рь развалился на стуле у своего стола.
   - Я нашел это! Это было элементарно. Значит, так.  Предположим,  я  -
снайпер. Я хочу выстрелить, я знаю, что  место  выстрела  оцеплено,  что
оружие забрать не  удастся.  Вывод?  Его  надо  уничтожить  сразу  после
выстрела.  Как?  Это  просто:  взрывчатка.  Даю   сигнал   на   выстрел,
одновременно через долю секунды срабатывает  взрывчатка.  Этот  страшный
грохот, помните? Я еще не продумал точно, может,  взрывчатка  наводилась
отдельно. Не суть! Оружие взрывается. Ну и  что,  скажете  вы!  Осколки,
составные части? А их нет! Почему? Потому что я закрепляю  все  это  над
корытом...
   - С цементным раствором, - грустно сказал Карпелов. - А ты думал, что
я выдернул тебя в четыре часа из постели просто так? Через сутки  цемент
застывает намертво.
   - Вы?.. А я... Вы что, догадались про цемент?
   - Напиши подробный отчет, как и  почему  ты  нашел  это  в  корыте  с
раствором. А то я уже опупел от объяснений, у  меня  ничего  с  ними  не
получается. - Карпелов смотрел в окно. Ему было стыдно.
   Он пил четвертую чашку кофе, когда получил приказ немедленно  прибыть
в Главное управление по борьбе с организованной преступностью.
   - Ох и пропесочат же меня за простреленное ухо Пеликана!  -  бормотал
Карпелов своему отражению в зеркале, жужжа бритвой.
   Но в огромном  кабинете  начальника  управления  перед  ним  положили
фотографию молодого человека. Веселый блондин кривил в усмешке надменный
рот, имел прямой  нос  с  легкой  завлекательной  горбинкой  -  Карпелов
подумал, что такие  носы  и  называются  греческими,  -  длинные  глаза,
небольшие выступающие скулы, высокий  открытый  лоб  и  погоны  старшего
лейтенанта вооруженных сил.
   - Знаете его? - над ним склонились несколько уставших больших  чинов.
Карпелову стало  неуютно.  Он  нашел  глазами  своего  непосредственного
начальника:
   - Никак нет. -  Карпелов  действительно  этого  бравого  вояку  видел
впервые.
   - Ваш рапорт? - перед ним шлепнули тонкой папкой.
   -  Так  точно,  мой,  товарищ  генерал-лейтенант...   -   пробормотал
Карпелов, цепенея.
   Это был его рапорт  о  нескольких  самоубийствах  жен  чиновников  из
министерств или из правительства.
   - Почему обратили внимание?
   - Так ведь как получается... - начал было Карпелов, но его  начальник
перебил, кашлянув:
   - Я попросил майора разобраться, мне показалось подозрительным, что в
донесениях  разных  служб  наружного  наблюдения   дважды   фигурировало
описание одного и того же человека.
   Карпелов опустил глаза, чтобы не смотреть начальнику в лицо.
   - Знаете, что случилось? - спросили его.
   Карпелов покачал головой.
   - Жена председателя  специальной  финансовой  комиссии,  расследующей
злоупотребления в использовании средств на нужды военного строительства,
застрелилась из оружия мужа у себя дома. Почему в  первый  раз  обратили
внимание?
   - Эта  женщина,  первая,  декабрь  девяносто  седьмого.  Муж  написал
заявление, что у нее был любовник, а потом отозвал.
   - Данные на мужа есть в рапорте?
   - Никак нет, - Карпелов все еще не поднимал глаз, - он заместитель...
   - А вторая? - перебили его.
   - Февраль девяносто  восьмого.  Тут  уж  опрос  свидетелей  был,  они
описали молодого офицера. Муж сказал дела не заводить,  сам  разберется.
Она убила себя в присутствии сестры, с которой перед этим подралась. Это
видела домработница. Мне приказано было имя мужа в  деле  не  упоминать.
