старинной мебелью,  что  Ева  вдруг  вспомнила  коммунальные  московские
большие  коридоры,  в  которых  приходилось  пробираться  бочком   из-за
велосипедов,  тазов,  выставленных  пузатых  буфетов,  уже   обреченных,
добивающих своими острыми углами остатки жалости  у  их  хозяев.  Только
этот  коридор  поражал  гнутыми  ножками,   странным   темным   оттенком
полировки, витой резьбой и затертыми временем зеркалами на стенах.
   Далила привычно бросила плащ на  какой-то  сундук,  потянула  Еву  за
рукав в комнату.
   - Чем  это  пахнет?  -  Еву  раздражал  немного  знакомый,  густой  и
приторный запах.
   Далила прижала палец к губам. Они вошли в комнату почти на цыпочках.
   К удивлению Евы, комната  была  почти  пустой.  У  окна  в  подушках,
больших, маленьких и малюсеньких - штук сто, не меньше, - сидела большая
женщина, увешанная амулетами, браслетами, серьгами, кольцами, еще у  нее
на платье были нашиты монеты. Перед ней стоял небольшой старинный столик
на гнутых ножках. На столике  на  странной  подставке  курились  длинные
палочки - это они так возмутительно пахли. Ева вспомнила название запаха
- сандаловое дерево. Еще  стоял  там  большой  бокал  темного  стекла  и
металлическая резная ваза. В вазе лежал блестящий шар. У двери - толстый
ковер с диковинным узором, с двух сторон от него еще пара  столиков,  но
пустых. Самым интересным в комнате была стена слева.  Она  вся  была  из
полок, сверху донизу, на всех этих полках горели свечки, трепеща  яркими
лепестками огня. Все было бы очень интригующе, если бы не спокойный храп
хозяйки.
   Ева  разглядывала  большую  женщину,  пытающуюся  во  сне  приподнять
голову, потом опять ее роняющую. Далила, видя, что Ева  едва  сдерживает
смех, погрозила ей пальцем и тихо сказала:
   - Мы пришли к тебе, Эльфина.
   - Я вижу, - тут же ответила женщина. - Садитесь.
   Далила ступила на ковер и села. Ева раздумывала, как бы так  сделать,
чтобы не садиться, но хозяйка ей помогла.
   - Ближе! - сказала она, указав на пустые столики.
   Оказалось, что на этом сидят. Ева села очень близко от стола Эльфины,
а Далила осталась на ковре.
   Свечи достаточно хорошо освещали  комнату.  Ева  смотрела  в  длинные
желтые глаза над огромным мясистым носом. Кожа у Эльфины была  пористая,
рот привлекательный, губы красивого рисунка. Для  себя  Ева  определила,
что перед ней грузинка.
   - Видишь эти песчинки? - сказала Эльфина,  доставая  как  бы  изнутри
себя песочные часы и протягивая их Еве. - Одна из них - ты.
   - Нет, - сказала Ева. - Меня там нет.
   - Ты строптива и одинока, ты не знаешь любви. Тебе  не  дано  нянчить
детей и ухаживать за стариками, ты не понимаешь  чужой  боли.  Зачем  ты
пришла?
   - Да, действительно, зачем я пришла? - Ева завороженно смотрела,  как
Эльфина взяла из вазы блестящий шар и крутила его в руке. - Ну..,  зачем
к вам ходят, - наверное, узнать будущее.
   - Ты хочешь знать, что с тобой будет? Разве ты  можешь  прочесть  все
книги сразу, одновременно?
   - А... Я поняла, хорошо, скажи, что у  меня  будет  в  конце?  Как  я
умру?
   - Ну, это просто. Ты  кончишь  свою  жизнь  в  публичном  доме.  Тебя
посадят в сундук и выбросят в море, не пройдет по небу и пяти лун.
   Эльфина не смотрела на Еву, словно потеряла к ней интерес.
   - Ага... В сундук - и в море? Конечно, как я могу еще помереть! А моя
подруга?
