он,
поднявшись с пола и вцепившись в стол.
   - Где? - спросил Карпелов.
   Они замолчали, глядя в открытое темное окно. Ночь была, часа два. Или
три. А город не  спал.  Он  дышал  потише,  пореже,  накатывающим  шумом
близкой дороги, но не спал.
   - Обидно, - пробормотал Карпелов и сильно потянул носом. - Ну что  же
так обидно!.. За народ обидно. Он не знает, а его следят!
   Январь на этот счет своего мнения не высказал, а  пошел  в  ванную  и
облил голову холодной водой.
   - Чем народ жалеть, -  сказал  он,  садясь  на  подоконник,  -  лучше
применить умения и навыки.
   - Ты прав, Миша. Применим. Только как бы по.., по...
   - Побыстрее?
   - Да нет, слово такое умное...
   - Поинтересней?
   - Ну пусть так, ладно. Нет, я хотел сказать, как бы  эти  навыки  так
применить, чтобы завтра уже знать, хорошо ли их применили? Я  в  смысле,
что делать будем? Конкретно.
   - Ну если конкретно, есть у меня одна идея.
   - А если я слово неприличное напишу огромными буквами и отксерю,  они
прочтут? - поинтересовался Карпелов.
   - Кто?
   - Что ты все - кто, кто! Кому надо!
   - Правильно мыслите. Сначала определимся, кому и что  в  этом  месиве
информации надо. Предположим, я прав, и из общего информационного центра
каждая контора берет себе чего хочет. Тут главное - что?  Чтобы  это  не
выглядело как хохма. Чтобы правдоподобно  было.  Естественно.  -  Январь
смотрел уже почти осмысленно. Да он и выпил вдвое меньше Карпелова.
   - А как это?
   - Ну, например, что лично вы можете отксерить?  Донесение  начальству
какое-нибудь, рапорт.
   - Я имею донесение начальству по поводу  употребления  этой  отпадной
бабы, которая нам прострелила  колесо,  -  быстро  проговорил  Карпелов,
устал и отдышался.
   - Ну, не знаю, - протянул Январь. - Нам же что надо? Выяснить, прав я
или нет насчет  моего  предположения  об  едином  центре.  Допустим,  вы
пишете, ксерите или через принтер можем прям у меня. А  как  мы  узнаем,
куда это попало? Нет, тут надо что-то глобальное придумать.
   - А у меня глобальное. Я, как ее в журнале увидел первый  раз,  сразу
подумал, что этого хмыря, который жен изводит, только такая баба и может
подсечь.
   - Да не серьезно это, поймите! - Январь вошел в азарт. - Смотрите,  -
он позвал Карпелова, усаживаясь за стол с компьютером, - вот,  например,
копии отчетности банков по распределению  фондов  за  прошедшую  неделю.
Чего сколько купили, куда почем продали. В углу на бланках - их код.
   - Это ж надо бухгалтером быть, - пробормотал Карпелов.
   - Да ничего не надо, смотрите, вот они столько СГО продали, а столько
вот купили.
   - Чего это такое - СГО?
   - Специальные государственные облигации.  Вы  что,  даже  новости  по
телевизору не смотрите?
   - А может, я лучше рапорт по поводу этой заразы напишу?
   - Сейчас напишете, сейчас. - Миша махнул рукой - была не  была!  -  и
вывел на экран бланк отчета. - Вот  какие  они  все  дисциплинированные,
банки наши главные, - бормотал он, нажимая клавиши, - а мы вам сюрпризик
сделаем. Пять банков - хватит? - спросил он.
   - Вполне, - зевнул Карпелов, ничего не понимая.
   - Ну, значит, скинули  сейчас  наши  богатень-кие  пять  банков  свои
облигации по дешевке, и все дела. А еще мы  попробуем  заблокировать  на
некоторое время их информационный адрес по сделкам... Код, адрес...  Вот
так.
   - Все, что ли? - Карпелов смотрел на веселого Января с недоумением.
