала сказал бы, в чем дело.

    - Пускай часы у вас останутся.

    - Ты что думаешь, я тебя за паршивые деньги возил?

    Я взял часы.

    - Может, хотите, поделюсь с вами бальзамом?

    - Зачем мне? Моя мать уже умерла. А я здоровый.

    Я  толкнул  калитку.  Щенок  вежливо отступил в сторону и побежал передо
    мной к веранде. Виноградные лозы перекрывали дорожку.

    "В  полной  темноте  я  услышал  голос  Теймура: "Резо, у тебя аварийный
    фонарь?"  В  тот момент, когда начался обвал, мы сидели за нашим длинным
    каменным  столом  и  ждали,  когда  доктор - была его очередь дежурить -
    принесет  суп.  Мы только что умылись в подземном ручье, сложили в углу,
    возле  рации каски и резиновые костюмы. Мы вымотались, потому что прошли
    в  тот  день  коварный  и  трудный  сифон.  Мы  сидели за столом, и было
    весело,  все  получалось,  хорошо, а дальше будет еще один зал и, видно,
    немаленький... И начался обвал. В лицо ударил тугой и холодный воздух..."

    Я  остановился  на веранде. В доме было тихо. Отсюда были видны деревня,
    убегающая  вниз,  к  реке,  стадо,  рассыпавшееся  по  слишком  зеленой,
    молодой  траве  косогора.  Пахло  дымом.  Речка была закрыта туманом. По
    улице скрипела арба. Было уже совсем светло.

    Маленькая  старушка  в  длинной,  до  земли,  черной  юбке  и  в платке,
    закрывающем лоб, выглянула из двери. В руке у нее было ведро.

    Я поздоровался.

    -  Ты  к  Баграту,  сынок?  -  спросила  старушка,  ничуть не удивившись
    раннему гостю. - Он уже проснулся.

    Баграт   оказался   могучим,  библейским  старцем.  Широкая,  старая,  с
    блестящими  шарами  на  спинке  кровать  была  ему тесна. Старик, видно,
    давно  болел,  он  иссох, кожа щек и лба казалась очень темной, особенно
    по  контрасту  с  желтоватой  бородой  и  длинными  прядями белых волос.
    Голубые  глаза  старика  сохранили  чистоту цвета. Старик поднял широкую
    ладонь, будто вырезанную из старого дерева.

    - Что с Резо? - спросил он.

    Он  смотрел  на  меня так, словно я стоял далеко-далеко, на склоне горы,
    будто  я был гонцом, несущим весть о том, что сожжены селения в соседней
    долине  и  царь покинул Картли. Он знал, что от меня нельзя ждать добрых
    вестей,  как их не ждут от посланцев судьбы, и заранее был готов вынести
    еще  один  удар, на которые так щедра долгая жизнь, но и сдаваться перед
    судьбой он был не намерен.

    - Резо жив и здоров, - сказал я.

    - Когда ты его видел?

    - Вчера.

    - А почему сам Резо не пришел?

    - Он остался там работать. Моя смена кончилась.

    - А почему ты так грязен? Что с твоей головой? Ты устал.

    Старушка  принесла  поднос  с  нарезанным  сыром,  лепешками  и граненым
    графином, наполненным желтым вином.

    - Подвинь сюда стол, - сказал мне старик. - Будем завтракать.

    Я сделал, как велел старик.

    - Как тебя зовут? - спросил старик, наливая вино в стаканы.

    - Гиви, - сказал я.

    - Я не знаю Гиви среди друзей моего Резо.

    - Я недавно в экспедиции.

    -  Ты  лжешь мне, - сказал старик, не осуждая меня. Просто констатировал
    печальный  факт.  Потом добавил: - Врач запретил мне пить вино. Особенно
    утром. Я не слушаюсь врача.

    -  Резо  просил  меня  привезти вам горный бальзам, - сказал я, доставая
    пакет. - Мне было по пути. Я привез.

