происшествиями,  а  в
конечном итоге убиты трое из руководителей свинцовой отрасли.  Остальные
трупы - антураж. Четвертое убийство можно  было  почти  спрогнозировать:
была  приставлена  охрана,  но  охраняемый,  который  сидел   мышкой   в
гостинице, к окнам не подходил и  без  пароля  не  открывал,  неожиданно
решил выброситься с восьмого этажа.  Особенно  разозлила  Николаева  его
"предсмертная  записка",  это  было  уже   оскорбление!   Из   основного
руководства по регионам рудодобывающей отрасли  осталось  двое,  которые
испытывали явный страх за  свою  жизнь  и  тратили  огромные  деньги  на
охрану. Поскольку все убитые, да и эти  двое,  которые  теперь  трусили,
имели некоторую недвижимость в Турции, Николаев сразу обозвал это  делом
Слоника.
   - Как ты думаешь, наши коллеги в галстуках ловят Слоника  или  кормят
его? - Ева устало отодвинула бумажку со схемой, которую они составили  с
Николаевым.
   - Мы этого не узнаем, пока его не поймаем.
   - Слушай... У меня появилась одна мысль. А что, если Слоник придет  в
банк? Мы же совсем этого не предполагали, думая, что портфель - Кота,  а
ведь Кот никогда не стрелял, он очень любит душить и резать. -  Николаев
уже схватил свою куртку и выбегал  в  дверь.  Ева  бросилась  за  ним  в
коридор.
   - Николаев, тебе не дадут группу захвата, Гнатюка нет! - крикнула она
ему в коридоре.
   - Да я  только  со  стороны  посмотрю!  Напиши  Гнатюку  докладную  и
приезжай, повеселимся! - Николаев почти врезался с разбега в Хорватого.
   - Судя по его радостному виду, опять  самодеятельность?  Какую-нибудь
пакость замыслил. - Хорватый смотрел на Еву открыто и грустно.
   - Слушай, Хорватый, сходил бы ты куда  с  женой  -  в  театр  или  на
концерт.
   - А я хотел тебя пригласить в ночной клуб.
   - Это как раз то, что ей надо! А у меня, извини, сегодня свидание.
   - Нам надо поговорить.
   - Давай так. Ты идешь  с  женой  в  ночной  клуб.  Обсуждаете.  Потом
поговорим. Слушай, Николаев поехал в банк, хочет поймать кого-нибудь, не
подпишешь разрешение на группу захвата?
   - Кого будет хватать?
   - Да кто его знает, кто попадется под руку, того и поймает.
   - Есть что-то новое? А я приехал с Гнатюком, пусть он и подпишет.
   Ева понеслась вниз, перепрыгивая через две ступеньки. Гнатюк  еще  не
успел открыть свой кабинет. У Евы странно щемило сердце, но она  решила,
что это из-за Хорватого и его грустных глаз.
   - Извините, - начала она, - Николаев...
   - В кабинете, - перебил ее Гнатюк и огляделся.
   В кабинете его было затхло и сумрачно.
   - Как рано уже темнеет. - Гнатюк медленно раздевался. - Слушаю  тебя,
только помедленней"
   - Сегодня в банке из сейфа Николаев взял портфель. В нем было оружие,
мы предполагаем, что оно принадлежит Слонику. Поскольку  Кот  раньше  не
стрелял, значит, Слоник может прийти за  портфелем.  Николаев  поехал  в
банк, будет там сидеть в засаде до закрытия, прошу группу захвата.
   - Пальцы есть?
   - Есть.
   - Если это портфель Слоника, зачем он отдал его Коту?
   - Да кто знает, как там все было, он же сбегал. И ключ у Кота один. А
в банке сказали, что можно выдать второй  ключ,  если  за  аренду  сейфа
уплачено. Человек показывает квитанцию, называет номер - это пароль -  и
своим ключом открывает сейф. У Кота не было квитанции!
