м  и  довольно  глубоким  -  юноша  непроизвольно
ухватился за подлокотники: ему показалось, что кресло развалилось под ним.
   Запах благовоний был сильнее. Он наплывал волнами откуда-то сзади. Ользан
ощутил, что чувства  его  обострились,  стоило  ему  несколько  раз  глубоко
вдохнуть. Как бы не  оказался  дурман,  подумал  он  неприязненно.  Ему  уже
доводилось сталкиваться с  подобными  смесями.  К  счастью,  они  попадались
только в экзотических местах. Например, в гробницах.
   Спустя несколько секунд глаза привыкли к темноте, и где-то по левую  руку
от себя Ользан заметил очень слабый, едва заметный круг  рассеянного  света.
Человекообразная фигура сидела в центре этого круга, склонившись над чем-то.
   - Прошу прощения за неудобства. - Голос был бесполым. Ользан  мог  только
гадать, сколько лет тому, кто обращался к нему. Или той.  Лет  тридцать,  не
меньше, решил он. Интересно, их встреча так и будет происходить во мраке?
   - Некоторые вещи требуют, чтобы с ними обращались в темноте, -  продолжал
голос. - В Оннде у меня слишком много работы. Если  вас  стесняет  тьма,  то
минут через двадцать можно будет зажечь свет.
   - Нет, нисколько. - Говорить с невидимым  собеседником  было  непривычным
занятием. - Меня зовут Ользан. Я...
   - Не утруждайте себя.  -  Что-то  тихонько  звякнуло  в  темноте.  Словно
собирает сложный механизм с завязанными  глазами,  подумалось  художнику.  -
Рамдарон мне рассказал достаточно. Мне хотелось бы услышать о конвертах.
   Ользан посидел несколько секунд, собираясь с мыслями, и рассказал.  Почти
то же самое, что Рамдарону.
   - Вот только газету я сжег, -  добавил  он  и  замолчал.  Сейчас  скажет:
"Большое спасибо, я вас больше не задерживаю", подумал юноша почему-то.  Ему
стало как-то не по себе. Собеседник воспринимался как бездонное отверстие  -
он только поглощал. Юноша поежился.
   - Жаль, - долетело из темноты. - Газета была бы,  без  всякого  сомнения,
интересна. Впрочем, того, что вы  рассказали,  уже  достаточно,  чтобы  этим
заинтересоваться. Конверты при вас?
   -Да.
   - Вы их вскрывали?
   - Нет, - ответил Ользан сухо. Он что, принимает меня за полного идиота?
   - Разрешите взглянуть?
   - Конечно. Куда их положить? - Ользан едва сдерживался, чтобы не говорить
насмешливо.  Будет   интересно,   как   его   неведомый   собеседник   будет
рассматривать что бы то ни было в полной темноте. Хотя если  он  ольт...  Да
нет, вроде по голосу не похож.
   - Один момент.
   Раздался щелчок, и комнату затопил мягкий, желтоватый свет. Он  лился  из
трех больших шаров-фонарей, что висели прямо под потолком.
   Ользан невольно привстал, чтобы оглядеться. Комната напоминала  небольшой
Музей. Только в здешнем Музее было  свыше  двухсот  тысяч  экспонатов,  а  в
комнате, вероятно, тысяч десять. Помещение было неожиданно  большим,  и  все
его стены были шкафами, стеллажами и аналогичными сооружениями. Чего  только
там не лежало...
   - Прошу вас. - Человек сидел спиной к нему и был ростом около пяти футов.
Еще один кандидат, подумал Ользан неожиданно, вспомнив описание "бродяги". И
вновь едва не рассмеялся. - Подойдите сюда.
   Ользан пересек разделяющее их пространство за пять  шагов  и  положил  на
свободный уголок стола все три конверта. После  этого  свободного  места  на
столе не осталось.
   Хозяин дома повернул к Ользану голову, и тот оторопел.
   Лицо его было человеческим - только что кожа была чуть сероватой, а глаза
- глубоко посаженными. Однако там, где полагалось быть волосам,  находились,
судя по всему, перья. Человек выглядел так, словно оделся на маскарад гусем.
Руки его были в кожаных перчатках. Хорошо хоть, что  пальцев  пять,  подумал
юноша почему-то.
   Человек или кем он там был смотрел в глаза Ользану еще несколько  секунд.
Затем улыбнулся. Зубы тоже были как у людей.
   - Нерлон, - сказал он.
   - Что, простите? - Ользан был совершенно поглощен мыслями.
   - Так меня зовут. Присаживайтесь. Что-нибудь выпьете?