   - Она тебе не подруга. Она отказывается от тебя.
   - Далила. - Ева протянула руку назад, не оглядываясь. - Что у  нее  в
конце?
   - Ее конец дальше твоего. Ее съедят мертвецы.
   Ева встала.  Подумав,  она  решила  не  прощаться,  быстро  вышла  из
комнаты.
   Далила догнала Еву уже на улице.
   - Оч-ч-чень смешно! - Ева не знала, ругаться ей или расхохотаться.
   - Да, как-то неожиданно, зато я теперь  знаю,  -  начала  Далила,  не
выдержала и засмеялась. Ева смотрела на нее, качая головой.
   - Ну все, ты меня развлекла, я просто потрясена.  Знаешь,  я  отплачу
тебе по достоинству, я отведу тебя поесть к Казимиру. Хочешь есть?
   - Что? Есть? Не знаю, наверное, хочу. Подожди, я еще хотела  с  тобой
поговорить. Странно, она нормальная баба, очень умная и,  как  это...  -
она отличный психо...
   - Улитки с устрицами, грузинское вино, утка с  апельсинами,  крабы  с
клубникой, только замолчи и не анализируй!
   - Моя дочь - она плохая хозяйка, но отлично готовит рыбу,  я  так  не
умею, но я вам покажу, как она  это  делает...  Вот  рыба,  видите,  это
жирная рыба, палтус, поэтому мы ее посолили  сначала,  вчера,  и  залили
сухим вином... А  сегодня  я  ее  высушиваю  и  окунаю  эти  ломтики  на
несколько секунд в кипящее маслог даю им стечь,  вот  так,  на  сеточку,
теперь заворачиваем в тесто. Тесто обязательно моя дочь делает только на
кислом молоке или простокваше. Заворачиваем каждый кусочек, туда немного
тертого сыра, зелень... Заворачиваем, укладываем на противень.  Рядышком
так. Вот, теперь смажем все наши пирожки майонезом с яйцом и чесноком. И
в духовку. Пока моя дочь так печет пирожки  с  рыбой,  вам  надо  съесть
салат. Это чернослив, сначала я его залил горячим и  крепким  чаем,  это
тоже было вчера, а сегодня  я  его  стек,  я  правильно  говорю?  Достал
косточки, вот, видите, внутри что-то лежит, это очень вкусно!  Смешиваем
с апельсинами, только дольки должны быть без пленочки, еще туда  немного
сметанки... Ну, угадали, что в черносливе?  Еще  надо  попробовать.  Вот
так... Ладно, я потом скажу. Вот и  пирожки  готовы,  пирожки  моя  дочь
подает с бульоном, но обязательно рыбным, - я варю  головы  севрюжки,  а
некоторые любят лосося. Вкусно? Я ни при чем, это моя дочь так делает. А
в черносливе была жареная свининка, посыпанная сахарной пудрой! Кушайте,
деточки, вы такие красивые, мне очень вкусно на вас смотреть!
   Ева с Далилой полулежали без  движения  в  машине,  открыв  дверцу  и
выставив ноги  наружу  по  обе  стороны  автомобиля.  Сидеть  нормально,
подогнув ноги, они не могли. Машина стояла в  небольшом  сквере  у  дома
Казимира.
   - Торт этот, как его.., с ликером, был лишний,  -  сказала  Далила  и
икнула.
   - Молчи, - сказала Ева.
   Во двор вышла из подъезда веселая  компания.  Они  подошли  к  машине
сзади, кто-то присвистнул.
   - Вот это ножки!
   Машину обступили четверо молодых мужчин.
   - Нет, девочки, без балды, только не говорите, что вы так сели, чтобы
подготовиться к экзаменам!
   - По истории!
   - По математике!
   - Пошли погуляем, а?  У  нас  есть  шампанское,  правда,  с  закуской
напряг, но шоколадка найдется.
