орда только наполовину белая.
   - Ну теперь ты не сомневаешься, что она чужая?
   - Сомневаюсь, сомневаюсь, - злилась вторая сестра, - мало ли что на
фотографии нарисовано! Может, там вовсе не наша Неллечка.
   - Нет, - радостно объявила ее сестра, увидев, наконец, собаку, - я же
говорила, что у нее вся морда белая.
   - Нет, - обиделась первая сестра, - это я говорила, что она белая, а ты
говорила, что у нее морда уполовиненная.
   Они уже обе смотрели на собаку, и спор сам по себе утихал, потому что у
собаки вся морда была белой, что и требовалось доказать.
   - И чего ты все споришь и споришь, - сказала наконец сестра с
фотографией в руке. - Все тебе нехорошо.
   Собака поднялась и побежала к дому, виляя пушистым хвостиком.
   Доник пошел дальше и стал думать, видел ли кто-нибудь кроме него гибель
инопланетного корабля? Вернее всего, никто не видел. Доник давно уже
заметил, что в иностранных фантастических рассказах и романах пришельцы
обычно завоеватели или опасные существа, а в наших рассказах - они братья
по разуму. Доник знал, что это объясняется тем, что мы живем в
гуманистическом обществе, а Америка - это жестокая страна. Раньше, пока он
был ребенком, он не задумывался, кто прав, а кто виноват, а теперь решил,
что раньше у нас был Сталин и репрессии и люди были бесправны и не верили
в Бога. И им очень хотелось на что-то надеяться. Вот они и надеялись на
братьев по разуму. А цензура и начальники такие книжки не запрещали,
потому что им казалось, что по космосу летают не просто братья по разуму,
а их собственные братья. А у американцев и англичан были различные взгляды
и надежды, а их президенты и королевы не очень вмешивались в их жизнь. Так
что необязательно было надеяться на пришельцев.
   Барбос сидел на тротуаре - вышел встречать Доника, что ему не
дозволялось. Но Доник не стал на него сердиться, потому что он понимал
состояние Барбоса - Барбос, как и Доник, знал, что среди нас - пришельцы.
А об этой опасности забывать нельзя.
   - Пошли домой, - сказал Доник. - Перекусим.
   Когда Доник делал уроки, вернулась Катька. Мрачная как туча.
   Сказала, чтобы брат тут же очистил половину их общего письменного стола
- ей надо срочно написать письмо одному человеку.
   Один человек служил в армии, и заставить Катьку написать ему письмо в
нормальных условиях было невозможно.
   Полгода не писала. А тут как увидела, что Доник работает, все в ее душе
загорелось... Вынь да положь!
   Доник не стал спорить.
   Катька взяла одну из тетрадей Доника и не спрашиваясь вырвала оттуда
двойной лист, из середины. Доник стиснул зубы и промолчал. Потому что если
станешь спорить, то она назло тебе разбросает книги, сломает стол,
разорвет учебники - она взрывоопасная.
   Не встретив сопротивления, Катька поняла, что ей ничего не остается,
как привести свою угрозу в исполнение и написать письмо. Она покопалась в
сумке, вытащила ручку и поставила в верхнем правом углу страницы месяц и
число. Потом уставилась на Доника злобным взглядом и спросила:
   - Ты чем пишешь?
   - Ручкой, - сказал Доник и вспомнил, что ручка у него чужая.
   Наверняка Катька уже забыла, что сама оставила ручку брату. Сейчас
начнется пустой скандал.
   - Откуда у тебя эта ручка? - спросила Катька.
   - Ну возьми, возьми, - Доник протянул ей ручку. Можно ли готовиться к
олимпиаде в таких условиях?
   Катька протянула наманикюренную лапку, взяла ручку.
   - А мне чем писать? - сказал Доник. - Дай мне свою, зачем тебе две?
   Катька было согласилась: у нее теперь в каждой руке было по ручке. И
Доник только тут заметил, что ручки были совершенно одинаковыми - обе
фирменные, черные, с какой-то рекламной надписью. Катька такую ручку на
той неделе выменяла у себя в группе на пару австрийских колготок, если не
врет.
   Катька тоже заметила, что намерена отдать брату фирменную ручку. Она
замерла - и глаза ее с бешеной скоростью носились между ручками, стараясь
решить задачу: какая ее?
   - Ты что, шутишь, да? - спросила Катька, наконец, поняв, что во всем
виноват Доник.
