учи  были  темными,  и  снизу
казалось, что они вряд ли пройдут выше Клыка.
   -  Надо  сказать  ему,  -  забеспокоилась  Коллаис.  -  Пусть  немедленно
спускается. Как бы это не оказались грозовые тучи!
   Вокруг сгущалась темнота.
   - Вон он, - Бревин прищурился. - Ему футов десять осталось... Провалиться
мне на месте! А это еще кто?
   Он указал пальцем, и шантирка  поражение  ахнула.  На  вершине,  взявшись
неведомо откуда, стоял  высокий  человек  в  длинном  плаще,  полы  которого
вздымались на ветру, словно огромные крылья летучей мыши.
   Человек смотрел на них, но на таком расстоянии они не могли разобрать  ни
черты его лица, ни его выражение. Он наклонился, что-то положил на вершину и
замер, скрестив руки на груди.
   - Похоже... - шантирец не верил своим глазам, - он собирается...
   - Стойте! - крикнули они оба, глядя, как человек - черно-белый силуэт  на
фоне нахмурившегося неба - выпрямился и, глядя вверх, сделал шаг в пустоту.
   Бревин оттолкнул сестру в  сторону  и  отпрыгнул  сам,  -  казалось,  что
человек упадет прямо на них. Сердце Коллаис сжалось, крик  замерз  в  горле.
Она следила за падением, не в силах отвести взгляда...
   ... но человек разошелся туманными струями и исчез, не достигнув земли.
   ...Ользан добрался до короткого подъема на вершину за несколько мгновений
до того, как неведомый пришелец сделал шаг в бездну. На его  глазах  высокий
силуэт покачнулся и исчез за краем скалы.
   Дурнота охватила Ользана:  Скала  покачнулась  под  его  ногами,  и  руки
соскользнули с камня. Порыв ветра ударил в лицо, и он понял,  что  сам  тоже
сейчас упадет со скалы, сорвется вниз, невзирая ни на какую страховку.
   Бесконечно долгое мгновение он висел где-то посреди мира, и перед глазами
его проносилось одно и то же видение: как он, ударяясь  по  пути  об  острые
выступы, летит вниз и  превращается  в  кровавое  месиво  в  трехстах  футах
отсюда.
   Затем сознание вернулось к нему. Он был  все  еще  жив;  непонятная  сила
прижимала его к скале. Ользан посмотрел себе на пояс. Веревка  обвивала  его
талию, захлестывала оба плеча и двойной восьмеркой обвивала каменный  выступ
прямо над его головой.
   - Спасибо, родная, - прошептал юноша, вгоняя выскочивший клин  обратно  в
камень. Когда ему  удалось  разжать  пальцы,  веревка  неуловимым  движением
отмоталась  и,  долю  секунды  полежав  в  ладони,  сама  собой  убралась  в
"кошелек".
   Он не стал задерживаться на  вершине  и  сразу  же  принялся  спускаться.
Обратный путь прошел без затруднений.
   Едва он спустился на  землю,  тучи  пронеслись  над  их  головами  и,  не
проронив ни капли дождя, уплыли в сторону города. Оттуда вскорости донеслось
приглушенное ворчание молнии.