   - Сиди, - сказала Ева Далиле, видя, что та начала возиться.
   - Я и сижу, я юбку расстегиваю, мне тесно.
   - Нет, вы нас поймите правильно, мы не хулиганы, мы  люди  искусства,
мы снимаем фильмы, репортажи. Вы видели когда-нибудь, как делают фильм?
   - Только не это, - сказала Ева.
   - Бедный Ангел Кумус, - сказала Далила.
   - Девочки не любят кинематограф!  Обидно,  но  не  смертельно.  Пусть
скажут, что им нравится. А?
   - Ну, - сказала неуверенно Ева, - я  могу  попасть  из  "Макарова"  в
значок на твоей шляпе, если ты отойдешь к подворотне - там светлей  -  и
будешь стоять прямо и тихо.
   - А я вообще ничего не могу, я объелась. Лучше мы поедем, ладно, а то
вдруг она промахнется! - Далила затаскивала ноги в машину, толкнув Еву в
бок.
   Далила  сказала,  чтобы  Ева  нашла  тихое  и  спокойное  место,  без
подворотен, где можно спокойно поговорить.
   Ева отвезла ее за кольцевую в поле, где гудят провода.
   - Я больше не могу и не хочу  иметь  с  тобой  никаких  контактов,  -
сказала Далила, оглядевшись вокруг.
   - Тебе что, это место не нравится?
   - Нет, мне все нравится, я от тебя без ума, но  я  решила  прекратить
наши отношения. Ни профессионально, ни лично я не могу и не хочу  больше
с тобой общаться.
   - А у нас есть отношения? По-моему, мы просто развлекаем друг друга в
рабочее и нерабочее время. В меру сил и возможностей.
   - Ева, послушай, у тебя были подруги, у тебя есть подруга?
   - Какая еще подруга?
   - Вот видишь! Я не хочу быть твоей подругой, я не хочу  тебя  любить,
потому что не хочу сильно к тебе привязываться, а потом страдать!
   - А почему ты решила меня полюбить, а потом еще и страдать? Я  ничего
не понимаю, что это у тебя за разговоры, это что, очередной тест? И  при
чем здесь подруги? Если хочешь знать,  я  панически  боюсь  подруг,  мне
крупно не везло: две девочки в моей школьной жизни могли бы стать  моими
подругами, если бы...
   - Если бы  они  не  воспылали  к  тебе  другими  чувствами,  да?  Эти
прикосновения ненароком, поцелуи в губы, просьбы полежать с ней ночью  в
постели в пионерском лагере, потому что гроза и страшно!
   - Я не хочу говорить на эту тему. Говори про себя.
   - Я и говорю про себя, это все про меня, я про тебя ничего не знаю. Я
не хочу уподобляться этим девочкам, преследовать тебя, рыдать в  трубку,
требовать преданности и постоянства, я не хочу к тебе привыкать,  потому
что я ни к  кому  еще  не  хотела  так  привыкнуть!  Я  должна  с  тобой
расстаться,  прекратить  любые  контакты.  Я,  наверное,  поэтому  такая
нервная, я все время об этом думаю и все время плачу.
   - Подожди... Правильно ли я  поняла?  Ты  не  хочешь  иметь  со  мной
никаких отношений, ты не хочешь, чтобы наше знакомство стало дружбой или
еще чем-либо, ты  не  хочешь,  чтобы  мы  виделись  и  разговаривали  по
телефону, так?
   - Так.
   - И когда мы должны прекратить наши дружеские отношения?
   - Чем быстрей, тем лучше. Для нас обеих, - вздохнула Далила.
   - Тогда выходи.
   - Что?
   - Выходи из машины. - Ева прилегла на  нее  и  открыла  дверцу.  Видя
изумленные   глаза   Далилы,   она   стала   ее   выталкивать.    Далила
сопротивлялась, Ева сбросила туфли и вытолкнула Далилу ногами.  -  Я  не
буду с тобой играть в это расставание! Убирайся, раз это лучше  для  нас
обеих! Твое желание исполнится немедленно, прощай!
