мочь.
   - А если я не хочу? - пробормотал неуверенно Боря Комлев, оглядываясь
и незаметно ущипнув себя за ногу.
   - Ты женишься на мне сегодня или завтра,  или  я  тебя  пристрелю,  -
сказала женщина, повернулась и ушла.
   Боря потоптался на месте, потом догнал уходивших друзей умершей жены,
стал хватать их за руки и говорить, что вот тут,  на  кладбище,  подруга
Ларисы, которая умерла зимой, предложила ему немедленно на ней жениться.
Он требовал разобраться с подобным безобразием и грозил  подать  в  суд,
если это подстроено специально, чтобы его запугать.
   - Мужик совсем мозгами повредился,  а  мы  ему  детей  навязываем,  -
посочувствовала женщина в форме лейтенанта.
   Ева ее зовут! Звали Ева! - кричал Боря. - Я хорошо ее помню, вам меня
не запугать, шантажисты... - Он перешел на шепот, потому что на дороге в
веренице автобусов и машин стояла у открытой дверцы серебристой "тойоты"
та самая женщина и подзывала его медленным завораживающим движением руки
в черной перчатке.

***

   Майор Карпелов вернулся на кладбище,  подошел  к  группе,  хоронившей
собаку, и задал вопрос, который мучил его уже вторую неделю:
   - Какого черта вы хороните собаку на человеческом кладбище?
   Где хочу, там и хороню. - Пожилая женщина говорила с вызовом, сидя на
скамейке через ограду от вырытой ямы. - Это мое  место!  Здесь  еще  моя
бабушка похоронена.  Я  хочу,  чтобы  меня  потом  похоронили  вместе  с
Тошиком! Почему вы нападаете  на  мирных  граждан?  Небось  на  похороны
какого-нибудь бандита-авторитета не пойдете  с  пистолетами,  побоитесь!
Всех на землю не уложите! Вчера здесь опять одного бандита хоронили, все
кладбище оцепили, и оркестр был. Вот  бы  я  посмотрела,  -  она  устала
ругаться, - как бы этот оркестр ложился на землю. Что  вам  сделала  моя
собака? И потом, вы что,  газет  не  читаете?  Сейчас  так  принято.  Вы
почитайте "События и цифры". Там почти в каждом  номере  уважаемые  люди
хоронят своих любимцев на кладбищах. Умрем, - она  вздохнула,  собираясь
заплакать, - и вместе там будем гулять.

***

   Ольга Антоновна осмотрела однокомнатную квартирку Димы.  Ее  охватила
странная утомительная тоска. Все вещи Димы были чистыми, выглаженными  и
сложенными аккуратно в шкафу, на кухне  -  ни  одной  грязной  чашки.  В
ванной в корзине в углу - один единственный носовой платок, да и  тот  -
не испачканный, а просто несвежий. Ольга  перешла  к  более  тщательному
обыску. Через  час,  вывалив  на  пол  посередине  комнаты  то,  что  ее
заинтересовало,  она  села,  расставив  ноги  в  стороны,   на   отлично
вычищенный ковер.
   Несколько упаковок презервативов, крем-смазка для интимных мест,  два
крошечных  приборчика,  похожих  на   продолговатые   пуговицы,   но   с
усиком-антенкой, одна женская серьга, золотая, с дорогим  камушком,  два
паспорта с фотографией Димы  и  разными  именами,  один  -  заграничный,
длинный золотистый чулок, карманные  часы  с  дарственной  надписью  "За
отличную боевую подготовку"  и  пистолет  неизвестной  Ольге  марки  без
единого патрона.
   Ольга в отчаянии осмотрела комнату. Ни одной художественной  книги  -
несколько томов "Стрелкового оружия", словари английского и французского
языков, развлекательные журналы для мужчин.  Ни  одной  фотографии  Димы
Куницына, ни одной бутылки спиртного, ни одной пачки сигарет.
   Она провела пальцем  по  надписям  на  кассетах.  "Знойные  девочки",
"Влажные и потные", "По-следний бросок", "Уроки кунгфу", и все в том  же
духе. Исключением были мультфильмы "Том и Джерри".
   Очень сильно заболела голова. В ванной - шикарный набор медикаментов.
Несколько  одноразовых  шприцев.  В  крошечном   пузырьке   с   надписью
"Стрептоцид"  был  героин  отличной  выделки.  Но  очень   мало.   Ольга
проглотила несколько сильнодействующих  таблеток,  легла  в  комнате  на
диван и дождалась, когда резкая боль в висках и затылке сменится  легким
приятным головокружением.
   Надвигался вечер, за ним должна быть ночь, и Дима не придет, это  уже
ясно. Он может вообще никогда сюда  не  прийти.  Сколько  у  него  таких
квартир? Кто он? Богатенький студент?  Ольге  не  хотелось  думать,  она
закрыла глаза и вдруг как-то очень ясно поняла, что  ничего  интересного
больше не будет. Вообще и никогда. Она засмеялась, сначала  тихо,  потом
все громче и громче, до истерики и  странных  слез.  Оставаться  в  этой
квартире было нельзя, это понятно, но  очень  смешно,  не  остановиться.
Рулетка - это тоже смешно. Бедные девочки-студентки, как  у  них  горели
глазки. Думают, что все интересное  -  впереди,  нужно  только  догнать,
отнять и попробовать...

