ана заговорил о "Ганджуре",  но Бабый,
уже не очень церемонясь, перебил его:

     - Я  читал  "Ганджур", лхрамба, и  нашел,  что он  устарел  для  нашего
времени настолько, что превратился в нелепость...

     - Где  же вы  читали  "Ганджур"?  Он ведь довольно  редок!  Но  с вашей
оценкой я согласен, хотя и не совсем:
     пятый  и  двадцать  шестой  тома еще  живы  и  интересны,  а  вот  тома
Абхидхармы и Дулвы... Впрочем, вы правы в главном: новое время требует новой
волны мудрости и новых мудрецов, которых пока нет!

     Дальше разговор  пошел легче:  о знакомых монастырях  и  высоких ламах,
пока не подступили к главному.

     - Вы здесь по поручению таши-ламы? - вкрадчиво спросил Самдан. - Вы его
видели и говорили с ним?

     - Не совсем так, но я выполняю его волю.

     - А какое отношение к воле таши-ламы имеет хубилган Гонгор?

     - Самое прямое - он выполняет его поручение.

     - Какое поручение? - насторожился Самдан. Бабый пожал плечами:

     - Это - тайна хубилгана, а не моя.

     Самдан  ушел ни с чем и сразу же  вызвал своего соглядатая. Едва Нанжин
переступил порог лаборатории, как лхрамба прошипел зловеще:

     - Значит, гость - баньди? Ах ты, червяк!

     - Виноват, но ховраки сказали...

     - Эти недоноски? Да он  - настоящий  лхрамба! А ты -  фальшивый лама! И
тебя пора поставить на твое настоящее место!

     Он пнул Нанжина  под  тощий  зад и  захлопнул за ним дверь.  Подошел  к
постоянно горящему очагу, поправил дрова, отшвырнул кочергу прочь - Бабый не
выдал Гон-гора!


     А Бабый в это время стоял перед хамбо-ламой дацана.

     - У меня все готово, можете  спокойно ехать.  Если, разумеется, это  не
нарушает  ваших  личных планов. Я найду кого  послать,  если вы останетесь в
"Эрдэнэ-дзу". У меня есть кое-какие планы в отношении вас, лхрамба...

     - Я поеду в Таши-Лумпо, хубилган. Эта поездка никак и  ничем не  вредит
моим планам. И у меня долг перед Мунко!

     -  Другого  ответа  я от  вас и не  ждал  -  вы  взяли  на себя  заботы
покойного, и для вас они священны!

     Гонгор  открыл  шкатулку черного  дерева  с замысловатым  перламутровым
узором, достал свиток голубого шелка,  исписанный гребенчатыми  монгольскими
буквами, протянул Бабыю:

     -  Это вы  отдадите самому таши-ламе.  Никто  не  должен  видеть текста
рукописи!
     - Никто ничего не увидит, хубилган. Я буду осторожен.

     -  Не сомневаюсь  в  вашей преданности! - Гонгор отошел  к окну,  долго
стоял  там,  рассматривая  бессмысленным взором  узор решетки, впечатанной в
синее небо,  потом повернулся к Бабыю, вздохнул: -  Не  думаю, что я  сделал
все,  как надо, но  в рукописи есть мысли, которые заинтересуют таши-ламу...
Движение Белой Шамбалы - только начало! - Гонгор  резко оборвал себя, дернул
за мочку уха, скривился от боли. - Об этом потом, когда вы вернетесь... Ваши
знания, лхрамба, очень пригодились... - Гон-гор  улыбнулся  вымученно, будто
кто заставлял его,  а ему не хотелось  быть  вежливым.  - Самдан  собирается
покинуть дацан, я знаю, хоть он и молчит об этом своем решении... Вчера ушел
последний караван Агинского дацана, но
     я вам дам хорошего коня, и вы его нагоните в Нагчу... Вам нужны деньги?

     - Да, хубилган. У меня осталось несколько монет, но...

     - Деньги вы получите вместе с моим алуном у дарги
     стражников Чижона. Он вас уже ждет. Счастливого пути, лхрамба!


         Глава десятая

     ГОСТИ ЮМ-БЕЙСЕ

     Таши-лама спешил: в монастыре Юм-Бейсе его  ждал человек, настоящее имя
которого знал  только  он - алун с красным камнем Панчен Ринпоче  вручил ему
пятьдесят лун  назад, и  настало  время получить  его обратно.  Дело человек
сделал (не мог не  сделать!), и  недостающее звено в цепь дел,  воскрешающих
полузабытое понятие Шамбалы1, которое еще недавно  успешно путали с западной
землей Сукавати, вставлено на свое место!

