т  ни  памяти,  ни
воображения, чтобы описать все это разнообразие.
   Не исчезнут, конечно, торговые ряды после  Праздника,  не  станут  людные
холмы пустынными. Но именно сейчас даже  ленивейшие  из  ленивых  появляются
здесь - хотя бы затем, чтобы поглазеть, - и прекращаются  войны,  и  утихают
распри. Жаль, конечно, что утихают лишь на время Праздника.
   Такова человеческая природа.
   Таилег не был Карликом -  и  быстро  уставал  от  шума,  суеты,  изобилия
запахов и звуков. К тому же он не умел торговаться, и  словоохотливые  купцы
хватались за голову, когда покупатель брал товар за ту цену, за которую  ему
предлагали.
   Умение торговаться для  торговцев  -  как  умение  приносить  жертвы  для
служителей культа. Владыка Воров, официально всегда и  везде  пребывающий  в
опале, пожинал щедрый урожай на ярмарках - когда  самые  завзятые  скептики,
для которых богов не существовало, непременно взывали тайком  к  хитроумному
Флейтисту, чтобы добиться удачи - и избегнуть кражи, обсчета, обмана.
   Да и жертвы Владыке Воров приносить куда как просто. Его алтарь  -  любая
лавка, его священники - все мы. В душе, по крайней мере.
   Иначе не объяснить, отчего не забывается его имя,  сколь  строго  его  ни
запрещали бы произносить.
   Весь Первый День Таилег провел у небольшого,  но  чистого  озера  Алтион,
лежа на траве и радуясь последним теплым дням. Скоро наступит зима и  сидеть
придется у окна - глядя на скованный и заснувший мир.
   Под вечер Таилег задремал. Ему приснилось  высохшее  озеро  и  лава,  что
поднималась из глубин преисподней, обжигая его своим  губительным  дыханием.
Трещины в земле постепенно зажигались тускло-вишневым свечением... все  ярче
и ярче...
   Таилег проснулся с криком.
   - Тоже не любишь суеты? - спросил его необычайно  добродушный  Иррген,  с
мурлыканьем  уплетавший  какую-то  птицу   на   вертеле.   Добродушие   было
неудивительно - рядом с толстяком стояли два пустых кувшина.
   Никого больше не было.
   Таилег кивнул и сел за стол. Тут же и ему подали птицу, еще дымившуюся  и
скворчавшую. "После Праздника я стану выглядеть как он", -  подумал  Таилег,
поблагодарив слугу и украдкой поглядывая на более чем солидный живот Тарца.
   - Чем вы занимаетесь? - осмелился он спросить Ирргена после того, как тот
насытился и довольно откинулся в массивном кресле.
   - Да ничем, - ответил тот глубокомысленно и расхохотался:  -  Да,  юноша,
ничем! Когда-то я, как и ты, снимал кошельки, взламывал сейфы. Не поверишь -
даже отправлялся с компанией за драконовыми сокровищами.
   - И как дракон? - поинтересовался Таилег. Иррген подмигнул ему:
   - Понятия не имею. Мы от него с такой скоростью удирали - времени не было
разглядывать.  Вот  так...  Так  что  я  подумал  и  стал...  как   бы   это
выразиться...  мастером  на  все  руки.  Ну,  правда,  борьбой  одно   время
занимался... тяжести поднимал. Теперь-то мне о деньгах заботиться не  нужно,
вот  и  развлекаюсь.   Пора   бы,   конечно,   осесть   где-нибудь,   семьей
обзавестись... Не женат?
   - Нет еще.
   - И верно. Торопиться некуда. Войн нет, работы полно... еще  успеешь.  Но
хоть приглядел кого-нибудь?
   Таилег смутился и молча покачал головой.
   - Тогда лучшего места, чем Алтион, тебе не  сыскать.  Похоже,  что  здесь
собрались самые красивые - что ольтийки, что люди, что карлицы... Так что не
зевай: Праздник - он не только для торговли-то!..
   И снова расхохотался.
   Странное дело, но Таилег не  испытывал  к  нему  неприязни.  Может  быть,
оттого,  что  Иррген  говорил  понятными  и  простыми  словами,   не   делал
таинственных замечаний и высокими материями не занимался вовсе?
   День Второй.
   К вечеру начался маскарад. Многие приехали, уже  заготовив  себе  костюм,
кто не успел - мог приобрести его здесь же, а то и заказать  на  свой  вкус.
Коли водятся деньги в кармане - получай, что хотел! Карлики умеют обращаться
не только с плугом, но и с иглой.