***

   Она приехала в общежитие на Измайловском поздно вечером.
   - До одиннадцати! -  предупредила  ее  вахтер,  даже  не  заглянув  в
паспорт.
   Сначала Ольга не могла вспомнить этаж и комнату, бродила  вверх-вниз,
пока не наткнулась в коридоре на студента с бородой и хвостом. Он привел
ее на рулетку.
   - Вы что, каждый день играете? А ставки -  те  же?  -  Она  не  могла
остановиться взглядом на чьем-то лице, ей казалось, что все догадаются и
не дадут играть.
   С бутылкой не повезло, но Ольга сделала, как Дима: револьвер  отняла,
на  пол  бросила  зеленую  сотню,  закрыла  глаза,  почувствовав  грубое
прикосновение дула, и нажала  на  курок.  Конечно,  с  первого  раза  не
повезло, но Ольга не собиралась отдавать оружие, она нажимала и нажимала
на курок, не  открывая  глаз,  пока  не  услышала,  как  изменился  звук
выстрела и что-то толкнуло ее возле уха.
   Когда она упала на пол, игравшие  переглянулись,  один  из  студентов
щелкнул пальцами, словно удачно поставил, забрали с пола деньги  и  тихо
ушли, прикрыв дверь и выключив свет.
   Ольга открыла глаза в темной комнате и ничего  не  поняла.  Не  веря,
провела рукой от глаза к волосам. Рука испачкалась чем-то липким,  Ольга
вскрикнула, заставила себя подняться, пошатываясь,  опрокидывая  стулья,
нашарила на стене выключатель. Она обнаружила,  что  ее  рука  выпачкана
странной алой краской, что этой же  краской  по  всей  комнате  светятся
пятна - на стене, у выключателя, на полу, где она вставала. Краска пахла
приторно-остро и не оттиралась. Ольга постаралась оттереть ее с лица, но
краска Схватилась, стянув кожу,  и  через  полминуты  уже  не  оставляла
следов на носовом платке.
   Пустой ночной трамвай оглушительно звенел  на  мокрых  улицах,  Ольгу
заваливало на резких поворотах, она заблудилась неподвижным взглядом  на
расцвеченном  пробегающими  фонарями  окне.  Водитель  трамвая   изредка
смотрел в салон на одинокую пассажирку. Он  никак  не  мог  понять,  что
такое безобразит лицо ухоженной женщины. Большое красное пятно на  виске
- подтеками по щеке вниз до длинной напряженной  шеи.  Он  не  видел  ее
ладоней, судорожно вцепившихся в спинку переднего сиденья,  и  стиснутых
коленей. Ольга устала сидеть, она прошла по салону к кабинке водителя  и
теперь стояла совсем  рядом,  вбирая  в  себя  испуганными  распахнутыми
глазами накатывающие полоски рельсов.