     Совсем недавно  таши-лама посетил монастырь Мору-линг, известный своими
мудрецами на весь Тибет. В нем мало  лам, живут  они в  аскетизме хинаяны, и
каждый  из них стоит сотен тех бездарностей, что  способны  лишь  перебирать
четки  и более  или  менее четко произносить священное  заклинание  "Ом мани
падме хум!".  Три дня прожил Панчен Ринпоче в их среде, говорил со многими с
глазу  на глаз и убедился,  что пора мудрецам Морулинга расходиться по своим
тропам, нести свою мудрость людям...

     Теперь - Юм-Бейсе.  Он будет последним монастырем, где таши-лама еще не
был!

     За эти пять  лет  он  хорошо потрудился,  отыскивая  в  пещерах Кайласа
отшельников и  делая из них  пророков Шамбалы, выводя  из тайных  монастырей
лам, обладающих большой нервной энергией и способных придать  движению новые
формы.

     Теперь  его считают чудотворцем, окружают легендами, пытаются разгадать
его тайну, которой нет!

     Таши-лама неожиданно протянул руку, останавливая портшез.

     - Отдохнем немного. В десяти шагах отсюда должно быть озеро.

     Его  спутники недоуменно переглянулись:  отдыхать  посреди  раскаленных
камней и  идти к озеру,  которого  нет и быть не может в  этих  местах? Одни
посчитали:  живой  бог  чудит;  другие,  что  таши-лама не  знает дорогу  на
Юм-Бейсе и  потому  думает об удовольствиях  путешествия. Но  здесь их  нет!
Каменное плато, низины - разломы в нем, а если  когда-то и была тут вода, то
ранней весной...

     Каково же было их  изумление, когда в десяти  шагах  от дороги, обогнув
мрачную скалу,  они  действительно  увидели озеро,  обросшее молодой травой,
усыпанной цветами! Но  каждый  из  его спутников готов был поклясться, что в
этих унылых местах никогда не было оазиса!

     Они  были  правы: озеро  появилось  несколько  дней  назад,  еще  через
несколько дней оно исчезнет, как только солнце выпьет всю его воду, а ручьи,
породившие  его,  иссякнут.  Панчен  Ринпоче  знал  то,  чего  не знали  его
спутники:  такие озера иногда появляются на плато.  Зима  была многоснежной,
весна плохой и холодной, лето пришло  поздно,  и  разломы  дальних скал были
забиты льдом, который  только сейчас начал по-настоящему  таять... Проследив
глазами сеть горных складок, таши-лама  определил места скоплений этой талой
воды, а одно из них просто увидел с портшеза...

     Так произошло еще одно чудо, породив еще одну легенду...

     Солнце стояло высоко, но таши-лама  приказал разбить  палатки. Спутники
повиновались  с радостью: впереди был  еще долгий  и нелегкий путь, которому
одно  маленькое  удовольствие не  только  не  повредит,  но  и  поможет  его
скрасить.

     Куулар Сарыг-оол ждал таши-ламу уже два дня. И все это время провалялся
на  постели, что  было совершенно необычным  для него,  пропуская в  каморку
только  Чочуша, вежливо,  но достаточно настойчиво отклоняя все  приглашения
хамбо-ламы Юм-Бейсе.  Его  отношения  с Дондогом  разладились  сразу же, как
только он  постучал бронзовым  молотком в ворота  монастыря и предъявил алун
таши-ламы. Стражник грубо закрыл ворота:

     - Для красных и черных лам Юм-Бейсе закрыт!

     -  Кто распорядился? Дарга стражников? - мрачно спросил Куулар. - Пусть
выйдет! Я - гонец таши-ламы.

     - Сейчас я ему доложу...

     Услышав удаляющиеся шаги, Куулар кошкой вскарабкался на стену, спрыгнул
с  нее вниз,  распахнул  ворота,  пропуская коней  и Чочуша, снова  задвинул
засов. Увидев приближающихся стражника и даргу, подмигнул:

     -  Сейчас они у меня по-другому заговорят! Не доходя  нескольких шагов,
дарга  и  стражник как-то обмякли и рухнули на колени.  Дугпа  Мунхийн снова
подмигнул Чочушу:

     - Видел? Приказывай!

     - Я не умею говорить  по-вашему, а теленгитский они не поймут, дугпа...
Лучше уж вы сами...

     -  Тот, кто не умеет  повелевать, никогда  не научится подчиняться! Эй,
вы! Возьмите коней и отведите на место!

     Стражник  и его  начальник с неожиданной резвостью  бросились исполнять
приказание, а вернувшись, заняли прежние позы.

