лесками,  на  скале  стояла
большая черная горная львица - ни дать ни взять домашняя  кошка,  неимоверно
выросшая. Зверь стоял, пристально глядя на людей, не издавая ни звука.
   - Разбудить остальных? - шепотом  спросил  Ользан.  Его  собственный  меч
показался ему совершенно бесполезным.
   - Не торопись, - ответил монах тихо. - Во-первых, она не нападает. Горные
львы никогда не позволяют добыче разглядывать себя. Во-вторых,  она  черная.
Ты когда-нибудь видел черного горного льва?
   - Что, будем просто стоять?
   - Почему бы и нет? - в другой ладони у монаха  появилось  кольцо  "живой"
веревки. - На всякий случай не отходи далеко от костра.
   Кошка широко открыла пасть, демонстрируя зубы,  и  неторопливо  пошла  по
направлению к костру. Монах не сменил  ни  позы,  ни  выражения  лица,  хотя
Ользан знал, что его кажущаяся растерянность обманчива.
   На полпути кошка уперлась передними лапами в землю, прижала к ним  голову
и очертания ее тела на миг размылись.  Неуловимое  мгновение  -  и  с  земли
поднялась, глядя на них,  невысокая,  черная  как  уголь  стройная  женщина,
покрытая коротким мехом. Она  взглянула  на  Ользана  (у  которого  едва  не
подкосились ноги) и чуть заметно шевельнула ладонью.
   - Это тебя, - усмехнулся монах и оружие исчезло из  его  рук.  -  Где  ты
только находишь таких очаровательных подруг!
   Ользан глубоко вздохнул, собираясь с  силами,  и  сделал  шаг  в  сторону
пришелицы.
   - Олли? - тихонько позвал его монах.
   - Что? - юноша обернулся.
   - Если не трудно, спроси  у  нее  -  можно  ли  будет  с  ней  как-нибудь
побеседовать? Я бы полжизни за это не пожалел.
   - Спрошу. В обмен на небольшую услугу.
   - Слушаю.
   - Ты никому не расскажешь об этом визите.
   - Хорошо,- и монах кивнул, уселся  у  костра  в  прежней  позе,  глядя  в
прежнюю сторону и не замечая всего остального.

   * * *

   Мирацу улыбнулась ему, сверкнув зелеными глазами, и молча указала на край
скалы. Сама она скользила по камням, словно была невесомой,  а  вот  Ользану
пришлось  повозиться.  Наконец  он  спустился  на  небольшой  уступ,   футов
шестьдесят в длину и от силы десяток в ширину. За  ним  начиналась  отвесная
стена.
   - Unire alaidem, -  сказала  его  спутница.  Однако  эти  слова  художник
услышал приглушенно, словно сквозь подушку. Поверх них прозвучали  сказанные
на четком среднем Тален слова "вот мы и встретились".
   - Что ты хочешь? - спросил он и вновь поразился -на  сей  раз  его  слова
прозвучали глухо, а поверх них, с не свойственным ему гортанным выговором  с
его губ сорвались совсем другие звуки. - Clansari uora?
   Вместо ответа мирацу указала  ему  на  край  уступа,  и  Ользан  послушно
отошел. Поглядев на него еще несколько мгновений, она медленно опустилась на
колени, обхватила голову руками и сжалась в комок. Вновь потекли очертания и
вот уже на скале расправляла крылья огромная  птица  -  отчасти  похожая  на
кондора, но намного крупнее. Покосившись  на  человека,  птица  спрыгнула  в
пропасть, и ветер от взмаха пары огромных крыльев прижал  Ользана  к  стене.
Неторопливо взмахивая крыльями, птица совершила несколько кругов над уступом
и направилась в его сторону, плавно снижаясь и выставив когти.
   Ользан понял, что она хочет, сделать и  отошел  от  стены,  повернулся  к
птице спиной и развел руки в стороны. Оставалось только надеяться, что та не
промахнется.Его подняло в воздух так резко, что захватило дух. Он  время  от
времени косился на пятидюймовые когти,  державшие  его  мертвой  хваткой,  и
внутренне содрогался. Его несли куда-то на северо-восток, и ветер свистел  в
ушах. На какой-то момент Ользан увидел далеко впереди едва заметные  огоньки
- видимо, город, а затем птица резко нырнула вниз,  и  у  юноши  внутри  все
сжалось.
   Спустя несколько секунд его ноги уперлись в твердую опору.  Птица  взмыла
над ним и унеслась куда-то вперед и вверх.
   "Интересное начало", - подумал Ользан, ощупывая свои плечи. Не пострадала
ни одежда, ни он сам. Оглянувшись, он увидел, что стоит рядом со входом в ту
самую пещеру, где они обнаружили старую сумку с чьими-то  вещами.  Успевшими
наполовину сгнить.
   Мирацу возникла из-за ближайшей скалы - вновь  в  человеческом  облике  и
встала справа от него. От нее исходил  жар,  который  ощущался  даже  сквозь
одежду, и это было все. Никаких запахов на этот раз. Возможно, конечно,  что
его маломощное человеческое обоняние просто не в состоянии было его уловить.
   Прошло несколько ударов сердца - и он, и мирацу смотрели на скалу,  из-за
которой  она  появилась.  В  этот  момент  другой  человек,  выше  ростом  и
невероятно  широкоплечий,  легко  поднялся  на  скалу  и   быстрыми   шагами
приблизился к двум остальным. Мантия развевалась у него за спиной, и  Ользан
успел подумать, что это - не самая подходящая одежда для таких условий.
   Человек остановился за несколько шагов и уселся прямо на землю,  скрестив
ноги. Мигом позже Ользан последовал его примеру, заметив  краем  глаза,  что
мирацу уселась за его спиной.
   - Vaorin, mirangil, - произнесли губы человека, но звуки эти были гораздо
тише того, что на самом деле услышал Ользан. - Приветствую тебя, человек.

