зад  в
    громадном,  шумном  и бестолковом Корае, на легкоатлетическом кубке. Там
    мы  с  ним  оказались  в одном гостиничном номере. Я выступал за Землю в
    прыжках в высоту, а он был одним из первых на Дарни толкателей ядра.

    Встреча была такой, словно все эти годы мы провели в мечтах о ней.

    -  Ты  живешь  у меня, - сказал Син-рано, когда мы покидали космопорт. -
    Стены  покрепче,  чем  в  гостинице, хорошее бомбоубежище, ребята у меня
    надежные.

    Слова  Син-рано  о  бомбоубежище  удивили меня. Впрочем, путеводитель не
    упоминал  о  войнах на планете, так что воспримем их как шутку. Но когда
    он  затолкал  меня  на  заднее  сиденье  своей  машины,  а сам уселся на
    водительское  место,  машина  преобразилась:  боковые стекла скрылись за
    металлическими шторками, а спереди осталась лишь узкая танковая щель.

    - Не беспокойся, - сказал Син-рано.

    В  салоне  пахло  горячим  железом  и  машинным  маслом. Син-рано скинул
    пиджак. Под ним была перевязь с кобурой.

    - Забавно, - сказал я. - Нигде об этом ни слова.

    -  Во-первых, - спокойно ответил Син-рано, - это местные неприятности, к
    тому  же  недавние.  Во-вторых,  такие события чернят репутацию. А малые
    планеты  очень  чувствительны  к  своей  репутации. Олимпийский комитет,
    узнай он об этом, отлучил бы нас от движения.

    - Значит, войны нет?

    - Нет, - сказал Син-рано. - Я бы не стал тебя обманывать. Вдобавок...

    Он  не  успел  докончить.  Бронированное  чудовище  выползло  на  шоссе,
    наперерез движению. Наша машина вильнула и буквально прыгнула вперед.

    Я  не  могу  рассказать ничего интересного о дарнийских пейзажах, потому
    что  любоваться  ими  сквозь  танковую  амбразуру  сложно.  Мы въехали в
    город;   я   догадался   об   этом   потому,  что  наше  движение  стало
    неравномерным    -    приходилось   останавливаться   на   перекрестках,
    проталкиваться  сквозь  толкучку  автомобилей.  Вскоре  мы  окончательно
    застряли  в  пробке.  И  тут  послышались  нестройные  выстрелы и крики.
    Впереди полыхнуло - там взорвалась бомба.

    -  Надо  свернуть,  - бормотал Син-рано. Машины вокруг сигналили, словно
    кричали,  -  это  было похоже на пожар в театре, где в дверях застревает
    орущее скопище людей.

    Внезапно стрельба стихла.

    - Обошлось, - сказал Син-рано.

    Мы  подъехали  к  дому.  Он  стоял  на  склоне пологого холма, поросшего
    редкими деревьями. Между ними паслись коровы.

    Нам  пришлось  довольно  долго  простоять  перед высокой решеткой ворот,
    увитых  поверху  колючей  проволокой. Наконец, прибежал молодой человек,
    открыл  ворота и сказал, что электричества в доме нет - Гинрини взорвали
    электростанцию.

    -  Познакомься,  -  сказал  Син-рано.  - Мой друг с Земли, Ким Петров, я
    тебе о нем рассказывал. А это Рони, мой младший.

    Парень  смутился.  У  него  были  темно-рыжие  волосы  и  тонкая  кожа в
    веснушках, он легко краснел.

    За  столом,  который  стоял  в  полуподвальном помещении, - свет попадал
    туда  через бойницы под потолком, мы сидели при свечах, - я познакомился
    с  остальными  членами  семейства  Син-рано.  Старшего  брата Рони звали
    Минро.  Минро  был  худ, напряжен и преувеличенно аккуратен в движениях.
    Там  же  сидели  два племянника и племянница по имени Нарини. Как сказал
    Син-рано, они осиротели шесть лет назад, теперь живут с ним.

    Что  осталось  в  памяти  от того обеда? Ярко-красные яблоки, которые мы
    ели  на десерт, - у них был странный земляничный вкус. Неприятная манера
    Минро,  старшего сына: он так долго и настороженно трогал вилкой кусочки
    мяса  на тарелке, что казалось, он решал страшную проблему - отравят или
    не  отравят.  И  еще  я заметил, как хороша племянница Син-рано по имени
    Нарини. Она сидела молча между своими братьями и не смотрела на меня...