   - У Кота не нашли квитанции.
   - Да! Кота забрали в Бутырку.
   - Я уже знаю. Если его допрашивать там, будут их люди, если  здесь  -
проблема перевоза. А ты что бок потираешь, уж не сердечко ли прихватило?
   - Что-то мне тревожно, день такой тяжелый.
   - Ладно, не беспокойся. Я пошлю ребят, группа захвата  здесь  ни  при
чем, пусть посидят в кафе напротив банка.
   - Там есть кафе?
   - А как же! - Гнатюк смотрел серьезно, но глаза его  бегали.  -  Я  и
банк этот знаю. Тебе надо поработать. Закрываем дело Покрышкина,  возьми
медицинское освидетельствование Кумуса, подготовь все бумаги,  отвези  в
прокуратуру.
   - А можно мне в банк перед этим съездить на полчасика?
   - Нет. Работай.

Четверг, 24 сентября, вечер

   Ангела Кумуса привезли на психоосвидетельствование только в два  часа
дня. Голубые корпуса психиатрической  лечебницы  были  обнесены  высоким
бетонным забором, на воротах - охрана. Кумус смотрел на охранника сквозь
решетку, охранник, пожилой и грустный, смотрел на лицо Кумуса в окошечко
милицейской машины, машину болтало на ухабах, лицо  Кумуса  светилось  в
темном зарешеченном квадрате, охранник сплюнул  и  сказал:  "Еще  одного
Иисуса Христа повезли".
   Когда Кумус выходил из  машины,  его  вырвало  на  санитара,  санитар
отпрыгнул, но  все  равно  оказался  выпачканным.  Ангел,  тяжело  дыша,
прислонился к машине, санитар быстрым неуловимым  движением  ударил  его
снизу в подбородок. Кумус постоял, пошатываясь, и упал на землю.
   Сопровождающие Кумуса милиционеры почесали в затылках. Кумус лежал  в
грязи на боку, руки у него были в наручниках, лицо повернуто к небу.
   - Тащи носилки, - сказал один из милиционеров санитару.
   - Очухается - сам поднимется! - Санитар оттянул край своей  форменной
рубахи и старался стряхнуть с нее рвоту.
   - Да будем мы тут стоять и ждать! Тащи носилки, не  будешь  в  другой
раз руками размахивать.
   Кумуса подняли за ноги и  за  плечи  и  положили  на  носилки.  Пошел
легкий, почти незаметный снег, те снежинки, которые запутались в волосах
Ангела, не таяли.
   Когда один из милиционеров и санитар  с  носилками  вошли  в  коридор
клиники, раздался вой сирены. Это значило, что кто-то пытается  сбежать.
По коридору пробежали накачанные  санитары  в  бледно-голубых  свободных
рубахах и таких же широких штанах.  Пробегая  мимо  дверей,  они  быстро
задвинули защелку и заблокировали ее. Кумуса  перетащили  с  носилок  на
каталку,  поставили  к  стене.  Санитар  побежал  к  своим,   милиционер
прислонился к стене  рядом  с  каталкой,  раздумывая,  можно  ли  тут  в
суматохе  покурить.  Опустевший  коридор   блестел   протертым   кое-где
линолеумом. В конце коридора было окно и поворот. Из-за  поворота  вышел
высокий человек в балахоне, с длинными волосами. Он  шел  против  света,
медленно и уверенно, опираясь на небольшую палку. Милиционер  совсем  не
видел его лица, но угадал при поворотах головы легкую бородку.
   "Ну и форма тут у них, - посочувствовал милиционер, - хотя, с  другой
стороны, когда очень жарко, может, так и удобно?"
   Странный человек подошел к каталке. Только тут милиционер  рассмотрел
чистые правильные черты его лица, очень красный  красивый  рот  и  почти
бессмысленные глаза. Человек положил свою руку на лоб Кумуса.