   ***

   - Приветствую тебя, мирацу, - отозвался художник и  также  чуть  наклонил
голову. На шее у пришельца висел тяжелый амулет на золотой цепи. Он  откинул
капюшон, закрывавший его лицо, и художник обомлел.
   Левая часть лица была ярко-белой, совершенно человеческой - лицо пожилого
и умудренного жизнью человека, седоволосого и седобородого. Правая же  часть
лица  была  непроницаемо-черной  и,  хотя   также   принадлежала   человеку,
производила гнетущее впечатление. Явившийся положил руки на колени, и Ользан
увидел, что и они окрашены в те же цвета. Как и от мирацу  позади  него,  от
"человека" впереди веяло сильным, но не болезненным жаром. Жар. этот  скорее
походил на огонь подземных глубин или пекло раскаленной солнцем пустыни.
   - Ты знаешь, кто я? - спросил пришелец. Было  нечто  жуткое  в  том,  как
двигались разделенные на два цвета губы; по сравнению с этим "двойная" речь,
что слышалась ему, показалась обыденной и неинтересной.
   - Знаю, - ответил Ользан, недоумевая, откуда к нему пришло это знание.  -
Ты жрец Нирату, Двуликого, Властелина двух миров.
   - Тогда это действительно ты, - ответил человек, и мантия,  что  улеглась
поверх и вокруг него, исчезла. Сам жрец оказался поросшим таким же  коротким
мехом - по-прежнему разделенный на белое и черное. Только голова  оставалось
человеческой. Глаза его слабо светились желтым.
   - Зачем я здесь?  -  отважился  спросить  Ользан  и  ощутил,  как  мирацу
вздрогнула позади него.
   - Тебе нужна помощь и нам нужна помощь, -  ответили  черно-белые  губы  и
раздвинулись в едва заметной улыбке. - Я никогда  бы  не  подумал,  что  нам
придется просить помощи у людей, но времена меняются.
   - Разве я просил о помощи?
   - Разве кто-нибудь говорил, что ты просил? Я сказал, что тебе она  нужна.
Ользан подумал.
   - Что вы мне предлагаете?
   - Эллеривен-Тиалоресс, - жрец поднял руку, и Ользан почувствовал, как  на
его плечо опустилась мягкая, но горячая  ладонь,  -  поможет  тебе  отыскать
того, кого вы ищете. Без нашей помощи вам это не удастся.
   - Почему это не удастся? Жрец несколько секунд внимательно глядел  в  его
глаза.
   - Хорошо, - вздохнул Ользан. - И что я должен вам взамен?
   - Ничего, - ответил тот.  -  Это  будет  нашим  подарком.  Люди  привыкли
считать нас бесчестными и вероломными - это будет доказательством обратного.
   - Я никогда вас такими не считал, - возразил  Ользан,  ощущая,  как  гнев
просыпается внутри. - К чему эти слова?
   - Ты не считаешь, - жрец поднял голову, глядя в  небо,  и  вновь  перевел
взгляд. - Но твои друзья так считают. Мы не  обязаны  оправдываться  в  том,
чего не делали, но приходится.
   - Я вам благодарен, - ответил Ользан, слегка поклонившись, - но  ведь  не
для этого вы принесли меня сюда?
   - Верно, - жрец соединил ладони, белую и черную, и прижал их к  груди.  -
Нам нужен союзник. Мы находимся перед лицом большой опасности, и  самим  нам
не справиться.
   - Но почему я?
   - Почему ты освободил Эллеривен?
   Ользан поискал ответа и не нашел его.
   - На некоторые вопросы нельзя ответить продолжал жрец. - Ты говорил,  что
мы считаем людей своими меньшими братьями и не очень-то их  уважаем.  Так  и
есть. Мы совершенно разные, и считать это несправдливостью или злой волей  -
бессмысленно. Это надо просто принять.
   Так же надо принимать то, к чему вынуждают  обстоятельства,  -  продолжал