   - Честное слово, - сказал Доник, который сам безмерно удивился. - Я
думал, у меня твоя. Что ты мне оставила.
   - Да ты что! Я же ее на колготки выменяла.
   - А эту?
   - И эту.
   - А не слишком много?
   - Тебе рано знать! - сказала Катька, которая наконец-то решила для себя
трудную проблему. Обе ручки перекочевали к ней в сумку, за ними - лист,
вырванный из тетрадки. Никакого письма, значит, Борис не дождется, и обе
ручки тоже останутся у Катьки. И уже сейчас, если ее спросить, она
искренне скажет, что получила за колготки две ручки.
   Две ручки - и дело с концом. И она уже сама в это верит.
   Доник и тут спорить с Катькой не стал по причине полной безнадежности.
Он полез к себе в сумку, отыскал там тридцатикопеечную, старую, почти без
пасты, ручку, а чем она хуже?
   Катька схватила сумку и пошла в другую комнату к телевизору - не хотела
оставлять ручку в распоряжении брата - наверное, уже планировала, как одну
из ручек снова променяет на колготки. Потом - ну совсем как ребенок -
прибежала снова, вытащила из-под кровати коробку с туфлями и открыла,
чтобы насладиться.
   - Пошла бы куда-нибудь, - сказал Доник. - В кино, а?
   - Мешаю?
   - Еще как!
   Тут Катька издала клич индейца на тропе войны. Доник даже подскочил от
неожиданности. Катька сидела на полу, и перед ней стояли две совершенно
одинаковые коробки. Обе открыты, в обеих - синие туфли.
   Катька растерянно пощупала один туфель, потом вытащила туфель из другой
коробки, приложила к первому и стала очень похожа на обезьянку, которая
старается составить две палки, чтобы достать банан.
   Доник хотел пройтись по поводу ее раннего маразма, но тут она обратила
к нему убийственный взгляд и спросила голосом директора школы:
   - Это что за штучки?
   - Ты что? - удивился Доник. - Какие штучки? Сама засунула, а на меня
говоришь.
   - Ты зачем надо мной издеваешься? - Катька готова была заплакать. - Ты
зачем мне настроение портишь? Сначала с ручкой, а теперь с туфлями?
   - Чесслово, я думал, что ты две пары купила, - честно сказал Доник.
   - Но если тебе не нужно, ты отдай обратно.
   - Кому отдай?
   - У кого взяла.
   - Но я же одну пару взяла!
   - Одну пару себе оставь, - сказал Доник, - и будет хорошо.
   Катька не поняла этой логики и гневно заявила:
   - Сейчас же убери одни туфли. Я не хочу из-за тебя в криминал попадать.
   Доник хотел было засмеяться, но в этот момент взгляд его упал на пол, и
он увидел, что там стоит только одна, и притом пустая, коробка из-под
туфель. Это было как в сказке.
   - Какой криминал? Какие туфли? - спросил Доник, улыбаясь, хотя он
сильно испугался. Но когда люди сильно пугаются, они часто начинают
улыбаться. Человека засасывает в болото, он ручками машет и улыбается:
извините, нечаянно!
   Тут Катька тоже поглядела себе под ноги и сразу успокоилась. Ей так
хотелось думать, что у нее двоилось в глазах, а теперь обошлось, что она
сразу поверила в то, что второй коробки и не было.
   - Я тебе когда-нибудь голову оторву, - сказала она Донику.
   - За что? - Доник подошел к тому месту, где только что стояла вторая
коробка. Ему показалось, что он увидел какое-то легкое движение - нечто
быстрое и маленькое скользнуло под диван.
   - Не трогай! - Предупредила Катька. - Я тебе этого никогда не прощу.
   Доник выпрямился.
   - Покажи туфли, - сказал он.
   Он в волшебство не верил, а верил своим глазам.
   Катька туфель ему не дала, но показала издали.
   - Обрати внимание, - сказал Доник, - обе правые.
   - Что? - Катька перепугалась. - Что ты говоришь! Ты не представляешь,
сколько они стоят!
   - Да не в стоимости дело!
   Катька сблизила туфли и сказала с облегчением:
   - Ты шутишь, да?
   И Доник увидел, что туфли в ее руках - парные. Только что были правые,
а уже стали - один правый, другой - левый, как положено.
   - Я ничего не понимаю, - сказал Доник.