   - Все. В пятницу они отчеты отправили, куда надо, с одними цифрами, а
завтра... Что у нас завтра?
   - Воскресенье, спать  будем,  пока  не  опухнем!  -  радостно  сказал
Карпелов.
   - Воскресенье. Ну, не завтра,  а  к  понедельнику,  если  моя  теория
верна, наша ксера кому-нибудь попадет.  В  понедельник  и  узнаем.  Наши
подработанные отчеты показывают, что  банки-то  от  СГО  избавлялись,  и
задешево!
   - А как это мы узнаем? - Уже и Карпелов заинтересовался.
   - Доллар может рвануть, информация в газетах, кого-нибудь  из  банков
дернут, да не знаю я! А! Процент по СГО сильно скакнет.
   - Да ни хрена! -  разочарованно  закричал  Карпелов.  -  Так  тебе  и
расскажут! Даже если всех этих  банкиров  перестреляют,  докажи,  кто  и
почему! Дай бумагу, я донесение напишу.
   - Садитесь.  -  Январь  раскрутил  кресло  и  встал.  -  Пишите  свое
донесение.
   "Начальнику  Управления  Министерства  внутренних   дел   г.   Москвы
генералу....
   Обнаруженная мною в неприличном журнале  женщина  оказалась  офицером
внутренних органов, снайпером и такой отпадной телкой, что уложит любого
мужика куда хочешь за пять минут, а именно Кургановой  Е.  Н.  Предлагаю
использовать отличную натуру для поимки того офицера,  которого  вы  мне
показывали на фотографии в кабинете, а мой начальник своим  присутствием
мешал  мне  проявить  активность   в   объяснении,   почему   именно   я
заинтересовался самоубийствами женщин, которые все -  жены,  и  жены  не
просто мужиков, а шишек. Короче, предлагаю вывести ее конкретно на этого
ловца и определить уже по обстоятельствам, за что  его  прижучить.  Если
сможет, пусть пришьет ему по полной доведение  до  самоубийств.  А  если
нет, пусть выяснит, с какой целью  он  использовал  этих  самых  жен,  и
пристрелит его после этого. Все".
   - Напишите, кто вы. Конкретно, а то как же на  вас  выйдут!  -  ткнул
пальцем в экран Январь.
   "Майор Карпелов, 21-е подразделение внутренних дел Западного  округа,
отдел особо тяжких преступлений", - настучал Карпелов.
   - И что теперь? -  поинтересовался  он.  Январь  неопределенно  пожал
плечами.
   - Для начала давайте все это распечатаем: мои исправленные  отчеты  и
ваш рапорт. - Он включил принтер. - Завтра отксерим в нескольких местах.
   - Когда выспимся, - уточнил Карпелов. Январь не возражал.
   А отстрельщик Хрустов в полтретьего  ночи  рассказывал  Пеликану  про
некоторые особенности своей  трудной  и  редкой  профессии.  Отстрельщик
выпил много, но держался молодцом.
   Он увез Пеликана за город, на  пустой  даче  пахло  пылью  и  старыми
вещами, света не зажигали, чтобы не собрать комаров.
   - Самое неприятное в работе  -  женщины.  Ты  запоминай  получше,  ты
просил обучиться - обучайся! Клиент может быть капризный или дурак,  еще
психованные попадаются, но ни у какого  мужика  нет  того,  что  есть  у
женщины. Что ты сказал? Включи мозги и не хохми. Вот, допустим, придется
тебе работать в публичном доме. Охраняешь заказчика. Девочки вокруг него
- голые или  почти  голые.  Одна  начинает  танцевать.  Во  время  танца
подбирается к клиенту, вроде как  щупает  его,  заводит,  значит,  потом
опять уползает, кружится и - бац. У  твоего  клиента  нож  в  горле.  Не
понял? Сейчас я тебе объясню. По идее, ты должен был  ее  обыскать,  но,
если она голая, понятно, ты не беспокоишься. А вот у клиента охраняемого
кинжальчик висит в  ножнах  на  поясе.  Просто  так,  игрушка.  Он  этим
кинжаль-чиком ногти чистит или карандаши чинит. Ты  видел,  как  он  это
делает, ты подспудно, вот тут, -  Хрустов  показал  в  темноте  себе  на
голову, хотя Пеликан не мог его видеть, - решил для  себя,  что  это  не
оружие. А девочка, пока его щупала, кинжал вытащила, и все дела.
