ть в Польшу и родить  там
мне внуков.
   - Она ваша дочь?
   - Нет, что вы. Но ведь все может  быть,  так?  Сколько  я  должен?  -
Казимир чудовищно устал.
   - Нисколько. Считайте, что все  уже  оплачено.  Только,  если  можно,
припомните, пожалуйста,  кроме  этого  бандита,  как  вы  говорите,  еще
знакомые в самолете были?
   - Да!.. Действительно. Ева приходила ко мне покушать  с  одной  очень
красивой молодой женщиной. Такая роскошная блондинка северного типа, она
то ли психолог, то ли детский врач. Она была в самолете, я даже знаю  ее
имя, это редкое имя - Далила. Вам нужно имя того человека, который  ищет
Еву? Я его знаю.
   - Нет. Я сам могу его назвать, да только к чему  нам  это.  Прощайте.
Зайдите на днях. Кстати, если мы подружимся, можно  будет  узнать  адрес
того места, где вы всех кормите?
   -  Бога  ради,  заходите!  -  Казимир  выглядел  и  обрадованным,   и
смущенным.
   - Это я к тому, чтобы и поесть,  и  посмотреть  на  красивых  роковых
женщин в одном месте. Да! Еще вот что.  Если  вы  захотите  здесь  найти
красавицу, идите сразу в дом развлечений Хамида.
   Казимир, немного оторопев от такого приглашения,  медленно  спускался
по лестнице и опять остановился у картины.
   - Неужели настоящий Брейгель? - спросил он* указав  рукой,  и  только
тут заметил,
   Что все еще держит бокал Вино  выплеснулось  от  резкого  движения  и
залило брюки. Китаец кивал головой и смотрел  на  стекающие  по  сильным
пальцам поляка капли хереса. Казимир отпил и отдал бокал слуге.
   Внизу он медленно вытер руку платком, взял шляпу.
   - Благодарю вас, - сказал старый поляк китайцу.  У  него  не  шли  из
головы слова  про  публичный  дом,  сказанные  напоследок  адвокатом.  -
Отличный херес...

***

   Адвокат Дэвид Капа позвал слугу.
   - Я выйду из дома, - сказал он, потирая руки в радостном возбуждении.
- Мне нужны вчерашние газеты, а потом - плащ, трость и шляпа.
   Китаец кивнул, он все не уходил, смотрел, как адвокат отошел  в  угол
комнаты, к маленькому шахматному столику, и переставляет фигуры.
   - Старый поляк вполне  может  иметь  внуков,  правда  с  сомнительной
родословной, если бандит Самосвал найдет ее первой и сделает с  ней  то,
что хочет. В публичном доме Хамида не держат беременных девочек.
   Потом  адвокат  повернулся  и  заговорил,  звонко  выкрикивая  звуки,
по-китайски - слуга дернулся и побежал выполнять приказания.
   Через полчаса адвокат прочел, что по  линии  Интерпола  разыскивается
офицер милиции, инспектор Московского уголовного розыска Ева  Курганова,
белая, темноволосая, предположительно ранена, некоторые следы  в  Москве
ведут к турецкой антиправительственной группировке "Самах".
   Молодая красивая  женщина  смотрела  с  фотографии  с  вызовом,  чуть
улыбаясь
   Дэвид Капа толчком указательного пальца уронил одну фигурку,  фигурка
покатилась.
   - Для начала, - сказал адвокат, - я узнаю, есть ли тут кто лежачий.