   Некоторые ограничивались простенькой маской  или  попросту  обряжались  в
накидки,  мантии,  плащи,  что  позволяло  скрывать  лицо.  Со  Второго  Дня
начинались разнообразные представления.  Гвоздь  программы,  конечно,  будет
после Явления. А пока те, кто готов был слушать непритязательную - но подчас
виртуозную - музыку бродячих музыкантов,  смотреть  постановки  древних,  но
по-прежнему интересных пьес - словом те, кто любил  всякое  искусство,  коль
скоро шло оно от сердца, собирались и собирались...
   Таилег тоже не  избежал  увлечения  театром.  Ему  были  по  душе  скорее
ядовитые  и  насмешливые  баллады,  комедии,  фарс...  Классическая  музыка,
всемирно известные музыканты - да, но такую музыку, по его мнению, надлежало
слушать в одиночестве.
   Или с самыми близкими друзьями.
   ...Когда Таилег отдыхал в одном из трактиров под открытым небом,  к  нему
подошла высокая фигура в маске горного льва и сказала голосом Элларида:
   - Даала не видел?
   - Нет, - покачал головой Таилег.
   - Ясно. Тут, похоже, собираются его старые знакомые.
   - Какие еще знакомые?
   - Наблюдатели.
   Таилег поперхнулся горячим медом и едва не захлебнулся.
   - Чего им-то здесь надо? - произнес он, задыхаясь от кашля.
   Горный лев похлопал его по спине:
   - Понятия не имею. С другой стороны, почему бы им тоже не развлечься?
   И растворился в толпе.
   Не то чтобы Таилега сильно волновало, прибудут ли Наблюдатели на Праздник
или нет - их дело, в общем-то, - но как-то много внимания  они  уделяют  тем
местам Ралиона, где ему доводиться находиться. Не к добру это. Увидит  Даала
- надо  будет  передать.  Пока  Таилег  размышлял  над  этим,  другой  голос
прозвучал у него над головой.
   - Небесный камень все еще у вас?
   Голос был мягким,  журчащим,  струящимся.  Никогда  прежде  юноше  такого
слышать не доводилось. Немного похоже звучал голос Раддарри...  но  не  так.
Выговор был почти человеческим.
   Но человеку не принадлежал.
   Он оглянулся. Позади него, как и впереди, шло празднество. Веселый  хаос,
полная неразбериха. Никто не стоял у него за спиной.
   - С кем я говорю? - спросил Таилег. Удовольствие от праздника  неожиданно
пропало. Кого это еще демоны принесли?
   - Это не  имеет  значения.  Я  слышал,  что  вы  хотели  подарить  его...
Молчаливой.
   Лихорадочно перебирая в уме имена, Таилег понял, что ни с кем этой мыслью
не делился.
   Что за наваждение!
   - Камень у вас с собой? - прошелестел голос совсем рядом и Таилег  снова,
не выдержав, оглянулся. Никого. В смысле, никого, кому бы такой голос мог бы
принадлежать.
   Он едва не потянулся к застегнутому карману, в котором  покоился  камень,
но вовремя сообразил, что делать этого не стоит.
   - Камень спрятан в надежном месте, - ответил Таилег сухо.  -  Что  вы  от
меня хотите?
   - Отдайте его мне. Или продайте. Я заплачу вам столько, что вы  проживете
безбедно всю оставшуюся жизнь.
   "Ага, - подумал Таилег, - последние  несколько  секунд  после  того,  как
камень покинет мои руки".
   Эту песенку он слышал уже неоднократно. Но пели ее не таким  голосом.  От
этого же веяло какой-то нечеловеческой  силой...  Таилег  испугался  бы,  не
находись он в людном месте, поблизости от Храма.
   - Я уже решил, что с ним сделаю.
   - А если я отыщу его  сам?  -  Такая  же  жидкая,  но  явственная  угроза
скользнула в уши Таилегу.
   - Найдете - будет ваш. Не считайте меня дураком, любезнейший... -  Таилег
хотел добавить что-нибудь покрепче, как вдруг сообразил, что  его  никто  не
слушает.
   Он некоторое время допивал свой мед, пока до него не дошло, о чем  с  ним
говорили. Мать честная! Надо немедленно предупредить всех остальных!
   Он рассчитался с хозяином и принялся пробираться сквозь беспокойную толпу
перед Храмом. На лице у него была маска  летучей  мыши.  Ольт  не  на  шутку
встревожился.