***

   - Откуда у тебя  такая  машина?  -  спросила  Далила,  усаживаясь  на
переднее сиденье.
   - Парня одного из отряда, он дал мне ключи. - Ева выезжала со  двора,
напряженно вглядываясь в зеркало заднего обзора.
   - Привет. Меня зовут Далила. -  От  резкого  движения  волосы  Далилы
легли веером на черный капрон  накидки  Евы.  Второй  день  Ева  была  в
черном. Далила развернулась и  с  недоумением  разглядывала  испуганного
мужчину на заднем сиденье.
   Мужчина сопел, втягивал воздух со всхлипом, потел, тер друг о  дружку
ладони и оглядывался в заднее стекло.
   - Боря его зовут,  -  процедила  сквозь  зубы  Ева,  -  Боря  Комлев,
познакомься.
   - А почему он не отвечает?  -  с  подозрительностью  поинтересовалась
Далила. - И куда мы едем?
   Ева сказала, что они едут в загс. На беспечный вопрос Далилы, на  кой
черт им сдался  загс,  она  ответила,  что  в  загсе  люди  женятся.  На
следующий вопрос, заданный  уже  обеспокоенным  тоном,  -  кто  это  тут
женится?  -  Ева  объяснила  кто.  После  ее  объяснения   Боря   Комлев
придушенным голосом  заявил,  что  это  произвол  и  беззаконие.  Далила
вытаращила  глаза  и  на  несколько  минут  потеряла  дар  речи,   потом
повернулась, нашарила в сумочке очки и  разглядела  внимательно  мужчину
сзади.
   - Так себе, - сказала она после осмотра, - но, должно быть, добрый  и
толстый парниша?
   - Дурак и трус, - ответила на это Ева. - А ты мне нужна как свидетель
и лучшая подруга. Еще одного свидетеля придется искать в загсе.
   - Слушай,.. - Далила опять надела очки и  стала  разглядывать  вблизи
сердитый профиль Евы. - А у тебя на такой случай нет какой-нибудь худшей
подруги? Что это жених такой испуганный? И где ты его откопала?
   - На кладбище.
   Жених молчал, сопел, вздыхал со всхлипами.
   Далила задумалась. Ева вела машину, сцепив зубы, на  поворотах  жених
несколько раз едва удерживался, чтобы не свалиться на огромную  шляпу  с
полями и вуалью, растекшуюся черным пятном рядом с ним.
   Далила думала минут пять. Потом ее пальцы с силой сжали сумочку.
   - Останови, - сказала она тихо и зло, а когда Ева  не  отреагировала,
закричала и замотала головой из стороны в сторону. -  Идиотка,  останови
немедленно, не смей этого делать!!
   Ева затормозила, приготовившись к сопротивлению. Боря  с  выпученными
глазами врезался в спинку переднего  сиденья.  Далила  выставила  вперед
руки и задохнулась от перехватившего ее через грудь ремня.
   Пока они стонали и приходили в себя,  Ева  хвалила  машину,  тормоза,
покрытие дороги, Далилу - такую умную и сообразительную, и Борю, за  то,
что не описался.
   - Ты решила выйти за него замуж и таким  образом  официально  поиметь
этих двойняшек? Не делай этого! - попросила Далила уже жалобно. - Ты  не
понимаешь, так нельзя! Так нельзя делать с детьми.
   - Детей нельзя сдавать в детский дом. Они должны иметь семью  и  дом,
где их всегда ждут, - заявила Ева.
   - Да пойми же, ты не детям помогаешь! Ты пытаешься за их счет  решить
свои проблемы!
   - У меня нет проблем! - гордо сообщила Ева, нашла глазами в зеркальце
ополоумевшую физиономию будущего мужа и добавила:
   - Пока...
   - Это не игрушки, которые можно со временем поменять! А когда у  тебя
будут свои дети? Ты только подумай, что  ты  делаешь!  Просто  проговори
словами, что ты хочешь сделать, ну! Говори, я!..
   - Я заберу двойняшек из роддома, даже если  для  этого  мне  придется
выйти замуж на некоторое время за этого, который сзади. Просто  так  мне
их не отдадут, Лариска не написала завещания.
   - Молодец! - похвалила Далила. - Теперь продолжи. Я это хочу сделать,
потому что...
   - Потому что дети должны...
   - Ну уж нет, не надо ничего говорить за детей. - Далила  вцепилась  в
руку Евы и дергала ее на себя. - Говори только про себя, только "я"!
   - Потому что я могу отдать им все, что знаю и умею, раз никто  больше
не хочет этого делать.
   - Да что ты можешь им дать, ты только посмотри  на  себя?!  -  Далила
бросила Еву и повернулась назад:
   - А ты чего молчишь, мужик ты или нет?! В загс он едет, я тебя сейчас
в морг отвезу! Ты еще не знаешь, кто это такая тебя везет!..
   - Я научу мальчика стрелять, а девочку быть красивой, - сказала Ева и
стукнула по рулю кулаком. - Все! Заткнитесь. - Она завела мотор.
   - А я вообще молчал, - произнес вдруг Боря Комлев. -  В  принципе  вы
даже чем-то симпатичны. Энергичная. Умеете настоять на своем.
   Далила застонала и закрыла лицо ладонями, поэтому не видела, как  Ева
послала в зеркальце будущему мужу  поцелуй  громким  чмоком,  испугавший
Борю до оцепенения.