***

   Федя стоял на огромном белом балконе с колоннами и кормил чаек. Чайки
орали и бросались на крошки, чуть сложив крылья. Они ни одной крошке  не
дали утонуть
   Федя так кормил чаек уже третий день.
   Запах моря и резкие крики опротивели ему до тошноты, до безрассудного
желания перебить посуду и поставить фингал жене.
   Посуда была  чужая.  Дорогой  фарфор  с  позолотой,  чашки,  тарелки,
супницы и салатницы с изображением жанровых сцен  из  жизни  императрицы
Екатерины, украшенный серебром и бирюзой хрусталь бокалов. Хамид  бы  не
понял. А жена сбежала в неизвестном направлении с  хилым  интеллигентом,
снимающим  кровавые  фильмы  ужасов,  изготовителем  редкой   садистской
порнографии Стасом Покрышкиным.
   "Дай тебе Бог, жена, чтобы все синяки у тебя в жизни были  такими  же
воображаемыми, как этот".
   Федя разглядывал  Стамбул  в  легкой  утренней  дымке.  День  еще  не
определился, солнце не  решило  окончательно,  жарить  или  подремать  в
тонкой пелене облаков.
   Пахло сухой чужой землей, немного пряностями  и  дорогими  духами  от
строгой, по-европейски одетой женщины Лизы - секретаря Хамида.  Федя  по
запаху определил, что она неслышно подошла и стоит сзади.
   Лиза  ненавидела  Федю  так  же  лениво  и  малообъяснимо,  как  Федя
ненавидел запах моря и крики чаек.
   - Что скажешь, стрекоза? - Федя обернулся и облокотился на ограждение
балкона, разглядывая сухую, с идеальной осанкой Лизу.
   Платиновые  волосы  уложены  в  прическу,  собравшую  безупречно  все
волоски.  Лицо  с  тонкой  пергаментной  кожей  удивляло  необыкновенной
синевой глаз. Минимум косметики. Полное отсутствие груди. Ноги от  колен
и ниже стройные, с удивительно тонкими щиколотками, завершались изящными
открытыми туфлями на очень высоких  каблуках.  И  только  руки  выдавали
возраст Лизы. Руки были морщинистые, с множеством колец,  но  не  просто
перстней, а  длинных  золотых  и  платиновых  напалечников  от  среднего
сустава к ладони.
   Как сказал Хамид, он сам смутно помнит, что лет десять назад  пил  за
ее то ли семидесяти-, то ли шестидесятилетие.
   - Вы, Федор Иванович, удивительно скучны и ленивы, что на  это  можно
сказать?
   Сказать на это действительно было нечего. Федя эти три дня провел  на
редкость бездарно. Сначала они с  Хамидом  пили  и  вспоминали  прошлое.
Хамид уверял, что его люди легко и просто найдут любую красивую  русскую
женщину в Турции.
   Потом Хамид завел себя и ринулся на поиски лично. Два дня Федя его не
видел. Сегодня ночью Хамид разбудил Федю. Он был злой. Он не нашел Еву.
   - В Стамбуле  убили  немецкого  посла  и  двоих  русских,  молодых  и
богатых, это все, что я откопал.
   - Ты что, искал немецкого посла? Тебя попросили найти женщину, просто
женщину. Хамид, я тебя не узнаю.
   - Просто женщину, да? А почему, когда я начинаю о ней  расспрашивать,
мне говорят, что ничего не знают, но вот кто-то  пришил  посла?!  Я  иду
дальше, копаюсь в этой грязи с послом, опять начинаю расспрашивать,  мне
сообщают, что да,  есть  такая  красивая  и  опасная,  вот  тут  недавно
прикончили двух русских,  зарвались  мальчики,  говорят.  Чего  это  ты,