   ***

   - Прав был Ирентлан, - стуча зубами, сказал Ользан и, взяв чашку с  чаем,
благодарно кивнул головой. - Надо быть осторожным. Я  едва  не  загремел  от
неожиданности... Кстати, куда он делся? Улетел?
   Шантирцы отрицательно покачали головами.
   - Исчез, - хмуро ответил Бревин. - Раз  -  и  нет  его.  Напугал  нас  до
полусмерти...
   - Он ничего не оставил там, наверху? -  спросила  Коллаис,  когда  дрожь,
донимавшая Ользана, улеглась.
   - Вот это, - и перед ними на полшатра легла тяжелая  книга  с  деревянной
обложкой, обшитой сильно вытертой кожей. Коллаис привычным жестом поднесла к
ней свой медальон. Ничего не случилось.
   - Книга, - с удивлением отметил шантирец.  -  О  чем  там,  Олли?  Можешь
разобрать?
   Художник рассеянно перевернул несколько листов  -  те  были  тонкими,  но
удивительно прочными - и вгляделся в исписанные четким почерком страницы.
   - "Я оставляю на ваш суд легенду, которая не оставляет меня в  покое",  -
прочел он, с некоторым трудом шевеля губами.  Шантирец  наклонился  над  его
плечом и открыл рот, чтобы удивленно воскликнуть. Язык был непонятным и вряд
ли попадался им ранее. Вместо букв или  рун  странные,  соединенные  кое-где
косыми линиями, группы точек испещряли листы. Сестра зажала ему рот рукой  и
кивнула головой: не мешай. - "Поскольку те, кто считает меня  олицетворением
всех бед, не хотят увидеть что-либо иное."
   - Странно, - добавил он, закрывая  книгу,  -  похоже  на  дневник.  Да  и
исписана не вся - там еще изрядно пустых листов. - Он прижал руку ко лбу.  -
Здорово я перепугался... аж до сих пор не по себе.
   - Веревка, говоришь,  сама  собой  завязалась?  -  с  сомнением  произнес
Бревин, глядя в сгущающийся мрак снаружи. - Что же, от таких веревок  мы  не
откажемся. Если, конечно, они тоже не любят строить козни...
   В ту ночь все долго не могли заснуть. А затем Ользану приснилось, что  он
вновь бродит по давешнему лабиринту, стены которого  покрыты  отваливающейся
тканью. Только в этот раз он, куда бы ни шел, все время  выходил  к  похожим
одна на другую дверям.  За  первой  он  увидел  свой  труп  -  позеленевший,
безобразный, тот ухмыльнулся и шагнул навстречу, протягивая трясущиеся руки.
Ользан с криком захлопнул дверь и запер ее на засов. За следующей дверью его
с нетерпением поджидали ожившие останки Бревина. Третью  дверь  он  не  стал
открывать - и сидел, прислушиваясь к хриплому дыханию,  что  исходило  из-за
нее и не решаясь узнать, что там может быть.
   Шантирцы, однако, спали спокойно.




   Глава седьмая ПЕРЕМИРИЕ


   Какой прекрасный вид, - мечтательно произнесла  Коллаис,  когда  тропинка
вывела их к ровной и плоской площадке. Оглядевшись, все согласились  с  ней:
вид на Гилортц, раскинувшийся перед ними во всей красе,  стоил  того,  чтобы
запечатлеть  его  на  полотне.  Город  выглядел  игрушечным  и   удивительно
соразмерным. Самые старые  города,  история  которых  насчитывала  несколько
тысячелетий, выглядели сверху, как  причудливый  лабиринт.  Гилортц  же  был
городом сравнительно молодым и походил на изящную, симметричную  безделушку,
которая впору была бы какому-нибудь гиганту.
   - Только отсюда это и кажется красивым, - сказал, вытирая лоб, ее брат. -
Как спустишься вниз, так одну грязь и видишь.
   - Вот видишь, - отозвался Ользан, появляясь на площадке, - значит,  время
от времени стоит забираться в горы.
   Они находились в пути второй день. По карте их путь лежал  через  хребет,
называющийся на Юге Семигорьем  -  из-за  семи  крупнейших  гор,  что  дугой
простирались от западной окраины Континента почти до его  середины.  Чуть  к
северу от обширного Семигорья встречались две других горных цепи: Кинр-Эларн
(Горбатые великаны) и Оирчар (Золотистые), в каждой из которых  было  только
по три высоких горы.  Все  пространство  между  высочайшими  вершинами  было
занято горами пониже, а также бесчисленными долинами, разломами и ледниками.
Сколько путешественников ни пытались разведать белые пятна на карте обширной
горной области, их количество все равно оставалось внушительным...

   ***

   ...Путешественники  вернулись  в  Гилортц  утром  следующего   дня.   Они
тщательно осмотрели землю поблизости от Клыка - никаких следов таинственного
самоубийцы. Хотя последнее слова не обязательно было верным:  ведь  от  него
ничего не осталось.
   - Ах, да, - неожиданно хлопнул  себя  по  лбу  Ользан  и,  покопавшись  в
"кошельке", извлек небольшую, сделанную  из  серебра  и  золота  булавку,  с
небольшим неправильной формы  синим  камнем,  неограненным,  но  прозрачным.
Казалось, что внутри него застыла паутина: множество черных многоугольников,
вложенных один в другой, пересекались  несколькими  радиальными  линиями.  -
Вот, возьми, - он протянул украшение Коллаис. - Застряла там, наверху, среди
камней. Случайно увидел.
   - Что-то я там  такой  не  увидел,  -  поразился  шантирец,  рассматривая
булавку. Та выглядела одновременно и  грубой  -  из-за  своего  неправильной
формы камня, - и изящной - из-за покрытой сложным узором оправы. Острие было
тщательно заточено.
   - Я слышал, что подобные булавки люди находили и в наших горах,-продолжал
шантирец. - Говорят, что "паутина" - знак  божества,  которое  оставило  эти
булавки как некий тайный знак.
   - Суеверия, - отмахнулась Коллаис. - Видишь, совершенно "пустой" предмет.
Был  бы  он  божественного  происхождения,  мы   бы   хоть   что-нибудь   да
почувствовали.
   - Это смотря какого происхождения, - возразил Ользан. - Держи,  Лаис.  На
память о Клыке.
   - Спасибо, - девушка приколола булавку под воротником. Украшение ей  явно
шло. - Ну что, в дорогу?
   Спустя полчаса они возвращались в город.

