имал,  что он
пытается  спасти не саму Биргит  или  как там ее  зовут,  а  лишь тот образ,
который он на нее  примерил. Образ девушки-мечты, расставаться с  которым ох
как не хотелось.
     -- Да где же эти долбаные таксисты?! -- гневно воскликнул Бах.
     Лефлер  тоже  огляделся.   Действительно,   все   такси  уже  разобрали
отъезжавшие после  спектакля  зрители, и по улицам  пробегали только  редкие
частные  автомобили, да еще спецфургоны ЕСО, у  которых в любое время  суток
было полно работы.
     "Небось гоняются за  затаившимися  в  городе саваттерами",  --  подумал
Рино.
     От мысли, что в каждом темном углу может прятаться  похититель, который
даже сейчас, стоит  только отвернуться, может утащить Биргит, Лефлеру  стало
не по  себе. Но выбор  был небольшой: следовать  за  девушкой означало стать
свидетелем  того, о чем Рино знать совсем не хотелось, а не следовать за ней
--  означало дать похитителям полную свободу. Рино почему-то  казалось,  что
именно сегодня он обязан сопровождать Биргит повсюду.
     Мимо  проехали  два грузовика, принадлежащие ассоциации свиноторговцев.
Этих машин в городе и  его окрестностях было  очень  много,  потому  что вся
планета кормилась от экспорта свинины.
     Свиные   биржи,   заводы   по  переработке  мяса,  фабрики  кормов   --
свиноводство  было  золотой жилой  всего  Туесе  но, и  своим  экономическим
процветанием планета была обязана этому бизнесу.
     Наведя порядок  в своих мыслях, Лефлер выглянул из-за угла и выругался.
Биргит  и Пьезо  Баха уже  не  было. Рино расслышал  только  доносящийся  из
темноты  стук  каблучков  и  понял,  что старый  ловелас  потащил девушку  в
"Лукбулл" прямо через стройку.

16

     В  голове Дженни плыл туман, и она никак не могла  собраться с мыслями,
чтобы понять -- стоит ей идти с мистером Пьезо или лучше возвратиться домой.
     Она вовсе не ожидала от него  такой прыти, а ее подруга Сандра, которая
их познакомила, говорила, что  мистер Пьезо очень обходительный джентльмен и
может  дать  Дженни  несколько  уроков, поскольку  та мечтала  о театральной
карьере.
     -- Ну, может быть, обнимет, прижмет разочек. Ты не противься -- от них,
старичков, никакого вреда, -- говорила Сандра, хитро улыбаясь.
     И хотя  Дженни подозревала, что  ее подруга прошла  уже немало уроков у
мистера Пьезо, она надеялась, что у нее все выйдет по-другому.
     "Это он  только с Сандрой так себя вел, потому что им и поговорить не о
чем было. Сандра -- она ведь  со  всеми так", -- думала Дженни, торопясь  на
свидание.
     Собственную   встречу   со  знаменитостью   она   представляла   иначе:
бесконечные  разговоры о театральной жизни,  о пьесах популярных авторов, и,
конечно  же,  мистер Бах  должен был  послушать выученный  Дженни отрывок из
пьесы "Нежные урки".
     Еще  это ужасное нападение. Дженни  едва  не позвонила в полицию, чтобы
сообщить о происшествии, и не сделала этого потому, что спешила на встречу с
мистером Бахом. К  тому же она почти  ничего  не запомнила.  Только  сильный
рывок и чьи-то сильные пальце на горле.
     А  еще запомнила ужасное перекошенное лицо одного из бандитов, которого
ей удалось отключить с помощью шокера. Дженни хотела  и об этом поговорить с
мистером  Бахом,  поскольку  он  казался  ей   человеком  проницательным  и,
безусловно, мудрым, однако  тот продолжал тянуть ее за руку и  что-то бурчал
себе под нос.
     -- Постойте, мистер Бах! Не нужно так бежать -- мне больно!
     --  Уже скоро, малышка моя, уже скоро! --  бросил через плечо Бах и, не
оборачиваясь, пошел еще быстрее.
     Перепуганная  девушка,  как  казалось  старому  Пьезо,  излучала  такую
сексуальную  энергию, что он просто сходил с ума. И как только они очутились
на  территории стройки, Бах понял, что должен  получить  удовольствие  прямо
сейчас.
     --  Пойдем  обратно? -- с надеждой спросила  Дженни, когда  мистер  Бах
вдруг остановился.
     -- Не спеши, крошка. Лучше встань на колени -- так тебе будет  удобнее.