Расследование замяли.
   Один из офицеров что-то сказал на ухо начальнику управления.
   - Да, - сказал начальник, вздохнув, - жена генерала Горшкова...
   Карпелов так вытаращил  глаза,  что  начальник  поморщился  и  махнул
рукой.
   -  Застрелила  своего  мужа  ночью  на  даче.  Такие  вот  дела.   Я,
собственно, хотел узнать, есть ли у вас что-нибудь еще по делу этого,  -
он взял фотографию и отбросил ее, вздохнув, - этого офицера, чего нет  в
рапорте?
   У  Карпелова  на  этот  счет   было   множество   самых   невероятных
предположений, но он вовремя наткнулся на взгляд своего начальника.
   Они уходили из управления вместе. Полковник был мрачен,  как  всегда,
но почему-то необычайно разговорчив.
   - Так что, - они уже стояли у дверей его кабинета,  а  начальник  все
еще говорил, - уясни это как следует, ты мужик башковитый, напиши,  если
придумаешь чего.
   Карпелов уяснил  следующее.  Жена  председателя  финансовой  комиссии
застрелилась из оружия мужа. Пистолет был им куплен  и  зарегистрирован.
Генерал был убит из своего оружия. Не личного, а  подаренного  министром
внутренних дел. Внимание Карпелова было обращено на то, что в свое время
министр  этого  оружия  надарил  несметное  количество,  и  все  -  ПСМ.
"Мозгуешь?" - спросил почему-то при  этом  полковник.  Женщина,  убившая
себя, почти все время, пока оттягивалась с молодым  офицером,  была  под
наблюдением нанятой мужем слежки. Дальше - совсем непонятное. Слежка эта
- три здоровенных мужика с отличным послужным списком найдены убитыми  и
почти сожженными недалеко от дачи застреленного генерала.  А  офицер  на
фотографии - любимчик генерала. Карпелов так  возбудился,  что  позволил
себе несколько вопросов. Он получил на них  ответы  и  узнал,  что  жена
генерала сначала взяла  всю  вину  на  себя,  пока  не  нашли  протертый
пистолет в траве у дома и подожженные трупы неподалеку на поляне.  Потом
она говорила совсем другое и только при адвокате. По поводу самоубийства
можно будет получить любые материалы от коллег Черемушкинского округа, а
вот с генералом... "сам понимаешь!"
   Карпелов понимал.
   - Разрешите обратиться? - Он стоял в открытых дверях и все  никак  не
мог решиться. Полковник молча кивнул на стул. -  Я  по  поводу  парнишки
этого. Пеликана. - Карпелов медленно прикрыл за собой дверь, но садиться
не стал, остался стоять. - Нет у  меня  подтверждения  вашей  версии.  О
дискредитации. Побаловался он немного, знаете,  какая  сейчас  молодежь?
Хотят сразу и все. Денег, признания.
   - Знаю ли я, какая сейчас молодежь? - удивился полковник.  -  Это  ты
меня спрашиваешь? Пятнадцатилетние пацаны собственную бабку  убивают  за
пятьдесят рублей,  насилуют  и  умирают  от  передозировок,  а  ты  меня
спрашиваешь!
   - Есть и те,  которые  через  десять  лет  будут  нашим  государством
управлять. Строить и детей растить. Просьба у  меня.  Считайте,  личного
характера. Я подведу его под неумышленное хулиганство. Ему дадут условно
по молодости. Опять же,  нам  помог,  пострадал  при  попытке  задержать
снайпера.
   - Ну знаешь!.. - Полковник встал,  подошел  к  окну  и  повернулся  к
Карпелову спиной. Карпелов поднял глаза, ему стало легче выговорить, что
он хотел:
   - Сегодня по радио услышал. Оказывается, у нас в  тюрьмах  сидят  те,
кто не смог себя защитить. Вот такая в обществе реакция  на  искоренение
преступности. Пеликан не будет сидеть, я для этого  все  сделаю.  Он  не
преступник, он просто дурак. Мало я посадил плохих мальчиков? Я не  буду
за  счет  таких  вот  дураков  процент   рас-крываемости   нарабатывать.
