-  Так!  -  произнесла  с  отвращением  Коллаис,  которая  тем   временем
сосредоточенно листала второй том. Она показала том своему брату,  и  тот  с
удивлением воззрился на множество иллюстраций, изображавших пары  обнаженных
тел. Догадаться, о чем шла речь, было нетрудно. - Это  что,  второй  великий
трактат? Как называется эта наука? Разврат?
   - Чем больше я гляжу на вас, - произнес монах с сожалением на лице, - тем
больше убеждаюсь, что учить вас предстоит  еще  очень  и  очень  долго.  Мне
ужасно жаль, если разврат - это единственное слово, которое вы находите  для
этого занятия.
   - По крайней мере, называть это научным  и  великим  трактатом  я  бы  не
стала, - возразила девушка с негодованием. - Мне  страшно  представить,  что
будет, если это сочинение станет всеобщим достоянием.
   - По-моему, это как раз легко представить.  Люди  утратят  массу  нелепых
предрассудков  относительно  этой  части  своей  жизни.  Кстати,   в   Оннде
большинство жителей предрассудков и так не имеют.
   - У нас дома я тоже видела  людей,  лишенных  подобных  предрассудков,  -
Коллаис откинула волосы на плечи. - В  основном  это  мужчины,  цвет  нашего
общества. Правда, похоже, что их... жертвам все это большого удовольствия не
доставляет.
   - В одной и той же посуде можно приготовить несъедобные горькие уголья  и
изысканные блюда, - ответил монах. - Равно как  можно  приучить  человека  к
мысли, что естественные потребности - гнуснейшие и отвратительнейшие пороки.
Все это изменится, Коллаис, если ты хоть раз влюбишься.
   Коллаис силой отобрала злополучный том у своего брата (тот  с  увлечением
листал его и отдал с большой неохотой) и молча вручила Унэну.
   - К любви все это не имеет никакого отношения, - сказала Коллаис  тише  и
уже не столь уверенно.
   Монах молча покачал головой и принялся с  оскорбленным  видом  укладывать
вещи назад в свой вместительный рукав. Стоило ему уложить свои  посохи,  как
Ользан с проклятиями вскочил и шлепнул себя ладонью по затылку.
   - Что такое? - вскочила Коллаис.
   - Что-то ужалило меня, - юноша потрогал затылок и скривился  от  боли.  -
Жжет-то как...
   - Сейчас приложим что-нибудь холодное, -  девушка  взяла  кусок  ткани  и
встала было на ноги, когда  над  головой  Ользана  неожиданно  сгустилось  и
начало набирать яркость небольшое ярко-желтое  облачко.  Все  уставились  на
него, широко открыв глаза. Один только Ользан ничего не замечал - он  стоял,
прижав ладони к вискам, словно у него разболелась голова.
   Облако  оторвалось  от  головы  художника  и  медленно  поползло   вверх,
раскручиваясь наподобие вихря и стремительно набирая  яркость.  Вторые  тени
легли на землю - зыбкие, сиреневые,  дрожащие.  Когда  яркость  вихря  стала
нестерпимой для глаз,  и  крохотные  молнии  начали  с  треском  прорываться
наружу, монах опомнился.
   - На землю! Живо!!! - и бросился к Ользану. На  лице  Унэна  был  написан
неподдельный испуг, и шантирцы, не раздумывая, кинулись наземь, укрывая лицо
и зажимая уши. Унэн повалил Ользана и  едва  успел  упасть  рядом,  набросив
поверх головы свою накидку, как над головой прогрохотал оглушительный взрыв.
Волна теплого воздуха прижала их к  земле.  Со  стороны  города  послышались
крики.
   Унэн встал, пошатываясь, с непереносимым звоном  в  ушах.  Все  остальные
тоже встали - судя по всему, никто серьезно не пострадал. Над  самой  землей
висел мелкий желтоватый туман. На глазах оглушенных зрителей он стремительно
впитался во все металлические предметы и исчез.
   В воздухе пахло грозой.
   Бревин недоверчиво прикоснулся к своему мечу... и ничего не заметил.  Все
остальное выглядело, вроде бы, как и прежде.
   - Быстро собирайте вещи, - сквозь туман в сознании и звон в ушах  донесся
голос монаха. - Скоро здесь будет стража. Надо  убраться  отсюда  как  можно
скорее.