    Я  развернул  газету  и  протянул кусочки смолы старику. Если бы на моем
    месте  был  Гиви,  он  бы  оценил патетичность момента. Но ведь я и есть
    Гиви. Или я Бесо?

    -  Спасибо,  сынок,  -  сказал  старик.  Он  понюхал  комок смолы. - Это
    настоящий  горный  бальзам.  Резо  уже  второй  год  ищет  его для меня.
    Спасибо,  что  не  пожалел  своего  времени  и привез старику лекарство.
    Когда  тебе много лет и ты знаешь о бессилии врачей, приходится верить в
    средства,   которыми  пользовались  твои  предки.  Когда  увидишь  Резо,
    передай  ему, что отец благодарит его и постарается встать на ноги к его
    возвращению. А скоро Резо вернется?

    Старик мне не верил. Но старик был горд.

    - Я думаю, что скоро. Через день или два он уже будет здесь.

    И  тут же я понял, что попался. Нельзя было этого говорить. Старик лучше
    меня  знал,  что Резо должен работать под землей еще по крайней мере две
    недели.  Мне  следовало раньше обратить внимание на настенный календарь,
    висевший   над   головой  старика.  Месяц  апрель  был  обведен  красным
    карандашом,  и  дни, со второго числа до сегодняшнего, были перечеркнуты
    крестиками.

    - Расскажи мне всю правду.

    Я  рассказал  ему,  что экспедицию завалило под землей. Все живы, но тот
    человек,  который  выбрался  наверх,  болен  и  не  может  показать путь
    обратно.  Он  в  больнице.  Я  работаю  в  той  больнице, он просил меня
    отвезти бальзам.

    Старик   слушал  молча,  не  перебивал  меня.  Он  закрыл  глаза  и  был
    неподвижен, даже, казалось, не дышал.

    -  Я  знаю  вход,  через который они пошли вниз,- сказал старик, когда я
    кончил  свой  полуправдивый  рассказ.  -  А как далеко они прошли в этом
    году? В каком месте их покинул Бесо? Ты не знаешь?

    И  я представил себе пещеру, как она была нанесена на плане у Теймура. Я
    хорошо  помнил  план,  обведенные тушью участки, обследованные в прошлом
    году, и карандашные извивы ходов этого года.

    -  Обвал  застал  их  на  базе,  в зале, где стояла рация. Это в четырех
    километрах   от  главного  входа.  Обвал  задел  часть  зала,  там  было
    оборудование.  И когда они нашли фонарь и осмотрели завал, то оказалось,
    что  пробиться  к  выходу  не удастся. Они перебрались в соседний зал, а
    Теймур  послал  Бесо  и  еще одного человека искать путь наверх. Там был
    один ход, который они раньше не обследовали... Им дали фонарь, и они пошли.

    - Куда вел тот ход?

    Я  представил  себе  этот  ход,  сужающийся  до размеров кроличьей норы,
    когда  приходится  вжиматься  в  породу  и  не  знаешь, расширится ли он
    когда-нибудь или придется ползти назад.

    - Он шел на восток.

    - И далеко они прошли?

    -  Нет.  Они  вернулись за аквалангом. Там был еще один зал, но выход из
    него был под водой.

    - И дальше Бесо пошел один?

    -  Да.  Он  пошел  один.  У  них оставался один акваланг. Притом они все
    равно не могли бы протащить раненых. А Бесо - скалолаз.

    -  Почему  ты сказал мне, что тебя зовут Гиви и ты работаешь в больнице?
    Ты ведь там был? И ты вышел наверх?

    - Я клянусь вам, что сказал правду. Бесо лежит в больнице.

    -  Мне  странно  это.  Ты  кажешься  мне хорошим человеком, но все время
    обращаешься  ко  лжи.  Если  ты и есть Бесо, то почему поехал сюда, а не
    привез  людей  к  месту, где выбрался наверх, и не показал им путь? Если
    ты  Гиви,  то  как  же  Бесо  рассказал тебе, как искать меня, и не смог
    сказать, где он вышел наверх?