Разрешите идти? Я должен еще раз внимательно все  продумать  и  написать
вам подробно соображения по поводу этих самоубийств.
   Полковник повернулся и удивленно  смотрел  на  Карпелова  почти  пять
минут. Карпелов честно опустил глаза и молчал.
   - Свободен. Работай.
   - Есть работать.
   - Как ты меня нашла? - спросила Ева, задохнувшись в  желтых  волосах.
Волосы пахли улицей и теплым ветром с горьким привкусом вчерашних духов.
Далила стояла, опустив руки, пока Ева обнимала ее и трясла.
   - Это было трудно. Я сама себе противна.
   - Мама забрала меня с моря, -  заявил  Кеша,  глядя  на  них,  -  она
сказала, что тебя нельзя бросать в беде, а бабушка говорит, что  дети  -
это счастье, а никакая не беда. Ну? Где у тебя беда?
   Заплакали  близнецы.  Не  очень  громко,  словно  пробуя,   как   это
получается. Ева нашла глазами корзину на полу.
   - Я тебя ненавижу, - сказала Далила, развела руки  Евы  и  подошла  к
корзине, - ты все время меня вынуждаешь делать что-то ненормальное.  Что
ты стоишь? Возьми девочку, распеленай.  Почему  ты  в  его  квартире?  -
спросила она чуть погодя, когда они стояли рядом у стола и  смотрели  на
раскрытых детей.
   - У него квартира трехкомнатная, а у меня - двух. Боря  Комлев  живет
пока в моей квартире.
   - А зачем тебе трехкомнатная квартира?
   - Я тебя ждала, - соврала Ева.
   Она не ждала Далилу, когда узнала, что та уехала на юг  к  сыну.  Она
сцепила зубы и одна забрала близнецов из роддома. Она стояла и стояла  в
дождь у такси, прижимая к себе два свертка и изображая грустную радистку
Кэт, пока шофер не выбежал к  ней  и  двое  проходящих  мимо  мужчин  не
бросились открывать дверцу. Один ей  запомнился  хорошо:  испуганный,  с
залитыми дождем стеклами очков, он все интересовался, где  же  муж.  Ева
сказала, что муж несет остальных четверых.
   - Чего делать будем? - тихо поинтересовалась Далила.
   Мальчик и девочка перед ними на столе повернули друг к дружке  головы
и застыли, вытаращив глаза.
   - Они такие уродливые, - Ева завороженно  смотрела  на  близнецов,  -
такие беспомощные, неужели они выживут?
   - И не надейся, выживут.
   - Я их боюсь. -  Ева  провела  осторожно  пальцем  по  щеке  девочки.
Маленькая Ева  ловко  и  сильно  ухватила  палец,  судорожно  зажав  его
крошечной ручкой.
   - Ты провоцируешь меня на разговор, а я не хочу с тобой  говорить,  -
тихо  сказала  Далила.  -  Я  не  хочу  тебе  напоминать,  что  я   тебя
предупреждала, что это - не игрушки, и так далее, и так  далее...  Я  не
желаю выслушивать твои жалобы.
   - Это ты жалуешься, а не я! Я честно говорю,  что  не  справлюсь  без
тебя. Я вынослива, я могу долго не спать, я все выдержу, но я их  боюсь!
Я боюсь их брать на руки!
   - Ну и дура же ты, - улыбнулась Далила, - почему бы  тебе  просто  не
поверить мне, когда я говорила, что чужие дети -  это  чужие  дети!  Это
чужие жизни,  понимаешь,  и,  чтобы  любить  этих  уродцев,  как  ты  их
называешь, нужна самая малость - родить их!  Тебя  не  тошнит  хотя  бы,
когда ты меняешь пеленки?
