вобытная  природа",  троица  проявила
легкое беспокойство и общими усилиями открыла гроб дорогого дерева.
   После чего один из них немного  подрался  с  девушкой-журналисткой  и
отобрал фотоаппарат, второй побежал за ее напарником,  петлявшим  зайцем
между могил, а старший открыл всего крокодила, осмотрел его внимательно,
став на колени, потом неожиданно для всех опрокинул мертвую  рептилию  в
яму и продолжил обследование гроба, простукивая его  и  отдирая  кое-где
обшивку.
   Образовалась небольшая куча свалившихся на  него  в  праведном  гневе
людей, провожавших крокодила в последний путь. Девушка с венком  визжала
и топала ногами, уже бежал "родственник" с веревкой вязать хулигана,  но
после выстрела в воздух из табельного оружия куча  распалась,  наступила
тишина. Стрелявший оправлял одежду, сидя  на  земле.  Карпелов  выплюнул
сладкую травинку, подошел к нему и помог подняться.
   - Я предупредил! -  повысил  голос  Карпелов,  видя,  как  наливаются
гневом немолодые, с набрякшими веками глаза.
   Подоспевший  запыхавшийся  напарник  стрелявшего  развел  руками.   У
журналиста был припасен велосипед.
   В машине у  кладбища  Карпелов  показал  свое  удостоверение,  а  ему
показали записку: "Пикассо хоронят в пятницу  утром  на  Востряковском".
Карпелов был немногословен, скупо описал похороны собаки породы доберман
по кличке Чико, но ни слова не сказал о  задержанном  шустром  Пеликане.
Они расстались почти друзьями, Карпелов шел к  своей  машине,  сдувая  с
лица пушинки тополей. Подхваченная ветром, взлетела и запуталась нелепым
украшением в зеленых листьях засвеченная пленка.

***

   В этот раз допрос Пеликана не был игрой в одни ворота: Пеликан трусил
и отвечал на  вопросы  не  так  изобретательно.  Карпелов  заметил,  что
Пеликан испуган, прошелся  сначала  по  материалу  о  похоронах  собаки.
Журналист отвечал спокойно, ничего нового не сказал. Как только  перешли
к смерти крокодила, Пеликан занервничал, у него вдруг открылось  сильное
слюноотделение и начался кашель.
   Карпелов допрос приостановил, дал Пеликану  отдышаться  и  рассказал,
что  крокодила  Пикассо  похоронили,   официальные   люди   из   органов
присутствовали, потому что опять их кто-то вызвал запиской и использовал
для этого созвучие кличек уголовника Пикассо - в  розыске  два  года  за
подделку документов  -  и  крокодила.  Карпелов  словно  в  задумчивости
предложил Пеликану  такую  версию.  Молодой  журналист  решил  писать  о
домашних животных известных людей. Намеченное интервью по  поводу  одной
из собак  сорвалось,  потому  что  собака  случайно  гибнет.  Журналисту
приходит в голову использовать похороны собаки в определенных  целях.  А
именно: подать материал в таком ракурсе, чтобы любая газета  схватила  с
восторгом.  Что  может  быть  интересней,  когда  на  похоронах   собаки
присутствуют милицейские чины из  отделов  по  убийствам  или  борьбы  с
бандитизмом. Карпелов встал и ходил по комнате во время  изложения  этой
своей
   Версии. Подойдя очень близко к Пеликану, он чуть наклонился, заметив,
как тот судорожно моргнул, и проговорил тихо:
   - А крокодила, я так соображаю, пришлось убить.
   Пеликан еще раз моргнул, сильно сжимая веки, но ничего не сказал.
   - Ладно, - не огорчился Карпелов, - если бы мне кто-нибудь  предложил
убить  крокодила  известного  банкира  у  него  на  охраняемой  даче  на
Рублевском, представляешь, куда бы я этого человека послал? Но с  другой
стороны - киллер он и есть киллер. Крокодила, банкира -  какая  разница.
