я неподалеку Рене и Галлауз.
   Неожиданно обстрел прекратился, и на "Боно-ду-Висте" перевели дух. В  это
же время слева и справа базу начали обходить корабли основной группы.
   Впереди шли обычные  "охотники",  оснащенные  торпедными  аппаратами.  Им
предстояло первыми вступить в бой и разрушить торпедами минные сети. За ними
двигались  десантные  суда  и   "ловцы   креветок",   оснащенные   зенитными
пулеметами.
   - Кажется, началось, - сказал Жак, глядя на движение судов Марсалеса.
   - Да, теперь Джимми будет нелегко, - согласился Удо.
   На правом борту происходила суета - солдаты десанта  бросали  через  борт
концы веревок и спасательные круги. Они вылавливали попавших в воду матросов
с подбитого ракетами судна.
   Словно   проснувшись,   открыли   огонь   из   орудий   оставшиеся    три
"артиллериста". Теперь их прикрывало тридцать кораблей, и они  могли  ничего
не бояться.
   Первые восемь торпедоносных "охотников" выстроились  в  ряд  и  произвели
залп. Часть торпед пошла в промежуток между  сидевшими  на  мели  кораблями.
Остальные по мелководью устремились к причалам.
   Вскоре и те и другие напоролись на фугасы, и высокие фонтаны  воды  стали
взлетать в небо по всей  протяженности  фронта.  Последовал  новый  залп,  и
следующая волна торпед разорвалась значительно ближе к  причалам,  обнаружив
второй пояс минирования.
   Путь был свободен, и "охотники" двинулись дальше, а следом за ними  пошли
суда с десантом и вооруженные пулеметами "ловцы креветок".
   Последней, получив приказ  от  Эрнандо  Марсалеса,  пошла  в  наступление
"Боно-ду-Виста",  а  за  ней,  снявшись  с   якорей,   стали   подтягиваться
потрепанные артиллерийские суда.
   123
   Наконец пробил долгожданный час, и набитые пассажирами  вертолеты  начали
поочередно отрываться от взлетной полосы.
   Первыми поднялись двадцать машин с десантом.
   На  борту  головной  машины  находился  полковник   Густавсон,   которому
предстояло командовать всей операцией.
   Оценив обстановку с воздуха, полковник дал "добро" на  взлет  еще  десяти
машин,  несущих  на  подвесках  ракеты   и   спрятанную   под   обтекателями
киноаппаратуру.
   На  краю  взлетной  площадки,  удерживаемая  цепью  солдат,   бесновалась
провожавшая кинобригаду толпа обслуживающего персонала.
   Едва тяжелые вертолеты построились в походный порядок, как следом за ними
начали выруливать для взлета легкие истребители "буканир".
   Эффектный отрыв от взлетной полосы первого звена истребителей вызвал бурю
восторгов. На поле полетели букеты  цветов,  сигареты,  жвачка  и  все,  что
попадалось под руку разгоряченным алкоголем людям.
   К оцеплению было срочно вызвано подкрепление, и солдаты  стали  оттеснять
толпу дальше, в то время как механики бегали по полю и собирали разбросанные
"подарки".
   Наконец порядок был восстановлен, и "буканиры" снова начали взлетать.
   Тем временем полковник Густавсон  сидел  в  штабном  отсеке  вертолета  и
внимательно следил за походным построением, к которому добавлялись все новые
поднимавшиеся в воздух истребители.
   - Как обстановка на месте? - спросил Густавсон у своего помощника, майора
Борна.
   - Началась дуэль, сэр. Флот  болотного  барона  обстреливает  промысловый
городок из орудий.
   - Ага, значит, пушки они сдали не все. Отъявленные нарушители. Ну ничего,
через час мы уже будем на месте.
   Затем Густавсон переключился на волну управления авиацией и  произнес:  -
Всем внимание, говорит полковник Густавсон. Поражать цели будем не сразу,  а
постепенно. Киношники должны успеть заснять все эту красоту,  поэтому  дайте
своим жертвам пожить. Поиграйте с ними.
   - Есть поиграть, сэр, - отозвался командир авиационного отряда.
   Густавсон отключил  связь  и  посмотрел  в  иллюминатор.  Внизу  тянулась
бесконечная череда заросших водоемов и редких мангровых рощ.