   - А я понимаю, - сказала Катька, - что тебе надо поменьше своими
физическими опытами заниматься. И тебе спокойнее, и людям.
   - Нет, - сказал Доник, - дело не в этом. Но в чем - я еще не знаю.
   - Не знаешь, думай! - предложила Катька. Она поставила коробку на
трюмо, чтобы не выпускать из поля зрения.
   Значит, у Катьки возникло настроение провести ревизию ее ценностей.
   Она открыла ящик под зеркалом, стала пересчитывать бутылочки и
флакончики, нюхать, бормотать что-то. Иногда до Доника доносились ее слова:
   "Совсем духов не осталось"... "А где помада? Я вас спрашиваю - где
помада? Вот моя пома-адочка"...
   Но больше Доник ее не слушал. Он быстро сделал завтрашний английский и
открыл "Динамику" Моранди, перевод с итальянского, ему Виктор Аркадьевич
на неделю дал. И сказал, что без этой книги на олимпиаде делать нечего. В
этом была хитрость - оба переводчика Моранди были в жюри олимпиады. Другой
бы не догадался, а хитроумный Виктор Аркадьевич всегда узнавал обстановку
вокруг олимпиады и говорил, что порой это важнее, чем сами соревнования.
Недаром из его школы человек восемнадцать были уже лауреатами.
   Не глядя, Доник подвинул к себе листок бумаги, брошенный на столе
Катькой, и принялся выписывать из Моранди - для себя, потому что знал,
если выпишешь - лучше запоминается.
   Откладывая ручку, он заметил, что по рассеянности снова взял Катькину
ручку. Он отбросил ее как маленькую гадюку и тут вспомнил, что собирался
засветло обследовать место высадки пришельцев.
   Он поднялся, проходя мимо сидевшей перед зеркалам среди своих сокровищ
Катьки, протянул ей ручку и сказал:
   - Не разбрасывайся.
   - Ты что! - возмутилась Катька. - Зачем в сумку лазил?
   - Я не лазил, - сказал Доник и поспешил прочь, чтобы не тратить время
на перебранку.
   - Только ненадолго, - сказала вслед бабушка, - скоро обедать.
   Барбос увязался было за Доником, но Доник его не взял.
   - Машин много, - сказал он коту, - задавят еще тебя.
   Барбос смотрел на него так выразительно, что Доник пошутил:
   - Я буду осторожен. И если мне предложат улететь на Альдебаран, я
категорически откажусь.
   При дневном свете сквер казался совсем другим. Куда меньше - мельче.
   Трава уже пожухла, и листва тополей стала почти серой - во всем
чувствовалась осень. Сквер был неухоженным, хотя сюда многие ходили -
утром на обеих лавочках сидели мамаши и бабки с колясками, а вечером сюда
приходили собачники или любители распить. Мать уверяла, что когда-то сюда
ходили целоваться - но Доник такого не застал.
   Доник сразу прошел на то место, где погиб космический корабль - он
думал, что какой-то след останется - примятая или выгоревшая трава.
   Нет, ничего такого не было. Через поляну по траве шел ежик, спокойно
шел, не таясь. Еще год назад Доник обязательно бы поймал ежика, притащил
бы домой. А сейчас он только сказал ему:
   - Шел бы куда подальше, попадешься малышам, замучают.
   Он взял ежика, который вместо того, чтобы свернуться, спокойно лежал
теплым животом на ладони и смотрел на Доника, и отнес его к густым кустам.
Там отпустил. И подумал - какой красивый ежик! Вот вроде был глупое
существо - колючки растут из спины, ноги короткие, а все равно красивый.
   И тут Доник понял, что он не найдет на месте приземления никаких
следов. Ведь взрыв был не обычный, а имплозивный.
   Когда он вернулся домой, бабушка уже накрыла на стол, мать, которая
пришла с работы чуть раньше обычного, уже вымылась и рассказывала бабушке,
до чего докатился Ваганов из месткома. Доник пошел было мыть руки, но тут
вошла Катька и сказала ему:
   - Издеваешься, да?
   - А что?
   Катька держала в руке три совершенно одинаковые черные фирменные ручки
с золотой надписью по-немецки.
   - Зачем подсовываешь?
   - Зачем мне подсовывать?
   - А я говорю - ты нарочно, чтобы меня волновать!
   - Ничего я тебе не подсовывал. Я вижу, что ты на столе забыла, вот и
отдал. Зачем мне твои ручки?