   * * *

   Дом уже принадлежал другому владельцу. Путники не стали  навязывать  свое
общество, только успели поразиться, когда Унэн успел все это проделать.  Его
расторопность отдавала чем-то мистическим.
   - У него что, по двойнику в каждом городе? - поражался Бревин, когда они,
оставив коней (что будет им обходиться аж в два золотых в день), неторопливо
шли в одну из мелких  гостиниц.  Их,  видимо,  в  городе  было  больше,  чем
трактиров: из случайных разговоров с местными жителями  выяснилось,  что  на
ярмарки сюда собиралось народу едва ли не втрое больше  здешних  жителей.  И
все равно приезжим приходилось в итоге селиться где придется.
   -  Если  дело  действительно  так  обстоит,   то   Паэрон   должен   быть
фантастически богат, - заметил Ользан. - Паэрону даже не нужны его гранитные
каменоломни, серебряные прииски и прочая  мелочь.  Оружие  -  самый  дорогой
товар.
   - Что наводит на мысли, - отозвалась Коллаис. - Куда  оно  идет  в  таком
количестве? Не работает ли Паэрон против себя, вооружая всех, кто только  ни
захочет?
   - Вряд ли, - пожал плечами художник. - С запада напасть на него трудно  -
а если планировать  неожиданную  атаку,  то  и  невозможно.  С  севера  тоже
непросто, а с востока у  него  Федерация.  Которая  давно  и  охотно  с  ним
торгует. Так что, пока у нее с Паэроном мир, королеству ничего не грозит.
   То ли Унэн немного ошибся, то ли в этом году сдвинулись  даты  -  ярмарка
уже началась. До самых интересных ее дней было  далеко,  но  улицы  (они  же
служили торговыми рядами) уже выглядели  нарядно,  торговцы  вовсю  зазывали
посетителей к себе в лавки. К слову сказать, не  только  оружию  и  доспехам
была посвящена ярмарка, но и вообще всему, что как-то относилось к  металлу.
Помимо прочего, в  обязательный  ритуал  всегда  входило  посвящение  лучших
творений мастеров по металлу  близнецам-богам  Гилортца.  Признанные  теперь
младшими воплощениями Дайнера и Элиора,  снисходительно  улыбающиеся  статуи
благосклонно принимали разнообразные чудеса, которые только смогли  родиться
в воображении  знаменитых  мастеров.  Всякий  год  дары  предыдущей  ярмарки
убирались в особые хранилища.
   - Представляю, что  там  только  лежит...  -  мечтательно  закатил  глаза
Бревин. Яркие предметы, порой слишком красивые, чтобы вспоминать  о  смерти,
которой они служили, привлекали его, как ребенка -  сласти.  Немалых  трудов
стоило двум его спутникам не дать ему часами бродить по  одному  и  тому  же
оружейному ряду.
   Впрочем, когда дело дошло до украшений и ювелирных изделий вообще, та  же
напасть настигла и Коллаис. Она смотрела на тысячи  превосходных  сверкающих
изделий и глаза ее подергивались туманом - столь же стойким и  парализующим.
По  правде  сказать,  Ользан  был  готов  купить  ей  все,  что  лежало   на
прилавках... да только ни одному из живущих богачей Ралиона это было  бы  не
по карману. Разве что полулегендарным дарионам, что жили невероятно  глубоко
и на людской памяти никогда сами не  общались  с  наземными  расами.  О  них
ходили легенды столь невероятные, что обладай дандарионы (так их  именовали)
хотя бы тысячной долей приписываемых им сокровищ, им были бы по карману  все
тайники и сокровищницы наземного мира.
   Сам  художник  также  не  избежал  притягательной  силы  искусства;   его
очаровали порой совсем обыденные, но выполненные  с  невероятным  изяществом
