л
поклясться, что совсем недавно они вчетвером сидели в долине, ожидая,  когда
появятся лошади...
   Он встал и распахнул окно. Океан был подернут  слабой  пеленой  (будь  ты
неладен, пробормотал Ользан сквозь зубы), но воздух был  прохладен  и  свеж.
Юноша окончательно проснулся.
   Да нет, конечно, все в норме. Все он помнил - и  возвращение  в  Оннд,  и
харчевню, и молоточек, и вчерашнее пиршество. Он схватился за живот,  и  тот
недовольно отозвался: что, мол, тебе еще надо?
   Но почему события  целых  пяти  дней  словно  спрессовались  в  несколько
коротких видений? Ользан потряс головой. Снизу доносились голоса  -  видимо,
все уже встали. Надо бы  привести  себя  в  порядок,  а  то...  Ему  удалось
незаметно для всех проскользнуть в ванную комнату, и он  принялся  разводить
огонь под массивным баком с водой. Это тоже был ритуал, рассчитанный  не  на
поспешное исполнение. С детства ему  прививали  отвращение  к  грязи  и  вот
привили... То, что было хорошо на природе, в походе, сейчас казалось чуть ли
не отвратительным. Боги, как же я зарос...
   ...Спустя час Ользан, ощущая себя заново родившимся,  с  чистой  совестью
присоединился к обществу.

   ***

   Общество состояло из шантирцев и... Веркласса. Бородач был тоже свеж и  -
в особенности с тщательно подстриженной бородой -  выглядел  гораздо  лучше.
Коллаис слушала его рассказ, затаив дыхание, и Ользан, непонятно отчего,  на
миг ощутил раздражение.
   - А, вот и он! - отозвался Бревин. - Давай-давай, спускайся. Тут тебя уже
ждут.
   - Привет, коллега! - Бородач помахал рукой. - Неплохая у  тебя  компания,
как я погляжу... Надо бы почаще к вам наведываться.
   При виде накрытого стола (судя по всему,  ждали,  пока  он  проснется)  у
Ользана, вопреки всякой логике, разыгрался чудовищный аппетит.
   - Сегодня  в  два  часа  пополудни  у  тебя  доклад.  -  Бородач  помахал
внушительным свитком. То  было  приглашение  из  Дворца  Мысли.  -  Так  что
подкрепляйся, сил тебе потребуется немало. Я тут  вижу,  что  рассказчик  из
тебя никудышный, - самое интересное почему-то упустил.
   - Вовсе не упустил! - отозвался Ользан, изображая недовольство. -  Кто  ж
все за один вечер выкладывает! Так что я бы на твоем месте не вмешивался!
   Веркласс усмехнулся, обнажая все зубы.
   - Все, моя дорогая, мне  было  приказано  умолкнуть.  -  И  поднял  руки,
поворачиваясь к Коллаис: - Подчиняюсь, подчиняюсь... Остальное расскажет наш
герой.
   - Грифоны на стене, -  произнесла  Коллаис  мечтательно  и  взглянула  на
Ользана. Тот улыбнулся. - В следующий раз возьмите меня с собой.
   - Конечно. - Язык Ользана оказался резвее его ума.
   Веркласс снова усмехнулся -  на  этот  раз  в  сторону,  чтобы  никто  не
заметил. Заметил только Бревин и усмехнулся в ответ.