жрец. - Я предлагаю тебе долгую жизнь, но жизнь, что  только  изредка  будет
приятной. Правда, ты сможешь узнать все то, что знаем мы - если согласишься.
Вы, люди, любите знания, хотя и не всегда  понимаете,  какова  их  оборотная
сторона. Ользан был сбит с толку.
   - Но зачем предлагать мне это?
   - Разве ты не подобрал бы ребенка, решившего переплыть океан, проплыви он
мимо твоей лодки? Ты - один из немногих, кто избрал путь знания, но все  еще
жив. Волей судьбы ты  не  подвластен  нашим  способностям  -  и  это  нельзя
упускать. Я предлагаю договор.
   -  Продолжайте,-  Ользан  вновь  ощутил,  что  опять  становится  чьим-то
инструментом.
   - Что-то угрожает нашему существованию, - произнес жрец. -  Мы  не  можем
понять,  что  именно.  Если  ты  когда-нибудь  сможешь  отыскать  объяснение
происходящему, твоя часть договора будет выполнена.
   - А в ответ?
   - Один из нас станет твоим шенлесс.
   - Что это?
   Жрец поднял руки над головой.
   - Я опираюсь на скалу - и это шенлесс, она поддерживает меня. Я пью  воду
и питаюсь - и это  шенлесс,  все  это  сохраняет  мою  жизнь.  Мои  сородичи
окружают меня - и это шенлесс, они всегда  придут  мне  на  помощь.  У  вас,
людей, это слово разбито  и  рассеяно  на  множество  осколков,  которым  вы
поочередно поклоняетесь. Мы же видим все это единым. Ты придумаешь множество
имен для шенлесс - но все они отразят только часть истины.
   Произнося это, жрец встал;  Ользан  тоже  поднялся,  ощущая,  как  мирацу
позади него поднимается, не отпуская его плеча.
   - А если я откажусь?
   - Тогда мы постепенно отыщем себе  иные  два  мира  и  оставим  этот  его
сумеркам.
   Мурашки поползли по спине Ользана, хотя он и не вполне понимал, почему.
   - А если я соглашусь, но не выполню договор?
   - Так уже было дважды. Тогда с тобой останется только шенлесс,  поскольку
мирацу не нарушают своего слова. Ты  сможешь  увидеть  начало  заката  этого
мира, и это будет твоим наказанием.
   - Похоже вы не оставляете мне выбора, - сказал художник горько.  -  И  не
интересуетесь моими собственными взглядами;
   - По собственному выбору ты решил вступить в мир, в  котором  могут  жить
только сильные. Либо ты станешь сильным, либо исчезнешь без следа.
   Художник долго  думал.  Потом  нехотя  кивнул,  ощущая,  что  залезает  в
трясину, из которой сможет выбраться только собственными силами.
   - Эллеривен-Тиалоресс захотела стать твоим шенлесс, - ответил жрец. Вновь
холодок пробежал по спине юноши. Примерно этого он и опасался. -  С  ней  ты
будешь  говорить  и  с  ней  заключишь  договор,  если  твердо   решишь   не
отказываться. Возьми от меня вот это, - и жрец передал Ользану  кусок  камня
неправильной формы; он выглядел оплавленным, и  сотни  миниатюрных  кратеров
усеивали  его  поверхности.   Местами   серебристые   прожилки   пронизывали
сплавившийся камень.
   - Мне придется поступить вопреки воле божества  и  заключить  мир  с  его
противником, - продолжал жрец. - Мне останется надеяться лишь на милость  их
обоих. Передай это, - жрец указал на камень, - тому, кого вы ищете и  скажи,
что Нирату предлагает перемирие.
   Не произнося более ни слова, он поднялся и скрылся за скалой. Мигом позже
Ользану почудилось, что он слышит звук огромных крыльев,  но  вскоре  ночная
тишина вновь опустилась на него.