   В  темноте  кто-то  быстро  пробежал  по  траве  под  окном,  Хрустов
приподнялся, затаив дыхание, но тут раздался резкий крик, переходящий  в
подвывание, а потом вдруг окончившийся детским жалобным плачем.
   - Коты, - расслабился Хрустов. - Это еще что. Если  тебе  надо  убить
кого, не уходи от тела, пока не убедился, что  убил  правильно  и  того,
кого надо. Потому как отчитаешься за  выполненное  задание,  а  заказчик
воспримет потом это как предательство или злой умысел. Надо было мне,  к
примеру, убить и разделать одну женщину, я в темноте ее  нащупал,  горло
перерезал, а отсоединить руки и ноги не успел. А если бы  отсоединил,  я
бы сразу понял, что это не та, которую заказали! Что тут неприятно?  Как
бы я понял?
   Ну... Конкретно по моему делу, мог бы. Запах  духов,  длинные  ногти,
которых не должно быть. Да, насчет запаха. Была у  меня  такая  история,
тут я не облажался. Именно из-за запаха. Искал женщину, пришел к  ней  в
квартиру, а она лежит в ванной с развороченной головой, и  запах  такой,
будто неделю провалялась. Рука свешивается, а на полу у  руки  пистолет,
вроде  как  застрелилась  Я  наклонился,  рассмотрел  повнимательней  ее
голову. Слушай, обалдел. Полголовы  снесло  выстрелом,  глаз  болтается,
мозги, осколки костей, все натурально.  А  кожа  на  той  стороне  лица,
которая сохранилась, свеженькая, полуоткрытый глаз в тебя смотрит.  Руку
потрогал. Что я, трупов никогда  не  трогал?..  Уж  за  время  работы  в
конторе натрогался. Живая рука.
   Хрустов замолчал, задумавшись.
   - Сам не знаю, что на  меня  нашло,  -  заговорил  он  сердито  через
минуту. - Что мне стоило там же, в ванной, пальнуть по ней! Так нет, как
заело, вышел в коридор!.. Кстати, в этом примере есть еще одна тонкость.
Вышел я в коридор, вставай, говорю, будем честно стреляться,  кто  кого.
Она из воды вышла, эту свою  нашлепку  с  болтающимся  глазом  с  головы
сняла, стоит, дрожит. Я говорю, бери оружие, и на счет "три" - кто кого.
Она жалобно так говорит: "Можно одеться? А то я  замерзла,  бедная,  тут
лежать!" И халатик махровый снимает с крючка. Пожалел, хотя смешно ведь.
Я собирался ее убить, а чтобы ей умирать теплее было,  значит,  разрешил
халатик надеть. Умора. У нее в этом халатике лежал  еще  один  пистолет,
она им и пальнула сразу же сквозь карман. Это и есть та  самая  малость,
которая напрочь отсутствует  у  мужика.  Не  может  мужик  невинно  так,
жалобно попросить халатик надеть!
   - А можно я по вашим рассказам интервью напишу? Вроде как я задаю вам
вопросы, а вы на них отвечаете. Назвать можно "Женские проблемы наемного
киллера".
   - Ничего название, - подумав, сказал Хрустов.
   - А можно я еще немного пофантазирую и спрошу у вас в этом  интервью,
мол, это одна и та же женщина или разные? А вы так,  помрачнев  красивым
лицом, отмеченным морщинами трудных лет, выдохнете с  сигаретным  дымом:
"Одна!"