    После  обеда  Син-рано  увел  меня  наверх,  на  плоскую крышу. Там было
    приятно  -  поднялся  легкий ветерок, был виден весь город. Минут десять
    мы  вспоминали прошлое, потом разговор перешел на олимпийские проблемы и
    с  них  должен  был  вот-вот скользнуть на явь планеты. Но не скользнул,
    потому  что над городом серой башней поднялся столб дыма, на черном фоне
    которого  искорками  зажглись  разрывы. На крышу прибежал Рони и сказал,
    что  по  радио  передали: Понари пробились на танках к цитадели Гинрини,
    но у них ничего не выйдет, на помощь Гинрини пришли все синие.

    Столб   дыма   рос,  в  нем  мелькали  языки  пламени.  Пришел  старший,
    брезгливый  Минро,  и  сообщил, что полиция блокировала район, но внутрь
    не входит.

    - Они всегда так, - сказал он. - Ждут, пока перебьют друг друга.

    Представление  грозило затянуться, и я решил погулять вокруг дома. Никто
    не возражал.

    Под  большим деревом была устроена спортивная площадка. Нарини прыгала в
    высоту.  Прыгала  хорошо,  легко. Оба ее брата были рядом, они поднимали
    планку,  когда  надо.  Мое  появление они встретили настороженно, словно
    боялись,  что  я  без их разрешения приглашу сестру в кино. Они были еще
    подростками, худыми, черноглазыми и злыми.

    Я увидел, какая Нарини длинноногая.

    -  У  вас замечательные данные, - сказал я. Нарини смутилась. Она стояла
    передо  мной, как нашалившая девочка, ее серые глаза были почти на одном
    уровне с моими.

    - Спасибо, - ответила она после паузы и поглядела на братьев.

    - А какой у вас личный рекорд? - спросил я.

    Брат справа ответил:

    - Метр девяносто.

    Второй дернул его за рукав.

    - Это далеко до женского рекорда планеты?

    - Женского? - удивилась она.

    Неожиданно  второй  брат крепко взял ее за локоть и, не говоря ни слова,
    повлек к дому. Первый брат прикрывал тыл.

    Кстати,  я  когда-нибудь  видел  на  соревнованиях  женщин с Дарни? И на
    космодроме среди встречавших не было ни одной женщины...

    Я  поднял планку, укрепил ее на двухметровой высоте. Когда-то я брал два
    с  половиной,  но  теперь  тренируюсь  редко,  а когда тебе за тридцать,
    отяжелевшее тело плохо подчиняется ногам.

    Разбежался, прыгнул и сбил планку. Раздобревший чиновник.

    Я  рассердился на себя и поднял планку еще на десять сантиметров. Отошел
    подальше,  к  самому дереву. Бежать надо было по траве, только последние
    два  метра  были посыпаны песком. Я мысленно представил себе, что должен
    взять два двадцать.

    Упал  я  неудачно,  ушиб  локоть  о  песок.  Несколько  секунд  лежал  в
    неудобной  позе и глядел на планку, которая долго вздрагивала - я все же
    задел  ее.  Она думала, упасть ей или пожалеть бывшего спортсмена. Потом
    пожалела и замерла.

    -  Ты  молодец,  -  сказал  Син-рано,  который наблюдал за мной, стоя за
    деревом.  -  Я иногда пробую толкнуть ядро и никому не говорю, что любой
    школьник меня бы обошел.

    -   Меня  бы  тоже.  -  Я  поднялся,  потирая  ушибленный  бок.  -  Твоя
    племянница, если будет тренироваться, прыгнет выше.

    -  Она  способная  девочка,  - сказал Син-рано. - На Земле, попади она в
    руки хорошего тренера...

    -  Почему  только  на  Земле? - Я обрадовался возможности задать вопрос,
    который помог бы понять, что же происходит на Дарни.

    -  Если я выпущу ее на стадион, - заметил Син-рано, усевшись на траву, -
    начнется такое...

    Он улыбнулся, представив себе, что же начнется.

    -  Ее  родители  погибли, - продолжал Син-рано. - Я взял детей к себе. У
    меня крепкий дом.

    - А почему они погибли?

    -   Тебя   гложет   любопытство,   -  сказал  Син-рано.  -  Наша  жизнь,
    обыкновенная для нас, кажется тебе загадочной.