   - А ну, отвали! - сказал милиционер.
   - Встань и иди! - торжественно произнес человек в балахоне.
   Ангел Кумус открыл глаза. Несколько секунд он  недоуменно  таращился,
потом сел. Человек в балахоне протянул ему руку.  Кумус  не  мог  подать
свою, но встал. Один раз он пошатнулся и чуть не упал, прислонился  лбом
к груди своего спасителя  и  почувствовал  крепкие  мускулы  под  легкой
материей.
   Второй милиционер, который остался на улице, смотрел  на  них  сквозь
стеклянную  дверь.  Он  увидел,  что  его  напарник  показывает  ему  на
странного высокого мужчину в простыне и крутит, посмеиваясь,  пальцем  у
виска. Милиционер показал пальцем на палку этого странного  типа  -  ему
показалось, что это лыжная палка,  но  без  кружка  на  конце.  Напарник
махнул рукой. Тогда милиционер показал,  опять  жестами,  что  развернет
машину, и пошел к шоферу.
   Потом милиционер, сопровождающий Кумуса, не  смог  толком  объяснить,
что же произошло. Ни разу за всю эту сцену  милиционер  не  почувствовал
опасности или страха. Он хотел подойти к Кумусу, чтобы отправиться с ним
наконец к главному врачу, а этот придурок в  простыне  как  раз  заметил
наручники  на  руках  Кумуса.  Молча  властным  жестом  показал  на  них
милиционеру.
   - Пошел ты...  -  Милиционер  хотел  его  обойти,  как  вдруг  увидел
быстрое, почти молниеносное движение лыжной палки у своего  лица.  Остро
отточенный конец проткнул его  горло  слева,  горячая  волна  ударила  в
голову. С удивлением, вытаращив глаза, милиционер осел по стене на  пол,
стараясь зажать рану.
   А псих в балахоне в это время потерял  всякий  интерес  к  наручникам
Кумуса, показал ему жестом идти за ним и в другом конце  коридора  нажал
кнопку лифта.
   - Меня зовут Ангел, - сказал на  всякий  случай  Кумус  в  лифте.  Он
испугался и все время смотрел на палку. - А вас?
   - Ты не ангел. Я - Спаситель, но ты не ангел.
   В этот момент Ангел заметил, что лифт едет вниз. И действительно, они
вышли в подвале, свет был яркий, у самого лифта стояла каталка, накрытая
простыней.
   Спаситель словно забыл про Кумуса. Он неуверенно огляделся  и  открыл
первую попавшуюся дверь. Кумус вошел за ним и понял, что они в морге. На
длинных металлических столах лежало  несколько  тел.  Рядом  стояли  две
каталки, накрытые простынями, тоже с телами. Спаситель подошел к столу.
   - Встань и иди! -  торжественно  провозгласил  он,  положив  руку  на
голову сухонького голого старика со скрюченными ногами. - Встань и  иди,
- сказал он через минуту тише и словно удивленно. Пошел к другому столу.
Там повторилась та же сцена. Тогда  Спаситель  закрыл  лицо  ладонями  и
зарыдал. Кумус услышал, что лифт поехал вверх.  Он  сдернул  простыню  с
трупа и, завернувшись в нее, лег на пустую каталку. Им овладело странное
спокойствие, от пережитого - слабость в руках и ногах, не  пошевелиться.
Болела и кружилась голова после удара санитара. В шуме и  криках,  когда
выволакивали Спасителя, Кумус слышал удивленный голос милиционера, того,
который остался на улице, но даже это не помешало  ему  то  ли  потерять
сознание, то ли заснуть.
   Ева Николаевна второй раз позвонила  главному  врачу  психиатрической
больницы и услышала уже не возмущенный голос занятого человека, которому
мешают, а какое-то невнятное бормотание.