   - Поганая  планетка,  -  позволил  себе  высказаться  майор  Борн.  -  На
вынужденную пойти невозможно.
   - Об этом лучше не говорить, майор. Впереди тяжелая и  хлопотная  работа.
То, что нам предстоит сделать, никто до нас не выполнял -  снимать  кино  во
время реального боя.
   Головной вертолет слегка тряхнуло, и он  начал  стремительно  ускоряться.
Следуя его примеру, остальные машины также включили турбины и стали набирать
крейсерскую скорость.
   Теперь клочки тины и редкие линзы  чистой  воды  мелькали  внизу  слишком
быстро и сливались в единую кашу цвета болотной зелени.
   Полковник оторвал  взгляд  от  забортного  пейзажа  и  вздохнул.  Турбины
издавали монотонный свист, который действовал на Густавсона как  снотворное.
Решив  немного  размяться,  он  открыл  дверь  штабного  отсека  и  вышел  к
десантникам.
   Почти все они уже дремали, не обращая внимания на вибрацию корпуса и  шум
двигателей. Военные вертолеты не были оборудованы шумопоглощающими экранами,
поэтому даже разговаривать в десантном отделении было невозможно.
   На плечо полковника легла чья-то рука. Густавсон обернулся.
   - На связи мистер Найджел, сэр, - прокричал Борн, и полковник вернулся  в
штабной отсек.
   - Полковник Густавсон, - представился он, включив микрофон.
   - Здравствуйте, полковник, с вами говорит Десмонд Найджел.
   - Здравствуйте, мистер Найджел,  -  сдержанно  ответил  Густавсон.  Голос
режиссера ему сразу не понравился,  какой-то  гнусавый  со  всхлипом.  Голос
шизофреника, пребывающего в одном из своих кошмарных снов.
   - Нам нужно открыть дверь, дорогой полковник. Мы хотели бы снять панораму
со всеми этими гигантскими винтокрылыми машинами и страшными самолетами.
   - Снимайте через иллюминатор.
   -  Нет,  это  нам  не  подходит.  Необходим  чистый  воздух,   понимаете?
Художественная съемка любит чистый воздух.
   - Открывать дверь нельзя,  поскольку  мы  идем  на  крейсерской  скорости
семьсот километров в час.
   - Ну хоть маленькую щелочку, полковник, - стал канючить Найджел.
   - Это невозможно. Если разгерметизировать салон, некоторые из  вас  могут
погибнуть.
   Понимая, что до пьяного человека искусства смысл  его  слов  не  доходит,
Густавсон добавил: -  Если  открыть  дверь,  то  мы  задержимся,  а  значит,
опоздаем к началу битвы. Все взрывы и все драматические  моменты  произойдут
без вас.
   - Да? Тогда я снимаю свои претензии, полковник.
   - Вот и отлично. Отдыхайте, мистер Найджел.
   124
   Салон большого десантного вертолета, в который можно было  загнать  целый
трейлер,  был  разделен  зеленым  брезентом  на  отдельные  помещения,   где
находились "звезды" и их ближайшая и самая необходимая прислуга.
   Маэстро Найджел, красотка Джуди-Элеонора Мосс и великий Тритии Джакобс  -
Берт Джуниор был уверен, что больше ему  никогда  в  жизни  не  оказаться  в
компании стольких "звезд" первой величины.
   То и дело сквозь гул турбин слышались перебранки  команд  Джуди-Элеоноры,
Тритии и многочисленных помощников маэстро Найджела,  которые  считали  всех
актеров, а уж тем более их обслугу, совершенно никчемными людьми.
   Чуть в стороне  находился  исполняющий  функции  продюсера  и  сценариста
Джулиус Хофман со своей командой "гениев". Они изо всех  сил  трудились  над
сценарием, проводя его очередную срочную правку.
   На крошечном пятачке возле входа в пилотскую  кабину  располагался  отряд
осветителей и операторов.
   Они  играли  в  карты  и  недобро  поглядывали  в   сторону   брезентовых
перегородок, сквернословя себе под нос. Эти люди тоже не любили "звезд".
   Отдельную часть в огромном чреве вертолета занимали компактные  туалетные
кабины. Их было двенадцать штук, однако там постоянно толпился народ и  всем
желающим места не хватало.