     - И долго они так будут стоять? - спросил Чочуш испуганно.

     -  Пока сам  Дондог  не  упросит  меня простить их.  А  я торопиться не
буду...

     Хамбо-лама не заставил себя ждать, но Куулар отказался говорить с ним:

     - Твои стражники оскорбили самого таши-ламу!

     - Я накажу их, гонец...

     -  Это  уже сделано.  Спокойной ночи,  хубилган! Пожав плечами,  Дондог
ушел, чтобы  прислать  ховраков.  Но  их  дугпа Мунхийн  тоже выгнал.  Потом
отправил  Чочуша сторожить  входную дверь со строгим приказом  ни  с  кем не
разговаривать и никого близко не подпускать:

     - Мычи как немой! Пусть думают, что и на тебе мое заклятие!

     Ховраки  и  свободные от службы стражники возились  во дворе монастыря,
пытаясь увести с собой оцепеневших, но те вырывались и вновь возвращались на
прежнее место, где их поставил на колени черный колдун.

     И только насладившись устроенным переполохом, Куулар вышел к наказанным
и вывел их из транса. Возвращаясь в свою келью, хотел нанести визит Дондогу,
даже остановился у его дверей, но потом передумал.

     Остаток дня и ночь Куулар не сомкнул глаз и не дал спать Чочушу: боялся
нападения.  А утром  к нему  снова  постучал хамбо-лама  и  был  впущен,  но
разговора у них не получилось.

     - Мне  приказано  быть в  Юм-Бейсе, хубилган,  и я здесь.  Когда  будет
таши-лама и с какой целью - не знаю. Накормите моего ховрака, а я сыт...

     Слова черного колдуна устроили  новый переполох - монастырь стал срочно
готовиться к приезду высокого  ламы: все скребли  и чистили, молитвы и трубы
гремели  по  три  раза  на  день,  а  у  ворот Юм-Бейсе  дежурили не  только
стражники,  но  и  полные  ламы  -  гэлуны. Всех  ховраков, баньди и гэцулов
переселили в другие  помещения,  запретив им  даже  появляться поблизости от
главного храма...

     А к  исходу  третьего дня в дверь кельи Куулар а снова постучали. Чочуш
вопросительно  взглянул  на дугпу  Мунхийна и, поймав его  кивок,  отодвинул
засов.

     Дверь  широко распахнулась,  за  ней  стоял  улыбаясь  Панчен  Ринпоче,
таши-лама. Черный колдун побледнел и кулем свалился к его ногам:

     - Бог Амитаба, я вернулся...

     Приезд таши-ламы  в  любой монастырь  - событие.  Многие чтут таши-ламу
даже  выше далай-ламы: Панчен Ринпоче,  хоть и живой бог, бодисатва Амитабы,
все же ближе к людям  - с ним можно говорить, как с простым смертным, к нему
легче  проникнуть,  от него всегда исходят доброта  и справедливость. И хотя
земля Сукавати  - место  перевоплощений  -  его западная  страна,  к которой
теперь  Прибавилась  и   Шамбала,  таши-лама  не  обладает  административной
властью. И как бы человек ни  стремился к  хорошим  перерождениям, эта жизнь
для  него  важнее, чем та, будущая! Потому  и праздник в честь  его  приезда
готовился в Юм-Бейсе не столь пышно, как он бы готовился,  надумай заглянуть
в этот далекий монастырь далай-лама!

     Гремят  трубы  монастыря.  Дондог  из  шкуры  вон  лезет, чтобы убедить
высокого гостя  в святости своих бездельников, истекающих сейчас мучительным
потом  на вынужденной молитве.  Они  и не догадываются, что  на этот  раз не
святость и  мудрость их  приехал  проверять  Панчен Ринпоче,  а кладовые! Со
святостью дацана и его жителей как-нибудь управится и далай-лама через своих
помощников и доверенных лам!

     Наконец-то явился  и сам хамбо-лама Дондог в  сопровождении трех рослых
ховраков.  Приложил  ладонь к сердцу, опускаясь на колени, чтобы  поцеловать
полы одежды драгоценного гостя.

     Таши-лама удивленно оглядел ховраков, похожих на каменотесов, подумал с
иронией, что Дондог, пожалуй, уже  самого себя боится, сидя на своем золоте.
Кто  ему  угрожает за  высокими стенами  монастыря,  какие  такие разбойники
объявились в этих глухих местах?

     - Отпусти ховраков, хубилган. Нам надо поговорить наедине.

     - Слушаюсь, бодисатва.

