хотела встретить  с
тобой Рождество.
   - Извини.
   - Ты могла бы и предупредить меня!
   - Извини.
   - Ладно, только не надо изображать раскаяние, у тебя такой  довольный
вид, как будто ты принята обратно в  отдел  по  убийствам!  Ты  что  это
замыслила?
   - Забрать у одной Драной Жопы ребенка.
   - Тебе придется помыть рот мылом, - весело сообщил Еве Кеша.
   - Ничего не поделаешь, скажи маме, что это имя собственное.
   - Не слушай ее! А ты не смей мне портить ребенка!
   - Ладно, давай попробуем не ругаться перед отъездом. У нас  еще  уйма
времени до вечера. - Ева села на подлокотник кресла  и  наклонилась  над
Далилой. - Что рисуешь?
   - Так просто.  Некоторые  соображения.  -  Далила  нервным  движением
отодвинула от себя листы. - Возьми жемчуг и постарайся вернуться.
   -  Подожди,  это  же...  Ты   что,   схему   криминальных   контактов
изобразила?
   - Не дразни меня. Это приблизительная схема отношений в группе.
   - А что это вот тут: "посредник", "исполнитель", "захватчик", "гений"
- это клички?
   -  Это  условные  обозначения!  Гений  один.   Исполнителей   пятеро.
Захватчиков  четверо.  Посредники  самые   опасные.   Ну   вот   смотри.
"Исполнители" не любопытны, но  хорошо  подчиняются,  "захватчики"  либо
стараются любой ценой привлечь внимание, как в этой  группе,  либо,  как
бывает у взрослых и умных дядей и тетей, захватывают должности, блага  и
сокровища. "Посредники" всегда налаживают контакты, в  группе  эти  дети
стараются понравиться воспитателям, они умеют  разъяснить  другим,  чего
хотят взрослые, и - заметь! - не  всегда  делают  это  ради  собственной
выгоды, чаще - из чувства сострадания или ответственности.
   - Ну хорошо, почему у тебя нет лидера?
   - Лидер - фигура, которую делает сам коллектив.  Если  коллективу  на
определенное время нужен клоун, им будет клоун. Соответственно  -  умник
либо силач. Крайне редко на это место  пробиваются  те,  кто  сам  решил
править в силу собственной  значимости.  Зато  у  меня  есть  гений.  Он
объяснил мне, как надо относиться к условным понятиям. У него диагноз  -
дебилизм. Если хочешь, ты  тоже  поймешь,  это  элементарно  на  примере
математического анализа.
   - Нет, я очень тупая, - засмеялась Ева.
   - К твоим проблемам мы еще вернемся. Так  вот.  Эти  дети  худо-бедно
обучаются грамоте.  У  них  даже  есть  школьные  программы,  специально
составленные. Представь себе, я нахожу в  этих  программах  для  шестого
года обучения алгебру! И вот я начинаю объяснять ребенку, что значит к а
прибавить а. Я говорю ему, что а плюс а будет 2а. А он  говорит,  что  а
плюс а все равно будет просто  а.  Так  мы  интеллектуально  спорим  дня
три-четыре.  На  четвертый  я  понимаю,  что  он  прав!  Если  к   одной
относительной условности  прибавить  другую  условность,  получится  все
равно условность! Не две условности,  понимаешь,  а  просто  все  та  же
условность.
   - Логично, - согласилась Ева. - Но скажи тогда, какое  место  в  этих
твоих схемах может занимать агрессор, насильник, убийца?
   - Это либо несостоявшийся гений,  либо  опозоренный  посредник,  либо
уставший исполнитель. Им может стать выбранный  насильно  коллективом  в
клоуны умник!
   - Любой, значит?
   - Любой, - кивнула Далила.
   - Прекрасно, тогда из кого получаются охотники на агрессоров?
   - Из несостоявшихся гениев, опозоренных посредников и так далее.
   - Ты ставишь на одну ступеньку агрессора и охотника на него?!
   - В этом и заключается либо  мой  прокол,  либо  открытие  в  области
групповой терапии. Ты, конечно, понимаешь, что мы предполагаем идеальные
условия. Агрессор в  таких  идеальных  условиях  страшный  и  плохой,  а
охотник на него честный, принципиальный и  ловкий.  А  что  это  ты  так
взволновалась? Уж не оскорблен ли неотразимый охотник на агрессоров?
   - Все психологи ненормальны. - Ева раскраснелась и  стала  возмущенно
жестикулировать. - В силу своих  профессиональных  условий  психолог  не
может быть нормален! Он с удовольствием заражается, объясняя это рвением
в работе или более тщательным изучением болезни. И вот что я тебе скажу!
