- Так просто, саднило что-то, я стал размышлять вслух.
   - Ну ладно тогда, если не врешь, а  то  я  подумал,  что  тебе  стоит
поторапливаться со своими мыслями. А вообще - молодец. Спецом будешь.  -
Карпелов тронул своего напарника за плечо, резко отвернулся  и  пошел  к
носилкам.
   - Шок, - весело сообщил ему доктор с потной круглой лысиной.  -  Пару
дней отлежится, пару швов наложим, какие дела!
   Пеликан смотрел безумными  глазами.  На  том  ухе,  где  раньше  была
серьга, наливался кровью тампон.
   Запищала рация, Карпелов достал ее, не сводя глаз с лица Пеликана. Он
послушал немного, потом кивнул, словно понял что-то, и сказал:
   - Соединяйте. - Достал телефон и прошептал Пеликану:
   - Снайпер! - И через несколько секунд - в трубку:
   - Это ты, болезный?
   - Впечатляет? - спросил его издалека Гриша Покосов. - Я вот что хотел
сказать, легавый. Это мое оружие.
   - Твое, - согласился Карпелов.
   - Да нет, я говорю, что сам его сделал. Это хорошее оружие, - гордо и
с вызовом.
   - Факт, - кивнул Карпелов. - Чего тебе от меня надо?
   - Чтобы ты подтвердил, что такое  оружие  существует.  Написал  отчет
подробный и все такое, что там у вас в органах требуется.
   - Это пожалуйста, - вздохнул майор, - куда мы, легавые, без писанины.
Только вот на счет вещественного доказательства. Нету ведь его!
   - Я не дурак! - громко и уверенно. - Вам только  дай  в  руки,  сразу
идею... - Тут Гриша Покосов  употребил  неприличное  выражение,  которое
означало "украдете".
   - Ладно, просто опишу как есть, - вздохнул Карпелов.
   - Ну вот то-то же! - удовлетворенно сказал  Гриша.  -  А  что  там  с
парнишкой?
   - Жив.
   - Счастливчик, удачно стоял, значит. Карпелов  протянул  счастливчику
Пеликану телефон.
   - Урою, сука! - неожиданно для всех заорал в трубку Пеликан.
   А говорите - шок! - обрадовался Карпелов и подмигнул доктору.

***

   Дима оттаскивал неподвижные тела к кустарнику. С  толстяком  пришлось
останавливаться  несколько  раз.  Дима  поднимал  голову  вверх,   дышал
размеренно и глубоко, отдыхал. Посмотрел документы всех троих. Двое были
из  службы  наружного  наблюдения.  Третий  -  из   частного   охранного
агентства.
   Потом он  вернулся  к  "вольво"  и  профессионально  обыскал  машину,
включив в салоне свет.  Магнитофон.  Дима  выдернул  кассету.  Несколько
журналов с голыми девочками на обложке. На одной из них Дима  задержался
взглядом.
   Он нашел пустую канистру  и  слил  в  нее  бензин  из  бака.  Обливая
неподвижные, сваленные друг на  друга  тела,  Дима  думал  о  женщине  с
обложки. Щелкнула зажигалка ярким  огоньком  в  темноте.  Вверху  летел,
размеренно гудя, самолет. Дима проследил взглядом его мигающие  огоньки.
Потом протер машину и раздавил на асфальте мобильный  телефон,  наступив
на него дорогой подошвой.
   К дому генерала Дима подъехал с большим опозданием. Сам  генерал  был
пьян, жена его - Людка, трезвая и злая до судорог.
   - Я хочу есть и пить! - заявил Дима с порога, сглатывая напряженность
в горле и стараясь не трогать ничего руками.  Руки  были  ледяные  и  не
слушались.
   - Вот он, боец невидимого фронта. -  Генерал  расставил  руки,  чтобы
обняться поудобней. Его жена разбила на кухне первый стакан.
   Дима заглотнул быстро несколько рюмок водки и набил рот  деликатесами
с накрытого стола. Он прошел к кухне и  остановился  в  дверном  проеме.
Сорокапятилетняя женщина стискивала левой ладонью правую. Сквозь  пальцы
выступили капли крови.
   - Порезалась? - Дима оттолкнулся от проема и, подойдя к ней вплотную,
раскрывал сжатые пальцы.
   - Отвали, боец. - В него глянули бездумно темные глаза в  накрашенных
ресницах.
   Дима покачнулся и сел на табуретку. Глаза женщины приобрели некоторую
осмысленность.
   - Ты что? Тебе плохо?
   - Я не переношу крови, - сглотнул Дима тошноту, - это с детства,  вот
такой я боец.