Если порвешь чулочки, я куплю тебе новые...
     -- Не нужно, мистер Бах, прошу вас! -- не на шутку перепугалась Дженни.
-- Пойдемте назад, в кафе...
     --  Какое  кафе,  глупышка?  -- прошипел Бах,  силой  опуская Дженни на
колени.  --  Сделай  мне  это  быстро и  считай,  что  ты  принята  в  театр
стажером...
     -- Но почему же здесь, мистер Бах?  Лучше отпустите меня, я хочу домой,
-- плачущим голосом попросила Дженни.
     Осенний  ветер раскачивал  скрипучие фонари,  и тени от торчавших балок
тоже раскачивались  из стороны в  сторону,  то  удлиняясь, то  укорачиваясь,
словно тянущиеся из темноты руки.
     -- Ну же, крошка, не ломайся! Ты хочешь попасть в театр или нет? Только
не говори  мне, что  ни разу этого не  делала,  --  это не  твоя роль,  я же
вижу...

17

     На  какое-то мгновение  Рино  потерял Биргит и Пьезо  Баха из  виду. Он
попытался  идти быстрее, но едва не упал, споткнувшись  о  брошенный кирпич.
Половина фонарей  на стройке не горела, а те, что еще изливали слабый  свет,
скрипели на ветру, как несмазанные рессоры.
     Лефлер   догадался,  что  Бах  и  Биргит  успели   скрыться   за  углом
недостроенного здания, и, напрягая зрение, пошел быстрее.
     Неожиданно рядом с ним  промелькнул какой-то  предмет. В одно мгновение
предмет подпрыгнул, словно  мячик, и  оказался на вершине  сложенных стопкой
бетонных плит.
     "Кошка", -- определил Рино и вспомнил, что это вторая встреча  с кошкой
за один только вечер.
     На  какое-то  время ветер  стих,  и Лефлер услышал голос Биргит.  Затем
снова закачались деревья, заскрипели фонари, и Рино уже  не мог сказать, был
ли голос или это ему только почудилось.
     Лефлер двинулся дальше, но неожиданно сидевшая на бетонных плитах кошка
изогнула спину и зашипела.
     На всякий  случай Рино  посторонился -- кто знает,  что  на уме  у этой
подлой животины?
     С  недоделанной  крыши  сорвался большой кусок  изоляционной пленки. Он
проскрежетал по стропилам и свалился вниз. Рино вздрогнул и достал пистолет,
затем усмехнулся и сунул его обратно в кобуру.
     Снова  послышался голос  Биргит,  и  опять  зашипела кошка. Качнувшийся
фонарь выхватил ее изогнутую спину, и Лефлер заметил, что кошка  шипит не на
него.
     "Может, видит другую кошку или слишком большую для ее зубов  крысу?" --
предположил он, уходя прочь,
     Вскоре Рино достиг угла недостроенного ресторана и осторожно из-за него
выглянул.
     Пьезо  Бах  стоял  к  нему  спиной  и говорил дрожащим  от  возбуждения
голосом:
     -- Ну же, крошка, не ломайся! Ты хочешь попасть в театр или нет? Только
не говори  мне, что ни  разу этого  не делала, -- это  не  твоя роль,  я  же
вижу...
     "Если она скажет "нет", я  имею полное право выйти из-за угла  и выбить
ему оставшиеся зубы..." -- решил Лефлер, и от этой мысли ему стало хорошо.
     -- Но я так не хочу! -- воскликнула Биргит и попыталась встать.
     Бах хотел ее удержать, но неожиданно девушка  громко закричала,  увидев
что-то за спиной старого Пьезо.
     Первой мыслью Лефлера была досада,  что  его  все же заметили. Он резко
присел и  спрятался за угол.  И в эту секунду  прямо над его  головой что-то
врезалось  в  стену.  Звук был тяжелый, но  какой-то мокрый,  будто  о бетон
разбилась порция фруктового желе.
     Лефлер моментально  выхватил пистолет и, увидев  мелькнувший в  темноте
силуэт, выстрелил.
     Биргит снова дико  завопила.  В воздухе прошелестел еще  один невидимый
снаряд,  и  мокрый  шлепок настиг Баха,  Его  короткий вскрик был  похож  на
блеяние козла, а затем все стихло.
     Неожиданно погасли все  фонари, и стройка  погрузилась во  мрак.  Самое
время было связаться с участком и вызвать подкрепление, но Лефлер чувствовал
-- опасность где-то рядом и, стоило себя обнаружить, он пропал.