предметы. Шкатулки и  рамки  для  картин;  подсвечники  и  вазы;  письменные
принадлежности и инструменты. Все это было не только красиво  и  баснословно
дорого, но еще и полезно: никогда на Ралионе не делали абсолютно бесполезных
вещей.
   - Зря мы сюда пошли, - вздыхала Коллаис, когда ее брат вместе с Ользаном,
употребляя всю хитрость, данную им от природы, старались отвести ее внимание
от очередной лавки с соблазнами. - Денег-то у нас на это практически нет.
   - Да уж, - ответил Бревин, с восхищением глядя  на  широкий  меч,  кромки
клинка которого матово светились  и  под  солнцем,  и  в  тени.  Как  и  все
подлинные произведения искусства, меч  выглядел  скорее  украшением,  нежели
оружием. Цена, указанная ниже серебряной ниткой на бархате, быстро  погасила
в шантирце жажду обладания. Двадцать восемь тысяч золотых,  в  пересчете  на
деньги Федерации.
   - Интересно, что это за светящийся  металл?  -  с  любопытством  спросила
Коллаис,  разглядывая  полупрозрачный  клинок,  внутри  которого,  казалось,
сновали сотни искорок.
   -  Митралл,  -  охотно  пояснил  стоявший  рядом  низенький  человечек  с
внушительными  бакенбардами.  Обернувшись  на  голос,  Одьзан  с  удивлением
обнаружил, что у незнакомца на поясе висит крохотный  серебряный  молоточек.
Где-то я видел такой же... Ах да, тогда в  Оннде,  в  таверне.  Да  и  лицом
похож... Впрочем, прохожий не узнал его - или, по крайней мере, сделал  вид,
что не узнал.
   - Что-что? - переспросила Коллаис.
   -  Живое  серебро,  -  пояснил  Ользан.  -  Серебро,  подвергнутое  некой
специальной обработке. Странно, я считал, что митралл - чистой воды сказка.
   - Не сказка, - ответил прохожий, с любопытством оглядывая юношу.  -  Хотя
принято так считать. Просто большая  редкость.  Приготавливать  его  сложно,
ковать - еще сложнее, а погубить неосторожным обращением - очень просто.
   - Вы оружейник? - вступил в разговор Бревин.
   - И это тоже, - кивнул прохожий,  вручая  шантирцу  небольшую  серебряную
пластинку, на которой был выбит профиль ее владельца и знак - три ограненных
камня в шкатулке. Было выбито и имя: Шунлам Халларз. -  Если  навестите  мой
павильон, я покажу вам множество изделий, в которых  употребляется  митралл,
если он вас так заинтересовал. Разумеется, все они недешевы.
   - Как  только  предоставится  такая  возможность,  -  Коллаис  улыбнулась
оружейнику настолько очаровательно, насколько смогла, одновременно показывая
брату кулак за своей спиной. - А где мы сможем найти вас?
   - Пока идет ярмарка - во-он там, на Второй Оружейной. После нее я  обычно
езжу по Югу и Равнинам (прохожий имел в виду центральную часть  Континента).
А вы, я вижу, знатоки оружия.
   - Вовсе нет, - смутился Ользан. - Просто довелось читать... Ну и говорить
кое с кем. Мы, честно говоря, просто смотрим. Уж больно все красиво.
   - Красота для того и создается, - покивал прохожий. -  Ну,  не  буду  вас
задерживать. Всего доброго - и, я надеюсь, до встречи.
   Чуть поклонившись, он поправил крохотную шапочку, что едва закрывала  его
макушку и побрел дальше.
   - Ну, Лаис, - шепотом возмутился ее брат. - Зачем уж так-то рот затыкать!
   - Иначе сегодня мы превратились бы в нищих. Неважно,  что  в  вооруженных
нищих. Вообще, пойдемте отсюда, - шантирка с немалым трудом  отвернулась.  -
Потому что если мне что-нибудь приглянется, мы точно останемся без денег.