Хамид, говорят, так интересуешься опасными  девочками,  ты  что,  шоу  в
своем борделе хочешь организовать?
   - Что еще за шоу? - Федя спросонья тупо таращился на Хамида.
   - Я тоже так спросил, что за шоу  такое,  мне  интересно  стало.  Мне
объяснили, что я могу, конечно, поиметь эту девочку  у  себя,  но  перед
каждой встречей с клиентом она будет
   Стрелять по яблоку на его голове, возбуждая его до  крайней  степени.
Хочешь такую горячую девочку, Хамид, спросили меня, от клиентов отбоя не
будет! Что я должен на это сказать? Вот именно. Ничего. Я и промолчал.
   - Кто тебе  говорил  про  стрельбу?  -  Федя  с  трудом  выбрался  из
множества подушек и искал выпить. - Кто это говорил, тот что-то про  нее
знает!
   - Федя, тут все что-то про кого-то знают, понимаешь, Федя.  Приходишь
к любому человеку, пока ты не задал свой вопрос, он не  знает,  чего  ты
хочешь, но как только ты сказал, все! Сразу все все знают, понимаешь? Не
понимаешь.
   - Если кто-то что-то знает, заплати и расспроси!
   - А вот тут все не так просто. Платишь. Молчит. Еще платишь. Вздыхает
и говорит, что так и быть,  поделится  особо  секретной  информацией.  И
посылает тебя к другому. Догадайся, что там происходит?
   - И что там происходит?
   - Спрашиваешь. Он все знает. Платишь. Молчит. Еще платишь, вздыхает и
посылает к следующему!
   - А по зубам? - с интересом спросил Федя.
   - Это совсем неинтересно, это суд,  адвокаты,  снова  платишь,  потом
миришься с ним, он вздыхает и говорит, что мало что знает,  а  вот  есть
один человек, который знает все!
   - Ну и бардак тут у вас. - Федя вздохнул. - Давай мне телефон, я буду
звонить.
   - Федя, сейчас полчетвертого утра.
   - Самое время, чтобы мой секретарь понял, насколько это важно.
   Федя говорил недолго, в конце поинтересовался, не появилась  ли  жена
Наталья.
   Хамид ушел и лег в джакузи, которую  он  называл  корытом.  Маленькая
заспанная китаянка играла ему на дудочке. Она сидела  на  краю  бассейна
голая, желтое тело завораживало - теплая статуэтка на  холодной  голубой
плитке. Федю  бросала  в  дрожь  заунывная  мелодия.  Словно  длинные  и
холодные пальцы трогали обнаженные нервы, не  причиняя  боли,  но  лишая
покоя.
   Федя вздохнул, глянув на часы. Секретарь  не  сможет  ничего  узнать,
пока не откроются официальные учреждения, не раньше девяти.
   - Федя, - расслабленно позвал Хамид,  чуть  двигаясь  в  горячих  под
напором снизу струях, - что ты  так  из-за  бабы,  Федя?!  У  меня  есть
мальчик, красивый, как  ангел.  Да  не  плюйся  ты,  я  все  понимаю,  я
предлагаю, чтобы он тебе почитал. Ты сам увидишь, это не объяснить.
   Федя задумчиво оглядел щупленькую фигурку китаянки, хотел  что-то  ей
сказать, но потом просто скинул в воду. Мучительные звуки прекратились.
   - Ты, Федя, мне друг... - задумчиво сказал Хамид, наблюдая барахтанье
китаянки в воде, - но очень некультурный. Ты только что испортил  редкий
музыкальный инструмент. Позови Илию, - сказал он китаянке,  поднимая  ее
вверх, легко уместив аккуратную попку на ладони.
   Пришел мальчик в набедренной повязке, с блестящим медальоном на худой
шее и с огромной книгой. Поклонился, улыбнувшись.