     Рино осторожно выглянул из-за угла, но увидел лишь неясные тени. Скорее
всего, это были похитители, и следовало стрелять, но где-то там могла быть и
Биргит.
     Осмотревшись еще  раз, Рино сделал  шаг,  другой, а  затем прокрался до
первого оконного  проема  и  как можно  тише  соскользнул  внутрь  здания. К
счастью, пол был уже настелен и ноги Рино остались невредимы.
     От удара о бетонные плиты возник громкий, разнесшийся эхом звук. Где-то
рядом послышался  шорох, и Лефлеру показалось, что это  Биргит. Ему хотелось
думать, что она спаслась и тоже прячется в здании.
     Осторожно выбирая место, куда  можно поставить ногу,  Рино прошел вдоль
стены и оказался в следующей комнате.
     Почти   сразу  он  определил,  что   в  углу,  за  штабелем  отделочных
материалов, кто-то прятался. Лефлер уловил приглушенный всхлип и  теперь был
уверен, что это Биргит.
     Чтобы не  издавать ни звука, он старался  дышать ртом.  По лбу и вискам
стекали капли холодного пота, однако Рино  не обращал на это внимания и лишь
перекладывал  "байлот"  из  руки  в  руку, когда  ладонь  намокала,  так что
пистолет едва не выскальзывал.
     Наконец слева  от себя  Рино заметил слабое движение.  Размытый в почти
абсолютной темноте силуэт замер, и Лефлер понял, что враг целится.  В Биргит
или в него -- выяснять было некогда, и Рино открыл огонь.
     Он сделал  четыре выстрела  с  расстояния  в пять-шесть  метров  и  мог
гарантировать, что  все пули легли  в  цель. Тем не менее  раненый убежал на
своих ногах, однако свалил стопку керамических плиток, которые рассыпались с
жуткий грохотом.
     "Вот  так!"  -- мысленно восторжествовал Рино, и в  эту секунду рядом с
ним шлепнулась о стену какая-то гадость.
     В лицо  пахнуло едкими  парами,  и  сознание Рино  поплыло. Он попросту
грохнулся  на пол,  однако  чудовищным усилием  воли  оставался  в  размытом
сознании и каком-то обостренном понимании окружающего мира.
     Страх ушел, в руках был верный "байлот". И едва появился еще  один враг
-- Лефлер выстрелил ему в голову. Однако и этог несчастный убежал и упал уже
где-то дальше, видимо, на руки своих товарищей.
     Непостижимым образом Лефлер четко  представил всю  схему облавы и почти
наверняка знал, откуда попытаются на него напасть в следующую минуту. Однако
реакция подвела и  чья-то тяжелая  масса  крепко припечатала  его к полу, да
так, что Рино почувствовал, как трещат ребра.
     "Теперь  точно  хана", --  отстраненно подумал он,  чувствуя, как чужие
крепкие объятия пеленают его все сильнее.
     В самый последний момент, когда двигаться мог только палец на спусковом
крючке,  Лефлер  решил  хотя бы  поднять побольше шуму и принялся  методично
расстреливать остатки боекомплекта.
     Пули  ударяли в стены,  сдирали  с  пола щепу,  но это был только  жест
упрямого отчаяния. Все усилия были бы тщетны, если бы не пара огромных бочек
с горючим растворителем.
     Глухой удар, а затем  сильный взрыв потряс здание, и огнедышащая стихия
пронеслась  по  всем  коридорам,  выбивая  новые двери и срывая  наживленную
отделку.
     Парня,  который держал Рино, в  одно  мгновение отбросило в сторону,  а
Лефлер, воспользовавшись случаем, вскочил и, разбежавшись,  выпрыгнул в окно
за секунду до того, как взорвалась вторая бочка.

18

     Давненько в городе не было  таких пожаров. Очень давно. Пламя  ревело и
пожирало все  подряд,  раскаляя металл и делая  его  податливым,  как  сырая
глина.
     Люди в  блестящих касках смело подбирались  к  стихии и спорили с  ней,
забрасывая  языки  пламени  хлопьями  белой   пены.   Однако  пожар  успешно
отбивался, пока не кончились все взрывчатые химикаты. Затем он захирел, стал
отступать  и  вскоре  издох,  наполнив  окружающее  пространство   зловонием
неблагородного пластика.
     В прошлые  годы  на  пожар  сбегались сотни  зевак но  теперь наступили
другие времена и гулять без основательных на то причин никто не решался.
     Кроме десятка бесстрашных  зрителей и нескольких расчетов, прибывших на
пожарных машинах, приехали  два полицейских автомобиля из западного участка.