***

   Майор Карпелов приказал двум сотрудникам поехать к большому  частному
дому - двадцатый километр по Ленинградской дороге.  В  доме  жила  семья
директора крупного промышленного объединения, у этой  семьи  была  белая
сибирcкая кошка по кличке Маркиза. Приказано было осмотреть вокруг  дома
все деревья и близлежащие постройки, опросить соседей, не  появлялся  ли
подозрительный субъект поблизости, а  если  кошку  все-таки  пристрелят,
шума не поднимать, организовать засаду  и  задержать  того,  кто  придет
забирать  никому  не  известное  оружие  размером   предположительно   с
небольшой ящик.
   Сотрудники добрались благополучно до места назначения. С  трудом,  но
настойчиво  объяснили  хозяину  дома  необходимость  их   пребывания   в
ближайшие  дни  и  сообщили  Карпелову,  что  кошка  жива   и   здорова,
предпочитает сырую рыбу, линяет, носит на шее красный кожаный ремешок  с
именем и телефоном хозяина.
   Очень  возбужденный  после  такой   информации,   Карпелов   приказал
немедленно этот ремешок снять и проследить, чтобы никто из  домашних  не
надевал и не брал в руки ничего, что имеет хотя бы отдаленное  отношение
к красному цвету.
   После этого требования  хозяин  дома  пригрозил  написать  жалобу,  а
хозяйка и дети перевернули вверх дном все в доме.
   Карпелов раздумывал, куда мог подеваться  Миша  Январь,  убежавший  с
кладбища, и каждые пять минут отвечал на очередной  звонок-вопрос  типа:
"А красные бархатные тапочки тоже нельзя?" или "Можно ли есть  помидоры,
если спрятаться в подвал, где нет окон?"
   К полудню Миша нашелся. Его задержали фе-дералы и  допрашивали  почти
три часа без перерыва. Уверения Миши, что он сотрудник отдела Управления
внутренних дел Западного округа, ни к чему не привели. Холеные  мальчики
спрашивали: "А фотографом подрабатываешь в свободное время?" Когда  Миша
честно рассказал, зачем он надел длинную футболку и нацепил фотоаппарат,
мальчики вроде даже обиделись. Такими  вот  обиженными  их  и  обнаружил
приехавший за Январем Карпелов. Он цепко охватил одним взглядом грустную
фигуру оперуполномоченного и спросил, показывая на его лицо:
   - Это здесь тебя?
   Миша отрицательно покачал головой.
   Карпелов оформлял документы, Миша ходил за ним понурый и  молчаливый.
В машине майор первым делом схватился за фотоаппарат, но Миша, вздохнув,
рассказал совершенно невероятную историю, которая  произошла  с  ним  на
кладбище.
   - Значит, - подвел итог Карпелов, когда Миша замолчал, - эта  женщина
стояла на кладбище у своей  могилки,  а  когда  ты  ее  сфотографировал,
обиделась, потом сделала тебе подножку и  засветила  пленку.  А  ты  так
сильно приложился умной мордой лица, как ты любишь выражаться, что  даже
не сделал попытки ее задержать?
   - Да я  просто  обалдел!  Я  думал,  у  меня  глюки.  Она...  Это  не
объяснить. Она такая.., гордая. Нет, наглая и грустная, а вообще -  глаз
не отвести.
   - Ну понятно, обалдел, значит. А почему она у тебя пленку выдернула?
   - Сказала: "Извини, но я плохо получаюсь на фотографиях". Да.  Так  и
сказала, что плохо получается на фотографии. Ее возле этой дохлой собаки
в гробу и близко не было! Она стояла сама по себе. На вас смотрела.
   Они немного помолчали, потом Карпелов завел машину и поехал.
   - Если ты ей не понравился как фотограф,  она  могла  сразу  у  своей
могилки у тебя пленку выдернуть. Нет, друже, она тебе подножку  сделала,
когда увидела, что за тобой бежит фээсбэшник!
   - Она испугалась, что они проявят эту пленку!.. - радостно  подхватил
Миша Январь.
   - Есть какие-нибудь интересные моменты  для  нас  во  всем  этом  или
вообще - чистый бред! - воскликнул Карпелов.
   - Ну как, - задумался Январь, - она очень загорелая, я хочу  сказать,
что ее лицо, оно было без косметики и загорелое. Как будто только что  с
юга. Вся в черном. И издевалась.
   - Издевалась?
   - Ну да. Словно  она  знала,  что  мы  только  вот  ее  фотографии  в
"Плейбое" разглядывали. Плохо она получается, - усмехнулся Январь.
   - Ты такой пришибленный,  потому  что  тебя  федералы  потрепали  или
приложился хорошо? Миша Январь задумчиво потер шею.
   - Честно? - спросил он, отвернувшись к окну.
   - Как получится, - пожал плечами Карпелов.
   - Я, конечно, приложился,  но  она  у  меня  все  время  стоит  перед
глазами, ничего поделать не  могу.  Есть  же  женщины  на  свете!  Сразу
понимаешь, зачем нужны мужики.
   - Значит, она тебе не померещилась?  Все-таки  бессонная  ночь,  этот
журнал, может, это твое воображение?
   - Вот вы и не верите. Давайте профессионально подойдем к этому. Она в
городе. Она кого-то провожала на кладбище, потому как была в черном. Она
не хочет, чтобы ее фотографировали. За час можно выяснить, что  она  там
делала. Нам это надо? Вопрос! В органах она числится умершей, вы хотите,
чтобы мы перековыряли эту ее подставку только для того,  чтобы  пожурить
за снимки в голом виде? Да я для нее что хочешь сделаю. Если позовет,  -
добавил грустный Январь.
   - Ну что ж, тогда давай  закончим  дело  Пеликана.  Поедешь  к  кошке
Маркизе. Лишний не будешь. Кстати, у меня такая идея появилась.  Мамацуи
- это имя, так? Допустим, я знаю, что у тебя есть собака. Я  как  скажу?
Мишина собака. А у этого Мамацуи есть удав, я узнал.
   - Удав Мамацуи, - кивнул Миша, - я понял, у удава нет  имени.  Просто
удав. Почему бы мне не поехать к этому удаву, раз кошку уже охраняют?
   - Мы кошку не охраняем, а очень даже  надеемся,  что  ее  пристрелят,
тогда можно будет  конкретно  засаду  использовать.  Это  раз.  Попробуй
прорвись  в  японское  консульство,  даже  если  удаву  посла   угрожает
опасность, это два. Невозможно же объяснить! Этот директор, он  русский,
а впал в полную истерику, кричит, что мы сошли с ума. Так что ты поезжай
к кошке, отдохни там немного, а я к завтрашнему дню постараюсь  вытрясти
из Пеликана, откуда у него дискета.
   - Пеликан не знал, что Мамацуи - не кличка, - задумчиво сказал  Миша.
- Он информацией воспользовался выборочно. Когда он  посылал  записки  о
смерти созвучных кличкам бандитов животных, он хотел снять  на  кладбище
офицеров милиции. Такая вот хохма выходила.
   - Допустим, - подхватил его мысль Карпелов.  -  Пеликан  уверен,  что
Мамацуи - кличка бандита или криминального элемента, ведь все  остальное
на этой дискете -  криминал!  Он  узнает  у  ветеринара  или  по  другим
каналам, что есть удав Мамацуи, но ему и в голову не приходит, что  этот
удав живет у человека по имени Мамацуи. Если же этот гаденыш все знает и
хочет отправить японскому консульству записку о похоронах Мамацуи!..  Ну
как же мне надоели эти дохлые  собаки,  крокодилы  и  белые  мыши  посла
Нигерии!
   -  А  что  там  насчет  сердечного  ритма  удава?  -  поинтересовался
задумчиво Январь. - Отличается наверняка.
   - Тебя и близко не подпустят к японцу.
   - А если я сделаю такую морду лица, как будто... - вдохновенно  начал
Январь, но Карпелов его перебил:
   Вылечи сначала на этой морде синяк.