Только вот стоит это такую сумму, которую ты навряд  ли  бы  выложил  за
свой профессиональный рост. Я тебе предлагаю быстро и  ясно  рассказать,
кого ты уговорил убить крокодила, и сейчас  объясню,  почему  ты  должен
этим моим предложением с радостью воспользоваться. Это  элементарно.  Ты
устроил эти пакости с записками сам, статья тебе  будет  о  хулиганстве,
даже если ты заплатил кому-то за убийство крокодила, ну что ж, может,  у
тебя к крокодилам особое отношение, на этот счет тебе  пришить  что-либо
вообще трудно, разве что угроза жизни при убийстве  крокодила  тем,  кто
был рядом. - Карпелов заметил, что Пеликан слушает его напряженно,  чуть
приоткрыв рот, удовлетворенно кивнул и сел за  стол.  -  Если  тебе  мое
предложение не подходит, то вариант здесь один.  Мой  начальник  уверен,
что в Москве действует банда, дискредитирующая большие чины из  милиции,
и  ты  в  этой  банде  как  шестерка  выполняешь  некоторые   поручения.
Соответственно, статья тут совсем другая,
   Это уже организованная преступность.
   Думай, хлопчик, думай.
   - А может, - жалобно и просительно предложил Пеликан,  -  это  я  сам
убил крокодила?.. Нечаянно.
   - Оружие? - Карпелов смотрел в молодое лицо не отрываясь.
   - Это... Нашел. Гулял и нашел, хотел  опробовать.  Залез  на  дерево.
Вижу - крокодил плавает в бассейне, пальнул и попал нечаянно. Пистолет с
испугу выбросил в озеро.
   - Значит, сначала написал о похоронах крокодила  заметочку,  а  потом
пошел гулять к нему поближе? Неувязочка получается. Ладно,  уговорил,  -
вздохнул Карпелов и стал собирать свои бумаги. - Не  подходит  тебе  мое
предложение.  Сейчас  подпишешь  протокол,  и  передам  я  тебя,  такого
нечаянного, в команду по  организованной  преступности.  Они  там  парни
крепкие и немногословные. Много вопросов не задают, потому как им обычно
все заранее ясно, что ты сделал и как. Они любят слушать и записывать. У
тебя будет время, часа два, перед тем как тебя к ним поведут на  допрос.
Совет. Порепетируй с  убедительными  ответами,  с  фамилиями  главаря  и
исполнителя, чтобы лечиться потом поменьше. Зато лет  через  десять  ты,
бандит из отсидки, в любой редакции будешь нарасхват. - Карпелов  встал.
- Репортажи из зоны, опять же, ничего идут.
   - Вы мне угрожаете, - шепотом сказал Пеликан.
   - А то! - Карпелов показал ему жестом встать.
   - Я не заказывал никому никакого убийства! Он сам ко мне  подошел  на
выставке, говорит, что ему очень надо убить крокодила, чтобы  опробовать
свое изобретение!
   - Пеликан, - устало вздохнул Карпелов, - кончай грузить.
   - Это правда. Я спрашивал насчет оружия, можно ли убить крокодила  из
воздушки, а он подошел, говорит,  что  у  крокодила  сердечный  ритм  не
такой, как у человека. Его оружие,  оно  стреляет  само.  Ставишь  ящик,
делаешь настройку - и все.
   - На что  настройку?  -  спросил  Карпелов,  все  еще  стоя  рядом  и
презрительно улыбаясь.
   - На сердечный ритм крокодила. Но он говорил, что можно и на звук,  и
на цвет. Это на ВДНХ было, в "Пчеловодстве", его  там,  наверное,  могли
запомнить. Я не вру.