Однако с ними Рино не желал иметь никаких дел и отправился на площадь.
     Выйдя  на освещенное место, он обнаружил, что  выглядит как законченный
оборванец.  Его куртка  висела клочьями, брюки  были прожжены  в  нескольких
местах, а вся правая сторона лица оказалось залитой кровью, которая сочилась
из рассеченного лба.
     Редкие прохожие  с опаской косились  на  Рино, а  тот  тупо шагал через
площадь, решив наконец идти домой.
     Неожиданно  он  увидел Биргит.  Целую  и невредимую,  если  не  считать
порванных  на  коленках  чулок.  Девушка  пыталась  поймать   хоть  какой-то
транспорт,  из  чего  следовало,  что  теперь идти  домой  в одиночку  ей не
хотелось.
     Вспомнив, что  у  него  есть передатчик, Рино  достал  его и  на всякий
случай отвернулся  от  Биргит,  хотя  в  данный  момент его не  узнали бы  и
собственные родители.
     -- Дежурный восточного участка слушает, -- отозвалась Ольга Герцен. Все
копы  в участке считали ее лесбиянкой,  однако  Ольга по непонятным причинам
оказывала Рино особое внимание.
     -- Привет, Оля, -- поздоровался Лефлер.
     -- Лейтенант, ты, что ли? Я тебя не узнала. Пьяный, что ли?
     -- Скорее живой, чем пьяный. Ты не могла бы прислать сюда наряд,  чтобы
они забрали проститутку.
     -- Проститутку? С каких это пор ты выслеживаешь проституток в свободное
от службы время?
     -- Так пришлешь или нет?
     -- Ну... пришлю.
     -- Не "ну", а присылай немедленно. И еще труповозку.
     -- А это зачем?
     -- В Рич-Айленде труп Молотобойца.
     --  Труп  Молотобойца?!  -- не особенно веря услышанному,  переспросила
Ольга.
     -- Да, радость моя. И побыстрее, а то западники  его  утащат и тогда ни
за что не доказать, что это наша заслуга...
     -- Ну, Рино, ты  просто какой-то  Санта-Клаус, --  произнесла  Ольга. И
Лефлер  представил, как  она  качает головой. --  Сейчас пригоню все, что ты
запросил, -- подожди пару минут...
     Лефлер спрятал передатчик в  карман и  осторожно обернулся.  Биргит все
так же стояла на краю проезжей части и, как показалось Рино, плакала.
     На какое-то время он даже забыл о  своих ушибах. Ему хотелось подойти и
успокоить девушку, но... за него это должны были сделать другие полицейские.
     Вскоре патрульная машина притормозила возле Лефлера,  и высунувшийся из
окна капрал Сивоха спросил:
     -- Кого брать-то?
     -- Вон ту девушку.
     -- Что-то она не похожа на уличную девку, -- с сомнение заметил капрал.
     --  Она  не  девка. Просто мне  хочется,  чтобы  она  дожила  до  утра.
Поместите  ее  в  отдельную  камеру  и  дайте  возможность позвонить  домой.
Кажется, у нее есть родители.
     -- Сделаем, сэр. Сами-то как?
     -- Я в порядке.
     -- Ну-ну,  -- кивнул  капрал и медленно тронул машину. Он  проехал  еще
пару десятков метров и остановился возле Биргит.
     Сивоха  вышел из кабины, и его  напарник,  Фидо Коитер, присоединился к
нему.
     Рино   наблюдал,  как  они,  в  полном  соответствии   с  инструкциями,
представились девушке, а затем высказали  мнение, что имеет смысл отвезти ее
в отделение, для выяснения личности.
     Биргит согласилась  сразу.  Было видно,  что  она  готова  признаться в
десятке преступлений, лишь бы не оставаться ночью на пустынной площади.
     Едва  патруль уехал,  со  стороны  центра  показался мрачный фургон  из
похоронного   бюро   "Гордон  и  сын",   согласно  договору  приписанный   к
полицейскому участку.
     Поскольку Биргит уже  уехала,  Рино  взмахнул рукой, привлекая  к  себе
внимание.
     Фургон притормозил, и выглянувший в окно санитар произнес:
     -- Добрый вечер, сэр. Должен вам заметить, что у вас вид без пяти минут
нашего клиента.
     -- Благодарю вас. Вы очень наблюдательны, --  отозвался Рино  и, обойдя
кабину, забрался в  нее  с  другой  стороны, потеснив сидевшего там  второго
санитара.
     Увидев, в каком состоянии  находится  лицо полицейского, санитар достал
из сумки пузырек со спиртом и ватный тампон.