   Спустя пять минут четверка, все  еще  пошатываясь  от  испытанного  шока,
скрылась на западном склоне холма. Вовремя:  спустя  еще  пару  минут  к  их
поляне прибежали четверо стражников. Их поиски оказались тщетными;  в  конце
концов они убедились, что жертв нет и ушли. Их  капитану,  правда,  пришлось
составлять рапорт о произошедшем  -  но  это,  в  конце  концов,  была  лишь
крохотная неприятность.

   * * *

   -  Все  с  тобой  в  порядке,  -  уверено  заключила  Коллаис,   закончив
осматривать Ользана. На затылке у того вздулась большая шишка,  но  компресс
должен был вскоре справиться с этой напастью. -  Ничего  болезненного...  по
крайней мере, для меня.
   - Ну-ка, дай-ка я,-Унэн, без своей обыкновенной улыбки,  некоторое  время
сосредоточенно исследовал правую руку юноши, осторожно прикасаясь пальцами и
что-то бормоча, а в завершение долго рассматривал его глаза. Наконец встал и
пожал плечами.
   - Согласен. Все в порядке. А сам-то ты что чувствуешь?
   - Ничего. - Ользан прислушался к внутренним чувствам. - Странно.  Раньше,
вроде бы, все время ощущался слабый туман в голове.  Сейчас  все  прошло.  И
ясность мысли просто поразительная.
   Бревин с облегчением вздохнул.
   - Добро пожаловать в мир нормальных людей, Олли, - сказал он и  уселся  в
кресло. - Что бы там у тебя ни было, но, раз оно прошло, то, возможно,  и  к
лучшему.
   - Не думаю, чтобы оно прошло, - с сомнением  отозвался  монах.  -  Ну  да
ладно. Что у нас сегодня на ужин?
   - Мне сейчас только об ужине думать, - отмахнулась девушка. - Кстати,  ты
не так давно обещал поразить нас своей кухней. Почему бы  не  вспомнить  про
свое обещание?
   - А это идея! - обрадовался человечек. - Риви, пойдем,  поможешь.  Одному
мне все это не дотащить.

   * * *

   Коллаис удалилась к себе в комнату и оглядела  ее.  Вроде  бы  ничего  не
забыла. Все поручения в городе завершены... к алхимику она  уже  сходила  (и
тот, вместе со своей  супругой,  долго  упрашивал  ее  не  забывать  про  их
скромную лавку и почаще навещать). В Храме ею остались довольны и даже  дали
рекомендацию для других целительских орденов. Так,  глядишь,  и  до  диплома
недалеко. Верно говорила их знахарка, что у всех в роду Коллаис склонность к
волшебству.
   Взять хотя бы Риви. Стоило взяться за ум, как тут же все схватывает.  Вот
только похоже, что Унэн как-то странно на него действует...
   ...Снизу раздавались голоса и приглушенный грохот и лязг  -  по-видимому,
Сунь Унэн принялся за работу. Девушка  села  у  окна,  наслаждаясь  вечерним
воздухом и неожиданно для  самой  себя  вспомнила  о  надписи,  которую  она
срисовала с обгорелого клочка бумаги. Убедившись, что никто ее не видит, она
положила листик на стол.
   Осторожно, заполняя пробелы между ничего  не  значащими  словами,  прочла
бессвязный текст. Ничего магического не ощущается. Любая магическая  система
Ралиона построена на ограниченном количестве слогов. Имея навык,  узнать  их
сможет любой мало-мальски грамотный человек.
   Прочесть все или не рисковать?
   Она  поднесла  к  клочку  бумажки  медальон  и   присмотрелась.   Никаких
изменений. Прочла несложное заклинание, обострявшее восприятие - в том числе
ко всему магическому. Слабо зарделся в полутьме висевший на поясе "кошелек".
Надпись по-прежнему не меняла цвета. Будь она  магической  -  даже  частично
разрушенной или давно позабытой - медальон должен отозваться.
   Прочесть или не стоит?
   Внутри у нее шла страшная  борьба.  Как  в  тот  раз,  когда  она  прочла
"улучшенное" Ользаном заклинание. В тот раз все  обошлось.  А  сейчас?  Олли
утверждает, что приобрел свои способности путем чтения этой бессмыслицы.  Ну
и, конечно, Мантр концентрации и всего остального популярного набора.
   Коллаис  ощущала  себя  человеком,  который  решился  выпить  неизвестный
состав, не потрудившись узнать, что это такое.  Но  искушение  ощутить,  что
может случиться, было так велико...
   Девушка зажмурила глаза и,  открыв  их  через  несколько  секунд,  быстро
прочла надпись, краем глаза наблюдая за медальоном.