   - Нет.
   - Если ты не будешь нормально есть, спать и отдыхать, ты станешь  для
них опасна, потому что возненавидишь их, понимаешь?
   - Да.
   В дверь позвонили. Далила  пошла  открыть,  а  Ева  расставила  руки,
наклонившись над столом, чтобы, дернувшись, близнецы не смогли упасть.
   Далила  несколько  секунд  смотрела  в  отлично  выбритое  лицо  Бори
Комлева, потом она опустила глаза,  отметив  его  отглаженный  костюм  и
брюки, задержалась взглядом на кожаном большом портфеле  в  правой  руке
Бори и на обручальном кольце на этой самой руке.
   - Так я могу войти? Я должен видеться с детьми! - Боря уже возмущался
- эта незнакомая женщина не отвечала на его вопросы.
   Совершенно  неожиданно  для  себя  Далила  протянула  руку,  уперлась
ладонью в его лоб и резко оттолкнула от себя.
   Боря,  делая  руками  движения,  как  будто  хотел  взлететь,  уронил
портфель, но на ногах  удержался,  всего  в  нескольких  сантиметрах  от
лестницы. Он очень сильно побледнел, стал кричать  что-то  про  милицию,
Далила закрыла дверь.
   - Кто это там орет? - поинтересовалась Ева, уперевшись локтями в стол
над близнецами. Она терпеливо ждала, когда они  рассмотрят  ее  круглыми
огромными глазами, и  вдыхала  теплое,  совсем  незаметное  дыхание.  Не
удержалась, потерлась носом о мягкий обнажившийся живот мальчика. Сережа
взвизгнул и дернулся, суча ножками. Ева засмеялась.
   - Ошиблись дверью! - крикнула Далила, выходя  из  ванной.  -  Значит,
план действий такой. Ты сейчас ешь, потом гуляешь с детьми. Я их кормлю,
одеваю и помогаю вынести на улицу Иду по магазинам. Хеша моет  посуду  и
протирает пол. Вопросы есть?
   -  Смотри,  как  я  приспособилась  брать  на  руки  двоих  сразу!  -
похвасталась Ева,  наклонилась,  почти  легла  на  близнецов,  поудобней
захватывая в ладони их спинки и придерживая средними  пальцами  головки,
потом медленно поднялась, уложив детей на себя. - А  девочка  уже  хочет
держать головку!
   - А этот.., твой муж, он приходит в гости? - поинтересовалась невинно
Далила.
   - Пусть только попробует! - пригрозила  Ева,  и  Далила  вздохнула  с
облегчением.
   Майор Карпелов навестил в больнице  Пеликана  и  поехал  за  город  к
любимой женщине, потому что был уже вечер пятницы,  в  Москве  наступили
теплые сумерки  с  застывшим  воздухом,  ленивыми  фонарями  и  текущими
светящейся рекой по асфальту машинами. И хотя  Карпелов  любил  вечернюю
Москву,  он  с  радостью  поехал  на  вокзал,  потому  что  его  любимая
женщина... И еще пекла отличные пирожки.
   И Ева Курганова, и Карпелов, и Миша Январь, завалившийся в этот вечер
со своей девочкой на дискотеку,  и  Пеликан,  вдыхая  запах  принесенной
майором клубники, запомнили этот пятничный вечер как что-то спокойное  и
приятное.
   Потому что суббота для всех стала кошмаром.
   Близнецы орали всю ночь. Ева сказала, что сидеть с  ними  будет  она,
закрыла поплотней дверь в комнату, где пытались спать  Далила  с  Кешей,
ходила возле кроватки и читала стихи вслух. Она заметила, что вдвоем они
кричали редко и минут по пять, в основном  -  по  очереди,  и  это  было
необъяснимо. Мальчик напрягал в крике все свое маленькое  тельце,  сучил
ножками, девочка кривилась, но молчала.  Потом  она  начинала  орать,  а
мальчик постепенно замолкал, честно пытался задремать, закатывая  глаза,
но что-то в его организме ему очень мешало, он  вздрагивал  и  кривился,
дожидаясь своей очереди поплакать.