   - Дурак ты, Пеликан. Курить в нашем деле нельзя. Запах.
   - А я тогда спрошу: виделись вы с ней после того трагического  случая
с пистолетом в халате?
   - А я тогда задумаюсь, вздохну, хряпну спирта стакан и скажу:  "Жизнь
- вещь непредсказуемая" или вроде того. - Слышно  было  по  голосу,  что
Хрустов улыбается.
   - Нет, вы расскажете  последнюю  в  этом  интервью  историю.  Пришла,
значит, к вам женщина, чтобы вас убить. Вы были начеку, хоть и лежали  в
кровати в одних трусах, заставили  ее  раздеться,  разуться,  а  на  ней
только костюмчик остался, очень  заводной,  в  обтяжку,  все  выпуклости
видно, ничего не запрятать! И цепочка на талии.  Стоит  она  босиком,  в
обтягивающем черном, хоть на подиум выводи - ночная  девочка  от  Джанни
Берлуччи. Ну допустим, кинется она на вас, подумали вы. Интересно  даже.
Повозимся немного, что я, шеи не ломал быстро и ласково?  И  вообще  вас
охватил азарт. И вот вы видите, что она кувыркается по полу,  вскакивает
и бросается на вас сверху животом. И какая же неприятность! Оказывается,
что  цепочка  в  виде  ремешка  на  талии  была  специально   сделанными
наручниками. Пока вы вытаскивали из  спинки  кровати  закрепленное  туда
лезвие, она вас пристегнула к этой спинке и...
   - А выпить не осталось? - поинтересовался тут Хрустов.
   Слышно было, как Пеликан прошел, не зажигая света, к  большой  сумке,
брошенной у двери.
   - Вино? - спросил он. - Штопора нет.
   - Бросай, - сказал Хрустов.
   - Куда бросать? - Пеликан, напрягая глаза,  всматривался  в  темноту,
чуть вытолкнувшую из себя, едва  обозначив,  сидящего  в  старом  кресле
Хрустова.
   -  На  голос  бросай,  пора  тебе   пройти   практический   курс,   с
теоретическим ты ознакомлен по полной программе.
   Пеликан,  потоптавшись,  размахнулся  и  бросил   бутылку.   Хрустову
пришлось с кресла подняться, он чертыхнулся, но бутылку поймал.
   - Три с минусом, - сказал он, - плохая ориентировка  в  темноте  и  в
пространстве вообще. - Ударив  дном  бутылки  в  ладонь,  Хрустов  выбил
пробку. Пеликан  вдохнул  пряный  запах  хорошего  кагора.  -  Продолжим
обучение? - спросил отстрельщик, глотнув как следует.
   - Нет, спасибо, - сказал Пеликан. - Я, пожалуй, в журналистике больше
секу.
   - Тогда беги, - сказал Хрустов.
   - Как? - опешил Пеликан.
   - Быстро и не оглядываясь.
   - А куда? - По голосу было слышно, что Пеликан испугался.
   - В милицию. Скажешь, что я тебя  вытащил  из  больницы,  потому  что
хотел, чтобы ты мой тайник из квартиры достал. Притащил тебя  на  вторую
квартиру - покажешь, где это, там везде мои пальцы,  они  поверят.  Тебе
удалось сбежать, когда я вышел по делу. Только так ты сможешь  вернуться
в свою журналистику через какое-то время.
   - А вы? - спросил Пеликан очень тихо.
   - А я сматываюсь. Меня наняли. Прощай, Пеликан. Ты  гнусный  проныра,
что и требуется для журналиста, у тебя все должно  получиться.  Стой!  -
крикнул Хрустов, когда Пеликан, потоптавшись, пошел к двери.  -  Я  тебя
немного подвезу.
   - Не надо, - запротестовал Пеликан, - вы же пили.
   - Нет уж, подвезу. А то ты и эту мою дачку сдашь. Сдашь, Пеликан?