   После этих слов Карпелов улыбаться перестал. Быстро подошел к  столу,
достал  магнитофон  и  заставил  Пеликана  все  повторить.  Из  небрежно
брошенных на  стол  бумаг  выплыл  скользкой  глянцевой  обложкой  яркий
журнал. Пеликан все повторил, устало и безразлично глядя на обложку.
   Карпелов вызвал Мишу Января и приказал немедленно  ехать  на  ВДНХ  и
провести беседу с продавцами в павильоне "Пчеловодство".
   Потом сел напротив Пеликана и  долго  писал,  изредка  взглядывая  на
журналиста.
   - Прочти. - Он протянул Пеликану листки. Пеликан вздохнул и  собрался
расписаться.
   - Э, нет, - Карпелов выдернул листок, -  не  хочешь  читать,  я  тебе
устно растолкую. Значит, сбитая случайно собака  и  материал  на  нее  -
понятно. Твое желание  прикончить  крокодила,  чтобы  еще  раз  запиской
вызвать милицейский чин на  кладбище  и  получить  хорошие  деньжата  за
снимок, - понятно. Крокодила ты не убивал, а воспользовался предложением
неизвестного сумасшедшего снайпера - понятно. Непонятно одно. Откуда ты,
молодой и приличный, так хорошо знаком с милицейским архивом?
   Пеликан, кивавший головой  на  каждое  "понятно",  при  этом  вопросе
сильно и убедительно замотал головой из стороны в сторону.
   - Я не знаком, - он  честно  таращил  глаза,  -  никаких  милицейских
архивов.
   - Не пойму, ты помогаешь мне или нет? - Карпелов вызвал  дежурного  и
потребовал альбомы. - Если помогаешь, тогда посмотри  эти  фотографии  и
скажи, кого знаешь.
   Пеликан с  огромным  интересом  листал  альбомы,  шевеля  губами  при
прочитывании кличек. Карпелов вздохнул.  Если  этот  молодой  гад  видит
знакомые лица, но разыгрывает так искренне полное удивление  и  интерес,
то ему место в театре, а не в журналистике.
   - Это - Пикассо? - Пеликан, прочитав подпись внизу, с восторгом ткнул
пальцем в интеллигентное лицо на фотографии. - А Чику можно посмотреть?
   Карпелов альбом отобрал, сложил  на  нем  руки  и  стал  смотреть  на
Пеликана внимательно и грустно.
   -  А  расскажи-ка  мне,  хлопчик,  о  твоих  дальнейших   планах   на
кладбищенском поприще, - сказал Карпелов после длинной паузы.
   - Как  это?  -  Удивление  и  полное  непонимание  в  честных  глазах
Пеликана.
   - Ну как, вот похоронили, допустим, крокодила. Ты  написал  статейку,
при ней, понятно, фотография. Дальше что? Кто следующий?
   - Да все вроде...
   - Пеликан, говори, кто из домашних животных имеет  интересующие  тебя
клички, говори, пока я добрый.
   - Ну  есть  один  бульдог,  его  зовут  Харитон.  Я  к  нему  еще  не
подобрался. Есть кошка Маркиза. Еще этот... Удав Мамацуи. Это все.
   - Мама.., как? - Карпелов достал листок и подчеркнул в нем Харитона -
"Черемушкинский рынок и проститутки Юго-Запада", и Маркизу - "рулетка  и
карточные игры". Никакого Мамацуи  в  его  списке  известных  внутренним
органам кличек преступного мира не было.
   Пеликан смотрел на Карпелова не моргая, бледный, с синими кругами под
глазами.
   - Удав Мамацуи, - сказал  он  громко,  думая  лихорадочно  про  себя,
правильно ли делает, раскрывая свои карты.
   - Ну что, давай до конца договорим. Удав, значит, Мамацуи. Откуда  ты
знаешь эти клички? - Карпелов не хотел смотреть в  лицо  Пеликана  после
этого вопроса, специально отвернулся. Он почувствовал, что мальчик устал
и ему все труднее и труднее изображать необходимое выражение лица. Пусть
расслабится и хорошенько подумает. Он назвал кличку, которая  неизвестна
органам, а когда понял, что неизвестна, очень испугался. Что  это,  черт
возьми, значит?!