    Я  сел  рядом  с  ним.  Перед  нами  был  склон холма, полого уходящий к
    изгороди.  Там,  вдоль изгороди, медленно шел Рони, за плечом у него был
    автомат.  Иногда он останавливался, проверял контакты. Внезапно Син-рано
    вскочил  с  резвостью,  которую трудно было предположить в столь грузном
    человеке,  и  кинулся  к воротам. В руке его оказался пистолет. Он бежал
    пригибаясь, зигзагами. Рони упал в траву, сорвав с плеча автомат.

    От дома, скатываясь по склону, бежали другие люди.

    Из  кустов,  метрах  в  трехстах  за  изгородью,  белыми  ослепительными
    искрами  вспыхнули  выстрелы.  За  моей  спиной бухнуло. Я обернулся. На
    крыше  дома  стоял  миномет,  он часто и мерно выпускал мины. У миномета
    виднелась  светлая  голова Нарини. Мины рвались в кустах, оттуда донесся
    тонкий  вопль.  Рядом со мной упала на траву срезанная выстрелом зеленая
    ветка. Я счел за лучшее лечь позади дерева.

    Выстрелы стихли через несколько минут. Я поднялся.

    От  ограды  шли мои хозяева. Син-рано поддерживал Рони, который держался
    за  плечо.  Между  пальцев  сочилась  кровь.  Я побежал им навстречу, но
    Син-рано крикнул мне:

    - Ничего страшного, возвращайся домой.

    Его  старший  сын  был уже за оградой, он искал что-то в кустах. Далеко,
    по дороге к городу, полз танк.

    Рони держался молодцом, он старался улыбаться.

    -  Я  сам  виноват,  - сказал он мне доверительно. - Отец раньше меня их
    увидел.

    - Кто это были?

    - Из Гобров, - сказал Рони. - Я думаю, что одного снял.

    - Его накрыла Нарини из миномета, - сказал Син-рано.

    Сверху сбежала Нарини со своим братом, Син-рано передал им Рони.

    -  Пойдем,  проверим  коровник,  -  сказал он мне. - Животные волнуются,
    когда стрельба.

    В  коровнике  все  было спокойно. Коровы мирно жевали сено и поглядывали
    на нас с недоумением.

    - Почему они на вас напали? - спросил я.

    -  Все  тайны,  -  сказал Син-рано, - имеют обыденное объяснение. На нас
    напали для того, чтобы захватить Нарини.

    - Зачем?

    -  Потому что она очень дорого стоит. Экономика, мой дорогой друг, лежит
    в основе любой романтики.

    - Это красивый афоризм, но он ничего мне не говорит.

    -  Планета  оказалась  между  каменным и атомным веками. Мы живем как на
    вулкане.   Когда   родители   Нарини   погибли,  многие  советовали  мне
    отказаться  от  племянников  и  девочки.  Но  у меня своя гордость. Пока
    держимся.

    - Что особенного в Нарини?

    - Ничего.

    - Кто-то влюблен в нее?

    - Пожалуй, нет.

    - Тогда я в тупике.

    -  Несколько  десятилетий  назад,  - сказал Син-рано, - генетики сделали
    открытие,   которое   осчастливило  многие  семьи.  Отныне  пол  ребенка
    родители могли заказать заранее. Ты слышал об этом?

    - Разумеется, - сказал я.

    Мы  вышли  из  хлева.  Солнце  уже  село.  Над  столбами, между которыми
    тянулась  решетка,  зажглись  сигнальные огоньки. На крыше дома вспыхнул
    прожектор, и луч его медленно полз по ограде.

    -  Девяносто процентов молодых родителей хотят, чтобы у них родился сын.
    Их  желание  было  исполнено.  Через  несколько лет мальчиков на планете
    рождалось  вдесятеро  больше,  чем  девочек. Мы думали, что это открытие
    приведет к радости...

    "Как  странно, - подумал я. - Ученый спешит опубликовать открытие, чтобы
    осчастливить человечество, и пробуждает к действию слепые стихийные силы".

    -  Еще  в  моей  молодости,  -  продолжал Син-рано, - женщин хоть и было
    вдвое  меньше,  чем  мужчин,  это тревожило, но не казалось катастрофой.
    Принимались  разумные  законы,  вводились  ограничения,  но общество уже
    катилось к упадку.

    -  Женщин  стало  мало, рождаемость падала, женщина стала превращаться в
    ценность, - подсказал я.

    -  И  все  более теряла права личности, - закончил Син-рано. - Теоретики
    утверждали,  что  процесс  скоро прекратится. Они ошиблись. Своих женщин
    надо защищать. Чужую женщину надо добыть. Нужны мужчины, солдаты, воины...