   - Понимаете, голубушка, мы не можем найти вашего клиента, да... Но вы
не волнуйтесь, это дело нескольких минут. Ну, часа, от силы. Он где-то в
клинике, это точно, все двери закрыты,  на  территории  его  нет,  через
забор не перелезть. Ваш милиционер ранен. Ему оказали помощь и отвезли в
больницу.
   - Кто ранил милиционера?
   - Трудно сказать, кто из них. Пожалуй, Христос ранил, наш больной,  у
него было обострение.
   - Подождите, Кумус жив?
   - Я думаю - смею предположить, - что жив. Только он  где-то  затаился
или потерялся. Он у вас как, с явными признаками болезни?
   - Какой болезни?
   - Да. Я понимаю. Это мы должны были определить, какой именно болезни.
Ну, на вид он нормален?
   - Нормален, если не начнет говорить.
   - А как вы думаете... - Ева слышала на  том  конце  трубки  учащенное
старческое дыхание. - Как вы думаете, он не симулировал?
   - У меня такое чувство, что это я должна вам направить  заключение  о
состоянии здоровья.
   - Да. Понимаю, но пока ничем не могу помочь.
   - Я пришлю наряд милиции, пусть осмотрят больницу.
   - Исключено. Наши санитары с  милиционером  уже  осмотрели  все,  что
могли.  Больница  старая.  Подвалы,  коммуникации,  никакого  наряда  не
хватит. Давайте подождем до завтрашнего утра, он появится!
   - Я пришлю наряд, - сказала Ева и положила трубку.
   Ева доложила Гнатюку, что Кумуса потеряли в психиатрической больнице,
милиционер ранен там же лыжной палкой в горло. Гнатюк потребовал,  чтобы
она тут же выяснила, откуда у больного могла оказаться лыжная палка. Ева
сказала, что это не их район, там уже работают свои.  Гнатюк  настаивал,
Ева села на телефон и через  час  доложила:  лыжная  палка  принадлежала
дворнику, работающему в  больнице,  он  собирает  ею  бумажный  мусор  с
газонов. Поскольку дворник в сильном запойном состоянии  и  не  в  силах
объяснить, как она попала к больному, этот вопрос разъяснится только  со
временем, достаточным для протрезвления дворника.
   - Да что же это мне так тяжело! - не выдержала Ева и пошла в  кабинет
Николаева.
   Еще один  его  оперуполномоченный  на  испытательном  сроке  тоскливо
смотрел в окно на подкрадывающиеся сумерки.
   - Как тебя зовут?
   - Валентин. Валентин Мураш! - громко сказал он, опомнившись и вскочив
со стула.
   - Слушай, Мураш,  съезди-ка  к  банку  "Оникс",  погуляй  немножко  и
доложи, как там Николаев бездельничает, ладно?
   - Разрешите спросить! До которого часа? Ева посмотрела на часы:
   - Сейчас полшестого. За час справишься? Это недалеко.
   - Я... У меня... У меня рабочий день кончается в шесть.
   - А что это такое - рабочий день? - спросила Ева, удивленно распахнув
глаза.
   Она прошла к себе,  помаялась  еще  минут  десять,  потом  решительно
оделась и быстро спустилась вниз.
   - Нет, это  невыносимо,  надо  ехать!  Доставая  ключи  от  кабинета,
наклонилась к окошечку дежурного, чтобы расписаться.
   - А вас ждут, - он махнул рукой в сторону холла.
   У окна стояла Далила.
   - Чего это ты тут? И такая грустная? - спросила Ева.
   - Мы договаривались на шесть. Только не делай удивленных глаз, ладно?
Я тебе предложила в восемь, ты сама захотела в  шесть,  мне  пришлось  с
работы раньше уйти!
   - Да я это спросонья! Что же с тобой делать? Ты  меня  уже  замучила.
Кстати,  Кумуса  потеряли  в  психиатрической   больнице.   Повезли   на
обследование и потеряли. Садись. - Ева открыла дверцу  своей  машины.  -
Поедем сначала  прокатимся  мимо  одного  банка,  что-то  мне  нехорошо,
беспокойно.