     Дондог сделал знак, и парни ушли - медленно и величественно, раскачивая
задами. Таши-лама усмехнулся:

     - Не слишком ли ты раскормил их, ширетуй?

     - Я не повар, бодисатва, - пожал Дондог плечами. - Я не готовлю для них
обедов. К  тому же, все они из богатых китайских семей, промышляющих золотом
в русской тайге за Байкалом.

     Панчен Ринпоче знал об этом. Китайские  старатели давно уже проникали к
Колыме,  Юм-Бейсе  не   был  единственным  монастырем,  превращенным  ими  в
постоялый  двор, но его ширетуй  - единственным, кто  брал непомерную дань с
этой разбойной братии.

     - Я знаю, что ты сделал дацан  притоном, и за  нарушение святости  тебе
платят золотом! Сколько золота в твоих кладовых, Дондог?

     Хамбо-лама вздрогнул, переступил с ноги на ногу, лихорадочно соображая:
донес  кто-то  или таши-лама все  понял  сам? А может,  вмешался этот черный
колдун?

     - Не ломай голову,  ширетуй! - сказал Панчен Ринпоче жестко. -  У  меня
нет в твоем дацане осведомителей и наушников. Я знаю и так, что ты - вор! Ты
скрываешь от Тибета, от Лхасы, от Поталы то, что принадлежит только небу!

     - Сколько я должен дать Потале золота, бодисатва?

     - Все, что ты накопил!

     Волна  радости  захлестнула сердце  Дондога: не знает! Не проболтались,
выходит, ламы  и  стражники!  Значит,  можно  откупиться,  не  отдавать  все
ключи...

     Поздно вечером таши-лама пришел к Куулару Сарыг-оолу, и они проговорили
чуть ли не до утра.

     - Верни алун, архат, и выстави своего ховрака вон.

     - Он не ховрак, бог Амитаба. Он - теленгит с Алтая.

     - Настоящий?

     -  Самый  настоящий.  Он  ни  слова  не  знает  ни  по-монгольски,   ни
по-тибетски, и при нем можно говорить все.

     - Нас могут подслушать другие...

     - Пусть  только  попробуют!  -  буркнул  Куулар,  но отослал  Чочуша  в
коридор, приказав: - Смотри в оба! И не  вздумай спать! Если кто-то подойдет
к тебе, заговорит - пнешь в дверь. Иди!

     Таши-лама   подозрительно  осмотрел  келью   жреца   Бонпо,  неуверенно
пошевелил пальцами:

     - Все стены имеют уши. Может, пойдем ко мне?

     - В ваших покоях, бог Амитаба, уши непременно торчат везде! - засмеялся
черный колдун. - А здесь - вряд ли. Я нарочно выбрал помещение для ховраков,
гостей которых  не  подслушивают. В  соседних помещениях тоже никого нет,  а
окно я заткнул одеялом...

     Панчен Ринпоче сел на стул, положил на колени усталые ладони, вздохнул:

     - Не  будем терять  времени, архат. Готовы ли там,  на западе,  принять
нашу миссию Шамбалы?

     - Да.

     - Сильны ли там наши противники?

     - Их нет, хотя православие на севере Алтая достаточно сильно.

     - Север нам не нужен. К тому же, России скоро будет не до Алтая.

     - Война с Японией? - нахмурился Куулар. - Не рано ли говорить  об этом,
бодисатва?

     - Война назревает и без нашего нажима на  жрецов Синто2  и дзэн! Хорошо
бы вклиниться в тело Алтая до ее начала... Там знают о ламах?

     - Да, во многих  их легендах поминаются ламы-мудрецы3, знающие будущее.
К  ним  идут за советом,  ищут защиты  и  покровительства даже  герои.  Ламы
всесильны у алтайцев! Но настоящего союза с ламами Халки у Алтая нет, только
случайные встречи охотников и скотоводов, хотя урянхайцы живут рядом...

     - Ты прав,  архат. Ламаизм Тувы менее активен,  чем Бурятии и Монголии.
Но ведь калмыки - тоже выходцы из Джунгарии!

     - Это было  давно,  бодисатва.  И  хотя  калмыки и  алтайцы  -  кровные
родственники, связей друг с другом у них нет.

     Панчен Ринпоче вздохнул и обескураженно развел руками:

     -  Я  не устаю  говорить  о  союзе  всех буддистов, о  их особой роли в
истории востока,  но порой мне кажется, что я говорю  это шепотом  и меня не
слышат... Даже далай-лама! А ведь укрепление веры - прямая его обязанность!