   Ни по лицу, ни по фигуре  пол  собеседника  определить  было  невозможно.
Кстати,  неожиданно  подумал  Ользан  и  ощутил,  как  кончики   ушей   чуть
покраснели. На кой мне вообще это далось? Какая разница - он это или она?
   Позже он подумал, что, видимо, его растерянность была  вызвана  тем,  что
существо, с которым он говорил, во многих  смыслах  вызывало  противоречивые
эмоции. Разум не сразу смог с этим справиться.
   Пока его мозг обдумывал все это, тело его вернулось к креслу  и  уселось,
как и прежде.
   - С удовольствием, - ответил Ользан слегка охрипшим голосом  и  вспомнил,
что Бревин не признавал чай за достойный напиток. - Чаю, если можно.
   - Разумеется, - ответил Нерлон, но не пошевелился. - Я вижу, вас  удивила
моя внешность.
   - Да, - признался Ользан.
   - Могу добавить, что многие до вас вели себя куда более странно. - Нерлон
мелодично рассмеялся. А вот смех похож на женский, подумал Ользан. -  Однако
мы отвлекаемся.
   Нерлон наклонился над конвертами и, казалось,  принюхался  к  ним.  Затем
застыл, глядя в пространство и не обращая ни на что внимания.  Тем  временем
вошел слуга и с легким  поклоном  поставил  на  низенький  столик  у  кресла
чашечку. Вторую он поставил перед Нерлоном - словно по волшебству, на  столе
освободилось немного места.
   Чай был отменный. Однако тоже с добавками. Юноша ощутил  слабый  травяной
вкус. Он не портил напитка, но заставлял пить его  не  торопясь  -  оттенков
вкуса было очень много.
   - Несомненно, это повторение, -  пробормотал  Нерлон.  Его  черные  глаза
вновь уставились на посетителя, и неожиданно он спросил: - Рамдарон  говорил
вам, чем я занимаюсь?
   - Нет, - с удивлением ответил Ользан. Он  проверяет  меня  на  честность,
пришла в голову мысль. Ну ладно. Зачем мне врать-то?
   - Я ищу повторения.
   - Что? - Теперь удивление юноши было искренним.
   - Вы давно живете в Оннде? - Глаза пытливо всматривались в лицо  Ользана.
Как быстро он меняет темы, подумал Ользан.
   - Я здесь появляюсь время от времени.  В  общей  сложности  -  лет  семь,
наверное. Не считал, честно говоря.
   - Тогда вы заметили, что во многих отношениях  Оннд  и  Федерация  вообще
отличаются от остальных государств. Ощущением  -  спокойствия,  наверное?  -
хотя, вероятно, можно подобрать и лучшее слово.
   -  Пожалуй,  -  осторожно  согласился  Ользан.  Ему  был  непонятен  этот
разговор. Что хочет от него это существо?
   - Всякая система - в особенности власть -  должна  уметь  реагировать  на
изменения мира, если она не  хочет  гибели.  Изменения  зачастую  совершенно
незаметны, пока не становится слишком  поздно.  Коротко  говоря,  нет  таких
повторяющихся явлений, которые не заслуживали бы внимания.
   - Кажется, я начинаю понимать, - пробормотал Ользан.
   - Превосходно. Ваш случай - также случай  повторения.  Очень  неприятный,
надо признать. Простейший способ понять, что  происходит,  -  выяснить,  кто
послал вам эти "письма".
   - Боюсь, что это не так-то просто.
   - Разумеется. - Тон собеседника слегка раздражал тем, что в  нем  звучали
назидательные нотки. - Тем не менее я могу помочь вам отчасти обезопаситься.
Рамдарон сказал мне - да это и так очевидно, - что вы человек незаурядный  и
можете сами помочь нам. В качестве ответной услуги.
   "Интересно, а что нужно ему?" - подумал Ользан уже с  неприязнью.  Сейчас
тоже даст невероятно опасное, но в высшей степени важное поручение  в  обмен
на...
   - Возможно, - ответил Ользан настолько вежливо, насколько смог.
   - Благодарю вас. Вот,  возьмите,  -  Нерлон  извлек  откуда-то  небольшой
сверток. - Это от Рамдарона. Если вы исполните  его  поручение,  то  сможете
оставить все это себе.
   - А если не смогу?
   - Сможете, - Нерлон улыбнулся. - Сможете. Ну а если случится  невероятное
и не сможете - тогда вернете. С вашего позволения, я отлучусь ненадолго.
   Ользан вернулся в кресло, положил сверток на тот же столик и  допил  чай.
Превосходный напиток. Спросить, как он его готовит... Впрочем, чего это я?..