     -- Если вы позволите, господин офицер, я вас немного обработаю.
     -- Надеюсь, это не формалин? -- уточнил Лефлер.
     -- Нет, сэр. До формалина вы не дотянули совсем немного.
     -- Клиент в Рич-Айленде? -- спросил тот, что был за рулем.
     -- Да. Когда мы расставались, он обещал никуда не уходить.
     Водитель круто повернул руль, и фургон, переехав через тротуар, покатил
по  пешеходной  зоне,  вглубь неосвещенного  района,  состоящего  из частных
домов.
     Автомобильные  фары   выхватывали  закрытые  ставнями  окна,  ограды  с
отточенными шпилями и тонкую вязь из паутинок охранных систем.
     -- Хорошо устроились, сволочи, -- высказал свое мнение водитель.
     -- Здесь! -- скомандовал Рино и тут же зашипел: -- Ус-с-с!... О-о-о!...
     --  А что делать? Спирт,  он завсегда жжет,  даже когда его пьешь. Зато
никакая зараза не удержится, и рана быстро заживет.
     -- Сы-па-си-ба...  -- с чувством произнес Лефлер, зажмурившись изо всех
сил, чтобы вытерпеть жжение.

19

     Врач Энтони Зигфрид, имевший неплохую практику  в северо-западной части
города, уже собирался  ложиться спать,  когда  в  его дверь  на первом этаже
громко постучали.
     -- Что за  свинство,  Зиг? -- недовольно  спросила его  жена.  -- Пойди
разберись с этими  нахалами и  не забудь взять двойную плату -- ведь уже так
поздно.
     -- Извини, дорогая, спи. Я пойду их успокою.
     Накинув куртку поверх пижамы, доктор Зигфрид спустился  на первый этаж,
где под сильными ударами сотрясалась входная дверь.
     -- Иду-иду, господа! Не нужно так стучать!
     Доктор Зигфрид подошел  к двери и, взглянув в глазок, увидел освещенный
фонарем знак, который предъявляли ему ночные  визитеры. Против такой силы не
устоял бы  никто,  и  Зигфрид не  был исключением. Он немедленно  отпер  все
засовы и распахнул дверь.
     -- Пожалуйте, господа, я к вашим услугам! -- голос доктора дрогнул.
     В его гостиную ввалились семеро огромных парней,  и двое из них держали
под руки восьмого, который истекал кровью.
     -- Вообще-то в таком состоянии его лучше в больницу... -- робко заметил
Зигфрид.
     -- Боюсь, на это у нас нет времени,  доктор, -- сказал один из агентов.
-- Постарайтесь сделать все возможное, пока подъедет "Скорая помощь".
     --  Конечно,  господа,  в  таком случае следуйте за мной  в кабинет, --
предложил Энтони Зигфрид, мгновенно настроившись на рабочий лад.
     С одной стороны, ему было страшно, но с другой,  он был рад возможности
освежить свои  подлинно хирургические  ощущения. Два-три фурункула в неделю,
которые  ему  приходилось  вскрывать,  не  в  счет,  поскольку  масштаб  был
совершенно другой.
     Ночные посетители сгрудились в небольшой  операционной, однако Зигфрид,
надев халат и вымыв руки, потребовал удалить всех посторонних.
     Широкоплечие  агенты  посмотрели  на  своего  командира,  и тот кивнул,
подтверждая, что следует подчиниться. Сам же он остался рядом с доктором.
     Тем  временем Энтони  вооружился  своими  специальными  инструментами и
окинул  взглядом большое  тело, едва  уместившееся  на  стандартного размера
топчане.
     Фронт работ было обширный. Легкая броневая сетка была пробита во многих
местах,  и помимо пулевых ранений несчастный  получил  несколько повреждений
осколками рваного металла. Некоторые из них еще торчали из брюшины, и доктор
пошевелил бровями, прикидывая тяжесть внутренних повреждений.
     Однако, когда Энтони Зигфрид начал работать, он совсем позабыл все свои
страхи и сомнения, поскольку делал привычную и любимую работу.
     Распоров броню, сняв клочья обмундирования и вскрыв  кожные покровы, он
остановился и, повернувшись к старшему, сказал:
     -- Но это же саваттер...
     -- Разве? -- удивленно переспросил тот.
     -- Ну да. Я проходил практику  в военном госпитале и хорошо знаком с их
строением.
     -- Сейчас я не могу вам объяснить всего, доктор. Так что будем считать,
что это обычный человек -- как вы и как я. Хорошо?..
     --