   - Я - только бабочка в пространстве  цветочного  непостоянства,  я  -
только воздух, только всхлип... - Ева  ходила  медленно,  неслышно  -  с
пятки на носок, - ..рассвета, тронутого  ветром,  я  только  бесполезный
клип, мой сочинитель вдруг охрип, оглох! - Ева  повысила  голос,  потому
что близнецы несколько минут орали вдвоем. - И стал ужасно нервный.
   Далила вышла из комнаты и смотрела на нее.
   - Из всех цветов он хочет  брать  лишь  только  черный  или  белый  и
виноватого искать, как все мужчины любят делать...
   Далила опустилась на пол, прислонившись спиной к стене.
   - А если включить музыку? -  спросила  Ева,  заметив  Далилу.  Далила
молчала. Ее глаза наливались  слезами.  -  Эти  стихи  посвящаются  мне.
Подходят?
   Далила кивнула, закрыв глаза:
   - Он действительно переборщил, когда сочинял тебя. А потом пожалел об
этом. - На коленки упали крупные слезы.
   Часам к пяти близнецы  обессилели  и  затихли.  Короткая  серая  ночь
сменилась сумерками рассвета.
   На рассвете в тюремной больнице, где лежал Пеликан, раздался  звонок.
Дежурный взял трубку. Он, зевая, выслушал говорившего и очень  удивился.
Мальчонку с простреленным ухом и нервным шоком собирались забрать именно
в это предутреннее время на допрос.
   -  Документы  в  порядке?  -  удивленно  спросил   дежурный,   кивнул
невидимому собеседнику, положил трубку и достал ключи.
   Он разбудил Пеликана и повел его, плохо  соображающего,  по  длинному
коридору, потом по лестнице вниз. На первом этаже пост светился одинокой
лампой, на столе лежал развернутый журнал. Дежурного  не  было.  Еще  не
ощутив тревоги, пожилой человек тронул Пеликана за плечо  и  посадил  на
стул. Сам прошелся по коридору. Тишина. Когда он повернулся к столу,  то
вздрогнул и застыл на месте. Рядом с дремлющим пареньком  стоял  высокий
человек в камуфляжной форме и черной трикотажной  маске  -  шапочкой  на
лицо. Дежурный не слышал ничего - ни движения, ни звука  шагов.  Человек
стоял неподвижно, заложив руки за спину и чуть расставив ноги. Чем ближе
подходил к нему дежурный, тем сильнее и сильнее давила в грудь тревога.
   - Это я вам звонил только что  насчет  Круг-лова  Николая,  -  сказал
человек и вдруг положил руку на голову парнишке, не давая  тому  поднять
ее и рассмотреть говорившего. - Я его забираю, вы не против?
   Дежурный вспомнил жену,  дочь  и  внуков  -  двух  мальчиков,  рыжих,
вихрастых и очень похожих на деда. Он ничего не сказал и не пошевелился,
пока мужчина уводил открывшего от удивления  рот  Пеликана.  Сначала  по
коридору до решетчатой двери, возле которой тоже  никого  не  оказалось,
потом дальше, не оглядываясь, словно точно зная, что дежурный ничего  не
сделает.
   Дежурный подождал минуту. Потом позвонил и объявил тревогу, рассказав
подробно, как выглядел мужчина и описав оружие,  которым  ему  угрожали.
Потом посидел еще минуту, глубоко вдыхая и медленно выдыхая,  уговаривая
себя повторить еще раз про оружие, чтобы ничего не забыть и не попутать.
Потом тяжело поднялся  и  пошел  искать  своих  сослуживцев,  молодых  и
сильных ребят, молясь про себя, чтобы они были живы.