   Люда  засуетилась,  одновременно  обматывая  свои  пальцы  бинтом   и
откупоривая пузырек с нашатырем.
   Дима отшатнулся от резкого запаха и взял ее за забинтованную руку.
   - Я поцелую - и все пройдет. - Он медленно, досчитав до шести, поднял
на нее усталые глаза. Шесть секунд - точный расчет.
   - Ты со мной эти штучки брось, - Люда выдернула у него ото  рта  свою
руку, - хрен в погонах.
   - Что, не действует? - спросил, не обидевшись, Дима.
   - Не действует.
   - А чего тогда  побледнела?  Знаешь,  что  всегда  женщину  подводит?
Организм.
   - Заткнись ты... - Люда подметала с пола осколки стекла.
   - Приехал пьяный или дома выпил?  -  Дима  кивнул  назад,  в  большой
комнате генерал пел самозабвенно "работа у нас такая!..".
   - И то и другое. А ты чего явился? Праздновать? А гости где? Я гостей
хочу, пьяных разговоров, тостов, выяснения, кому какой  чин  дали  и  за
что, шума, женских нарядов, детских криков!
   - Ты забыла про выяснения, кто больше чего  для  Родины  сделал.  Тут
простая альтернатива. Или гости - или я.
   - Гости! - крикнула женщина, уже успокаиваясь.
   - Давай-ка я тебе салат твой любимый сделаю. - Дима снимал пиджак.
   - Димка, жизнь ведь прошла, а, Димка?
   - Жизнь только начинается, - авторитетно заявил Дима Куницын, натирая
на терке сыр.
   - Ты с девочками трахаешься? - Люда села, закинув  ногу  на  ногу,  и
вытащила из пачки на столе сигарету.
   Дима молча поднес ей зажигалку.
   - Не трахаешься. Хочешь скажу почему? Девочка - это сама  жизнь.  Она
самодостаточна, влюбчива, но эгоистична. Ей подавай все целиком и сразу.
Ты ведь не зря женщин в возрасте выбираешь,  а?  Ты  хочешь  быть  самой
жизнью, шоком, не давать, а брать!
   - Слушай, Людка, почему бы тебе просто не перебить посуду?  Попробуй,
чеснока хватит? - Дима протянул нож с горкой  салата  на  кончике.  Люда
высунула длинный язык и  провела  им  по  блестящему  лезвию.  На  языке
проступила красная полоса. Люда положила нож и затянулась сигаретой.
   - Ничего страшного, - сказала она, выпуская в его  побледневшее  лицо
дым, - поцелуешь - и все пройдет!
   - Моя жена - наркоманка! - заявил генерал, входя в  кухню.  -  У  нее
особый наркотик. Называется - выяснение отношений. Пока не выяснит -  не
уснет. Но  это  не  самое  страшное,  -  он  помотал  перед  лицом  Димы
указательным пальцем, - самое страшное будет,  если  ты  уснешь  в  этот
момент! Не дай бог, не дай... Кофе надо сварить. Курит, - кивнул  он  на
жену, - а только что провела  целую  лекцию  о  сосательном  рефлексе  у
мужчин.
   Дима внимательно посмотрел на генерала. Не так  уж  он  и  пьян,  как
показалось в первый момент.
   - По ее теории получается, что мужчинам всегда надо  чего-то  сосать,
они как начали сосать грудь в младенчестве, так и не могут остановиться.
Хотя это не ее теория, я уже это где-то слышал. У нее нет своих  теорий,
понимаешь,  вот  в  чем  беда.  Она  чужими  тебя  травит,  травит.   Но
распаляется, как будто они - ее. Вот спроси ее - смотрит ли она сериалы?
Спроси, спроси... О, обиделась! - Генерал показал пальцем на жену.  Люда
сидела неподвижно,  закрыв  глаза.  -  Нормальный  человек  тебе  честно
скажет, смотрю, мол...  Или  чихал  на  них!..  А  она  -  нет.  Сначала
перечислит, почему их не надо смотреть! Смешно. Она смотрит все  подряд,
чтобы потом мне подробно сказать, почему это не надо смотреть. Какая это
гадость и пошлость. Пойдем в бильярдную. Я тебе там  подробно  расскажу,
почему она к тебе пристает проко.., вока.., провокационно, вот так,  да.
- Генерал встал и поманил за собой Диму. Его жена меланхолично  сбросила
на пол бокал. - Она не может просто так тобой заняться,  но  все  должна
знать, где ты и с кем, понимаешь? - Генерал повышал  голос,  чтобы  жене
было лучше слышно. - Она же верная, добропорядочная жена  и  все  такое.