   * * *

   Едва он пошевелился, как мирацу скользнула к пещере и вошла под ее своды.
Сверкнули зеленые глаза, и рука поманила его следом.
   Свет в пещере исходил лишь от выросшего на стенах мха да  от  полустертых
указателей, начертанных на  них.  Мирацу  быстро  добралась  до  прохода,  в
котором нашли сумку и, отойдя немного, с силой обрушила на стену ладонь.
   Камень расступился - почти безо всякого шума, словно подчиняясь приказу -
и за ним открылся новый проход. Мирацу указала на проход и  поспешила  назад
из пещеры.
   Когда Ользан выбрался наружу, едва не набив в темноте здоровенную  шишку,
она стояла в нескольких шагах от пещеры и вопросительно глядела на него.
   Ользан подошел к ней вплотную и  замер,  ощущая,  как  пересыхает  горло.
Интересно, как я расскажу об этом Лаис? - подумал он тоскливо. И все же  его
не  покидала  уверенность,  что  жрец  говорил   правду.   Люди   не   могут
сопротивляться мирацу. Если бы дело обстояло иначе, они смогли  бы  получить
от него все, что угодно, безо всяких договоров,  возможно,  даже  втайне  от
своей жертвы.
   - Я согласен, - произнес он наконец, и  мирацу  вновь  улыбнулась  -  как
ребенок, которому пообещали исполнить самую заветную его  мечту.  Любопытно,
сколько ей лет?

   ***

   Мирацу присела и протянула ладонь к земле. Камни тут же ожили, покатились
под ее ладонь и собрались в небольшую пирамидку. Мирацу подняла  его  правую
ладонь и провела над ней пальцем. Ользан  вздрогнул  -  на  пальце  появился
порез. Мирацу ждала, глядя на  него,  и  Ользан,  достав  кинжал,  осторожно
поднял покрытую мехом кисть и осторожно провел острием по среднему пальцу.
   Следом за ней он прикоснулся окровавленной  ладонью  к  пирамидке,  после
чего мирацу взяла  его  правую  руку  своей  и  чуть  сжала.  Раненый  палец
отозвался острой болью.
   - Смотри, - указала она вокруг свободной рукой.
   Ользан осмотрелся. Горы и земля сдвинулись, меняя свои очертания; исчезли
огни городов; не стало шести  башен,  чьи  полуразрушенные  крыши  виднелись
отсюда; повсюду внизу выросли непроходимые леса; воздух потеплел, и  под  их
ногами возникла густая трава. Пещера по-прежнему оставалась за  его  спиной,
так же, как и сложенная из камней пирамидка.
   - Это второй мир, - произнесла  мирацу.  -  Настоящий  мир.  Наш  мир,  в
котором не бывает никого другого. Ты сможешь остаться  здесь,  когда  придет
время, и приходить сюда, когда вздумаешь.
   Она отпустила его руку. Звездное небо резко повернулось - так, что Ользан
едва не  упал,  испытав  серьезнейшее  головокружение.  Солнце  стремительно
поднялось из-за горизонта и повисло над  их  головой.  Ользан  зажмурился  и
долго не мог открыть глаза.
   Второй мир по-прежнему жил своей жизнью. Мирацу спокойно глядела на него.
   - Назови мое имя, - потребовала она.
   - Элле...
   Ладонь коснулась его губ.
   - Это имя тебе не принадлежит. Назови мое имя.
   Как это бывало и прежде, из неведомых глубин возникло и  предстало  перед
его рассудком слово, показавшееся ему уместным.
   - Лемори, - произнес он.
   - Ленирон, - услышал он в ответ. Лемори взяла  его  за  руки  и  медленно
положила их себе на плечи. Под ними ощущались  стальные,  невероятно  мощные
мускулы  и  тлеющий  в  глубине  жар.  Ользан  вздрогнул,  ощутив,  как  жар
переливается по рукам внутрь тела и наполняет его энергией,  которая  сметет
его, словно лавина, стоит ей только позволить. Смутно он ощутил, как ее руки
ложатся ему на плечи, обжигая своим прикосновением.
   - Все исполнено, - услышал он сквозь туман  в  голове,  и  яркие  зеленые
глаза заполнили собой весь мир.
   Потом была прежняя ночь, холодный воздух, взмахи крыльев над головой.
   Он упал на твердый неприветлиый камень и с трудом поднялся,  оглядываясь.
Силуэт птицы быстро слился с мраком и растворился вдалеке.