   - Где что услышал, -  почти  шепотом  проговорил  Пеликан,  -  еще  в
газетах иногда бывает.
   - Не бывает. - Карпелов  повернулся,  и  ему  стало  жалко  Пеликана.
Журналист выглядел ужасно. Больше всего на свете он не хотел отвечать на
этот вопрос, и Карпелов понял, что ответа не будет. - Не бывает,  потому
что ты назвал такие клички,  включая,  кстати,  и  Пикассо,  которые  не
проговаривались по телевидению и радио и не печатались в газетах. Потому
что эти люди на свободе. Информация идет, когда кто-то из них  арестован
или убит. Кстати, похоже, что  никого  из  них  ты  лично  не  знаешь  и
фотографии эти тебе раньше не попадались.
   Почему... -  Пеликан  потянул  на  себя  журнал  "Плейбой"  со  стола
Карпелова. - Эту знаю. Классная тетка. Кличка Апельсин.

***

   Три дня Ольга Антоновна заставляла себя  не  отвечать  на  телефонные
звонки, не выходила в город, не ужинала с друзьями, не смотрела на  себя
в зеркало. Она валялась на смятой огромной постели, выпила, впрочем  без
особого желания, полбутылки водки,  искусала  и  разбросала  по  комнате
яблоки и персики. Изредка, медленно и плавно скользя по коврам и паркету
легкими ступнями, она ловила границу света  и  сумерек,  но  определить,
день ли сменял ночь или ночь светлела наступающим утром, не могла.
   Испуганный ее состоянием, муж посетил психиатра. Психиатр сказал, что
помогать нужно не жене, а ему, мужу женщины, не  сумевшей  справиться  с
возрастным приступом самопереоценки, усугубленным отсутствием детей.  На
вопрос, что же теперь делать и как реагировать на полную  отстраненность
жены от происходящего вокруг, ему было предложено несколько вариантов на
выбор.
   Не обращать внимания на поведение  жены,  разговаривать  с  ней  так,
словно ничего не случилось, потому  как  велика  вероятность  того,  что
подобное поведение  спровоцировано  для  привлечения  к  себе  внимания.
Подарить цветы.
   Завести хорошенькую девушку, с которой посетить  театр,  концерт  или
ресторан, переходить или не переходить с ней к интимным отношениям -  по
обстоятельствам.
   Еще  можно  было  предложить  жене  немедленно  сменить   обстановку.
Например, уехать на недельку в тундру. Или в Африку на охоту.
   Самому заболеть и потребовать к себе внимания.
   Врезать жене как следует, потом помириться и провести вместе сутки  в
постели.
   Получилось так,  что  муж  Ольги  Антоновны  выполнил  все,  что  ему
предложил психолог, и сразу.
   Он повел в обед свою секретаршу Милу в дорогой  ресторан.  Откушав  в
уединенной кабинке и все  время  натыкаясь  взглядом  на  выпученные  от
удивления и испуга глаза секретарши, муж Ольги  Антоновны  вытер  рот  и
руки  салфеткой  и  сосредоточенно  расстегнул  на  секретарше   блузку,
обнаружив, что она не носит лифчик. Разглядывая  девичью  острую  грудь,
уловил себя на том, что обдумывает, как  именно  следует  врезать  жене,
поскольку никогда этого раньше  не  делал.  Вздохнул,  блузку  запахнул,
перед Милой извинился и немедленно отправился домой, купив розы.