   - Хамид! - протестующе замахал руками Федя. - Может, я просто напьюсь
как следует, только этого не хватало, что еще за книга?!
   - "Преступление и наказание", - сказал Хамид и захохотал,  видя  лицо
Феди. - Шучу! Шучу! Какая тебе разница, что за слова у песни соловья, а?
Расслабься, Федя, это получше наркотика.
   Федя сел в огромное кресло, качая головой.
   - Хатыанку-ум алла-а-а! - пропел вдруг очень красивым голосом мальчик
и раскрыл книгу. Он посмотрел на Федю большими  черными  глазами,  потом
прикрыл их длинными ресницами, глядя в книгу.
   Рука  его,  изящная,  с  подвижными  красивыми  пальцами,   захватила
медальон за цепочку и покачивала туда-сюда. Федя хотел отвести взгляд от
медальона, чтобы получше рассмотреть обладателя такого чудесного голоса,
но не смог отвести взгляда от блестящего золотого круга.
   Мальчик осторожно сел, сложив ноги, перед Федей и убедился, что  Федя
не отвел глаз от медальона. Он стал читать тише, его голос  трудно  было
назвать  как-то  определенно,  да  он  и  не  читал,  а  пел,  покачивая
кружочком, пока глаза Феди не стали отсутствующими, а сам он не обмяк  в
кресле, почти не дыша.
   Мальчик встал, поклонился Хамиду и ушел.
   А Федя вскочил из кресла и выбежал на большой, заросший  одуванчиками
луг.  Он  погнался  за  женщиной,  трава  была  невысокой,  Федя  хорошо
рассмотрел мелькавшие голые ноги,  розовые  пятки  и  крошечные  пальцы,
когда ступня почти приближалась к мокрому от росы подолу  юбки.  Женщина
смеялась, но не оглядывалась, Федя бежал, срывая на ходу тяжелые  желтые
головки цветов и бросая их в женщину. Он искал глазами что-то потяжелее,
чтобы попасть, чтобы она обиделась, заплакала, но оглянулась! Он  должен
был увидеть ее лицо,  чтобы  узнать,  если  случайно  увидит,  чтобы  не
потерять! Мелькала щека, один раз она почти повернулась, смеясь  быстрым
неуловимым профилем. Резкий неприятный запах от смятой травы вдруг  стал
невыносимым, Федя схватился за лицо, открыл глаза  и  обнаружил  себя  в
кресле. Хамид в халате убрал от его лица синий  флакончик,  из  которого
так пронзительно пахло.
   - Твой секретарь звонит, будешь говорить?
   Федя бессмысленно осмотрелся и опустил глаза на  запястье.  Его  часы
показывали почти  десять  утра.  Он  взял  трубку  телефона,  еще  плохо
соображая.
   - Никитка, - сказал Федя, тяжело дыша, - я ее почти догнал!
   - Все рассказывать или только то, что я  об  этом  думаю?  -  спросил
Никитка издалека.
   - Как хочешь. - Федя понял, что не было луга и женщины.
   - Там у тебя в Турции убили двух русских коммерсантов, не то чтобы уж
очень важные люди, но и не шестерки. Здесь пустили слух, что это  сделал
Слоник, который сбежал и продолжает работать. Я думаю, что Слоник  давно
мертв, что это утка, чтобы  списать  на  него  еще  два  убийства  и  не
засветить нового киллера. Еще я думаю, что теперь  турки  нашу  Проблему
выкинут, она им больше не нужна, раз Слоник для них жив  и  благополучно
"добрался до Турции". У меня все. Учитывая ее послужной список, если она
будет жива, когда ее выбросят, она кинется искать русское посольство.  Я
тебе помог?