   ***

   Весь путь до Дворца Мысли занимал не более получаса ходьбы пешком.  Ехать
на экипаже Веркласс отказался наотрез - он, по  его  словам,  был  сыт  этим
удовольствием на три месяца вперед.  Так  что  они  продвигались  не  спеша,
постепенно переходя в более старые кварталы, где обитали люди  самых  разных
халла.  Федерация  не  устанавливала  жестких  правил  общения  сословий   и
непреодолимых запретов на перемещение между  ними.  Подавляющее  большинство
правил, привычек, предрассудков и всего остального опиралось на традиции.
   - В этом смысле, - высказался Бревин, когда речь зашла о сословиях,  -  у
нас в Шантире все как-то проще. Есть правители, есть чиновники, есть войска,
и есть все остальные. Как там они делят себя дальше,  никому  не  интересно.
Здесь же тьма сословий и совершенно  другие  законы.  Мне,  признаться,  это
доставляло некоторые трудности.
   Коллаис усмехнулась за его спиной. Из всех четверых  это  заметил  только
Ользан.
   - И как, по-твоему, какие законы разумнее? - спросил он у  шантирца.  Тот
долго не отвечал.
   - Я бы предпочел это не обсуждать, - ответил наконец Бревин. - И  вообще,
Олли, такие вопросы не задают. Еще год назад ты бы получил от меня по шее за
такие расспросы. Что значит - "разумнее"? Наши  законы  создавались  у  нас;
жизнь у нас другая, вот и законы вышли другие. Опять же, здесь все должности
в магистрате - выборные. У нас такого сроду не  бывало.  У  нас  так:  новый
князь - новые законы. Как правило.
   Некоторое время все шли молча.
   - Я вижу, ты не любишь обсуждать правительство, - заметил Веркласс, когда
вдали  показался.  вход  во  Дворец  Мысли.  Часы,  установленные  над  ним,
показывали час пополудни.
   - Привычка, - пояснил Бревин, приглаживая волосы. - У нас в Шантире можно
нажить массу неприятностей, обсуждая власти.  Нечего  их  обсуждать.  Власти
есть власти - либо им повинуешься, и тогда надо делать,  как  говорят,  либо
нет - и тогда вообще делай что хочешь. Пока не попадешься, конечно.
   - Как-то все очень просто, - вздохнул Веркласс. - В Шантире мне-бывать не
доводилось, но в Киншиаре бывал. Там схожие нравы. Не знаю, как в Шантире, а
в Киншиаре я слегка устал от соглядатаев. Иноземцев, конечно, за хулу в  ямы
не сажают, но на штраф можно нарваться. Достаточно даже принять неправильное
выражение лица в присутствии должностного чиновника. Утомительное,  скажу  я
вам, занятие - постоянно следить за собой. Здесь как-то проще.
   - Вот и я расслабляться начинаю, - кивнул Бревин. Внешний двор Дворца был
местом всеобщего доступа. Внутренний  же  был  отгорожен  отдельной  стеной,
увенчанной каменными изваяниями богов (преобладали статуи Эзоксу). Вход туда
позволялся не всем, хотя,  конечно,  стражи  не  было.  -  Правда,  князю...
возможному князю... - поправился он с некоторым  усилием,  -  не  полагается
следить за языком...
   - Еще как полагается, - возразила Коллаис. - Вспомни  своего  двоюродного
братца. Воцарилось неловкое молчание.
   - Что с ним случилось? - осторожно спросил Ользан.
   - Не имеет значения, - отмахнулся Бревин. - Да и вообще, о чем мы спорим?
Когда я смогу сказать "вот я и дома", вот тогда и будет о чем поговорить.
   Не успел он произнести эту  фразу  до  конца,  как  Ользану  померещилась
странная вещь. Контуры  Бревина  и  Коллаис  странным  образом  смазались  и
сместились. Длилось это долю секунды, и тут же все вернулось в норму. Однако
нечто  неестественное  проглянуло  из-под  их  настоящих  лиц.  Нечто  очень
странное. Ользан вспомнил, что предполагала его интуиция. Брата  с  сестрой,
вероятно, связывает не одно проклятие. Однако они  были  у  специалистов  по
снятию чар, и те с уверенностью утверждали, что все нормально...
   - ...так что я сделал набросок. Олли, ты с нами? - Веркласс потрепал  его
по плечу. Ользан с трудом оторвался от  размышлений  и  взглянул  в  сторону
лучника. Тот протягивал ему лист бумаги.
   - Вот примерный план твоих выступлений, - повторил тот. -  Не  перепутай.
Первое - общественное. Для всех. Второе - для специалистов,  в  Малом  зале.
Между выступлениями у тебя  будет  интервал  примерно  минут  в  двадцать  -
успеешь перекусить. Наброски у тебя с собой?
   - Ага. - Ользан кивнул и похлопал себя по "кошельку".
   - Ты сделал наброски! - воскликнула Коллаис и подошла поближе.  -  Почему
же нам ничего не показал?
   - К сожалению, я его попросил об этом, -  пояснил  Веркласс.  -  Мы  были