   Он постучал в комнату жены, она крикнула:  "Нельзя!"  -  он  вошел  в
полутемное пространство, с  ужасом  разглядывая  перевернутую  мебель  и
раскиданную  повсюду  одежду.  Осторожно  обходя  опрокинутые  кресла  и
журнальный столик, муж  Ольги  Антоновны  вдруг  обнаружил  перед  собой
странное существо. Существо  это  стояло  на  четвереньках,  покачиваясь
вперед-назад, и было равномерно раскрашено черными  и  белыми  полосами,
более широкими, чем у зебры. Оно имело голову его жены, лицо  тоже  было
полосатым, существо открыло рот и закричало  визгливо  и  очень  громко:
"Нельзя-а-а!!" - отчего муж дернулся, отступая назад, споткнулся, упал и
ударился головой, потеряв сознание.
   Он пришел в  себя  оттого,  что  Ольга  Антоновна  брызнула  изо  рта
холодной водой, подумала, наблюдая за скривившимся от боли лицом мужа, и
вылила все из стакана ему на голову. Муж открыл глаза. Комната  была  та
же, мебель раскидана, одежда  разбросана.  Но  Ольга  Антоновна  открыла
шторы, яркий свет резал глаза, очень болел затылок и  кружилась  голова.
Ольга Антоновна убедилась, что муж жив, и равнодушно отошла  к  кровати,
упав на нее навзничь. На ней был махровый халат,  под  мокрыми  волосами
растекалось на простыне темное пятно. Муж  понял,  что  она  только  что
вымылась. Получается, когда он упал и  потерял  сознание,  она  спокойно
ушла в ванную смывать полосы.
   - Мне плохо. - Он попытался сесть, это получилось с трудом, тогда  он
отполз к стене и прислонился спиной. - Принеси льда, у меня затылок...
   - В хо-ло-диль-ни-ке, - по слогам сказала жена.
   - Мне надо выпить. - Муж ощупывал голову, его мутило.
   - Там же.
   - Помоги мне встать!..
   - Не могу, - ответила Ольга Антоновна и перекатилась на  живот.  -  Я
пьяная и плохо орипи.., орини.., о-ри-ен-ти-ру-юсь в про-стран-с-с-с...
   - Что же это такое. - Муж с трудом стал  на  четвереньки  и  медленно
встал, держась за стенку. Он  пришел  через  десять  минут  с  маленькой
чашечкой, сел рядом с Ольгой Антоновной. - Выпей. Нам надо поговорить. -
Ему пришлось просунуть руку ей под спину и приподнять тяжелое податливое
тело, скривившись от боли в голове. - Это кофе с лимоном. Крепкий.
   Ольга собралась сделать глоток, но что-то ее так рассмешило, что  она
прыснула, забрызгав ему лицо и рубашку. Муж дернулся и  медленно  провел
ладонью по лицу.
   - Ты в этом тюр-ба-не очень хорош! - Она показала  рукой,  в  которой
была чашка, на его голову, замотанную полотенцем,  и  залила  коричневой
жижей кровать. После чего попробовала выпить  свой  кофе,  с  удивлением
таращилась несколько  секунд  в  пустую  чашку,  отбросила  ее  на  пол,
выползла из халата, свернулась калачиком и заснула.
   Муж Ольги Антоновны сделал  несколько  звонков  и  отключил  телефон,
выпил пару таблеток, внимательно рассмотрел себя в зеркале и решил  дать
жене поспать часик. Он лег рядом, устроив подушку под шеей, чтобы голова
свешивалась, и хотел все спокойно обдумать, но вдруг тоже заснул, словно
еще раз потерял сознание.
   Странно, но он очень хорошо  отдохнул  во  время  этого  сна.  Открыв
глаза, он опять с удивлением огляделся вокруг, потому  что  сон  бережно
зализал последние тяжелые минуты. Ольга сидела рядом, голая, со стаканом
сока, и так изучающе разглядывала лежащего возле нее далеко не  молодого
мужчину, словно тоже заблудилась во сне.
   - Больно? - Она показала рукой на его голову.