***

   Секретарь  не  угадал  совсем  чуть-чуть.  Ева  Курганова,  в  плотно
облегающем грудь коротком топе, который открывал ее живот,  с  пластырем
на боку, в короткой с оборками юбке, в чулках на резинках, выглядывающих
из-под этой юбки, туфлях на высоком каблуке, пришла в  полицию.  Стучала
кулаком по стойке дежурного, требуя старшего, и кричала, что она  офицер
полиции из России и требует помочь ей добраться до посольства.
   Дежурный понял только слово "Россия". Он грустно вздохнул, отвел  Еву
в маленькую комнату и пригласил небольшого упитанного очкарика,  который
сел напротив Евы, открыл  папку  и  стал  читать  по  слогам,  чудовищно
коверкая слова:
   - Вы добровольно прибывали в эту страну, надеясь на легкий  заработок
определенных
   Женских профессий. Если вы имеете документы, предъявите их.  Если  вы
не имеете документы, напишите на бумаге ваше имя,  фамилию  и  отчество.
Бумага будет направлена в отдел по  претензиям  нелегально  прибывших  в
нашу страну иностранцев. На время рассмотрения  этой  бумаги  вы  будете
помещены в изолятор.
   Ева смотрела на очкарика с отчаянием.
   - Минуточку, я хочу вам сказать, что я не прибыла  сюда,  надеясь  на
легкий заработок! Меня принудительно привезли, я знаю название судна, на
котором мы плыли! Я офицер полиции, понимаете, мне нужен государственный
чиновник!
   Человек напротив Евы снял очки,  внимательно  посмотрел  ей  в  лицо,
улыбнулся и сказал, что не понимает по-русски.
   - Пригласите кого-нибудь, кто понимает, это очень важно!
   Ее оставили одну, заперев дверь. Ева испугалась.  Она  долго  думала,
оказавшись в таком наряде у мусорных контейнеров  недалеко  от  большого
рынка, как ей себя вести. Добраться своим ходом до посольства,  не  имея
ни копейки денег и документов!.. Но и ее идея  с  полицейским  участком,
похоже, тоже не очень удачная.

***

   Хамиду позвонили в полдень  и  спросили,  не  терял  ли  он  девочку,
красивую, одетую, как "уличная", русскую, которая сейчас  в  полицейском
участке требует, чтобы ее отвели в посольство.
   - Я поеду с тобой, - сказал Федя.

***

   К адвокату Дэвиду  Капе  пришел  невзрачный  турок,  отдал  небольшой
клочок бумаги, получив взамен деньги. Он не сказал ни слова,  поклонился
и цыкнул дырявым зубом, презрительно оглядывая китайца.  Китаец  смотрел
бесстрастно, от гнилого запаха изо рта  турка  у  него  чуть  шевелились
широкие ноздри. Китайцу вообще показалось, что пахнет от турка  тюрьмой,
тут слуга подумал, что все  тюрьмы  пахнут  одинаково,  и  китайские,  и
стамбульские, - он вообще был немного философ.

***

   Еву посадили в общую камеру. Две  старые  проститутки,  разглядев  ее
внимательно и ругаясь матом по-русски,  подошли  поближе.  Одна  из  них
обслюнявила палец и успела мазнуть Еву по щеке, прежде чем Ева завернула
ей руку за спину, схватив другой рукой за волосы. Она удачно  подставила
проститутку подруге, та как раз размахивалась  ногой.  Удар  пришелся  в
живот. Ева развернула  взвывшую  от  удара  женщину  лицом  к  камере  и
толкнула на подругу. На несколько секунд  наступила  тишина.  Потом  все
загалдели, двигаясь по камере, Ева забилась в угол. Она сразу определила
странную направленность этого  передвижения:  вокруг  нее  образовывался
полукруг, закрывая собой дверь и глазок в этой двери. Ева пожалела себя,
свою только начавшую затягиваться рану в боку, скинула, сидя, туфли.  Но
тут дверь в камеру открылась. Вошли охранник и представительный  большой
человек в костюме с галстуком.
   - Вы Ева Курганова? - спросил он, усмотрев сжавшуюся в углу фигурку.
   Расступились и тихо разошлись по камере  задержанные.  Ева  сглотнула
выступившие мгновенно слезы радости, встала, взяла туфли в руки и  почти
подбежала к своему спасителю.
   - Вы из посольства? Вы мне поможете? - Она надевала туфли на ходу.
   Приехавший за ней остановился и долгим странным взглядом посмотрел  в
лицо. Потом быстро пробежал глазами вниз и  опять  -  в  лицо.  За  ними
закрыли дверь камеры, длинный темный коридор, а  там,  впереди,  -  свет
яркого теплого дня. Еве стало неудобно от этих глаз,  но  она  подумала,
что он сравнивает с тем, что мог увидеть на фотографии,  ведь  ее  ищут!
Разослали фотографии... Интерпол... Ева пошла помедленней, потом и вовсе
остановилась.
   - Откуда вы знаете, как меня зовут? Я ведь никому  не  говорила  свое
имя и не писала это на бумажке?! Куда мы идем?
   - На свободу, - сказал прятавший глаза Федя.
   В шикарном лимузине у полицейского участка  их  ждал  толстый  усатый
турок, радостно улыбающийся.
   Рядом стояла еще одна машина, из нее медленно выползал длинный  худой
человек, опираясь на трость. Федя посмотрел на адвоката с ухмылкой,  его
так и подмывало показать противному адвокату кое-какую интернациональную
неприличность, он уже было поднял руку, но  не  перехватил  ее  резко  у
локтя, а просто  показал  два  пальца.  Указательный  и  большой,  чтобы
адвокат понял, что он не упивается победой, то есть викторией, а  просто
напоминает, что ему нужны были два человека. Два!
   Через полчаса приятной поездки - Ева с жадностью разглядывала улицы и
дома чужого города - они подъехали к  шикарному  особняку  с  колоннами.
Ворота, охрана.
   - А ничего себе посольство! - успела удивиться  Ева,  прежде  чем  ей
предложили ванну, массаж и хороший обед.