наняты для похода в заранее выбранное  место,  поэтому  материалы  о  походе
будут просмотрены сначала на закрытом выступлении. То, что будет  позволено,
передадут для всеобщего доступа...
   Взгляд девушки был красноречив. Она улыбнулась, и Веркласс тут же потерял
свое красноречие.
   - Хотя... из каждого правила  бывают  исключения...  -  Он  повернулся  к
Ользану. - Не пойму, чего это я за тебя отдуваюсь! На, держи.  -  Он  вручил
художнику лист и исчез в толпе. - Тебя вызовут! - крикнул он уже издалека.
   - Так покажешь? - повторила Коллаис, прикасаясь  к  ладони  Ользана.  Тот
кивнул.
   - После выступления, хорошо? Вам-то я доверяю, но вокруг  сейчас  столько
глаз...
   - Ловлю на слове! - Коллаис кивнула головой.
   Все трое отошли в сторонку, чтобы не попадаться на пути у тех, кто входил
и выходил из Внутреннего Дворца. А таких было немало.
   - Давно хотела спросить, - произнесла Коллаис и указала на  "кошелек".  -
Что за странности у тебя с этой штукой? Что это вообще такое?
   - А, - махнул рукой ее брат, -  Бездонная  сумка.  Кстати,  стоит  целого
состояния. Все, что в нее кладется, становится невесомым.
   - Правда? - Глаза девушки загорелись.
   - Не совсем, - поправил Ользан. - Не становится невесомым, а  уменьшается
в весе. И никакая она не  бездонная.  Хотя,  конечно,  влезет  в  нее  очень
много... Кстати, здесь ее называют "кошельком". Или как Бревин сказал.
   - Что-то я у тебя раньше этого "кошелька"  не  видел.  -  Бревин  подошел
поближе. - Он у тебя что, от чужих глаз заколдован или как?
   - Не совсем. - Ользан подмигнул Коллаис. - У тебя хорошее воображение?
   - А что? - Бревин недоуменно приподнял голову.
   - Отвернись и вообрази, что ты хочешь меня ограбить. Только вообрази  это
на самом деле. Всерьез. Ну?
   Бревин послушно отвернулся и спустя  десяток  секунд  перевел  взгляд  на
Ользана.
   "Кошелька" на поясе не было.
   - Что за...  -  Бревин  прикоснулся  к  тому  месту,  где  был  крохотный
коричневый мешочек. Пальцы его встретили пустоту. - А? Вот это да!  Как  это
делается?
   Ользан пожал плечами:
   - Мне его таким подарили.
   - Как интересно. - Коллаис попыталась  приподнять  "кошелек"  на  ладони,
но... рука ее прошла насквозь. От неожиданности Коллаис оступилась и едва не
упала.
   Тут уж Ользан не  выдержал  и  рассмеялся:  вид  у  обоих  шантирцев  был
донельзя озадаченный.
   - Кто бы мне такое подарил, - мечтательно протянул  шантирец.  -  Слушай,
Олли, признайся - кто это из твоих друзей такой богач?
   - Ты вряд ли его знаешь, - пожал плечами художник. - Один  из  Магистров.
Помог мне, кстати, устроиться художником.
   Улыбка сошла с лица Бревина:
   - Ты что, имеешь дело с Гильдией? Имелась в виду, конечно, Гильдия  Воров
-  объявленная  недавним  решениям  правительства  Федерации   вне   закона.
Говорили, что Гильдия находится в состоянии упадка: десять лет назад ни одно
правительство Ралиона не осмелилось бы на такой шаг.
   - С Магистром, - уточнил Ользан. - Не все они на самом  деле  уголовники.
Отличный человек, между прочим. И честный. Зря ты так сразу.
   - Слова "Магистр" и "честный", по-моему, исключают друг друга, -  ядовито
заметил шантирец. - Я надеюсь, что ты не выполняешь никаких его поручений?
   - Уже нет, - пожал плечами Олли. Он заметил, что выражение лица у Коллаис
стало встревоженным. Ей явно была не по душе эта перепалка. - Да  и  вообще,
Бревин, разве тебя это  касается?  Извини,  конечно.  Я  же  вас  в  это  не
впутываю.
   - И правильно делаешь. - Бревин сердито мотнул головой,  сбрасывая  прочь
непокорную прядь волос. - Потому что это будет последний раз, когда  ты  нас
увидишь.
   - Риви. - Сестра взяла его за локоть. Бревин молча освободился, не  глядя
в ее сторону.
   - Все, - сухо произнес он. - Я все сказал. Ользан открыл было рот,  чтобы
что-то возразить, но тут сквозь толпу к нему пробился один из студентов.
   - Вы Ользан? - спросил он. Тот кивнул.  -  Ваше  выступление  через  пять
минут. Просили прийти в Большой зал.
   Ользан кивнул, и студент, бросив на него  еще  один  взгляд,  исполненный
(уважения? любопытства? - Ользан так и не понял), убежал прочь.
   Где-то прозвонил колокольчик.
   - Идемте. - Ользан взял шантирцев за руки  и  кивнул  головой  вперед.  -
Послушаете. Вы же для этого сюда пришли?
   Хотя Бревин был все еще хмур, он подчинился беспрекословно.  Коллаис  же,
наоборот, успокоилась. В. любом случае выяснение отношений откладывалось.