   ***

   Монах повернул голову на звук и  увидел  Ользана,  медленно  бредущего  в
сторону лагеря. Прошло не более часа.
   - Чем это ты занимался? - спросил Унэн с любопытством.  -  У  тебя  такой
вид, словно ты все это время таскал тяжести.
   - Вовсе нет, - художник махнул рукой, усаживаясь рядом. - Я...
   Тут же слова застряли у него в горле.  Мигом  позже  паралич  прошел,  но
слова, готовые сорваться с языка, - волшебным  образом  забылись.  Некоторое
время Ользан сидел,  погруженный  в  транс,  затем  опомнился.  Слова  вновь
вернулись к нему, но он не сомневался, что  они  ускользнут,  едва  лишь  он
попытается их произнести. Он не знал, что за  магию  они  вызвали  к  жизни,
заключив договор, но действовала она безотказно. Тем, кому говорить об  этом
не полагалось, он не сможет сказать ни слова.
   - Одним словом, это было что-то вроде сна, - закончил он.
   - Что-то мне редко  снятся  такие  сны,  -  заметил  Унэн  с  завистью  и
посмотрел на засохшую кровь. - Что у тебя с рукой?
   - Зацепился за камень.
   - Похоже, с этим камнем мы уже встречались,  -  кивнул  монах  понимающе.
Ользан посмотрел ему в глаза.
   - Ты пообещал молчать.
   - Конечно, конечно. Кстати, ты спросил ее?
   - У тебя будет возможность  с  ней  встретиться,  -  ответил  художник  и
отвернулся. Интересно только, когда? - подумал он.
   - И это все, что ты можешь  сказать?  -  спросил  Унэн  после  длительной
паузы.
   - Я нашел его, - ответил Ользан и выпил залпом целую кружку  воды.  Монах
подпрыгнул от этих слов. - Она показала мне.
   Больше Унэн не расспрашивал его о произошедшем. Впрочем, для него  самого
в памяти задержались только отрывочные видения,  части  разговора,  каменная
пирамидка. Только имя - Лемори - осталось незамутненным и неискаженным.
   Позднее он  покопался  в  своих  записях  и  обнаружил,  что  "лемори"  -
арратское слово, обозначавшее горную львицу. Слова  "ленирон",  правда,  ему
отыскать не удалось.

   * * *

   - Видение, значит, - задумчиво произнес  Бревин,  выслушав  краткий  -  и
изрядно переработанный - рассказ художника. - Я надеюсь, что дальше  видений
дело не пойдет. Где, говоришь, он находится?
   Ользан рассказал.
   - Брось, - махнул рукой шантирец. -  Мы  ее  облазили  вдоль  и  поперек.
Откуда там взяться чему-то новому?
   - Я слышал ночью треск с той стороны, - поддержал Ользана монах. - Что-то
наподобие обвала. Почему бы нам все же не прогуляться в ту пещеру?
   В конце концов Бревин согласился. Его сестра долго смотрела  на  Ользана,
не произнося ни слова.
   - Ну что же, - сказала она. - Но  если  там  ничего  нет,  мы  немедленно
спускаемся вниз и связываемся с  Рамдароном.  Покажем  ему  сумку,  если  он
захочет, - ее передернуло. - По-моему, мы и так потеряли массу времени.
   На том и договорились.

   * * *

   Когда они спустились ко входу в пещеру,  Ользан  заметил,  что  пирамидка
по-прежнему оставалась на месте. Проходя мимо, Бревин случайно зацепил ее, и
она с шорохом рассыпалась. Улучив момент, Ользан нагнулся и подобрал один из
камушков, на котором виднелись следы крови.
   Когда все увидели трещину в стене, их не было предела.
   - Не может быть, - уверенно сказал Бревин. - Как мы могли пройти  мимо  и
не заметить! Смотрите, - он попытался сдвинуть часть  скалы,  что  закрывала
проход, и не смог. - Странно, - озадаченно  сказал  шантирец.  -  А  кажется
совсем тонкой.
   Проход вился сравнительно недалеко и упирался  в  обвал.  Обвал  случился
довольно давно и намертво преграждал путь. Унэн посмотрел на размер  глыб  и
присвистнул.
   - И где же он, в таком случае? - требовательно спросил он, обернувшись  к
художнику.
   Ользан наклонился и посветил факелом. После короткой паузы он  выпрямился
и молча указал. Из-под ближайших к путешественникам  камней  виднелся  носок
сапога. Слегка припорошенный пылью.
   - Ну что, будем вытаскивать? - обернулся монах.
   - Только без меня, - побледнела Коллаис. - Не могу я на такое смотреть. -
И вышла, покачиваясь. Бревин догнал ее и помог выбраться на свежий воздух.
   - Да уж, - добавил он с неприязнью, вернувшись.-