   - Я плохо упал, -  сказал  муж.  Со  словами  пришла  боль  и  легкая
тошнота.
   - Я же сказала, что нельзя! - В голосе  жены  слышались  истерические
нотки, но она была трезвой.
   - Сейчас вечер? -  спросил  муж,  покосившись  в  сумеречное  окно  и
стараясь не поворачивать голову.
   - Не знаю. По-моему, утро. На часах четыре. Темно - значит, не день.
   - Не может быть. - Муж медленно сел. - Я шел поговорить с тобой.  Уже
утро, какой кошмар!
   - Неужели, - равнодушно сказала Ольга.
   - Ольга! Поговори со мной.
   - Я не могу. Ты не поймешь.
   - Ну ты хотя бы согласна, что с  тобой  не  все  в  порядке?  -  Мужу
удалось  встать,  он  осторожно  ходил  туда-сюда  по  комнате,   обходя
препятствия.
   - Это как сказать. Может, я только сейчас и устраиваю порядок в своей
жизни.
   - Подожди, ты понимаешь, что у тебя  это  возрастное?  -  Он  тут  же
пожалел о сказанном, рассмотрев ее лицо, и поспешил загладить промах:
   - Слушай, каждый человек должен заниматься своим делом. Согласна?  Ты
заболела, не занимайся самолечением, иди к врачу! Это же очень просто. У
тебя же есть психиатр, он тебя консультирует, давай его вызовем.
   - "Своим делом", - кивнула Ольга, соглашаясь, - а какое у меня  дело,
а? Таскаться возле  тебя  красивой  пристежкой,  по  выставкам  шастать,
жаловаться массажисткам, учить японский, на кой черт он мне нужен!  Ведь
я даже переводить с тобой ездить не могу никуда!
   - Ольга, роди ребенка. Нет, я серьезно. Уже пора.
   Ольга задохнулась, словно налетев на препятствие:
   - Ты что... Ты действительно понимаешь, что со мной происходит?
   На него смотрели почти безумные глаза в красных прожилках воспаленных
белков.
   - Я все  понимаю,  я  тебя  очень  люблю  и  предлагаю  тебе  поехать
куда-нибудь отдохнуть. А что, пошлю  все  к  черту,  все  эти  комиссии,
государственные интересы, давай махнем рыбу ловить или тигров  стрелять.
Слушай... - Он вдруг резко повернулся к ней и встревоженно спросил:
   - А ты не беременна?
   Ольга безучастно смотрела в темнеющее  окно.  Ее  глаза  угасли,  как
только муж заговорил о поездках.
   - Нет. Я только влюблена жутко, а больше ничего интересного.
   - Что ж ты сразу не сказала? - с облегчением почти крикнул муж. -  Ну
как же ты меня напугала!
   - Ты не понял. Я как-то неудачно на этот раз вляпалась.  Я  без  него
жить не могу. Я решила посмотреть, сколько выдержу. Мне хватило  и  двух
дней. Потом пришлось напиться, чтобы не побежать к нему.
   - Какие проблемы, только подумайте! Он кто - официант? Сантехник?  Да
беги, только охраняйся получше, а то лечиться придется, когда вернешься.
Беги, только не пей и не ползай тут раскрашенная в полоску!
   - Вот так, да? - крикнула Ольга, заводясь. - Не зарази, значит,  нас,
уважаемых, а то мы люди очень важные для государства! Я не пойму, как же
я рожу от него ребенка, если должна "охраняться" и  заботиться  о  твоем
здоровье?!
   - Не обязательно рожать ребенка от  мойщика  окон,  детей  рожают  от
мужа! - Руки у мужа тряслись, он подошел к Ольге близко и с  ненавистью,
смешанной с удивлением, разглядывал эту  совершенно  незнакомую  бешеную
женщину.
   - Детей рожают от любимого! - крикнула Ольга, а муж, плохо соображая,
что делает, ударил ее кула