   ***

   - ...Ну вот, -  закончил  Ользан.  -  А  потом  он  сказал,  что  я  могу
посмотреть на его коллекцию. Вот я и задержался немного.
   - Ничего себе, немного. - Бревин взглянул на часы. -  Мы  здесь,  значит,
бегаем как проклятые по магазинам, а он там чаи распивает и  вообще  приятно
проводит время. Здорово, Олли. А потом вы еще  говорите,  что  я  веду  себя
по-детски.
   - Не переживай, - ответил художник. - На прощание он  сказал:  "Заходите,
когда предоставится возможность".
   - Серьезно? - Бревин приподнял удивленно брови.
   - Вполне.
   - Хорошая мысль. Перья, говоришь? Ну и ну...  Чего  только  на  свете  не
бывает.
   - Ну уж нет, - сказала Коллаис решительно.  -  Раз  уж  собрались  ехать,
значит, ехать. А то еще на день задержимся, потом еще на один. Знаю я вас...
   - Боги! - воскликнул Ользан неожиданно. - Конверты! Я  же  забыл  у  него
конверты!
   Воцарилось молчание.
   - Мне кажется, это не случайно, - сказала в конце концов Коллаис. - Да  и
нужны ли они тебе, если подумать?
   - Да! - воскликнул Бревин. - Сверток! Что там, внутри?
   - И верно. - Ользан хлопнул себя по лбу. Он помахал  рукой  в  воздухе  и
положил сверток на стол. Осторожно развернул  шелестящую,  тонкую  бумагу  и
покачал головой. - Да, скупостью он не страдает.
   Внутри лежали три "кошелька" и четыре  массивных  браслета  -  каждый  со
сложным орнаментом из драгоценных камней.
   - Интересно, почему  браслетов  четыре?  -  задумчиво  спросила  девушка,
поворачивая браслет и любуясь игрой света. - И сумка лишняя...
   - Лишнего не бывает, - глубокомысленно заметил ее брат. - Запасные,  надо
полагать. Слушай, а ведь он ужасно богат, этот Рамдарон! Мне на  одну  такую
сумочку и за год не заработать. Ну, Олли, давай, учи, как с ними обращаются.
   - Зачем такая спешка? - удивилась Коллаис.
   - Как это, зачем? Мне не терпится первый раз в жизни поехать налегке.