***

   Казимир решил посмотреть на самый  дорогой  публичный  дом  и  увидел
подъехавшего  на  огромном  автомобиле  Федю.  Было  бы   глупо   просто
прогуливаться рядом или пытаться проникнуть во дворец.  Поэтому  Казимир
потолкался в узких и грязных улочках, пока не  нашел  лавку  подержанных
вещей.
   Пытаясь извлечь из своего плохого английского хоть немного пользы, он
помогал себе руками, мимикой, вдыхая пыльный запах уснувших в  полумраке
предметов, пока хозяин лавки не понял, что именно ему надо.
   Казимир почувствовал восторг  ребенка,  разглядывая  старый  бинокль.
Хозяин возился  с  микроскопом,  устанавливая  его  на  подставку  около
большой стеклянной колбы с заспиртованными лягушками.
   Казимир расплатился, повесил  бинокль  на  шею  и  вышел  в  каменный
коридор улицы. Он шел, задрав голову и разглядывая вьющиеся растения  на
крошечном балкончике вверху. С ним столкнулся унылый сгорбленный старик.
Отлетевший в сторону Казимир уцепился руками в бинокль, спасая  его.  Он
ударился плечом о стену и поэтому не упал.
   - Прошу пана, - пробормотал старик, не оглядываясь.
   Казимир начал  было  отряхивать  пиджак,  но  застыл  и  вгляделся  в
уходящего горбуна.
   - Зика! - закричал он неуверенно, а потом громко  и  радостно,  когда
горбун словно споткнулся и застыл на месте. - Зигизмунд, это же ты!
   - А,  это  ты,  -  сказал  Зика  бесцветно,  когда  Казимир  подошел,
радостный, поближе. - Все еще молодой и такой же дурень, как и был!
   Казимир обнял сутулые плечи.
   - Почему это я дурень? - спросил он, стараясь не выдать голосом тоску
по давно прошедшим дням в давно забытой стране.
   - А какой умный будет лазить в этом вонючем  месте?  Нацепив  на  шею
дурацкий бинокль. - Зика сглатывал, пряча горлом подступившие слезы.
   Они  ощупали  друг  друга.  Вдохнули  запахи  друг  друга.  Зигизмунд
озадаченно вытер  под  носом  рукой,  учуяв  дорогой  одеколонный  запах
достатка и денег. На Казимира пахнуло нищетой и дешевым вином.
   К вечеру Казимир со своим другом детства и юности пили дорогой коньяк
в крошечной комнатке над  хлебопекарней.  Хозяин