   - Нет, поедем сначала к больнице, у меня тоже на душе неспокойно!
   - К какой больнице?
   - Где Кумуса потеряли! Он бегает, наверное, по  такому  холоду  вдоль
забора и ищет лазейку, чтобы удрать!
   - Он не найдет там никакой лазейки! Его в здании потеряли, в здании!
   - Поехали, просто узнаем, нашли или нет.
   - Сначала в банк!
   - Это в обратную сторону! Что это ты делаешь?
   Ева сняла куртку  и  форменный  пиджак  и  одевала  на  ходу  кожаное
крепление с кобурой.
   - Помоги... Не лезет. - Она запуталась в ремнях.
   - Нет, это смешно, у меня к тебе серьезный разговор, а ты меня тащишь
на перестрелку! Отвези меня к больнице, я буду искать Кумуса, я  сделала
кол!
   Ева задумчиво поглядывала в зеркальце на заднее  сиденье,  где  лежал
бронежилет. Она вспомнила натертости на груди от этого  тяжелого  мешка,
вздохнула.
   - Лежи, отдыхай!
   - Почему это я должна отдыхать! Поворачивай! - В голосе  Далилы  была
легкая истерика.
   - Я не тебе, я бронежилету, не кричи, дай одеться. -  Она  засовывала
руки в рукава большого серого пиджака из мягкой ткани.
   - Что ты все время носишь? Какие-то балахоны.
   - Служба обязывает, кобуру не видно. А у тебя  вечно  коленки  торчат
отовсюду!
   - Ну... У тебя тоже торчат! Хотя моим коленкам,  конечно,  далеко  до
твоих.
   С этим разговором они и подъехали к банку.
   Ева тихо проехала мимо  банка,  потом  развернулась  в  подворотне  и
поехала обратно. Из банка выходили люди, сражаясь с огромной  и  тяжелой
дверью. Ева осмотрелась, нашла кафе  на  другой  стороне  улицы  и  чуть
наискосок.
   - Что делать будем? - Далила нервничала  и  хотела  немедленно  ехать
искать Кумуса.
   - Посидим минут пять, подождем. Ева  увидела,  что  улицу  перебегает
Николаев. Она опустила стекло.
   - Это ты милиционеров нагнала? Мы в сберкассе  сидим,  в  кафе  шторы
тяжелые, ни черта не видно, сберкасса до восьми, я посижу.
   - Ты его знаешь? Ну, как он выглядит?
   - По описанию. У меня в банке сидят двое с рацией, если что.
   - Принести поесть?
   - Я уже час жую все подряд. Нервничаю, что ли?
   - Это такой день. Нервный.
   -  Ладно,  гуляйте,  девочки!  Плохие  мальчики  и  хулиганчики   нам
оставляют в вещдоках пальчики! А все  хорошие..,  судьбою  брошены..,  и
снегом холмики их запорошены! - спел Николаев  тихо  и  проникновенно  в
лицо Еве, потом распрямился и пустился в пляс на проезжей части,  -  Эх,
не люби меня, моя рисковая, моя последняя, моя свинцовая!
   - Профессиональная депрессия на грани  истерики,  -  приговорила  его
Далила, как только они отъехали.
   В психиатрической клинике Еве сказали, что  Ангел  Кумус  не  найден.
Далила осталась у ворот, она с надеждой  оглядела  окна  с  решетками  и
большой парк со старыми скамейками. Охранник, старый, с одышкой, в синем
картузе, пожаловался ей, что нагнали много милиции, а все без толку.
   - Я так скажу... Сбегали... Не следует об этом говорить, но  сбегали!
А вот чтоб кто-то сюда пробрался и запрятался! Такое  впервые  слышу,  -
сказал охранник.