   В машине Пеликан опустил голову на колени, так же, как он ехал  сюда,
закрыл ее руками и придушенно спросил:
   - Можно забрать себе вашего попугая?
   - Католика? Бери, - милостиво разрешил Хрустов.
   Он высадил Пеликана на дороге через пятнадцать  минут  и  посоветовал
попутки не останавливать. Как бы не  нарваться  на  маньяка  или  убийцу
какого. "До Москвы -  двадцать  километров  -  к  утру  дойдешь,  дорога
хорошая". И уехал. Обалдевший Пеликан застыл на месте.
   -  Чертов  урод,  -  пробормотал  он,  содрогнувшись  всем  телом  от
охватившей его прохлады. - В какую сторону идти?!
   А Хрустов осторожно и медленно вел машину, разрешив  себе  ничего  не
загадывать. Через  сорок  минут  он  уже  складывал  вещи  в  еще  одной
квартире. А еще через час стоял в условленном месте в аэропорту.  Клиент
опаздывал. Объявили рейс на Владивосток.  Хрустов  медленно  повернулся,
почувствовав внутреннее неудобство, словно ему шепнули важное слово,  но
очень тихо, не разобрать.
   В двух шагах стоял молодой мужчина и смотрел на него в упор,  изучая.
Хрустов неуверенно оглянулся. Мужчина подошел и  назвал  свое  имя,  как
было условлено.  Хрустов  сощурил  глаза,  оглядывая  его.  С  некоторой
оторопью он прошел паспортный контроль,  потом  стоял  с  заказчиком  на
ветру, ожидая автобус к самолету. Наступило утро, воскресное утро июня.
   -  Что-нибудь  не  так?  -   поинтересовался   Дима   Куницын,   видя
растерянность нанятого телохранителя.
   - Я должен подумать, - сказал Хрустов.
   - Это что-то новенькое. Вы меня знаете? - Дима занервничал.
   Хрустов еще раз пробежал глазами по лицу Димы.
   - Нет, - сказал он  уверенно,  -  одно  могу  сказать:  вы  служивый.
Помните условия, при которых я соглашаюсь на работу?
   - Вы не работаете против контор, - кивнул Дима.
   - Тогда я должен знать хотя бы приблизительно, от кого я  вас  должен
охранять.
   От рогатых мужей, - сказал Дима Куницын.

***

   Воскресный утренний неуместный звонок  в  дверь  квартиры,  где  спят
четверо детей и три женщины. Ева, пошатываясь, бредет  к  двери,  обойдя
осторожно уютно всхрапывающую на полу в одеяле Марусю.
   Кто-то там за дверью не убирает палец с кнопки. Ева плеснула холодной
водой в лицо и крикнула: "Кто?" Звонить перестали.
   - Примите депешу, - сказал ей мужской молодой и веселый голос.
   Ева встала сбоку от двери и смотреть в глазок не стала.
   - Просунь под дверь.
   - Я просуну, пожалуйста, только распишитесь в получении, -  попросили
из-за двери.
   Медленно вползал по полу длинный конверт.
   Ева  взяла  его,  стараясь  держаться  сбоку  от  двери,  и  оторвала
приклеенную белую бумажку. "Получено - подпись". Она перевернула конверт
и прочла: "Комлевой Е. Н, лично в руки. Гриф - 086 - секретно.  Доставка
курьером".
   Надорвав бумагу, достала небольшой лист, написанный от  руки.  Прочла
его и открыла дверь.
   Курьер улыбался всеми тридцатью двумя зубами.
   - Ты что это пакет секретный засовываешь неизвестно кому под дверь? -
спросила она, вдохнув запах молодого разгоряченного тела  и  навязчивыи,
горьковатый - ядовитой жевательной резинки.
   - А мне сказали, что дверь вы на звонок просто  так  не  откроете,  а
если откроете, значит - это не вы.
   - Ладно, это не я. Свободен.
   - Это вы. Распишитесь. Мне показали вашу фотографию.
   - Что, так серьезно? - прищурилась Ева.