   Ева хлопнула дверцей изо всех сил и так рванула с места, что  упавшую
при выталкивании из машины Далилу забросало мелкими камушками  и  землей
из-под колес.
   - И пусть тебя сожрут мертвецы, а меня  утопят  в  море  сутенеры  из
публичного дома! - Ева вырвалась на  шоссе,  машину  занесло,  грузовик,
идущий навстречу, загудел и ослепил ее фарами.
   Далила встала. Огляделась. Пустое темное пространство, тишина, только
гудели провода на больших столбах недалеко.
   - Что же это такое!.. Эй! - Она стояла почти полчаса,  вглядываясь  в
темноту и ожидая, что Ева вернется, потом  побрела  в  том  направлении,
куда уехала машина.
   Ангел Кумус открыл глаза и не  сразу  понял,  где  он  находится.  Он
стащил простыню с лица, огляделся и медленно сел на каталке. Через  пару
минут он все вспомнил. Больше всего ему не
   Нравились наручники. Он  встал,  обошел  морг,  присмотрелся  к  двум
дверям, которые вели в какие-то кабинеты.
   "Там, наверное, инструменты для вскрытия...  Что-то  же  должно  быть
такое..."
   Одна дверь была открыта, но в комнате было темно, Ангел никак не  мог
отыскать  выключатель,  а  когда  нашел  наконец,  увидел  что-то  вроде
лаборатории.
   Другая дверь была закрыта. Кумус  ломал  замок  долго,  устал,  нашел
возле одного из столов таз с использованными скальпелями и молоток. Дело
пошло быстрей. Он понятия не имел,  сколько  сейчас  времени,  день  или
ночь, только прислушивался, не поедет ли лифт.  Когда  дверь  открылась,
Кумус понял, что  это  то,  что  надо.  Он  не  спешил,  рассмотрел  все
находящиеся в кладовке инструменты,  выбрал  хирургическую  пилу.  Долго
прилаживал ее между ног, устроившись на полу у  розетки,  потом  включал
несколько раз, но поймать металлическое  звено  не  удавалось.  Наконец,
изловчившись, он услышал тонкий визгливый звук, потом пила задребезжала,
запахло паленой резиной, Кумус  понял,  что  ей  не  понравилось  пилить
железо. Он выключил пилу, отполз от нее подальше и дернул руками. И цепь
лопнула. Наручники  были  распилены.  Они  болтались,  правда,  нелепыми
массивными браслетами  на  его  запястьях,  но  зато  теперь  руки  были
свободны.
   Кумус побоялся вызывать лифт, нашел лестницу и медленно пошел наверх.
На первом этаже он посмотрел в окно и  сразу  понял,  что  сейчас  ночь,
поэтому так и тихо. Выглянул в коридор. Вдали у освещенного стола  спала
девушка, уронив голову на раскрытую тетрадь. Кумус  поднялся  на  второй
этаж. Здесь тоже стоял стол в коридоре, но никого не было. В  первой  же
попавшейся ему комнате  были  владения  кастелянши.  Ангел  выбрал  себе
длинную рубаху, удовлетворенно заметив, что рукава  полностью  закрывают
его руки и еще свисают ниже ладоней. Свою снятую одежду Кумус  аккуратно
свернул, затолкал в небольшую наволочку и в рубахе,  с  узелком  в  руке
стал осторожно пробираться по коридору. Так он дошел до пожарного щитка,
открыл его, не обнаружив ничего, кроме  аккуратно  свернутого  пожарного
шланга. Он положил к  шлангу  свою  одежду,  постаравшись  запрятать  ее
незаметней. В тот момент, когда он закрыл щиток и стоял,  прислушиваясь,
его похлопали по плечу.