   Ничего не случилось.
   Ну хорошо, сказал внутренний голос. Один раз прочла - и довольно. Или  ты
тоже собираешься отказаться от употребления магии и читать эту формулу?
   Конечно же, она не собиралась.
   За дверью послышались  неторопливые  шаги  и  Коллаис  поспешно  спрятала
бумажку.
   Если бы она взглянула  на  медальон,  то  увидела  бы,  как  внутри  него
зажглась и сразу же погасла одинокая искорка.
   - Прошу, прошу, - Сунь Унэн довольно потер руки. - Сегодня выбор блюд  на
мое усмотрение. В поварском деле я, конечно, намного хуже...
   - ... твоего великого предка? - предположил Бревин.
   Монах разразился хохотом и долго не мог успокоиться.
   - Не угадал.  Хуже  многих  поваров  в  моем  монастыре.  Так  что,  если
предоставится случай посетить его...
   Все расселись и некоторое время разглядывали блюда.  Все  они  выглядели,
как произведения искусства. Даже винные бутылки - последние  были  пузатыми,
пыльными, и происходили, несомненно, из тайников для особо дорогих клиентов.
   - Впечатляет, - призналась Коллаис, когда  с  ужином  было  покончено.  -
Мне-то казалось, что почти все, о чем ты говоришь, чистое хвастовство.  Беру
свои слова обратно. Кое-чему мне, пожалуй, следует у тебя поучиться.
   - Многим вещам, моя дорогая, -  благодушно  пропел  человечек.  -  Многим
вещам у меня стоит поучиться. Но что касается трапезы, тут я,  к  сожалению,
тебе уступаю. Видишь ли, лень - единственный порок, в борьбе с которым я так
и не преуспел.
   Коллаис не выдержала и фыркнула.
   - Интересно, а скромностью ты превосходишь своего великого предка?
   - Несомненно, - подтвердил монах. - Хотя бы потому, что он - да простятся
мне эти слова - был начисто лишен ее. Что и  говорить,  равные  богам  имеют
свои недостатки.
   - Твои слова, к сожалению, невозможно проверить, - вздохнул Ользан.
   - Как это невозможно! - возмутился монах. - Неужели я сам и мои  поступки
их не подтверждают? Кроме того- на стол легло четыре толстых и пыльных тома,
- вот жизнеописание моего предка, составленное его благодарными учениками.
   - Да уж, - произнес,  наконец,  пораженный  Бревин,  пролистав  несколько
страниц. - Пожалуй, стоит выучить этот язык. Я  надеюсь,  ты  не  откажешься
обучить?
   - Разумеется, - важно кивнул головой Унэн. - Хотя бы для того, чтобы  вы,
наконец, начали приобщаться подлинной мудрости. Впрочем, что это я? О  делах
можно поговорить и позже. Кто-нибудь  возражает  против  вечерней  прогулки?
Хороший сон нам не повредит.
   Никто не возражал и,  когда  слуги  убрали  остатки  праздничного  ужина,
четверка, одев походную одежду,  вышла  наружу  и  двинулась  в  направлении
Старой Крепости.

   ***

   Было большое полнолуние -  два  диска,  желтый  -  покрупнее  и  белый  -
помельче светились на безоблачном небе. Третьей луны не было видно.
   Большая площадь  посреди  Старой  Крепости  была  оживлена  и  по  ночам.
Крепость давно  уже  перестала  служить  основой,  ядром  обороны  города  и
прилегающих селений - никто из западных жителей не осмелился бы,  даже  если
был бы враждебен, напасть на Паэрон. За годы, прошедшие с  последней  войны,
крепости и дозорные башни выросли вокруг Паэрона, проходя  редким  пунктиром
через мрачную скалистую пустыню, где ветер постепенно стирал  руины  с  лица
земли. Вопреки мнению историков, королевство не пренебрегало защищенностью и
тщательно следило за своими границами.
   Впрочем,  пустынный  пояс  в  двадцать   восемь   миль   шириной   служил
естественной границей между разрозненными городками  юго-запада  -  те  были
желанной добычей как для пиратов, так и для варваров, что спускались с  гор.
Давно, правда, нет ни тех, ни других, но память о постоянно нависшей  угрозе
живуча, и люди не торопятся селиться у пологих юго-заладных берегов.