   ***

   Они покинули Оннд через  западные  ворота.  Когда  дорогу  обступил  лес,
признаки цивилизации стали едва различимы. Трудно было поверить,  что  здесь
когда-то все было иначе. Все, правда, думали о разном.
   Ользан постоянно вспоминал свою  деревушку  и  приемную  мать.  Она  была
весьма стара, хотя лицо и не выдавало возраста. Каждую зиму он  приезжает  к
ней в гости, и она не меняется. Что ж, это к  лучшему.  Ользан  уже  пережил
время, когда сама жизнь и все ее проявления казались насмешкой природы:  все
равно конец будет один и тот же. Но вопреки всем  страхам  и  снам,  которые
преследовали его несколько  недель,  Эльна  -  так  звали  приемную  мать  -
оставалась  такой  же,  никуда  не  девалась,  и  это  было  хорошо...   Это
по-прежнему хорошо, подумал Ользан, нагибаясь, чтобы ветви не хлестнули  его
по лицу.
   Коллаис вспоминала последние  семь  месяцев  своей  жизни.  Вначале  -  в
Шантире, благословенной горной стране, оплоте культуры. Теперь, когда даже в
Лерее, некогда прославленном и  великом  городе  всерьез  думают  о  мировом
господстве, надежда только на здравомыслие людей. Перебьют ли они  остальные
расы или же просто потеснят - не имеет значения. Она видела, как вельможи  с
одинаковым увлечением травили лесных зверей и  присутствовали  на  публичных
казнях. Не имеет никакого значения, кто твоя жертва.  Хорошо,  что  одна  из
знахарок, свободно входившая  во  дворец,  была  настоящей  целительницей  -
знатоком магии, что порождается  всем  живущим.  Интересно,  сумела  ли  она
бежать?.. Последнее, что Коллаис помнила о Шантире, было брюзгливое лицо  ее
дядюшки, когда он - на потеху собравшимся аристократам - решил ее дальнейшую
судьбу, не оставив никакого выбора... Она  тряхнула  головой.  Ее  конь  был
вторым в процессии.
   Бревин, ехавший первым, размышлял о том, как может измениться  окружающий
мир  всего  за  несколько  недель.  Преданные  слуги  бросают  тебя,  сестра
отрекается от своей родины, а  отчизна  хоронит  заживо.  Возможно,  Лаис  и
права: тот, кто не терпел серьезных неудач, не может быть к  ним  готов.  Ну
вот, теперь я знаю, что это такое - когда весь  мир  рушится  на  голову.  И
ничего хорошего в этом нет. Он провел рукой по "кошельку" и вновь  поразился
- если кто-нибудь узнает, что там помещается разного  барахла  весом  фунтов
двести, то сильно удивится. Потому что "кошелек" как был  невесомым,  так  и
остался... Может, Лаис все же права и  их  крошечное  государство  не  стоит
того, чтобы приносить ему в жертву на  свете?  Только  случайность  помешала
тому, чтобы они с Лаис  действительно  исчезли  с  лица  Ралиона.  Стоит  ли
всерьез бороться с судьбой? Юноша тряхнул головой. Бороду пришлось сбрить, к
его  огромному  неудовольствию.  В  целях  маскировки,  будь  она  четырежды
неладна...
   Руки его потянули поводья прежде, чем разум оформил  увиденное  в  слова.
Остальные также придержали своих коней, собравшись рядом  с  шантирцем.  Тот
махнул рукой вперед.
   Там, сидя под деревом, благосклонно улыбался бритый наголо  человечек,  с
круглым улыбающимся лицом... тот же самый. Или родной брат предыдущего.  Что
за наваждение?
   - Ну-ка, посмотрим. -  Ользан  пустил  коня  медленно  вперед,  осторожно
приближаясь к нищему. Тот тихонько что-то шептал себе под  нос,  не  обращая
никакого внимания на окружающий мир.
   Когда серебряная монетка упала с глухим звоном  в  его  чащу,  он  только
кивнул,  произнес  (со  странным  акцентом)  слова  благодарности  и   вновь
погрузился в себя.
   Шантирцы окинули Ользана недоуменными взглядами.
   - Похоже, ему не очень-то нужно  подаяние,  -  объяснил  им  художник.  -
Что-то необычное есть в этом человеке, но я боюсь, что у нас нет  времени  с
ним разбираться.
   - Верно,  -  согласился  Бревин  и  отъехал  чуть  в  сторону,  пропуская
встречного всадника. - Нам и так придется ночевать на  дороге.  Одного  раза
более чем достаточно.
   Когда топот копыт стал неслышим, нищий поднялся на ноги  и  с  сожалением
посмотрел вслед. Что за странные люди! Что за странный народ! Одно хорошо  -
почва для Учения здесь, в Федерации, самая благодатная. По крайней  мере  за
проповеди здесь не побивают камнями и не сажают в яму. И все же  глаза  этих
зрячих слепы, а уши глухи. Ну что же, терпение побеждает все.
   Он вышел на дорогу и неторопливо побрел в ту же сторону.

   ***

   Лагерь они разбили неподалеку  от  могильного  кургана,  давно  поросшего
деревьями. По странному капризу природы окружающая курган долина была лишена
деревьев.  Когда  путешественники   закончили   разбивать   лагерь,   Бревин
критически осмотрел их позицию - три шатра в чистом  поле.  Подходи  и  бери
голыми руками.
   - Кто из вас выбрал это место? - спросил он недовольно. - Может, нам  еще
поставить табличку с надписью о том, кто, куда и зачем  едет?  Да  еще  этот
курган...
   - Что тебе не нравится? - спросил Ользан. - Эти места - чуть ли не  самые
безопасные на побережье. Я тут останавливался раз пять.  Никогда  ничего  не
случалось.
   - Вот так бдительность и теряют, - наставительно сказал Бревин. - Если ты
такой знающий, где здесь вода?
   - Вон там. - Ользан махнул  на  юг,  в  сторону  далеких  скал.  -  Такая
небольшая ямка, в красной глине, выложена кусками гранита.
   - Раз ты такой бдительный, - сказала Коллаис, расседлывая коней, - будешь
сторожить первым. Я присмотрю за животными.
   - Договорились, - кивнул Бревин. - Ользан, ты будешь вторым. Кстати,  нам
надо еще позаботиться о дровах. Куда за ними прикажешь идти?
   - На курган, куда же еще. - Художник пожал плечами, -  Остальные  деревья
гораздо дальше. Шантирец вздрогнул:
   - Ну что же... Пойдем посмотрим, что за могильник.
   Коллаис придирчиво осмотрела онндских коней. Покупают  они  их,  что  ли?
Никогда не слышала, чтобы  кто-нибудь  в  Оннде  разводил  лошадей.  Да  еще
способных преодолевать длительные расстояния. Ее конь, Алмаз, был  одним  из
лучших в Шантире; кроме того, даже спасаясь от преследования, она не посмела
пожертвовать им. Это была последняя память о  доме.  Она  помотала  головой.
Положительно, ей вредно думать о Шантире.  Настроение  портится  удивительно
быстро. Как будто одного Риви ей мало...