   * * *

   Обо всем этом они вспоминали,  сидя  на  площадке.  Ярмарка  продолжалась
где-то там внизу,  но  возвращаться  не  имело  смысла.  Значительную  часть
средств пришлось потратить на совершенно обыденные дорожные  сухие  рационы,
меха для воды (новейшие изобретения, в которых вода и обеззараживалась, и не
пропадала много недель), топливо на случай, если поблизости не будет  дерева
и много прочих мелочей.
   - Теперь мне ясно, зачем мы просто обязаны разбогатеть, - задумчиво изрек
Бревин, когда они съели показавшийся необычайно вкусным сухой паек и  запили
его простой водой.
   - Чтобы купить все, что мне  понравится?  -  осведомилась  его  сестра  с
совершенно серьезным выражением лица.
   - И  она  еще  говорит,  что  Унэн  на  меня  плохо  влияет!  Олли,  будь
свидетелем. Для того, чтобы удовлетворить твои фантазии, сестренка,  сначала
надо завоевать весь мир. Иначе просто денег не хватит. Мне  всего-то  нужно,
что меч покрасивее да доспехи понаряднее... в смысле, поприличнее.
   - Повесить их на стену и каждый день мечтать о  подвигах,  стирая  с  них
пыль, - завершил художник.
   - Почему бы и нет? - шантирец не обиделся. - Даже это было бы  хорошо.  У
нас в Шантире...- и он махнул рукой.
   - Что у нас там  дальше?  -  спросила  Коллаис.  Ользан  достал  карту  и
некоторое время изучал ее.
   - К вечеру мы пройдем мимо селения, - сказал он наконец.- Там,  возможно,
удастся купить продовольствие. Правда, здесь сведения сорокалетней давности.
Будем надеяться, что за столь небольшой промежуток  времени  там  ничего  не
изменилось. Затем - разлом,  нам  надо  будет  пройти  его  засветло.  Затем
небольшое ущелье - и вверх, вверх, вверх. Наша цель - примерно в восьми днях
пути. Быстрого пути, конечно.
   - А потом обыскивать двадцать квадратных миль, на которых  где-то  должна
быть одна нужная нам пещера, - проворчал шантирец недовольно.
   -  Что  поделать,  -  развел  руками  художник.  -  Радуйся,  что  у  нас
"кошельки". Не то пришлось бы брать либо мулов, либо сопровождение.
   По лицу  шантирца  было  видно,  что  особой  радости  он  все  равно  не
испытывает.

   * * *

   -  Что-то  мне  не  нравится  это  селение,  -  заметил   Бревин,   когда
путешественники принялись спускаться в небольшую - в полмили  в  поперечнике
котловину, которую и должно было занимать поселение. Туман низко стелился по
дну лощины, изредка показывая верхушки домов. Ни один звук не достигал слуха
путников - и, что значительно хуже, ни один огонек не пронзал  пелену,  хотя
солнце уже заходило.
   - Селение-призрак, - задумчиво протянул шантирец после того, как все трое
довольно долго простояли у спуска в котловину.
   - Не говори так, - перебила его сестра. -У меня и  без  того  мурашки  по
коже.
   - Ага, испугалась! -  усмехнулся  Бревин,  но  его  энтузиазма  никто  не
поддержал. - Признаться, в сказках все описывалось не так внушительно.
   - Крыши проваливаются, - отметил художник, осматривая селение в подзорную
трубу. Шантирец  с  завистью  глядел  на  бесценный  инструмент.  Оптические
приборы  в   Шантире   также   считались   недостойным   изобретением   ума,
развращенного демонами. - Здесь давно уже никто не живет.
   - Насколько давно? - подозрительно спросила девушка.
   - Не  знаю.  Лет  десять  как  минимум,-  предположил  Ользан.-  Ну  что,
спускаемся?
   - Ни за что, - Коллаис содрогнулась. - Вернемся на  последнюю  стоянку  и
заночуем там. Мне страшно даже просто смотреть на все это, а ты  говоришь  -
спускаться.
   - Храбрости в вас ни на грош, - с отвращением хмыкнул Бревин. - Почему бы
не спуститься и не выяснить, что там и как?
   - Это может быть болезнь, - терпеливо пояснил художник. - Проклятие. Все,
что угодно. При свете дня мы, по  крайней  мере,  сможем  увидеть  опасность
издалека. Сейчас же - если предположить, что там кто-нибудь есть - мы  будем
как мыши в клетке.
   - Можно подумать, нас на стоянке будет труднее застать врасплох.
   - Вот поэтому ты лично и  будешь  нас  охранять,  -  ответила  девушка  и
похлопала брата по плечу. - Ладно. Пошли отсюда.
   - У меня  такое  ощущение,  что  за  нами  наблюдают,  -  заметил  Ользан
вполголоса, но никто его не услышал.
   В  эту  ночь  художник  вновь  спал  плохо.  Разгоряченному   воображению
мерещились орды нежити, что набрасывались на спящий лагерь и  раздирали  его
обитателей в клочья; таинственный туман, в  котором  люди  засыпали  навеки;
горные львы,  что,  говорят,  на  голодный  желудок  тоже  бывают  не  прочь
полакомиться незадачливыми странниками, и прочие ужасы.
   Он проснулся за несколько минут до того, когда должен был сменить Бревина
на пост