   - А я не завтракал, - решил снаглеть курьер и покраснел, не  в  силах
отвести от Евы глаз.
   - Отлично! - обрадовалась Ева. - Беги в магазин во дворе, а то сейчас
Муся проснется, потребует еды. Вот деньги. Хватай всё подряд и на все.
   - Это же много, - удивился розовощекий молодец, отведя наконец от нее
глаза и рассмотрев, что ему сунули в руку.
   - Ты не знаешь Мусю, - вздохнула Ева.
   Когда он прибежал через полчаса, увешанный пакетами, его встретили за
накрытым столом радостно, как Деда Мороза.
   Пакеты отобрали, предложили стул, но он стоял, оторопев.
   - Да что же ты, садись. Знакомься, это моя подруга, это - няня, а это
мои дети. - Ева взяла у Муси из рук мальчика, его теперь кормили первым.
   Не закрывая грудь, Муся наклонилась над кроваткой к девочке, и  грудь
свесилась тяжело, белая-белая, стекающая вниз яркой каплей соска.
   - Спасибо, - пробормотал курьер, - я на службе, вы же понимаете.  Мне
пора.
   - У тебя проблемы,  -  сказала  Далила  Еве,  когда  он  ушел.  -  Ты
эпатируешь внаглую.
   - Да ладно тебе. Не эпатирую я, а хвастаюсь.
   - Хорошо хвастаться, когда дети накормлены,  а  пеленки  постираны  и
ночью ни разу не надо было вставать. Один ребенок, кстати, мой. Кеша, не
увлекайся сладким. Если бы не Илия...
   - Неужели похвалишь? - улыбнулся Илия.
   - А я потом поем, после вас, чтобы вы не переживали, - объявила Муся,
быстро оглядывая стол. Она, как всегда, кормила, расхаживая по  комнате.
- А потом приберусь, постираюсь, поглажу и  гулять  пойдем.  Да,  ясочка
моя? - спросила, наклонившись к осоловевшей маленькой Еве.
   Миша Январь и майор Карпелов, проснувшись, пошли бродить  по  округе,
отыскивая работающие в воскресенье ксероксы. В два часа дня у  Карпелова
запищал телефон, его просили приехать  в  отделение  милиции  и  забрать
бритого парнишку с забинтованным ухом. Разговаривать он хотел  только  с
Карпеловым.
   Через два часа Карпелов, возбужденный  до  крайней  степени,  ехал  с
группой захвата  в  квартиру  наемного  киллера  Хрустова.  Грустного  и
сонного Пеликана  взяли  под  стражу.  Мише  Январю  категорически  было
приказано надеть бронежилет.
   В это время Ева Курганова звонила из  телефона-автомата  с  улицы  по
номеру, присланному ей на дом с курьером. Почерком Гнатюка было написано
несколько слов: "Из дома не звони. Ребятам доверяй. Удачи".
   По телефону Еве предложили прийти в любое удобное  для  нее  время  в
страховую   компанию,   где   она   работала   последние    дни    перед
"самоубийством". Спросить Зою и Аркадия Федан и получить задание.
   Ничем не выдав своего удивления, Ева повесила трубку  и  осмотрелась.
Запомнив нескольких прохожих, прогулялась,  купила  мороженое,  проехала
две остановки на трамвае и вернулась домой.
   Оделась ярко и вызывающе, накрасилась, подумала, глядя в  зеркало  на
отдохнувшее счастливое лицо, и не взяла оружие.
   Помпезное здание банка было закрыто. Ева тронула несколько  дверей  и
уставилась в глаз видеокамеры, задрав голову. Через  несколько  минут  с
той стороны стекла подошел не спеша  охранник,  осмотрел  Еву  и  достал
мобильный телефон. Он говорил в крошечную в огромной ладони трубку,  Ева
терпеливо ждала.  Дверь  открылась.  У  нее  ничего  не  спросили  и  не
потребовали документы. Поднявши