   ***

   Кроме  Ользана,  Веркласса  и  Илитанны  выступили  еще  девять  человек.
Председатель  сообщил  всем  присутствующим,  что   несколько   дней   назад
обнаружена совершенно нетронутая гробница  одного  из  Императоров  династии
Грифона - чем вызвал в зале немалое оживление. Ользану  показалось,  что  он
говорит неразборчиво, несвязно и в  общем  неинтересно.  Тем  не  менее  его
сообщение было встречено достаточно громкими аплодисментами и в конце концов
Ользан был отпущен.
   В столовой оказалось много народу, и  Ользан  решил,  что  обед  может  и
подождать. Тем более, что времени его выступления отняло немного. Непонятно,
конечно, сколько времени займет полный отчет, в  котором,  видимо,  придется
упомянуть также о своих видениях. О последнем юноша прежде не задумывался.
   Но раз уж назвался груздем...
   Ожидая вызова, он бродил по одному из выставочных залов -  Музей  нередко
открывал выставки, посвященные самым различным темам. Сейчас, когда  интерес
к культуре арратов и других  исчезнувших  народов  возродился,  исторические
исследования стали необычайно популярными. Странное  дело,  подумал  Ользан,
прохаживаясь между многочисленными посетителями. Мир опять движется к хаосу,
скоро, того и гляди, последует война, а здесь ничего не меняется. Слова "все
меняется" вновь пришли на ум, и он  недовольно  поморщился.  За  тысячелетия
своего существования Федерация  продемонстрировала  удивительную  живучесть.
Все уверены, что она вечна. Так же как, впрочем, любые жители  любой  другой
страны.
   Но все меняется, и все исчезнет. Ользан попытался себе представить  руины
Оннда, занесенные песком и пеплом, и не смог. Может, не стоит и пытаться?
   Кто-то похлопал его по плечу. Ользан обернулся. Бревин с Коллаис.
   - Думал, скроешься? - спросил  Бревин  вполне  дружелюбно.  -  Как  же...
Почему здесь, не успел проголодаться?
   Ользан объяснил.
   - Жаль, конечно, что мы не услышим настоящую историю, -  многозначительно
сказал Бревин, выделяя слово "настоящую". - Сюда-то мы, как студенты,  можем
входить, а вот туда... - Он кивнул в сторону плотно запертых  дверей  Малого
зала.
   - Смотри, Риви. - Сестра дернула его за рукав и указала на  гравюру,  что
висела в нескольких шагах от них на стене, - Какая прелесть!
   Все трое подошли к гравюре. На ней был изображен дикий  кот,  сидящий  на
небольшом бугорке и пристально вглядывающийся вдаль. Ничего,  кроме  камней,
видно не было, и о предполагаемом размере животного было трудно судить.  Мех
кота был украшен необычной мозаикой из пятиугольных пятен трех цветов.
   - Красиво, - согласился Бревин, глядя на гравюру с некоторым  удивлением.
- Но при чем здесь арраты?
   - Арраты ни при  чем,  -  согласился  Ользан  и  указал  на  надпись  под
гравюрой. - Это другой народ, который обитал в центральных пустынях  еще  до
арратов. О них мало что известно. Достоверно известно  только  то,  что  они
поклонялись мозаичному коту. - Художник указал рукой.  -  Я  даже  не  знаю,
сохранились ли такие коты. С прибытием колонистов все они куда-то делись.
   Бревин попытался припомнить, что он слыхал о мозаичных котах, и не смог.
   - Что в  них  такого  особенного?  -  спросила  с  любопытством  Коллаис,
пододвигаясь настолько близко к гравюре, насколько позволяло  ограждение.  -
Необычно выглядит, но не более.
   Ользан пожал плечами:
   - Аборигены приписывали им немало способностей.  Становиться  невидимыми,
пересекать огромные расстояния за короткий миг, перевоплощаться  в  людей  и
других животных. Они называли их Darril kou Ales  holla  sari  -  "невидимый
повелитель пустынь, способный обогнать молнию". Перевод примерный, конечно.
   Тут же юноше показалось, что на него  кто-то  смотрит.  Не  выдержав,  он
оглянулся. Высокий человек в черной одежде некоторое время смотрел удивленно
в его глаза и, стремительно повернувшись, скрылся из виду.
   - Послушать тебя, так это прямо божество какое-то, -  усмехнулся  Бревин,
по-прежнему   глядя   в   равнодушно   прищуренные   глаза    с    узенькими
зрачками-черточками.
   - Так они и считали, - кивнул Ользан. - Впрочем, я не уверен. От них мало
что сохранилось - во времена войн за юг  Континента  земли,  где  они  жили,
разграблялись и выжигались раз двенадцать. Только...
   Тут он заметил, как дверь в Малый  зал  приоткрылась  и  вышедший  оттуда
человек призывно помахал ему рукой.
   - Мне пора, - сообщил он приготовившимся слушать  шантирцам.  -  Расскажу
вечером.
   - Удачи! - крикнул вдогонку Бревин, и дверь за Ользаном захлопнулась.
   Шантирцы переглянулись и вновь уставились на гравюру.  Коллаис  заметила,
как к ним присоединился высокий человек в черной одежде, седой и  худощавый.
Вдруг что-то мягко коснулось  ее  ноги.  Коллаис  машинально  глянула  вниз,
отодвигая  ногу  в  сторону,  но  там  ничего  не  было.  Скорее  всего,  ей
показалось.