   ***

   - Ничего себе холмик, - уважительно сказал Бревин, едва они поднялись  на
курган. - Сколько же здесь народу полегло? - Он  потрогал  ствол  ближайшего
дуба. Судя по толщине, дерево росло здесь не меньше  столетия.  Сколько  лет
Федерации? Шесть тысяч? По  сравнению  с  Шантиром  это,  конечно,  глубокий
старик. Что было здесь до того, как возвели этот курган?
   - Около трех тысяч, - пояснил Ользан, поднимая отдельные  сухие  ветви  и
высматривая, нет ли  целого  сухого  дерева.  Всякий  раз,  когда  он  здесь
останавливался, такое дерево находилось. Курган, правда, не очень большой...
- Здесь были в первый раз перебиты шартские кочевники. Все их  селения  были
сожжены неделю спустя.
   - Должно быть, это была героическая битва, - произнес шантирец  несколько
торжественно, помогая художнику  рассекать  высохший  ствол  на  поленья.  -
Сейчас-то время куда более спокойное.
   - Это была резня, - холодно ответил Ользан, вытирая пот со лба.  -  После
того как нападавшие перебили оборонительный отряд, они  настолько  озверели,
что двинулись без отдыха дальше и  перерезали  все  живое.  Если  хочешь,  я
зачитаю тебе отрывки об этом героическом событии.
   - Слушай, неужели ты позволяешь себе отзываться так обо  всех  битвах?  -
спросил шантирец оскорбленно, - Что, по-твоему, в сражениях не бывает ничего
героического?
   - Не бывает, - ответил Ользан. До лагеря было примерно  пятнадцать  минут
ходьбы. С грузом - чуть подольше... -  Героическими  они  становятся  только
впоследствии. Когда за  дело  берутся  историографы.  Тут  и  великие  битвы
появляются, и славные подвиги. Ты сам-то сражался хоть раз? Я  имею  в  виду
настоящую войну, не турниры, конечно.
   - Не довелось, - ответил шантирец.
   - Мой тебе совет - не торопись, - продолжил Ользан. - Я знаю, что говорю.
Моих родителей прирезали точно в такой же героической битве. Совсем недавно,
кстати, по здешним меркам. Два королька повздорили из-за  полосы  каменистой
земли и сгоряча перебили пять сотен мирных жителей.
   Остаток пути Бревин молчал.
   - Что не поделили на этот раз? -  спросила  Коллаис,  переводя  взгляд  с
одного мрачного лица на другое.
   - Олли считает, что ничего величественного в войнах не бывает, - неохотно
пояснил Бревин. - Я знаю, что ты с ним заодно, так что давай я сразу сдамся.
Сил у меня сегодня нет с вами обоими пререкаться.
   Капитуляция  была  принята   без   возражений,   и   вскоре   последовала
примирительная трапеза.
   Бревин просидел половину ночи, но ничто не нарушало спокойствия. У Лаис в
шатре долго горел свет. Читает она там, что  ли?  Он  немного  опасался  той
жадности, с которой сестра поглощала книги в последнее время.  Оно  понятно,
грамотных в Шантире не очень-то  жаловали.  А  здесь,  наоборот,  почти  нет
менестрелей и искусных рассказчиков. Театр  какой-то...  нет,  все  же  надо
попробовать все это при случае. Неважно, вернется ли он в Шантир, ляжет ли в
могилу при попытке сделать это или откажется от такой затеи.
   Вот только чая он никогда не будет пить.

   ***

   Ользан просидел вторую половину ночи без особого труда.  Для  него  самым
неприятным временным периодом был второй час ночи: время, пересидев  которое
бодрствовать до утра было проще. Он слушал, как изредка ухают редкие в  этих
местах совы, шуршат в траве все те, для кого дневной  свет  -  непереносимая
угроза. Стоило человеку уйти  отсюда,  как  природа  тут  же  отобрала  все,
принадлежавшее ей изначально. Так что царь природы царствует, только пока  у
него хватает сил подавлять настоящего хозяина...
   Из раздумий его вывел неторопливый стук  деревянных  подошв.  Пешеход?  В
этих местах? Странно. Святилищ  поблизости  нет,  разве  что  этот  пилигр