Я не знаю, когда вернусь. Я не знаю, что со мной может случиться. Если я
не приеду сюда до окончания твоих исследований в интернате, жди  меня  в
Москве и никогда не верь сообщениям о моей смерти. Но к нашей  следующей
встрече подготовь подробный отчет, из кого и как получаются психологи!

***

   За четыре дня до Рождества сторож огромного ангара, пустующего в  это
время года, зевая, обходил свою территорию. Он приволакивал ногу, был  в
плохом настроении и достаточно сильно распространял  вокруг  себя  запах
вчерашней выпивки и намоченных во сне штанов.
   Сторожа звали Аркадий Павлович. Конечно, Аркадия уже никто не помнил,
он был просто Палыч и брел сейчас по ангару только с  одной-единственной
целью: выяснить, как  ушли  под  утро  его  знакомые,  свояк  с  любимой
женщиной, - через дверь или через разбитое окно? Он  обнаружил  открытую
дверь, поднатужился и закрыл ее, задвинув большой  засов.  Теперь  Палыч
мог с чистой совестью уйти к себе в караулку и повесить штаны на печку.
   Проходя через огромное пространство ангара с полукруглым застекленным
верхом, Палыч повел носом, скривился и отчаянно чихнул. Ему  показалось,
что пахнуло цветами, как весной.
   - Будьте здоровы, - сказал кто-то приятным женским голосом.
   - Благодарствую, - пробормотал Палыч, вглядываясь в конец ангара.
   Там, вдали, чуть освещенная бледным светом  зимнего  дня,  сидела  на
ящике женщина. Она закинула ногу на ногу, и были эти ноги в обтягивающих
черных кожаных брюках. Еще на ней был черный  свитер  и  черная  вязаная
шапочка. Потом, позже, Палыч разглядел женщину поближе и во  всем  винил
тяжелое похмелье, но  в  первый  момент,  когда  она  так  завораживающе
переместила  в  пространстве  свои   ноги,   Палыч   отчетливо   углядел
сатанинский облик и небольшие копытца. Он присел, охнул,  развернулся  и
побежал как только мог быстро, помогая плохо двигающейся ноге руками.
   -  Аркадий  Павлович,  -  крикнула  женщина,  вставая,  -  выпить  не
желаете?
   Палычу  понадобилось  меньше  минуты,  чтобы  правильно  ответить   и
сообразить, что Аркадий Павлович - это он.

***

   Через  час  Палыч  рассказывал  историю  своего   трудного   детства,
уважительно  покачивая  головой  и  причмокивая  после  каждого   глотка
дорогого коньяка. Описывая в подробностях голод и послевоенную  разруху,
Палыч судорожно прикидывал, что же именно надо этой корреспондентке.  Он
косился на небольшой магнитофон и старался не проговориться  о  тюремном
прошлом. Духи женщины вызывали у  него  непреодолимое  желание  почесать
нос.
   Ничего толкового про шахтерский городок, который был его родиной  уже
тридцать лет, он сказать не мог. "Корреспондентка" спросила  про  музеи.
Палыч надолго задумался. Если бы она искала какого-нибудь старожила  или
расспрашивала про несчастные случаи в шахтах, он бы понял ее интерес. Но
Палыч совершенно не подозревал о наличии в городе музеев.
   - Аркадий Павлович, - Ева встала и  открыла  дверь  каморки,  глубоко
выдохнула,  выгоняя  из  себя  запах  сторожа,  -  вы  приехали  сюда  в
шестьдесят каком?
   - В каком? Дай подумать... Ну, аккурат в  шестьдесят  первом,  да,  я
тогда еще палец повредил, а мой кореш...
   - И что интересного  было  тогда  в  городе?  -  Ева  прислонилась  к
притолоке и посмотрела в гулкое обнаженное пространство пустого ангара.
   - А ничего не было интересного, потому как города тут  не  было.  Был
поселок, город рядом был, за шахтами, да и не город, а так, пристройка к
тюрьме и шахтам.
   - Значит, здесь были только две шахты и тюрьма?
   - Две... Две или три. И тюрьма для детей, интернат назывался. А ты не
родственника,  часом,  ищешь?  Я  тут  всех  знал  раньше.  Это  сейчас,
последние десять лет, понаехали новые, а раньше, считай, всех знал.
   - Да нет, меня интересуют только достопримечательности вашего города,
интересные факты и события из прошлого. - Ева не сдержалась и зевнула. -
Наливайте, Аркадий Павлович, отменный коньяк.