   - А зачем мне три? Может, их вообще миллион? Я у Багировой взяла,
потому что она так и сказала - будет одна, одна на всю Москву, понял? На
что мне три?
   - Так отдай мне.
   - Еще чего не хватало!
   Катька тут же спрятала все три ручки в сумку, а Доник подумал, что надо
будет расследовать загадку трех фирменных ручек. Но в тот вечер разгадать
ее он не смог, надо было садиться за Моранди - но некуда спрятаться,
потому что к Катьке пришли сразу две девицы:
   Варфоломеева - дура почище Катьки и незнакомая спекулянтка шмотками.
   Причем денег у этих куриц нет, и они все время устраивают ченьч и
базарят. На кухню тоже не пойдешь - там Салима устроила очередную стирку,
а в большой комнате телевизор на полную громкость. Но лучше при
телевизоре, чем в щебетанье интеллектуалок из швейного техникума.
   Доник уселся с книгой в угол, но с трудом понимал, что пишет Моранди.
   Вдруг бабушка сказала:
   - Вера, спасибо, что ты мне шерсть принесла.
   - Ага, - сказала мать, которая уже впилась в телевизор.
   Потом минут через десять, когда случилась какая-то пауза в действии,
мать спросила:
   - Какую шерсть?
   Донику было забавно слушать, с какими перерывами идет разговор между
мамой и бабушкой, но они этого не замечают.
   - Синюю, - сказала бабушка еще минут через пять, кончив считать петли.
   - А я не покупала, - сказала мать.
   - Три мотка, - сказала бабушка. - Я же еще вчера просила тебя купить.
   - Ага, - сказала мать, - я не покупала. Нет синей шерсти.
   - А эти мотки - Доник, что ли, принес?
   - Ах, оставь, - сказала мать, - ты мне смотреть мешаешь.
   И тут Доник увидел ежика. Того самого, из сквера. Он не спеша топал
через комнату, направляясь к Донику, а следом за ним, медленно переставляя
лапы, как зачарованный, двигался Барбос, который, видно, расценил
появление ежика в комнате как личный подарок судьбы.
   - Барбос! - крикнул Доник. - Фу!
   Кот не обратил никакого внимания на его слова, но мать услышала и
оторвалась от экрана - проследила направление взгляда Доника и, еще не
поняв, что в комнате бродят ежи, завизжала на всю улицу.
   Ежик остановился, Барбос отпрыгнул в сторону, потому что решил, что в
квартиру ворвалась пантера, бабушка выронила вязание, подруги вбежали из
соседней комнаты, Салима распахнула двери и закричала с порога:
   - Какой право имеешь меня нервы дергать?
   Испугавшись за ежика, Доник схватил его на руки. Ежик был тот, из
сквера - он не умел сворачиваться в шар.
   Девушки окружили Доника, хотели приласкать ежика, им было смешно, что
он поднялся на второй этаж и пришел в гости. Мать чувствовала себя
неловко, что так закричала, и потому стала ругать Доника за то, что тот
без спросу принес домой ежа. Бабушка поддержала ее, сказав, что ежи дома
не живут и оставить его дома - это замучить животное, к тому же его Барбос
растерзает.
   - Хорошо, - сказал Доник, как бы признавая этим, что принес ежика сам.
- Я его отнесу.
   И он понес ежика к выходу. Салима шла за ним до двери и твердила, что
от ежей этих и крыс бывает чума и СПИД.
   Уже темнело. Доник прижимал к себе ежика, тот доверчиво лежал на руке,
и от него исходило спокойствие и теплота. Даже жалко стало расставаться с
таким хорошим и добрым ежом. Доник подумал, может, отдать его Карапетяну,
который как раз вышел гулять со своими близнецами, но потом решил - нет,
пускай ежик живет на свободе. А он к нему будет приходить...
   Когда, перейдя улицу, Доник вошел в сквер и стал искать место поглуше,
чтобы отпустить ежика, ему в голову пришла гениальная мысль: "Ежик
каким-то образом связан с космическим кораблем!".
   В этой мысли заключался не вопрос, не предположение, а утверждение.
   С этой мыслью Доник зашел в кусты и отпустил ежика. Ежик и не собирался
убегать, он стоял у его ног и ждал. Из кустов Донику была видна скамейка.
На скамейке сидели две девочки, лет по пяти, они держали в руках по ежику.