***

   Сначала Пеликан сказал, что нашел дискету случайно: валялась в  одном
студенческом общежитии. Карпелов вопросов задавал  мало,  сосредоточенно
писал,  изредка  бросая  на  Пеликана   внимательный   взгляд,   но   не
пристрастный,  а  так,  словно  задумался,   как   правильно   составить
предложение. Пеликан бубнил про общежитие, на столе все время  трезвонил
телефон, Карпелов стучал поднятой трубкой  или  быстро  проговаривал  "я
занят, потом", в  окна  ударил  сильный  теплый  дождь,  отрезав  их  от
действительности пеленой воды на стеклах, тикали громко настенные  часы,
и Пеликан наконец не выдержал.
   - Что вы все время пишите? - спросил он. - Вы же не  слышите,  что  я
говорю!
   - Что? А, точно, не слышу, да мне это и не надо. Протокол пишу, потом
эту, докладную начальству,  еще  объяснительную.  А  куда  спешить?  Мой
напарник сейчас выяснит, откуда у тебя дискета. Тогда я  и  запишу  твои
показания на эту тему. Я уже понял, что  говорить  с  тобой  просто  так
бесполезно, ты дурак еще по молодости лет и не  чувствуешь,  когда  тебя
топят, а когда из дерьма вытаскивают.
   - Какого дерьма? - поинтересовался Пеликан, распахнув ресницы.
   Карпелов отложил ручку, откинулся на  спинку  стула  и  посмотрел  на
Пеликана в за