Хочешь на спор? Ты никогда ничего у нее бы не разузнал.  Ты  застрелился
бы через неделю.  Пить  будешь?  Дима  отказался.  Он  почти  не  слушал
генерала. На кухне через равномерные промежутки времени  падало  на  пол
стекло.
   - Мне только надо, чтобы ты меня выслушал - крикнула Люда.
   - Всего-то. Вот ты понимаешь, чего бабам надо?
   Дима забрал у генерала бокал и поставил на зеленое сукно  бильярдного
стола. Он задумался, катая ладонью шар.
   Генерал затих, а через минуту уютно всхрапнул.
   - Понимаю, - сказал Дима, разглядывая его лысину.
   Он прошел в кухню и попросил Люду помочь  ему  перенести  генерала  в
кровать. Она вышла, хрустя осколками. Они  несли  генерала  по  лестнице
вверх, не глядя друг  на  друга.  В  спальне  сумрачно  светился  торшер
голубым светом, пахло духами и сигаретным дымом. Люда открыла окно.
   -  Людмила  Павловна,  -  сказал  тихо  Дима,  -  разрешите  с   вами
поговорить.
   Люда от неожиданности резко повернулась к  нему.  Всхрапнул  генерал.
Простучала электричка далеко, за деревьями. Они спустились в кухню.
   - Людмила Павловна, я ничем не могу вам помочь. - Дима  сел  напротив
изумленной женщины и смотрел внимательно и участливо в близкое  лицо.  -
Вы мне не интересны, не вызываете у меня  никакого  чувства  притяжения.
Извините за прямоту. Давно, в молодости, вы сделали  выбор.  Этот  выбор
для вас тяжел, вы должны быть верной, умной, безликой женой генерала. Вы
с этим выбором смирились, но нуждаетесь в понимании. Вам  кажется,  нет,
вы уже точно уверены, что вас не ценят, что жизнь  загублена,  хотя  вам
хватило бы просто каждодневного признания - несколько секунд игры. Когда
мужчина выворачивается наизнанку и изображает, что  без  вас  он  просто
пропадет. Несколько секунд, а их нет.  Вы  беситесь,  портите  нервы.  Я
ничего не могу вам дать. Кроме совета. - Тут Дима предостерегающе поднял
руку, потому  что  возмущенная  женщина  напротив  глубоко  вздохнула  и
открыла рот. - Жеребец. Отменный, с  хорошими  физическими  показателями
жеребец. Лучше - глупый. Чем глупее, тем лучше. Его  можно  будет  бить.
Это необыкновенно, это щемит внизу живота -  бить  большого  и  сильного
мужчину. Щемит, Людмила Павловна?
   Рука Людмилы Павловны слепо шарила по столу в поисках ножа, вилки или
любого другого предмета, чтобы запустить  этим  предметом  в  невозможно
притягательное и насмешливое лицо напротив. Ни одного стакана или  чашки
- это уже осколки на кафеле пола. Рука находит пачку сигарет  и  комкает
ее.
   - Ах ты, маленький противный жиголо! - шипит женщина, словно не веря,
что все это происходит с ней. - Ты с кем разговариваешь?!
   - Всего вам доброго, Людмила Павловна. - Дима встал и откланялся.  Он
медленно шел по большой гостиной  и  долго  возился  с  замками  входной
двери.
   На улице в него ударил свежий мокрый воздух ночи. Он  слышал,  как  в
спальне наверху Люда кричала на своего мужа. Ему стало  жалко  ее.  Дима
вздохнул и открыл дверь в дом.
   - Люд! - крикнул он. - Прости негодяя. Очень трудный  день  случился,
если бы я мог все тебе рассказать, ты не поверишь. Сам не  понимаю,  что
на меня...
   Здесь Дима замолчал и упал на  пол.  Профессионально,  закрыв  голову
руками, потому что  оглушительно  и  странно  в  полной  тишине  грохнул
выстрел. Потом еще один. Дима отполз к двери, осторожно встал и  выбежал
на улицу. Он стоял неподвижно, прижавшись к стене дома, и прислушивался.
Полная тишина. Из окна наверху выбросили что-то небольшое. Предмет  упал
совсем рядом с Димой в траву. Дима встал на четвереньки, пошарил  руками
и застыл, наткнувшись кончиками пальцев на пистолет. Подумал, поднял его
И понюхал дуло. Вытер тщательно  носовым  платком  и  бросил  обратно  в
траву. Он застыл на несколько секунд. Этих  секунд  ему  хватило,  чтобы
принять решение. Он не пошел в дом, не  нашел  обезумевшую  женщину,  не
надавал ей пощечин, не вызвал "скорую", не закрыл  простреленную  голову
генерала простыней, не  дождался  визга  тормозов  за  окном.  Он  пошел
медленно к тому месту, где оставил машину. Нельзя  сказать,  чтобы  Дима
был уж совсем спокоен: в машине  он  обнаружил,  что  забыл  у  генерала
пиджак.