   ***

   В Малом зале народу собралось  немало.  Обстановка  была  другой.  Черная
доска под ярко-белой  стеной,  забранные  тяжелыми  темными  портьерами  все
остальные стены, кафедра-возвышение в центре зала и ряды кресел вдоль стен.
   Да тут человек  сорок,  прикинул  Ользан,  немного  оробев.  Шутка  ли  -
выступать перед известнейшими учеными и  магами.  Съедят  меня,  подумал  он
обреченно. А что не съедят, тут же закопают. Медленно, стараясь держаться  с
достоинством, он поднялся на  возвышение  и  положил  перед  собой  папку  с
эскизами. Назначение матового серого прямоугольника,  что  занимал  изрядную
часть трибуны, ему уже подсказали. Всякий лист, положенный на него,  тут  же
отображался над доской, на белой стене, в увеличенном виде. В оптике местные
маги преуспели немало.
   Ользан представился, - ничего  в  ответ  не  последовало  -  и,  поначалу
сбиваясь  и  делая  паузы,  принялся  рассказывать  о   том,   как   впервые
заинтересовался археологией и историей, как  постепенно  освоил  большинство
рутинного  труда,  которым  приходилось  заниматься   в   экспедициях,   как
отправился - восемадцати лет от роду - в первый поход...
   Интересно, они так  и  будут  слушать  молча  все,  что  я  ни  скажу?  -
подумалось   ему.   Лица,   обращенные    к    нему,    выражали    вежливую
заинтересованность,  некоторые  делали  записи.  Боги,  куда  меня  понесло,
подумал юноша обреченно, глядя, как по лицам слушателей пробегают улыбки,  -
после того, как он упомянул эпизод с ожившим  грифоном.  Кем  я  им  кажусь,
клоуном?
   Он не успел заметить, как постепенно вокруг него  вновь  начал  сгущаться
туман и, заставляя его напрягать слух и говорить чуть громче, вновь  полился
поток чужих голосов, о чем-то шепчущих, ведущих друг с  другом  неторопливые
беседы. Только этого  не  хватало,  подумал  Ользан  мрачно,  завершая  свое
повествование. Ноги его вновь стали ватными, и он вцепился в кафедру  обеими
руками. Сейчас меня стошнит, подумал он бессвязно. Вот  уж  будет  достойное
завершение доклада.
   Прямо перед ним стена, на которой  висела  доска,  раскололась  и  сквозь
ровную вертикальную трещину внутрь хлынул ослепительный, жаркий свет.
   Краем глаза Ользан заметил, что все в зале  необычайно  возбуждены.  Люди
повскакивали с мест и глядели на него, не  отрываясь,-  словно  на  пророка,
закончившего  вещать  о  будущем.  Некоторые  сжимали  в   руках   блестящие
прозрачные шарики (записывают выступление, подумал Ользан  вяло),  некоторые
оживленно жестикулировали, указывая в  его  сторону.  На  трещину  никто  не
обращал ни малейшего внимания.
   Смотрите, хотел крикнуть Ользан, указывая на медленно расползающуюся щель
в пространстве, но язык его присох  к  горлу  от  непереносимого  жара,  что
изливался из разлома.  Перед  глазами  все  закружилось,  и  мир  полетел  в
пустоту.


   Глава четвертая
   КОМПРОМИСС
   Он пришел в себя от полной тишины, сдавившей его уши. Стук  сердца  гулко
отдавался во всем теле. Открыв глаза, он понял, что лежит в постели.
   Но не у себя дома. Совершенно непонятно, где все это  находилось.  Ользан
смутно ощущал сильный голод, ясность мышления и - самое неприятное -  провал
в памяти. Ну да, трещина в стене, тошнота и жар. Он прикоснулся  пальцами  к
вискам, но нич