   Палыч быстро налил  в  красивую  зеленую  рюмочку  -  корреспондентка
достала рюмки вместе с бутылкой и нарезанной копченой колбасой из яркого
полиэтиленового пакета. Он честно вспоминал, но  через  несколько  минут
досадливо покачал головой.
   - Корова, помню, на рельсах застряла.  В  семьдесят  восьмом..,  нет,
шестом. Шуму было! Начальника шахты сняли за пьянку, он достал  пистолет
и пострелял немного. А насчет музеев всяких.  Ничего  не  скажу,  может,
сейчас и завели чего, а раньше только в школе была комната боевой славы,
а потом в ней историк сделал.., как это, по изучению края?
   - Краеведение.
   - Вот, музей краеведения. Но все про войну  там  осталось.  Ребятишки
откопали как-то пулемет и скелеты в касках. Что  началось!  Считай,  все
вокруг перерыли. Одного оружия нашли целый арсенал.  Пацаны  подрываться
стали - в костер бросали находки.  А  этот  учитель,  он  только  к  нам
приехал, молоденький, чистенький. Отругали его. Приказали больше  самому
с детишками землю не  копать.  Отобрали  все  оружие  и  мины.  Оставили
бумажки, какие нашли у  скелетов,  каски  простреленные,  так,  чего  по
мелочам.
   - А  этот  интернат  для  правонарушителей,  он  куда  делся?  -  Ева
вздохнула и присела, прислонившись к притолоке спиной.
   - Да ты не брезгай, садись на диван!
   - Ничего, мне так удобно.
   - Ну, если удобно... Интернат сделали сначала, считай, тюрьмой, потом
комиссиями его завалили: то ли помер кто у  них,  то  ли  съели  кого  с
голодухи... Но это я точно не скажу, так, слухи. А сейчас там спортивная
школа. Тот же интернат, только без надзирателей. Спортсменов учат.
   - А где раньше станция была?  -  Ева  встала.  -  Выйдем  на  воздух,
Аркадий Павлович?
   Палыч  жалобно  посмотрел  на  пузатую  бутылку  с   тонким   длинным
горлышком. Его злили такие маленькие рюмочки.
   - Чего не выйти, давай выйдем. У меня смена  кончится  через  час.  Я
тебя только попрошу, не называй ты меня по имени-отчеству.  Отвык,  даже
пугаюсь. Вроде как у следователя на допросе. Палыч, и  все.  А  микрофон
свой заберешь? - Палыч показал на стол.
   - Да, хорошо, Палыч. - Ева сдержала  улыбку.  -  И  что  следователь,
сколько дал?
   - Баба была, -  помрачнел  Палыч,  -  злющая...  Я  свое  прошлое  не
скрываю, чего там. Меня  хозяин  ангара,  когда  нанимал,  спрашивал,  я
честно сказал: сидел, мол, при советском социализме.  Он  говорит,  мол,
так даже интересней. Такие дела. Тридцать  лет  скрывал,  что  сидел,  а
теперь хучь кричи на каждом углу для фасону. А  баба  в  органах  -  это
чистый ужас, скажу я тебе. Чего-то бабе не  хватает,  если  она  идет  в
милицию. - Он неторопливо  хромал  за  Евой  к  выходу.  Поднатужился  и
медленно открыл тяжелую металлическую створку огромных дверей.
   - Вот он, край родной, - вздохнул Палыч.
   Ева осмотрела  слегка  запорошенное  снежной  крупой  поле  и  убогие
сарайчики  недалеко  от  ангара.  Ее  удивила  отличная  новая   дорога,
проложенная сюда. Невдалеке светилась разноцветными вывесками  новенькая
бензоколонка. Далеко у горизонта виднелись конструкции шахты, по  тонкой
ниточке скользила вагонетка.
   - А вроде здесь станция  была  раньше?  -  спросила  Ева  закурившего
Палыча.
   - Была. Большая станция была, кое-что и сейчас осталось.  Мой  хозяин
не дурак же.  Он  ангар  из-за  железки  построил  тут,  к  нему  вагоны
переводят, они сюда и подъезжают. Если  обойдешь  ангар  сзади,  увидишь
подъезд. А сама станция в городе. Ты не  на  поезде  приехала?  Вот  там
теперь и станция. А вон там, слева, интернат виден. К нему еще городскую
баню приделали.
   - Голо тут у вас. - Ева потянулась от души. - Ни одного деревца!
   - Это да, это есть. За шахтами у полей абрикосы в посадках растут.  В
городе тоже есть деревья во дворах. А тут пустошь. Летом в жару деваться
некуда. Последняя акация засохла лет двадцать назад.
   - Где была акация? - спросила Ева, не оборачиваясь к Палычу.