   Площадь была не столь и велика по меркам современных городов.  Однако  на
ней умещались три небольших группы музыкантов - одна, судя  по  всему,  была
местной. Хоть слушателей в вечерний час  было  и  не  много,  довольный  вид
музыкантов говорил, что дела идут не так уж плохо.
   - Интересно, есть ли хоть что-нибудь, что он не умеет? - шепнула Коллаис,
наблюдая, как Унэн, устроившись  рядом  с  музыкантами,  подыгрывает  им  на
небольшой свирели, которая, естественно, появилась все из  того  же  рукава.
Музыканты не возражали - слух у  монаха  был  превосходен,  а  денег  он  не
требовал. Впрочем, его собственная чаша для подаяний уже  устроилась  у  ног
своего хозяина и время от времени принимала скромные дары.
   - Поднимемся на стену? - предложил Бревин, когда  стало  ясно,  что  Унэн
увлекся музи-цированием и не обращает на них внимания.  Вход  на  стену  был
также свободен - вернее, на две стены, западную и восточную.  Плату  в  один
серебряный за вход вряд ли можно было считать серьезным препятствием.
   С  западной  стены  открывался  вид  на  пустыню.  Кое-где   были   видны
заостренные верхушки дозорных башен.  Два  созвездия,  Дракон  и  Колесница,
господствовали в западной части неба. Воздух  был  спокоен,  и  разноцветные
звезды выглядели очень нарядно. Отсюда были видны окраины прерий - там,  где
теплилась  жизнь,  не  подавленная  зноем  и  песками.  Людей  там,  правда,
по-прежнему не было.
   Сверкающая звезда сорвалась с неба  и  начала  свой  первый  и  последний
полет. Все трое схватили первые попавшиеся под руку монетки и кинули вниз  -
туда, где находилось спокойное и глубокое озеро. Если монетки упадут в  воду
одновременно со звездой, сбудется загаданное желание.
   За негромкой музыкой и разговорами стоявших рядом плеска не был слышно.
   Дорога в Гилортц запомнилась только изобилием всевозможных поселков,  что
располагались поблизости от дороги. Не все они были крестьянскими;  то  там,
то здесь виднелись характерные по очертаниям строения, в которых  выплавляли
металл. Некоторые из них работали и по ночам - судя по поднимающимся столбам
дыма.
   - Что за привычка ехать в потьмах,- думал сонный  Ользан,  которого  даже
прохладный ветер не смог до конца разбудить.- Оно конечно, что днем, в самый
зной, путешествовать по здешним краям не очень удобно, но в такую рань...
   Дорога постоянно шла в гору - сами горы, полуприкрытые  туманной  дымкой,
приближались как-то незаметно. Вначале появились каменные столбы -  "пальцы"
- которыми ощетинилась здешняя земля на добрый десяток миль во  все  стороны
от гор. Ользан не  сразу  припомнил  названия  горы,  в  которую  постепенно
вгрызались здешние рудокопы. Анкин-Шартц, Неиссякающий источник. К  чему  бы
это? Что под этим понимается - руда,  которая  по-прежнему  исправно  лилась
наружу или две реки, Нильман и Хан-кина, взявшие городок в клещи?
   - Смотрите,- указал монах вперед  часа  два  спустя,  почти  перед  самым
концом путешествия.
   Зрелище  было  впечатляющим.  Два  водопада,  по  левую  и  правую  руку,
срывались со стофутовой высоты. Имена у рек были собственные -  кажется,  по
именам легендарных основателей города. Обе были стремительными, холодными  и
своенравными. Когда снега  обильно  выпадали  на  невидимых  отсюда  склонах
Анкин-Шартца, обе  реки  могли  подняться  на  десяток  футов  за  несколько
солнечных дней - и горе тому,  кто  зазевался.  Могучим  потокам  ничего  не
стоило нести с собой осколки камней - иногда с голову величиной.
   - Стражи города, - указал монах еще раз, прежде чем водопады скрылись  за
городской стеной и зданиями. - Они не  позволят  врагу  перейти  себя,  если
город не перестанет почитать их.
   - Как странно, - Коллапс задумчиво глядела  в  сторону  Нильмана.  -  Мне
казалось, что местные культы давным-давно исчезли.
   - Никуда они не исчезали, - ответил Ользан. - Просто теперь Великие  боги
имеют по нескольку новых обликов в каждом городе, селении, а то и  просто  в
местном святилище. И почитают их вместе  с  прежними  божествами,  только  и
всего.
   - Да, - отозвался монах минуту спустя. - Никогда не  надо  говорить,  что
культы исчезают или становятся менее значительными. Боги  особенно  чутки  к
подобной хуле.