А рядом с ними сидел их дед, толстый старик в пиджаке, обвисшем от груза
медалей и юбилейных значков. Он тоскливо и монотонно вещал:
   - Я помню, как мы стояли под Демьянском, а там леса густые и в них
водятся ежи. А жрать нечего. Сержант Ватрушка поймал трех ежей и изжарил.
А наш ротный говорит - нельзя ежа жрать, отравишься. А Ватрушка изжарил и
съел, и хоть бы что. Его через два дня убило осколком. Но животом совсем
не страдал. От осколка погиб, я сам при этом присутствовал.
   Доник посмотрел под ноги. Его ежик стоял внизу и ждал. Конечно, могло
так случиться: попался выводок ежей - бывает. Но Доник был убежден, что
все это не случайно.
   - Пока, - сказал он ежику и медленно пошел к дому, но не домой, а
только к дому. Он дошел до скамейки перед подъездом и сел на нее.
   Ситуация была неординарная, нестандартная, Доник обладал тайной,
которую кроме него никто не знал. Тайна эта была невероятная, и от
разгадки ее могла зависеть судьба всей Земли. Это трудно понять - человеку
кажется всегда, что судьбы Земли и даже его района решаются в каких-то
специальных учреждениях. Но если мы допустим, что единственный
инопланетный корабль опустился именно в сквере по ту сторону Охотничьей
улицы вчера в десять вечера, то уже это событие настолько невероятное, что
его последствия должны проявить себя невероятно.
   Допустим, рассуждал Доник, что ежики - это и есть инопланетные
пришельцы... Хотя вряд ли. Если бы из корабля вышло сто ежей, Доник бы их
увидел - не такая уж была темнота. Да и что за идея изображать из себя
ежей? Это самый невыгодный камуфляж. Если бы Донику предложили спуститься
на Землю и принять форму какого-нибудь земного существа, неужели он выбрал
бы ежа? Да ни в коем случае! Еж медленно передвигается, он лишен средств
защиты, он слишком очевиден в городе... Нет! Постой-ка, а вдруг пришельцы
в самом деле так похожи на ежей? Доник покачал головой. Он точно знал, что
вчера вечером из корабля вылезли мелкие существа, подобные маленьким
насекомым - не ежи... и не ручки!
   А почему я подумал о ручках?
   Потому что с ручками нелады. Ручка должна быть одна. А их уже три.
   Вторая появилась, потому что она понадобилась Донику. А третья?
   Третья тоже, потому что она понадобилась Донику. А откуда они
появились, эти ручки?
   Оттуда же, откуда и ежи - ниоткуда.
   Доник сидел в одиночестве и строил умозаключения, которые имели прямое
отношение к судьбе Земли. Она сейчас в руках единственного человека,
который осознает опасность, грозящую нашей планете. Теперь подумаем, не
был ли он сегодня свидетелем других странных случаев?
   Был! Была история с собакой. Ведь сначала у нее половина морды была
белой, а потом и вся морда. Эта собака подобно ежам появилась неизвестно
откуда - потерялась и потом пришла. Все? Нет, не все!
   Доник радовался, как грибник, попавший на поляну, где растут во
множестве подосиновики. Что вы скажете о мотках синей шерсти, которых не
было в магазине и которые оказались у бабушки, хотя мать их не покупала.
Или о туфлях?
   Допустим, что есть существа и вещи, которые возникают ниоткуда и не
возникали раньше, пока не приземлился космический корабль. Значит, это
было вторжение?
   А почему бы нет? Необязательно же марсианам приземляться на Землю в
снарядах и сразу же пить кровь землян. Можно вторгнуться невзначай,
мало-помалу втереться людям в доверие, притвориться ежиками, заморочить
человечество... Вторжение вещей!
   Если бы Доник придумывал фантастический роман или фильм, он бы назвал
его "Вторжение вещей!".
   Стало прохладно. Зябкий ползучий ветер дергал за серые листья тополей.
Надо что-то предпринимать, но совершенно неизвестно, с какого конца
начать. Сейчас важно, чтобы пришельцы не догадались, что их зловещий план
разгадан одним человеком четырнадцати лет, которому никто и ни за что не
поверит, если он сейчас начнет предупреждать людей - опасайтесь
пришельцев! Они среди вас в виде ежиков!
   Если они еще читают мысли... тогда положение безнадежно!
   А это можно проверить, - сказал сам себе Доник. Надо подумать:
   сейчас я иду за бензином - я оболью бензином сквер, а потом подожгу
ег