    - Он плохо чувствует себя. Он забыл.

    Старик вздохнул. Он устал со мной бороться.

    -  Если  пройти  от деревни вверх три километра, - сказал он, - там есть
    щель  в  горе.  Я туда не спускался. Но я думаю, что оттуда можно прийти
    под  землей  примерно  в  то  место.  Я пошлю с тобой Георгия. Он ловкий
    парень. Он знает те места.

    За дверью скрипнули доски веранды. Старик чуть улыбнулся.

    -  Она  уже  побежала,  - сказал он. - Она слушала за дверью. Сейчас она
    его поднимет и приведет.

    "Я  вынырнул из ледяного потока. Я боялся, что у меня остановится сердце
    Ведь  у  меня  не  было  резинового  костюма,  только  акваланг.  Я снял
    акваланг  и  несколько  раз  подпрыгнул, чтобы согреться. Воздух казался
    теплым  после  воды,  но  это  была  обманчивая теплота. Каково им там в
    пещере,  без  фонаря?  Когда  я уходил, они пели песню. В четыре голоса.
    Красиво  пели. Ничего, выберусь наверх, отогреюсь. Я выбрал ход, который
    вел выше других, к востоку..."

    Доски  веранды  заскрипели  резко  и  часто.  В  дверях  стоял невысокий
    паренек в армейских брюках и синей рубашке.

    - Вы меня звали, дядя Баграт?

    -  Доброе  утро,  Гоги  Мне нужна твоя помощь. Ты можешь провести нашего
    гостя к трещине в верхнем ущелье?

    - Сейчас?

    -  Очень  спешное  дело.  Он тебе объяснит по дороге. Возьмите веревку и
    крючья. Там, под землей, люди. Надо им помочь.

    - Хорошо, дядя Баграт.

    -  И  возьмите лепешек и воды. Может, вам придется долго идти. Я подумал
    о  том,  что  мне,  Гиви,  мысль  о том, чтобы спуститься в какую-нибудь
    темную  пещеру  даже  ради  спелеологов,  была  бы ужасна. Бесо этого не
    боялся. Я тоже этого не боялся.

    - Я буду ждать, - сказал старик

    Старушка  стояла  на  веранде. Она протянула мне моток крепкой веревки и
    хурджин  с  лепешками  и  бутылью. Она перекрестила меня и оставалась на
    веранде,  пока  мы  не скрылись из глаз. Щенок проводил нас до калитки и
    вежливо тявкнул на прощание.

    - Почта открыта? - спросил я - Мне нужен телефон.

    -  Почта  закрыта. А телефон есть у Левана. Вот его дом. Георгий обогнал
    меня  и,  видно,  смог  в  одну фразу вложить всю серьезность положения.
    Когда  я  вошел  в комнату, хозяин дома, в пиджаке поверх майки, коротко
    поздоровался  со  мной  и  показал  на телефон. И сразу вышел из комнаты
    Георгий взял у меня веревку и хурджин и тоже вышел, сказав:

    - Набирайте через восемь.

    Я  позвонил  в  институт.  Вниз, в справочную. Там не отвечали. Я совсем
    забыл,  что  еще  нет семи, а город просыпается куда позже, чем Мокви. Я
    позвонил  наверх,  в  ординаторскую  Вряд  ли наши ушли, тем более после
    моего таинственного исчезновения.

    Трубку подняли сразу. Это была Нателла. Я спросил басом:

    - Как состояние больного Бесо Гурамишвили?

    - А кто говорит? - спросила Нателла.

    - Его дядя.

    Если она меня узнает, начнутся расспросы:

    - Бесо лучше, но он еще без сознания. Это не ты, Гиви?

    Нателла была не уверена