   Кумус медленно обернулся и  почти  уперся  носом  в  грудь  большого,
плотного    санитара.     Санитар     жевал     жвачку     и     смотрел
радостно-снисходительно.  Когда  Кумус  поднял  голову  и  хотел  что-то
сказать, санитар покачал головой и  отвесил  Ангелу  звонкую  и  сильную
оплеуху, от которой Кумус  крутанулся  вокруг  себя,  собираясь  упасть.
Санитар подхватил его под мышку и легко понес в палату. Там  его  ожидал
сюрприз: все койки  были  заняты.  Санитар  подумал,  подошел  к  другой
палате. Свободные койки там имелись, две, но они были  не  застелены,  а
значит, этот придурок не мог здесь спать. Санитар  задумчиво  постоял  в
дверях,  потом  хмыкнул,  вспоминая,  и  понес  Кумуса  в  другой  конец
коридора. Там находился небольшой изолятор. Кумус уже  надоел  санитару,
поэтому  был  сброшен  на  застеленную   койку,   после   чего   санитар
удовлетворенно  выдул  изо  рта   огромный   пузырь,   который   лопнул,
соприкоснувшись с его носом.
   Ева  Николаевна  успокоилась  только  у  самого   своего   дома,   но
успокоилась хорошо, почувствовав полное равнодушие и усталость.  Это  не
помешало ей посетить ночной магазин и купить  по  бешеной  цене  бутылку
"Мартини" и банку сока.
   В подъезде поменяли лампу, свет горел, но  Ева  вдруг  почувствовала,
что у ее  двери  должен  кто-то  стоять.  Пока  она  быстро  и  бесшумно
поднималась по ступенькам, она уже радостно представила Далилу, как  они
счастливые распивают вдвоем бутылку, но  у  двери  Евы  стоял,  подпирая
стену, опер Николаева. Грустный и сонный.
   - Разрешите  доложить.  Вы  приказали  съездить  к  банку.  В  общем,
докладываю. Закидонский арестован.
   - Ну! - Ева чуть не выронила "Мартини" и сок,  ей  захотелось  обнять
опера и расцеловать, но Валентин Мураш, ранее работавший  плотником,  22
года, образование среднее специальное, отслуживший в  армии,  неженатый,
отшатнулся в сторону и продолжил:
   - Майор Николаев  убит.  В  перестрелке.  Закидонский  стрелял  двумя
пистолетами, он ранил  еще  шестерых  милиционеров,  четверо  умерли.  И
Николаев. Я ничего толком не знаю, как это началось. Я сначала приехал к
шести. Вы тоже там были. Потом вернулся в управление, там  уже  объявили
тревогу. Я подождал, пока все определится. Вот, докладываю...  Разрешите
идти? Я здесь уже два часа, у меня мать дома  волнуется.  Вам  не  могли
дозвониться.
   - Свободен, - сказала Ева тихо, плохо  двигающимися  губами,  открыла
дверь, поставила бутылку и банку, разделась. Долго сидела и смотрела  на
телефон, потом все-таки набрала домашний номер Гнатюка.
   - Ева Курганова, - представилась она, когда трубку сняли.
   - Люди ночью  спят,  -  ответил  ей  Гнатюк.  -  Поговорим  завтра  в
управлении, а на твой вопрос, который ты заготовила, отвечаю заранее. Не
было никаких причин посылать сразу  группу  захвата.  А  когда  началась
перестрелка, такая группа была послана по тревоге, преступник арестован.
Все.
   И Ева поняла, что Николаев убит.

Пятница, 25 сентября, утро

   Ева напряженно смотрела  в  окно,  окно  медленно  светлело  молочным
светом холодного  утра.  Когда  все  предметы  в  комнате  стали  хорошо
различимы, она встала, включила музыку и сделала  несколько  упражнений.
Специально налила полный  чайник,  потом  долго  стояла  под  прохладным
душем, потом медленно одевалась и раскрашивала лицо, а все  равно  вышла
из дома рано.  На  улице  ее  ждал  подарочек:  приклеенная  жевательной
резинкой бумажка. Печатными буквами фломастером было  написано:  "Смерть
мелецейским сукам". Ева посмотрела на окна дома и радостно, во весь  рот
улыбнулась.