   - Опиши-ка голос еще раз, - потребовал он. Таилег повиновался, не  вполне
понимая, чего же от него добиваются. Ольт немного подумал и сказал:
   - Рамдарон и Иррген где-то здесь. Я их пока разыщу, а ты бегом в "Стрелу"
- и тащи Леглаpa сюда, к Храму. Иди только людными местами. Заметишь  что-то
неладное - немедленно возвращайся. Понял?
   - Понял. - Таилег кивнул и быстрым шагом принялся спускаться с холма.
   Хорошо бы двигаться быстро. Но поди проберись сквозь густую толпу, каждый
человек в которой движется в свою сторону! Таилег не рискнул силой расчищать
себе дорогу - можно ведь и нарваться - и принялся  выбирать  обходные  пути,
проскальзывая вдоль стенок всевозможных лавок на колесах, мимо  деревьев,  -
но не удаляясь от освещенных мест. Легкие облачка закрывали  луну  -  завтра
должно было наступить полнолуние.
   Слабый ветерок шевелил траву под ногами.
   Несколько раз Таилегу бросались в глаза отдельные  лица  и  силуэты,  как
тогда, на корабле. А один раз он явственно различил силуэт рептилии  -  безо
всякой маскировки,  спокойно  перемещающейся  среди  обтекающей  ее  людской
волны. Странно...
   Всего  он  заметил  с   десяток   выделяющихся   силуэтов,   но   времени
любопытствовать не было.
   "Золотая стрела", так же как и другие постоялые дворы, была ярко освещена
изнутри, но народу вокруг он не заметил. Это-то понятно. Все на празднике...
или спят давно. Как Леглар.  Где  там  у  него  комната?  На  втором  этаже,
четвертая дверь слева...
   Открывая дверь, Таилег уже почуял неладное,  но  предупреждения  Элларида
моментально вылетели у него из головы.
   ...Первое тело лежало прямо у двери. Глубокая кровавая борозда пересекала
спину жертвы. Как тогда в подземелье, Таилег ощутил неприятный, жуткий запах
смерти. Не телесного разложения - смерти. Тяжелый, обессиливающий дух.
   С кинжалом наготове он впрыгнул  по-кошачьи  в  зал,  оглянулся.  Никого.
Тело, хвала богам, не принадлежало никому из его знакомых.
   Ни  хозяина,  ни  прислуги  поблизости  не  было.  Тишину  нарушал   лишь
бесконечно удаленный шум праздника и потрескивание поленьев в огне.
   У Таилега, несмотря на густой туман страха, что рос в нем с каждым мигом,
хватило ума выхватить горящее полено - какая-никакая, а  защита.  Кинжал  не
казался ему достойным против врага, что в состоянии разделать человека одним
ударом.
   Кровавые следы вели на второй этаж.
   "Куда  ж  все  делись?  -  думал  Таилег,  пытаясь   усмирить   отчаянное
сердцебиение. -  Как  такое  могло  произойти  здесь,  во  время  священного
праздника?!"
   Следующее тело  -  женское,  практически  разорванное  пополам  -  лежало
поперек лестницы.  Вопреки  инстинкту,  что  призывал  его  бежать  подальше
отсюда, зарыться в нору поглубже и не шевелиться, Таилег на нетвердых  ногах
шагал вперед.
   Ни звука. Только гул снаружи. Там, на свежем  воздухе,  веселье  и  смех.
Здесь же - зловонная кровавая каша.
   Подавляя тошноту, Таилег толкнул дверь четвертой слева комнаты.
   Вошел, освещая себе дорогу ярко горящим потрескивающим поленом.
   Леглар  лежал  на  кровати  и,  казалось,  спал.  Лицо  его  было   почти
нетронутым, но все остальное было разодрано на части.
   Когда Таилег прислонился к косяку, стараясь не потерять сознание,  полено
выпало у него из руки и подкатилось, шипя, ближе к кровати.
   Из  скрюченной  ладони  Леглара  выпал  и  покатился  по  полу  небольшой
желтоватый шарик.
   "... - Камень у вас с собой?.. - Найдете - будет ваш..."
   Таилег, шатаясь, поднял полено, чтобы не  устроить  еще  и  пожара.  Вещи
Даала были нетронуты, саквояжи и рюкзак стояли целехоньки. Пострадал  только
обладатель этих вещей. На редкость бессмысленное убийство.
   "... - Камень у вас с собой?.. - Найдете - будет ваш..."
   Таилег вышел из комнаты. Депрессия, о которой он не вспоминал уже  третий
день, вновь начала клубиться над его головой, заслоняя собой окружающий мир,
отравляя воздух и уродуя лица окружающих. Показалось ли ему или мертвое лицо
укоризненно кивнуло ему с пропитанной кровью кровати?