     - Не надо о нем, бодисатва, - попросил Куулар. - Нам нельзя ждать! Если
война зреет, то я хотел бы знать причину и сроки.

     - Сроки мне  неизвестны, о причинах я  могу только догадываться. Япония
ищет повод, а  может,  его ищет  Россия...  И как  только такой  повод будет
найден, все встанет по своим местам.

     - Разве  плохим поводом был  случай с русским императором в Японии, где
он получил удар мечом по голове? - удивился Куулар.

     - Тогда он еще не был императором. Да это и не может быть поводом!

     - Оскорбление не может быть поводом? - изумился  жрец Бонпо. - Какой же
тогда повод нужен для войны? Таши-лама рассмеялся:

     - Деньги,  архат! Деньги. Мы вступили в век иных ценностей, где мерилом
является не честь, а  чистоган. Главным  лицом теперь  становится торговец и
фабрикант! И не только в Японии...  Восток загнивает, архат, как и  запад...
Война  остановит этот  распад,  но  ненадолго. Нас ждут трудные  времена,  и
поэтому  нам  нужны  силы, которые еще спят...  Тебе  придется  вернуться на
Алтай, архат.

     Куулар покачал головой: *

     - Я покинул Алтай его врагом, бог Амитаба.

     -  Ты боишься?  - удивился Панчен Ринпоче.  - Куулар, который не боится
богов и который считает себя равным небу, испугался русских попов?

     -  Я не боюсь. Но  мне не нравится соседство Шамбалы с землей Сукавати!
Шамбала должна воссиять на востоке! И богиня Аматэрасу-омиками4  поможет ей.
Да  и русский  император помнит  удар  японского меча, если  он  даже  и был
нанесен ему плашмя, что еще оскорбительнее!

     Таши-лама встал:

     - Нет, архат. Шамбала будет  провозглашена на западе!  И, если  это  не
сделаешь  ты, то белым бурханом на Алтай поедет другой архат  или  хубилган!
Подумай.

     Гнев таши-ламы был  понятен, но непонятны были его слова. О каком белом
бурхане он говорил?  Бурхан -  это статуя  бога или бодисатвы, которую можно
изготовить из белого материала:  серебра, дерева, слоновой кости, каолина...
Но ведь  он сказал  - поедет!  Значит, Панчен Ринпоче имел в виду  человека?
Человека, которому будут даны права бога, который будет воплощением  бога на
Алтае?

     Куулару  стало  не  по  себе. Не  следовало  навязываться  таши-ламе  в
советчики и настаивать на Шамбале, которой должно воссиять на востоке!  Если
он решил, что Шамбала  должна быть провозглашена на западе, то его уже никто
не переубедит...

     Шамбала...

     Шамбала  -  это  легенда и рождена легендами древности.  В ней  воедино
собрано все сверхъестественное  и  чудесное,  что  есть  в мире,  и  видится
Куулару Сарыг-оолу, как  золотая паучья сеть, накинутая на весь буддийский и
ламаистский мир, в которую  непременно должны угодить все, кто воспринял это
звучное  песенное  слово неравнодушным слухом.  Шамбала  необходима  Тибету,
чтобы слить воедино все философии  и легенды, чтобы взрастить на  ней  своих
вождей  и  пророков, вооружив  их  не только  идеей и знаменем,  но и  огнем
настоящей мысли.

     Когда-то тайное бесформенное понятие,  Шамбала сейчас навязла в зубах у
многих, и ее имя перестало быть великой тайной Тибета. И, если идти и дальше
в  открытую,  то можно переиграть самих себя: идея  мессии,  каким  мыслится
Майтрейя,  второе пришествие  спасителя  -  идея  всех  религий,  даже самых
древних, и в  эту идею  повсюду  вложен чисто человеческий смысл -  тот, кто
проиграл, всегда стремится к  реваншу!  Вот  почему такая мысль  и  не могла
прийти к  богам: они - объективны.  Тысячи  религий исчезли,  и  не  все они
мечтали о возрождении...

     Таши-лама рвется в те края, где  умы  и  души  людей  спят. Но  он  уже
опоздал,  а скоро опоздает окончательно... Надо  спешить! Надо скупать умы и
души, пока  русские попы топчутся на месте, не  решаясь продвигаться к южным
границам;  пока старые  верования глохнут, теряя своих былых приверженцев, а
грозные имена  богов уже ничего не  говорят людям!  Ореол Ойрот-хана в горах
Алтая  велик, хотя  и  возвеличивают его только зайсаны. Эрлик-хан превращен
ими же в орудие  запугивания непокорных,  которым они  не всегда правильно и
умело  пользуются.  Пот