   Палыч сплюнул и медленно затоптал окурок.
   - Интересное дело, - сказал он. Ева обернулась и  увидела  его  хитро
прищуренный глаз.
   - Ну да, - сказала она, улыбнувшись, - дело о засохшей акации.
   - Ты не тянешь на интернатскую, - авторитетно заявил Палыч.
   Ева почувствовала, что  вопросы  задавать  не  надо.  Она  молчала  и
смотрела, чуть улыбаясь, на Палыча. Палыча одолевали сомнения.
   - Ты его дочка! - предположил он, промучившись в ожидании вопросов.
   Ева  молчала.  Она  расстегнула  сумочку   на   ремешке   и   достала
нераспечатанную пачку  "Мальборо".  Медленно  отсоединила  и  пустила  в
свободный  полет  тонкую  прозрачную  полоску  целлофана.  Достала  себе
сигарету, чуть прикусила ее зубами и протянула  пачку  Палычу.  Пока  он
суетливо копался в кармане в поисках спичек, Ева  втягивала  ртом  запах
сушеного табака сквозь фильтр.  Палыч  закурил  и  протянул  ей  спичку,
спасая огонек грубой ладонью. Ева задула огонек, не прикурив.
   - Я люблю только запах. Кури, не обращай внимания.
   Они стояли в тишине. Палыч затягивался, Ева нюхала сигарету.
   - Деньги обесценились, - изрек Палыч, докурив.
   - Факт, - согласилась Ева.
   - Тыща рублей тогда, это знаешь!.. Я курятник  построил  с  курами  и
индюшками.
   - Он был один? - спросила Ева.
   - Куда там - один! - вроде даже обрадовался Палыч вопросу. - Шофер  у
него был и два мужика  в  бицепсах.  А  машина  наша  была,  местная  по
номерам. У нас тут работа кипела, утро было, лето. Он стал спрашивать  у
всех чего-то, ребята-грузчики отправили ко мне, как  к  самому  старому,
значит. "Где дерево?" - спрашивает. Я опупел. А тогда он сказал, что сам
интернатовский. Бутылки достал, закуску. Скатерть! Скатерть расстелил на
ящике. Культурный человек. Поговорили.
   Палыч замолчал.
   Ева достала пачку пятидесятирублевок в банковской упаковке.
   Палыч уставился на деньги и вспотел.
   - Ты это.., знаешь! Ты не  того.  Он  тоже  деньги  достал,  а  потом
драться полез! Топал ногами и матерился очень.
   - Я не буду драться и материться, - пообещала Ева.
   - Так нету же дерева!
   - Я тебе за интересные факты плачу.
   - Нету никаких фактов. Я ему сразу сказал, когда  понял,  за  что  он
меня кормит и поит, что дерево засохло, а  на  его  месте  теперь  стоит
ангар и проходит  дорога.  -  Палыч  для  убедительности  топнул  ногой,
показывая пальцем вниз. - Он говорит: "Покажи немедля,  где  это  дерево
было!" А я помню? Я только  помню,  что  корень  неделю  выкорчевать  не
могли. А спилили за пять лет до того! Тут он орать и драться... Пошел  к
хозяину.
   - Неужели копал? - Ева с трудом сдерживала смех.
   - А то нет?! Притащил два бульдозера, отковырял вход. "Я, -  говорит,
- за день все перекопаю, а потом обратно зацементирую!" Во, что на свете
бывает!.. И все тут засыпал бумажками. Хозяин мой молодой  еще,  глупый,
давай грозить! Потом, конечно, когда его водой отлили, он хотел даже  на
колени стать, только чтобы ничего не рушили. Я и докумекал. Отвел  этого
короткошеего в сторону, а сам боюсь, ужас! И говорю так  тихонько.  Мол,
дерево спилили, корень вытащили, а ежели там какой клад был, надо идти в
исполком, он ведает всеми ценными находками. Так что вроде и копать  тут
ни к чему, только намусорим. Если что было, давно нашли  или  затоптали.
Но если клад большой, лучше по-тихому купить у хозяина ангар.
   Палыч достал еще одну сигарету, хотел отдать Еве пачку, но она отвела
его руку.
   - Поверил? - спросила она.
   - Успокоился. Да...  Посмирнел,  отдышался.  Мне  дал  тыщу,  хозяину
оставил все, что набросал на землю, вроде как за ущерб,  и  укатил,  как
его и не было. Мой хозяин еще тогда сел, за голову держится и спрашивает
слабенько так: "Что это, - говорит, - было такое?"
   - Палыч, - сказала Ева, - ты чего алкоголиком прикидываешься с  такой
памятью?