***

   Ева смотрела, как медсестра умело пеленает  мальчика  Сережу.  Сережа
сучил ножками и иногда вдруг резко делал крошечными ручками вращательные
движения, словно хотел взлететь.
   - Никаких памперсов! - еще  раз  предостерегла  медсестра.  Она  была
немолода, на родинках у рта и носа кучерявились седые волоски. - А то  у
вас дети будут до пяти лет под себя ходить.
   - Но ему же мокро, если...
   - Конечно мокро! Он сразу подаст голос, вы его перепеленаете,  и  все
дела! Зато ребенок  привыкнет,  станет  потом  заранее  подавать  голос,
прежде чем надудорить, вы его - на ручки и подержите  над  раковиной.  В
два месяца уже можно держать, к полугоду они у вас всегда будут  сухими!
Да вы как мать почувствуете, что он хочет. Они  хотят,  -  добавила  она
неуверенно,  повернувшись  к  кроватке,   где   резко   делала   ручками
вращательные движения маленькая Ева. Словно хотела взлететь...
   Ева, пошатываясь, отнесла в ванную  мокрые  пеленки.  Она  заставляла
себя смотреть прямо перед собой и не натыкаться на предметы.
   - Я белье поглажу и молоко погрею, а  вы  прилягте  на  полчасика,  -
сказала медсестра, раскладывая гладильную доску. - Надо вам няню нанять,
раз муж такой попался неучастливый. Что ж вы все одна и одна?  Без  няни
вы пропадете.
   Ева упала навзничь на огромной кровати, раскинув руки.
   - Ничего, вот через две недели будет полегче, можно  будет  на  смеси
перейти, не надо  будет  за  донорским  молоком  ездить,  -  утешила  ее
медсестра. - Хотя плохо таким маленьким смеси, - тихо сказала  она  сама
себе, посмотрела на Еву, раскинувшуюся на  кровати,  и  быстро  пошла  к
двери на звонок. - Тише, ну что трезвонить!
   Ева не слышала, как в квартиру вошла Далила с сыном.  Она  бежала  по
полю с выжженной солнцем травой, а капитан Борзов щелкал секундомером  и
показывал ей большой палец.
   Далила затащила сумки, подошла к детской кроватке и замерла. Близнецы
лежали головами в разные стороны и были такими неестественно маленькими,
что у нее защемило сердце.
   - У меня завтра последний день, - сказала шепотом медсестра, -  слава
богу, детки здоровы. Пойдемте, я покажу, где что лежит.
   Ева  проснулась  в  сумерках.  Оглушительная   тишина   испугала   до
оцепенения. Ева не сразу бросилась к кроватке. Пусто. Она прошла, еще не
совсем понимая происходящее, по комнатам, заглянула в ванную.  Кружилась
голова и очень хотелось есть. Ева похлопала себя по щекам. Если кроватка
стоит, значит, дети были - это не  сон.  Она  провела  руками  по  телу,
сгоняя его странную память тяжелого автомата на боку. Подошла к окну.
   Внизу у детской песочницы сидела Далила. Возле  нее  стояла  плетеная
корзина, в ней спали  близнецы.  Далила,  завесившись  волосами,  читала
книгу, рядом сидел Кеша и тоже читал книгу  и  болтал  ногами.  Ева,  не
веря, смотрела и смотрела, пока от пелены слез не расплылась  стеклянная
неподвижность пространства. Тогда она заплакала громко, навзрыд, села на
пол, прислонилась спиной к батарее и разрешила себе наплакаться всласть.
   "В ходе операции по задержанию снайпера  Григория  Покосова  им  было
применено неизвестное органам оружие, которое стреляет  предположительно
от  электронного  сигнала,  так  что   снайпер   может   находиться   на
определенном расстоянии от оружия. Вследствие  применения  этого  оружия
был ранен подследственный..."
   - Ну и бред! - Карпелов провел быстро по ежику на голове вперед-назад
ладонью, скомкал бумажку и вставил в машинку новый лист.
   "Отчет по задержанию  Покосова  Г.,  подозреваемого  в  покушении  на
убийство оперуполномоченного М. Января,  убийстве  крокодила  по  кличке
Пикассо, кобеля Харитона..."
   Следующий лист.