***

   - Виктор Степанович, - шепотом сказал в автомобиле  Пеликан,  еще  не
придя в себя и тараща восторженные круглые глаза, - вы  меня  из  тюрьмы
сбежали?!
   - Не из тюрьмы, а из больницы, - подмигнул ему в маленькое  зеркальце
отстрельщик Хрустов, сдернув маску, - держись покрепче, сейчас  погоняем
по городу!
   Красные "Жигули" рванули  с  места,  демонстрируя  отличный  новейший
мотор, и понеслись по пустым улицам.  Пеликан  смотрел  не  отрываясь  в
коротко стриженный седой  затылок  и  ничего  не  понимал.  В  маленьком
захламленном дворике Хрустов остановил машину и повернулся к Пеликану.
   - Что случилось? - спросил он ласково. Пеликан смотрел непонимающе.
   - Я спрашиваю, что случилось и почему в моей  квартире  сидит  группа
захвата?  -  Хрустов  внимательно  осмотрел   голову   Пеликана,   ловко
закутанную в бинты. - Что с  головой?  Я  встретил  вчера  твою  мать  у
магазина, она сказала, что тебя арестовали за то, что ты отстреливал  то
ли кошек, то ли крокодилов. Ты уже придумал, что мне отвечать?
   - Вы не поверите!  -  восторженно  прошептал  Пеликан.  -  Это  долго
рассказывать, а потом вы все равно не поверите.
   - Знаешь, Пеликан, - Хрустов отвернулся и задумчиво  осмотрел  пустой
двор, медленно заполняющийся светом, - самый  лучший  способ  -  сказать
правду. Можешь не всю сразу. Я поверю.
   - Ваш тайник, - пробормотал Пеликан,  -  дискета  из  него  попала  в
милицию.
   - Через тебя? - уточнил Хрустов.
   - Через меня, - кивнул Пеликан. - А  если  я  скажу  всю  правду,  вы
возьмете меня в ученики? - решился и выпалил Пеликан.
   Хрустов молчал. Тонко и неожиданно пискнули  часы  у  него  на  руке.
Отстрельщик покачал головой и снял часы.
   - А ты когда в дискету залез, то как решил, я - кто?
   - Большой человек, - убежденно заверил его Пеликан.
   - Спасибо на добром слове, метр девяносто, не жалуюсь, ну а все-таки?
Ладно, я скажу. Ты решил, что я - наемный киллер, так?
   - Так.
   - Ты ошибся. Я работаю по специальным заказам, но не на  убийство,  а
на предотвращение заказного убийства.
   - Класс! - прошептал Пеликан.
   - Я работаю один. Всегда. Ты засветил одну из моих  квартир.  Как  ты
думаешь, что я должен с тобой делать?
   - Убить, труп расчленить, раскидать по мусорным контейнерам, а голову
бросить в водосток! - радостно выпалил Пеликан.
   На слове "расчленить" Хрустов повернулся  и  удивленно  посмотрел  на
парнишку сзади.
   - Ну ты даешь, - пробормотал он, заводя мотор. - Как ты  там  сказал?
Сначала убить, потом расчленить? Ладно, посмотрим.
   Через две  минуты,  попетляв  в  узком  пространстве  двора,  Хрустов
поставил машину, вывел из нее Пеликана и провел в однокомнатную квартиру
на  третьем  этаже.  Он  посадил  Колю  в  кресло  у  окна,   пристегнул
наручниками его  левую  руку  к  трубе,  подкатил  журнальный  столик  с
бутылками минеральной воды, печеньем и картошкой  в  пакетах,  встал  на
колени и вытащил из-под дивана детский горшок.  Проделав  все  это,  сел
напротив Пеликана и смотрел на него  грустно  несколько  минут.  Пеликан
занервничал.
   - Значит, так, - Хрустов хлопнул в ладоши,  Пеликан  дернулся,  -  ты
сидишь здесь тихо