   - Да это полный бардак на тему относительности! - вдруг нервно  стала
объяснять Далила, она ходила туда-сюда возле охранника. - Он  запрятался
у вас, чтобы сбежать из другого места! Ваша больница - объект временного
укрытия, потом она превратится в такое  место,  откуда  ему  надо  будет
бежать! Понимаете, все относительно, и вот вам пример этого!
   - Да что тут не понять. Понимаю. -  Сторож  внимательно  вгляделся  в
Далилу. - Я вот  тоже  в  этой  самой  относительности  нахожусь.  Я  их
охраняю. Наполеонов, Гитлеров. Два Христа у нас. А царей - не  счесть...
А они же этого не понимают. Человеков надо охранять, чтобы они понимали,
что их охраняют, а иначе зачем?
   Далила замерла и уставилась на сторожа.
   - А вампиры у вас есть? - спросила она.
   - Был один прошлый год. Помер от истощения.
   - Кумус! - закричала Далила в небо.
   - Ты вот что, девушка, я тебе так скажу, не переживай.
   - Девушка, - подошла Ева и взяла Далилу за руку, -  ты  мне  свидание
назначила, поехали развлекаться, я больше  не  желаю  слышать  это  имя,
слышишь,  ты  меня  со  вчерашнего  вечера  достаешь.  Хватит!   -   Ева
заталкивала брыкающуюся Далилу в машину, а та плакала громко и навзрыд.
   Ева села за руль и несколько  секунд  наблюдала,  как  Далила  рыдала
громко, откинув голову на спинку сиденья. При этом она сучила ногами.
   Ева подозвала охранника и спросила, нет ли здесь поблизости  крана  с
водой. Охранник сказал, что есть только пожарный кран за углом.
   - Это как раз то, что мне нужно!
   - Ты не посмеешь, - заикаясь, лепетала Далила. - По-пожарный кран! Он
очень большой!..
   - Ты была любимым ребенком в семье? Единственной  любимой  доченькой,
да?
   - Нет. У меня есть брат, младший.
   - Странно. Обычно братья или сестры отучают от таких  истерик  еще  в
детстве.
   - Ты! Ты занимаешься психоанализом. Распространенная ошибка, примитив
- сразу искать проблемы  в  семье.  -  Далила  упокоилась  и  обшаривала
карманы в поисках платка. - Ты еще спроси, не напоминает  ли  мне  Кумус
моего отца! Ты плохо ведешь машину! - взвизгнула Далила, когда Ева нагло
и рискованно подрезала новенькую синюю "девятку".
   - Куда едем?
   -  Подожди,  я  собиралась  познакомить  тебя  с  психоаналитиком  от
природы, помнишь?
   - Нет, ради Бога, только не это! Хватит с меня психоаналитиков!
   - Но она не совсем это. Она даже совсем наоборот! А  потом  я  должна
была с тобой серьезно поговорить.
   - И этого с меня тоже хватит! Поехали выпьем как следует и  послушаем
музыку. - Ева быстро посмотрела на часы:
   - Мы еще успеем в приличное место.
   - Нет. Это очень важно! - строго сказала Далила. - Я обещаю  тебе  не
говорить ничего, что тебя раздражает.  Если  ты  повернешь  с  Пятницкой
после светофора, то мы уже на месте.
   В подъезде сидела консьержка и  читала  большую  толстую  книгу.  Все
пространство вокруг  нее  было  уставлено  цветами  в  кадках,  горшках,
растения висели на стене и между почтовыми ящиками.
   Далила позвонила в массивную  деревянную  дверь  на  втором  этаже  с
блестящей медной табличкой "Эльфина".
   - Это фирма такая? - спросила Ева прислушивающуюся Далилу.
   - Нет, это ее имя.
   После этого надо было сразу уйти, но Ева потом призналась  себе,  что
очень хотелось заглушить тревогу чем-то необычным, пусть даже и нелепым,
но совершенно необычным. Их впустили в квартиру, так плотно  уставленную