   - Я пью заради здоровья, - обиделся Палыч. - А ты  чего  журналисткой
прикидываешься? Что я, журналисток не  видал!  Очень  меня  эта  история
расстраивает, потому что непонятная совсем! Если там клад, чего он ангар
не скупил? А какой такой клад мог  зарыть  мальчонка  интернатовский?  А
если там ерунда какая была, чего так волноваться? И денег твоих  мне  не
надо, подумаешь, деньги. Хоть бы кто объяснил, что там было под  деревом
этим? Разве что так,  пару  сотен  на  корм  индюшкам.  Поросенка  можно
купить... Я тебя только сразу хочу предупредить, что,  ежели  ты  хочешь
этот вопрос с хозяином решать - ну там попросишь его пол  отковырять,  а
потом зацементировать, - так это не советую.  Он  после  того  случая  в
трясучку впадает от одного упоминания про дерево. Запросто пальнет!
   -  Спасибо,  Палыч.  Не  нужен  мне  твой  хозяин.  Деньги  возьми  и
отработай. Я тебе могу рассказать, что он  искал,  а  ты  мне  поможешь,
только вопросов много не задавай. Ну что еще? -  засмеялась  Ева,  видя,
как Палыч в сердцах стукнул об землю замусоленной шапкой.
   - Да провалиться мне на этом месте и век бутылки не видать,  если  ты
не из милиции!

***

   Ева Николаевна провела почти три часа в библиотеке, перебирая  давние
местные газеты. Как ни странно,  но  у  старенькой  женщины-библиотекаря
работы было много. Улучив
   Минутку, Ева предложила выпить чаю и достала коробку дорогих конфет.
   - У вас всегда так многолюдно? - посочувствовала она.
   - Ой, не говорите, прикрепили ко мне училище, а эти пэтэушники  такой
народ! Буду помощника требовать, умаялась совсем.
   - А в школе есть библиотека? - поинтересовалась Ева.
   - Ну, там шикарная библиотека, только она вроде школьная, а  вроде  и
нет.  Ее  собрал  наш  учитель,  историк.  Считай,  все  книги  его,  на
собственные деньги купленные.
   - Он местный? - Ева старалась  не  смотреть  в  маленькие  старушечьи
глазки, чтобы не выдать интерес.
   - Вроде местный, а вроде и нет.  Мало  кто  знает,  что  он  здесь  в
интернате в детстве содержался. Правонарушителем был.  Года  два.  Потом
уехал,  а  вернулся  недавно,  лет  десять  тому.  Культурный   человек,
образованный. Все хотел архив интерната найти. Сгорел архив в  семьдесят
пятом.
   - За что же его в интернат?
   -  Говорит,  ошибка  вышла,  а  там  кто  его  знает?   -   вздохнула
библиотекарь. - Он и детишкам часто рассказывает про свое  детство,  про
интернат, не скрывает. Вроде родителей лишили прав за пьянку, а  его  не
довезли до места назначения в детский дом. Да.  Все  бывает.  -  Женщина
осторожно зевнула, закрываясь пуховым платком. - Да вы что газеты роете?
Он вам лучше любой газеты про наши места  расскажет!  Познакомьтесь,  он
мужчина культурный. Я ему раньше английские журналы заказывала.  Хотите,
записочку напишу, если вам неудобно идти к незнакомому мужчине? Вроде по
делу пойдете. Он почти всегда в школе.
   - Спасибо.  -  Ева  встала,  прощаясь.  -  Мне  удобно.  Как  его  по
имени-отчеству?
   - Болтнев Никита Иванович.

***

   Учителя, однако,  в  школе  не  оказалось.  Осмотрев  небольшие  окна
частного дома, Ева тронула калитку. В доме тренькнул звонок.
   - Прошу вас, проходите, я без собак живу. - На порог вышел невысокий,
но ладненький мужчина с бородкой.
   Ева вошла в дом.
   - Если обувь промокла, снимайте, сушить будем, а если неудобно, так и
не снимайте! - На нее смотрели открыто  темные  глаза  из-под  сросшихся
бровей.
   - Спасибо. - Ева огляделась в прихожей и присела на один из  стульев,
стоящих вдоль стены.
   Небольшой круглый стол тоже стоял близко к стене, застеленный белой с
вышивкой  скатертью.  На  столе  лежали   стопкой   тетради,   несколько
карандашей и ручек. Ева задержалась  взглядом  на  странной  пепельнице,
которую учитель употреблял для хранения скрепок. Хорошо отполированный и
покрытый лаком довольно крупный панцирь черепахи.
   - Вы - приезжая, из большого города, приехали в командировку  или  по
учительским