   "Поскольку  оружие,  применяемое  подозреваемым  Покосовым   Г.,   не
найдено,  все  соображения  по  этому   поводу   могут   носить   только
предположительный   характер.   Предположение   первое.   Оружие   имеет
электронную наводку и может приводиться в действие по сигналу, а не  при
непосредственном  нажатии  на  курок  снайпером.  Предположение  второе.
Подозреваемый Покосов  Г,  провоцирует  в  отношении  себя  определенные
действия правоохранительных органов и не  имеет  каких-либо  причин  для
нанесения увечий или убийства М.  Января,  пострадавшего  после  первого
звонка снайпера, и К.  Круглова,  пострадавшего  при  попытке  задержать
снайпера путем подставки К.  Круглова.  Конкретные  требования  Покосова
заключаются  в  следующем.  Он   хочет   документального   подтверждения
использования  именно  оружия  определенного  типа,  которое  им   якобы
изобретено.  Поскольку  оружие  не  найдено,  все  подтверждения   носят
предположительный характер, как указано ранее..."
   - О черт! -  Карпелов  раскрутился  на  неудобном  маленьком  кресле,
поджав ноги. - Последний раз!  -  Он  пригрозил  сам  себе  указательным
пальцем.
   "Убийства крокодила Пикассо и кобеля  Хари-тона  косвенно  доказывают
наличие  неизвестного  оружия,   которое   устанавливается   заранее   в
определенном месте, приводится в действие сигналом и настраивается  либо
на цвет, либо на фактуру предмета - в случае с  Кругловым  К,  это  была
серебряная серьга. Мишень была выбрана удачно, поскольку на строительной
площадке маловероятно наличие каких-либо серебряных предметов".
   Карпелов вздохнул, закрыл глаза.
   - Это собачий, кошачий и крокодилий бред, - сказал он тихо.
   Часы над его столом показывали  семь  двадцать,  Карпелов  неудержимо
зевал и ждал как чуда прихода своего оперуполномоченного Января, который
был выдернут им из постели и в пять  тридцать  отвезен  на  строительную
площадку с условием: оставаться там,  пока  не  найдет  хоть  каких-либо
следов оружия. Или места, где его закрепляли. Или гильзу.  Или  то,  что
оглушительно грохнуло в момент выстрела. Сначала Карпелов  честно  ходил
по площадке, поддевая ногой валяющийся  мусор  и  поглядывая  иногда  на
приблизительную  схему  полета  пули,  которую  вычертил  ночью  по  его
настоятельной просьбе умный мальчик из службы безопасности. Определить с
точностью до сантиметра, где находилось ухо Пеликана в момент  выстрела,
им не удалось, по поводу чего мальчик  сказал,  что  с  трупами  в  этом
отношении  проще:  лежат  себе  и  лежат,   вырисовывай,   что   хочешь.
Приблизительное  месторасположение  оружия  занимало  довольно  обширное
пространство, единственное, что мальчик знал точно,  -  стреляли  сверху
вниз. В чем-то это поиски  облегчало,  потому  что  вверху  было  меньше
хлама, чем на земле.  С  некоторым  допуском  было  указано  расстояние,
которое  пуля  пролетела,  после  чего  были  исключены,   к   всеобщему
облегчению, крыши шести домов. К трем  часам  ночи  подъемный  кран  был
осмотрен сверху донизу, два старых тополя, неутомимо  метеливших  округу
белым пухом, оцеплены до светлого времени суток.
   Когда Карпелов заметил, как бессмысленный сонный взгляд  Миши  Января
вдруг застыл и устремился куда-то сквозь Карпелова, арматуру  стройки  и
вообще сквозь существующую реальность, он счел свое пребывание на  месте
происшествия бесполезным, потому что не мог, как Январь, отстраниться до
бесчувствия, конструируя  в  себе  предполагаемые  события.  И  отбыл  в
управление, намереваясь составить отчет.
   Семь сорок пять.
   "Учитывая особую важность происходящего, прошу передать мое заявление
в Комитет по надзору за созданием и распространением стрелкового  оружия
и вызвать специалистов этого профиля..."
   - Какого черта я скажу этим специалистам?
   "И предложить специалистам  этого  профиля  проверить  поступающие  в
патентное бюро разработки. Со своей стороны приложу все усилия..."
   Миша Январь ввалился в кабинет перепачканный  с  головы  до  ног.  Он
молча,  не  сдерживая  тяжелого  загнанного  дыхания,  грохнул  на  стол
Карпелову полиэтиленовый пакет с чем-то бесформенным. Карпелов  потрогал
сквозь  пакет  чуть  крошащееся,  почти  застывшее   цементное   месиво.
Довольный до одури, Янва