   "... - Камень у вас с собой?.. - Найдете - будет ваш..."
   Страшно осунувшийся, Таилег брел по коридору, уже не обращая внимания  на
останки. Его комната была в нескольких шагах. Кровь была повсюду - на  полу,
на потолке веерами брызг, на стенах, к которым неизвестный убийца прикасался
руками. Или лапами? Что это была за тварь?
   "... - Камень у вас с собой?.. - Найдете - будет ваш..."
   Его комната была разгромлена. Вещи почти не пострадали, но были раскиданы
там и сям. Пятна крови - чужой крови - окрасили все в траурные тона.
   Камень был у него с собой. Все это время.
   "Отдай я его - Леглар был бы жив", -  промелькнула  мысль.  Тяжело  дыша,
Таилег подошел к зеркалу,  откуда  на  него  уставился  смертельно  бледный,
невероятно уставший молодой человек.
   "... - Камень у вас с собой?.."
   Да, но что в нем теперь проку? Будет  ли  даром  камень,  из-за  которого
пролилось столько крови?
   Впервые в жизни Таилег понял, что хочет умереть.
   За окнами слышались  тревожные  голоса,  там  собирались  люди...  Таилег
оперся о стену, глядя в глаза своему отражению,  и  легкий  туман  в  голове
постепенно уплотнялся.
   Легкая серебристая тропинка вспыхнула перед его глазами -  словно  зыбкая
"дорожка к счастью", что ведет к луне, повисшей над  водоемом.  Вела  она  в
глубины зеркала. Таилег прикоснулся к стеклу - и оно пошло рябью,  пропуская
его руку куда-то вглубь. Он  шагнул  вперед,  и  стекло  сомкнулось  за  его
спиной.
   ...Ноги несли его сквозь шумную толпу, звуки которой почти не  доносились
до него. Все окружающее воспринималось сквозь дымку -  и  это  было  хорошо.
Веселье не вызывало отвращения в глубине его сознания, где  вновь  вспыхивал
нездоровый огонь, где миллионы голосов пели - каждый на свой  лад  -  унылую
спотыкающуюся песню. Всякий раз, когда он пытался прислушаться к словам, его
пробирала дрожь.
   Люди обходили его - словно он был бестелесным,  неощутимым  и  невидимым.
Оно и  к  лучшему.  Сознание,  отупленное  кровавыми  картинами,  болезненно
замерло, воспринимая мир урывками. Тело его двигалось само по  себе  -  было
странно видеть собственные руки,  отодвигающие  ветви  от  лица,  ноги,  что
перепрыгивали через скрытые листвой корявые корни.
   Он удалялся прочь от веселья.
   Водопадом  рухнули  сверху  разноцветные  высохшие  листья,   и   широкие
мраморные ступени открылись перед ним, приглашая  войти.  Полумрак  царил  в
глубине  лестничного  пролета,  и  пахло  осенью  -   собранными   фруктами,
листопадом, дождями.
   Таилег не ощутил, как спускался по лестнице... как прошел - или  проплыл?
- мимо ряда дверей, из-за которых доносились голоса, слышался смех и музыка.
Тонкий, печальный звук повис где-то  над  головой  -  так  кричат  некоторые
перелетные птицы,  делая  последний  круг  над  землей,  что  они  готовятся
покинуть. Печальный звук, звук прощания.
   Руки его толкнули дверь, и яркий свет свечей на миг  ослепил.  Руки  сами
собой поднялись к глазам... опустились. Комната была небольшой, и в ней было
жарко.  Напротив  виднелась  дверь,  на  которой  было   начертано   кольцо,
состоявшее из двух полумесяцев.
   Белого и серого.
   И руна Молчаливой посередине.
   Листья ворохом лежали под ногами. Свежие листья, издающие летний, сильный
аромат, возвращающий к жизни. Он прошелся по комнате. Небольшой столик стоял
по правую руку. На нем - ничего, только бокал с густой пурпурной жидкостью.
   Руки поднесли бокал к губам.
   В горло скользнул жидкий огонь... но чувства по-прежнему не возвращались.
"Это сон, - подумал Таилег. -  Либо  смерть.  Кто  знает,  каковы  последние
видения умирающего?.."
   Дверь напротив распахнулась, колыхнулось пламя свечей, и свежесть  летней
ночи ворвалась в комнатку, где тяжелым слоем плавал  благовонный  дым.  Ноги
направили непослушное тело внутрь, в черноту, навстречу прохладе.
   Тьма окружила его.