    - А ты, - спросил я, - почему у тебя только сыновья?

    -  Я  -  песчинка  в  океане  людей,  -  сказал  Син-рано.  - Мы с женой
    понимали,  что  если  у  нас родится девочка, ее отнимут. У нас родились
    два  сына,  два защитника. Теперь у нас будет девочка, решили мы. Но мою
    жену  украли. Я нашел ее слишком поздно, она не хотела быть рабой в доме
    чужого клана.

    - А родители Нарини?

    -  Мой  брат  хотел  пойти  против течения. У него было три дочери и два
    сына.  Слишком  большое богатство для человека, не признававшего законов
    каменного   века.  Он  жил  в  городке  института,  они  не  подчинялись
    реальности.  Там  было  много  девочек.  Городок  взяли  штурмом  войска
    четырех  кланов.  Я  не  знаю, где сестры Нарини. А она сумела убежать и
    увести братьев.

    - Без нее было бы проще? - спросил я.

    -  Есть  дома,  - усмехнулся Син-рано, - на которые не нападают. Там нет
    женщин. Но ты забыл о судьбе моей жены. Я не хочу, чтобы это повторилось.

    Над  вечерним  городом  полз дым, иногда раздавались одиночные выстрелы.
    Полосы от трассирующих пуль прочертили небо.

    Я  поднялся  на крышу дома. У миномета дежурила Нарини и один из ее злых
    братцев.  Они  тихо разговаривали. Я подошел к балюстраде. В городе было
    мало  огней,  он  спал  настороженно  и чутко. Лучи прожекторов время от
    времени  вспыхивали  в разных его концах и пробегали по крышам, стенам и
    заборам.

    Нарини подошла ко мне.

    - У вас девушки занимаются спортом, - сказала она утвердительно.

    - Пожалуй, даже больше, чем нужно, - ответил я.

    Яркая  луна  освещала  ее  чистое  лицо,  глаза  казались темными, почти
    черными, настойчивыми и глубокими.

    Мы помолчали.

    - Как себя чувствует Рони? - спросил я.

    -  Это только царапина, - сказала девушка. - Брата в прошлом году ранили
    так, что мы думали - придется отнимать руку.

    Брат подошел ближе, слушая наш разговор. Он не выпускал из рук бинокля.

    -  Здесь  плохо,  -  сказала  Нарини,  понизив  голос,  когда  ее  брат,
    встревоженный  каким-то шумом у изгороди, кинулся к прожектору и включил
    его.

    - Я это понял, - тихо сказал я.

    Это  было  странное  чувство  - словно мы с Нарини давно знакомы и можем
    говорить обо всем, сразу понимая друг друга.

    -  Син-рано  устал, - сказала Нарини. - Он человек долга и памяти. Когда
    сегодня  ранили  Рони,  мне  казалось, будто это я ранила его. Он должен
    учиться, но остался здесь, потому что надо охранять дом.

    - А выход? - спросил я.

    - Меня можно продать. Хорошо продать в сильный клан.

    -  Мы  будем  защищать тебя, - сказал ее брат. - Ты знаешь, мы погибнем,
    но будем тебя защищать.

    - Я не хочу, чтобы вы погибали, - сказала Нарини.

    - Но почему ничего не делается?

    -  Делается,  - ответила Нарини. - Есть институт, где детей выращивают в
    пробирках.  Там  уже родились первые девочки. На них тоже нападали. Даже
    маленькие девочки - добыча.

    -  У  нас втрое меньше населения, чем сто лет назад, - сказал ее брат. -
    Втрое. Я сам читал.

    - Это изменится, - сказал я уверенно.

    -  Это  изменится, - согласилась Нарини. - Но для меня... для меня будет
    поздно.

    - Хотите, улетим со мной? - спросил я.

    Я  не  шутил в тот момент. Но это не было предложением. Нужен был выход,
    и я предложил единственный, который мог придумать.

    - Спасибо, - сказала Нарини.

    Стояла тишина, в которой я слышал быстрое и злое дыхание ее брата.

    К   ночному   разговору   пришлось  вернуться  на  следующий  вечер.  Но
    разговаривал  я  с  Минро,  старшим  сыном,  все  движения которого были
    преисполнены  брезгливостью,  словно  у старой девы, попавшей нечаянно в
    ночлежку.