   В машине она потренировалась еще раз. Улыбка получалась голливудская,
со всеми зубами, сдобренная темно-красной помадой.
   В управлении сразу у входа на стене висели портреты в черных  рамках.
Ева осмотрела улыбающегося Николаева  в  милицейской  форме  и  радостно
заулыбалась сама. Она  решила  не  терять  сегодня  улыбку,  что  бы  ни
случилось.
   На пятиминутке  у  Гнатюка  коротко  описали,  как  именно  произошел
трагический захват Слоника. На вопрос Евы, почему сразу не была  послана
группа захвата, Гнатюк уверенно заявил, что не получал такого требования
от Николаева и не видел для этой группы необходимости.
   Вышла из отпуска Лариска - бывшая однокурсница Евы, они  не  виделись
почти месяц. Ева заметила, как Лариска удивленно поглядывает на нее.  Да
и все в кабинете, посмотрев на Еву, потом удивленно переглядывались.
   В коридоре, расходясь по своим кабинетам,  стали  на  ходу  обсуждать
проведение похорон.
   - Слушай, что это на тебя так все таращатся? - спросила Еву Лариска.
   - А, не обращай внимания, они судорожно вспоминают, кто с кем спал  -
я с Николаевым или он со мной, им хочется истерик и рыданий.
   -  Значит,  тут  все  по-прежнему.  Ну,  я  пошла,  к  тебе   Демидов
прорывается, неохота с ним говорить.
   Демидов с группой товарищей обступили Еву.
   - Надо решать с организацией похорон, Ева Николаевна. Да, кстати, что
это вы такая радостная сегодня? Как-то не к месту  ваши  улыбки...  Ведь
убиты наши коллеги.
   - Но ты ведь жив, а?! - Ева старалась смотреть доброжелательно. - Это
главное!
   Дождавшись, пока все разойдутся, Ева попросила  Гнатюка  организовать
допрос Кота. Смотрела в пол, говорила коротко и  отрывисто.  Гнатюк  был
против, он хотел подождать, что даст допрос Слоника.
   - Я знаю, что нам это даст. Сначала, у нас, он будет  молчать,  потом
его переведут на особое положение в тюрьме, наши друзья  из  ФСБ  найдут
неожиданно открывшиеся факты,  Слоник  сразу  станет  говорить  долго  и
много. Но не нам. За это время Кота потеряем. Он просто умрет  в  тюрьме
или сбежит.
   - Ладно, - Гнатюк ни разу за  время  разговора  не  посмотрел  Еве  в
глаза, - я напишу ходатайство, чтобы допрос провели у нас. Если  сегодня
не получится - плохо. Там два выходных. Надо сегодня. Следователь Калина
скажет тебе время, только... Постарайся без фокусов. Я сам буду.
   - Есть без фокусов!
   Ева вышла из управления и села в машину. Смотрела,  не  видя  ничего,
перед собой минут  пять.  Потом  решительно  поехала  в  психиатрическую
больницу.
   Она решила, что,  если  охранник  тот  же,  вчерашний,  он  не  будет
смотреть ее документы и разрешение, которого сегодня у Евы не было. Если
охранник сменился, она просто уедет.
   Старик в синем картузе наклонился к окошку, осмотрел ее внимательно и
открыл ворота.
   Ева вошла в здание больницы и прошла весь первый этаж, читая таблички
на дверях.
   - Вам кого? - Аккуратненькая молоденькая медсестра с папками в  руках
выходила из кабинета главного врача.
   - Мне сюда. - Ева вошла быстро и тут же  пожалела.  Главврач,  бодрый
эффектный старик с острой бородкой, застегивал  ширинку,  стоя  лицом  к
двери.
   - Извините. Я зайду попозже. - Ева попятилась.
   - Нет, отче