   Не тьма могильника,  где  тают  надежды  и  глохнет  последний  стон,  но
покрывало беззвездной ночи, что  утешает  и  освежает  раненую  душу.  Ветер
смахнул с лица его болезненный жар. Таилег вздрогнул - он  почувствовал  это
прикосновение так явственно, как никогда не бывает во сне,
   Глаза  постепенно  привыкали  к  темноте.  Стены  высокого,  мрачного   и
непроницаемо черного леса тянулись справа и слева от него. Каменные ступени,
вытертые множеством  ног,  поднимались  к  небольшому  широкому  возвышению.
Позади возвышения, прямая как стрела, мощеная крупным камнем дорога  уходила
к горизонту. Тот же ковер листьев лежал под ногами  -  толстый,  безопасный,
приятный. Таилег не заметил, когда успел расстаться с обувью, - но двигаться
стало еще приятнее, плавнее, бесшумнее.
   Женский силуэт отделился от стены леса слева от него.
   Звездный свет не позволял увидеть ее лицо. Арсан  -  просторная  накидка,
сшитая из множества длинных кусков ткани, позволял ей двигаться  удивительно
изящно. Она сбежала по ступеням, вздымая быстро опадающую зеленую  волну,  и
подошла к нему вплотную.
   Слабый, едва ощутимый лунный свет упал на ее лицо.
   Словно разряд пронизал все его  существо.  Нельзя  было  указать  возраст
красавицы, что стояла перед ним. Она была молода -  и  это  все,  что  понял
Таилег. И вновь уверовал, что спит. Смертное существо не  могло  быть  таким
невероятно красивым.
   Он протянул руку,  чтобы  коснуться  руки  прекрасного  видения,  но  она
отбежала в сторону и рассмеялась. Звуков  он  не  услышал,  мир  по-прежнему
воспринимался урывками. Запертый неведомой силой в собственном теле,  Таилег
мог только наблюдать.
   И ощутил, как рассеивается, впитывается в поры его сознания черная пелена
безысходности, что едва не задушила его там, перед зеркалом.
   Он не сразу понял, что девушка танцует. Не слыша звуков, ему трудно  было
воспринимать танец. Но движения ее были точны и  плавны,  и  каждое  из  них
вызывало смутное ощущение того, что когда-то он это уже видел.
   После третьего танца она поманила его к себе, и Таилег побежал  (поплыл?)
к ней. Четвертый танец они исполняли вместе. Это было странно - ощущать, что
двигаешься в незнакомом ритме, видеть густое зеленое покрывало, что стелется
под ногами, ловить озорные взгляды и испытывать непонятное чувство того, что
так было уже миллионы раз.
   Он потерял счет танцам. Да и не пытался считать. Они походили то на  пару
журавлей, то на стаю волков, что мчатся через лес,  то  на  неистовую  бурю,
перед которой склоняются самые крепкие деревья. Язык танца, хотя и не  сразу
понятный, не требовал переводчика.
   Неожиданно она замерла, оборвав очередной танец. Луна, очевидно, всходила
за его спиной;  холодное  сияние  упало  на  возвышение,  и  под  ногами  их
открылись два полумесяца - белый и  серый,  с  неразличимой  границей  между
ними.
   Порыв ветра бросил длинные волосы незнакомки  ему  в  лицо,  и  арсан  ее
неожиданно превратился в разноцветные листья. Очередной порыв  ветра,  более
сильный, сорвал эти листья и взметнул над их головами шуршащим каскадом.
   Новый порыв ветра сделал то же самое и с его одеждой и толкнул  в  спину,
заставляя  приблизиться  к  незнакомке.  Таилег  смотрел   на   невозможную,
ослепительную красоту и понял,  что  переживает  последние  минуты  в  своей
жизни.
   Ибо никому не может быть позволено лицезреть подобное безнаказанно.
   А затем вязкая тишина, что  отделяла  его  от  мира,  растаяла,  опала  и
освободила его волю и чувства. Мир  нахлынул  на  него,  словно  разъяренная
штормовая волна. Бронзой отсвечивала кожа девушки, сладкой горечью был полон
воздух, и дыхания в горящей груди оставалось совсем немного.
   Девушка взяла его руки в свои.
   Таилег заметил в глубине ее  глаз  две  горящие  искорки  -  слабый  знак
какой-то древней, могучей и безжалостной силы, которую можно  разбудить,  но
нельзя успокоить.
   Жар заполнил его тело.
   И мир разверзся под ногами. Стремительно рухнул  и  раскололся,  открывая
под ногами бездну. Таилег не видел никого. Он был  тем  самым  озером,  воды
которого высос