    Я  вернулся  из  Олимпийского  комитета, где разговоры были томительны и
    осторожны.  Сумма,  которую  следовало  перевести  на наш счет, казалась
    дарнийцам  завышенной,  и  мне  стоило  большого  труда доказать им, что
    значительная ее часть вернется на планету по программам помощи.

    В  тот  день  в  городе  совсем  не  стреляли, и я прогулялся по главной
    улице,   среди   магазинов,   витрины   которых   мгновенно  закрывались
    бронированными   жалюзи,   как   только  начиналась  перестрелка.  Вдоль
    тротуаров тянулись щели для пешеходов.

    По  улице  шли  только  мужчины,  по  делам.  Никто  не  гулял.  Это был
    осажденный город, почти загубленный прогрессом.

    Меня  довезли  до  дома  на  небольшом броневичке. У ворот меня встретил
    Минро. Он молчал, пока мы шли к дому, и разглядывал свои ногти.

    -  Мне  это  не нравится, - сказал он, когда дверь в дом закрылась. - Вы
    кружите голову девушке.

    - Не понял.

    - Вы сказали, что она улетит с вами.

    - А что в этом плохого? - спросил я.

    До   того   момента   ночной   разговор   на  крыше  был  не  более  как
    воспоминанием,  никого  ни  к чему не обязывающим. Была фраза, сказанная
    невзначай, рожденная самим течением разговора.

    -  Она сказала об этом старику, - сообщил Минро, вытирая носовым платком
    указательный палец. - Ваша глупая шутка...

    - Почему вы считаете меня глупым шутником?

    - Зачем вам эта девушка?

    -  Ей  будет  лучше в другом месте, - сказал я. Противодействие облекало
    случайную  фразу  в  реальные  одежды.  -  Она  сможет  нормально жить и
    учиться. Через полгода она уже будет брать два метра, вы знаете?

    - Где брать? - не понял меня Минро.

    - Она прыгает, любит прыгать в высоту.

    -  Не знал.- Минро начал протирать средний палец. Я не мог оторвать глаз
    от  мерных  движений  его  руки. - Но не в этом дело. Нарини живет у нас
    несколько  лет.  Наша семья потратила на ее охрану столько, что всем нам
    можно   было   купить  жен.  Из-за  нее  мой  младший  брат  не  получил
    образования. И тут появляетесь вы. Что у вас, своих женщин мало?

    - Очень много, - сказал я. - Даже больше, чем нужно.

    -  Я  предупреждаю,  что  не  позволю  вам  увозить Нарини. Ее передадут
    сильному клану. Там у нее будут замечательные, богатые мужья.

    - Мужья?

    -  Разумеется.  Разве  вам  не говорили, что полиандрия у нас официально
    признана?

    - А она об этом знает?

    - О полиандрии? Разумеется.

    - И знает, что вы договорились продать ее?

    -  Еще  узнает,  -  сказал  Минро.  -  Я  забочусь о ее безопасности и о
    безопасности  моей  семьи.  Отец  выжил  из  ума.  А вы не смейте больше
    разговаривать с Нарини. Я вас пристрелю.

    - Спасибо за предупреждение, - сказал я и пошел к себе.

    Минро  не  знал,  что  выбрал для разговора со мной самый неудачный тон.
    Мне  нельзя  угрожать.  Из-за этого я претерпел немало неприятностей, но
    любая угроза заставляет меня поступать наоборот.

    Не  могу  сказать,  что  в  тот  момент  я  уже полюбил Нарини. Мне было
    приятно  смотреть  на  нее,  интересно  разговаривать  с ней. Я хотел ей
    помочь.  Но  любовь...  Она  могла  возникнуть,  могла  и миновать меня.
    Кстати,  и  Нарини  тогда  меня не любила, но я мог изменить ее жизнь. И
    снять бремя с близких.

    Нарини встретила меня у моей комнаты. За ней тенью брел ее младший братец.

    -  В нашем доме нельзя секретничать, - сказала она. - Я слышала, что вам
    говорил Минро.

    В  коридоре  горела тусклая оранжевая лампа. Оттого в голосе и движениях
    Нарини мне чудилась тревога, которой, может, и не было.

    - Вы хотите улететь со мной? - спросил я.

    Она молчала.

    - Пойдем, - сказал ее брат. - Пойдем спать.

    - Да, сказала Нарини, глядя на меня в упор.

    Когда  теперь  я  отсчитываю время нашей любви, я начинаю отсчет с этого
    взгляда.  Син-рано  не спал. Мы пош