   - Даже если я в них не верю? - недоверчиво спросила девушка.
   - Это твое личное дело, верить или не верить, - монах указал левой  рукой
в центр города,  где  стояли,  возвышаясь  над  остальными  зданиями  статуи
божеств-близнецов.  -  От  этого  они  не  станут  менее  значительными  или
безвредными. У вас в Шантире не принято чтить богов?
   - У нас принято почитать  только  оружие  и  деяния  предков,  -  ответил
Бревин. - Все остальное считается суевериями.
   - Ну что же, если не покидать своей земли, то это  ничем  не  хуже  любой
другой веры, - кивнул Унэн и указал на старенькое здание по правую  руку.  -
Сюда. Здесь живет Ирентлам Серенгский.
   - Мы что, остановимся у него? - недоуменно вопросил шантирец,  придирчиво
оглядывая скромный, но ухоженный домик.
   - Разумеется, - Унэн, чуть свесившись с седла, негромко постучал в ворота
висевшим рядом молотком. -  Ирент  рад  гостям  -  в  особенности,  если  их
сопровождаю я.
   Ворота бесшумно распахнулись, и небольшая кавалькада постепенно втянулась
внутрь.
   Часы на городской башне пробили восемь.

   ***

   Скалолаз оказался сухоньким седовласым человечком - едва ли выше  монаха,
в котором было чуть более пяти футов. Его короткая бородка  и  стремительная
походка  напомнили  Кол-лаис  одного  из  дарионов,  популярных   персонажей
шантирских сказок. Только этот был настоящим, добродушным, и  глаза  его  не
светились в темноте.
   - Прошу вас, прошу,  -  голос  знаменитости  оказался  низок  -  пожалуй,
чрезмерно низок для такого щуплого сложения. - Судя  по  тому,  что  с  вами
Сунь, вас ожидает много неприятностей. Он у нас специалист по части каверз.
   - Если бы тебе выпало счастье быть знакомым с моим... - начал было монах,
но Ирентлам, не обращая внимания на речи монаха, изящно поклонился Коллаис и
ее брату, после чего, склонившись, поцеловал ей руку. Девушка была несколько
ошарашена - все было исполнено в соответствии с этикетом Шантира. Вот только
откуда этому уроженцу островов его знать?
   -  Не  удивляйтесь,  -  улыбнулся   скалолаз,   довольный   произведенным
впечатлением. - Мне довелось взобраться почти на все горы  мира.  В  Шантире
меня как-то раз приняли за лазутчика и продержали неделю в яме.
   - Ну вот, - укоризненно отозвался Унэн из-за его спины. - А  я-то  думал,
что умею сочинять лучше всех...
   - Он вам еще не надоел? - спросил хозяин дома, усаживая гостей по креслам
и кивком отсылая куда-то слугу. - Признаться, я не в состоянии выносить  его
более месяца.
   - А больше и не потребуется, - сказал монах, с довольной улыбкой  вытирая
свою блестящую голову рукавом. -  Обучи  их  основам  хождения  по  горам  и
пещерам. Только быстро, если тебя не затруднит. У нас всего две недели.
   При этих словах добродушие слетело  с  лица  скалолаза.  Он  оглянулся  и
несколько секунд смотрел  на  Унэна.  Последний  улыбался,  но  уже  не  так
беззаботно.
   Судя по всему, между двумя людьми происходил какой-то безмолвный диалог -
оба смотрели друг другу в глаза, чуть двигая веками. В  конце  концов  монах
кивнул - так, что не наблюдая за ним, этого было не заметить.
   - Ну что же, - произнес Ирентлан в конце  концов.  -  В  тебе  есть  одна
положительная черта, мой дорогой болтун. Ты никогда не  просишь  помощи  без
крайней на то нужды.
   И стремительным шагом покинул комнату.
   - Куда это он? - шепотом спросил Бревин. Стремительная  смена  настроения
хозяина дома ему не очень понравилась. Может быть, что-то  было  сделано  не
так? Да нет, последняя реплика принадлежала Унэну.
   - Все в порядке, - ответствовал монах, озабоченно поглаживая голову. - Не
удивляйтесь. Он человек необычных способностей и иногда ведет себя странно.
   Пока хозяина не было, приезжие осмотрели комнату. Та  была  почти  пуста.
Массивный стол, сделанный из дуба, шесть кресел и картина на стене.  Картина
была  старой  -  не  менее  полутора  веков,  машинальн