   "Наверное, это от волнения..." -  думал  Берт,  продолжая  знакомиться  с
жизненным укладом творческой публики.
   В какой-то момент возле туалетов воцарился порядок, и к зарезервированной
туалетной кабине прошествовала Джуди Мосс.
   На ее голове красовались наушники, которые,  видимо,  защищали  Джуди  от
шума.
   За сорок минут полета это был второй поход "звезды" в туалет, в то  время
как Тритии Джакобс еще ни разу не показался. И только однажды кто-то из  его
людей вынес в туалет большой фаянсовый горшок.
   "У великих свои причуды", - решил тогда Берт Джуниор и подумал,  что  мог
бы сделать репортаж и продать его в большую газету.
   В ленивой бездеятельности, во власти  шума  и  утомительного  дребезжания
полет длился еще  около  четверти  часа.  Затем  турбины  начали  сбрасывать
обороты, и на смену их вою пришел ровный стрекот несущего винта,  казавшийся
совершенно тихим и приятным.
   - Вон они!  Вон!..  -  закричал  кто-то  истошным  голосом,  и  все,  кто
находился возле иллюминаторов, впечатались в них носами.
   - Вон они! Вон!.. - повторил целый хор голосов.
   Операторы тут же вскочили на ноги, уронив на пол карты, маэстро  Найджел,
шатаясь, вышел из-за ширмы, а Джулиус Хофман, правивший сценарий, хлопнул по
нему ладонью и крикнул, не скрывая досады: - Не успели!
   - Маэстро! Маэстро! Вас вызывает полковник! -  позвал  помощник-режиссера
Джо Гайтано. Потерявший ориентацию Найджел рванулся к туалетным кабинам,  но
потом сориентировался и, выхватив у Гайтано рацию,  закричал:  -  Немедленно
бомбить, полковник! Немедленно бомбить!
   - Чего бомбить-то? -  лениво  спросил  Густавсон,  который  успел  слегка
вздремнуть.
   - Да всех бомбить! Уничтожить всех этих сволочей, и все дела! -  закричал
Найджел.
   Гайтано забрал  у  маэстро  рацию,  и  полковник  Густавсон  обрадовался,
услышав голос вменяемого человека.
   - Я Джо Гайтано, помощник маэстро Найджела.
   - Очень хорошо, мистер  Гайтано.  Там  внизу  уже  идет  довольно  жаркая
драчка, поэтому приближаться к схватке ближе чем на тысячу метров я  пилотам
запретил. Сейчас вам откроют двери, включат камеры на  внешних  подвесках  и
снимайте что хотите.
   - Нужно бы сначала  осмотреться,  полковник!..  -  закричал  возбужденный
ситуацией Гайтано.
   - Нет проблем. Сделаем круг, и  вы  сами  выберете,  что  вам  интереснее
всего. Заодно определим цели, которые нужно бомбить в первую очередь.
   125
   Ослабевшего Найджела унесли за ширму и положили отдыхать, а  Джо  Гайтано
взял на себя командование сложным процессом съемки.
   Пока операторы крутили настройки на переносных пультах, Гайтано кричал  в
микрофон, пытаясь синхронизировать работу остальных съемочных бригад.
   Как выяснилось, не все из них добрались без потерь.
   Две бригады вышли из строя в полном составе, поскольку доставили на  борт
ящики со спиртным.
   Еще на одной  машине  сорвало  кабели  управления,  и  эта  бригада  тоже
превратилась в зрителей. Но тем не менее оставшиеся  семь  машин  продолжали
вести съемку из разных точек, и  операторы,  увлеченные  картинами  реальной
баталии, свешивались вниз, рискуя вывалиться из вертолетов.
   - Смотри туда! Смотри, горит большой корабль! - вопил кто-то,  и  Гайтано
требовал от пилота развернуть машину,  чтобы  снять  разваливающееся  судно.
Люди сыпались с него как горох, а Гайтано хохотал  от  восторга  и  орал  на
пилота, чтобы тот спустился ниже.
   - Не могу! - кричал тот. - У меня приказ - тысяча метров!
   - Куда бомбы? - запрашивал по рации полковник Густавсон.
   - На большой корабль! На  большой  корабль,  пожалуйста!  -  делал  заказ
Гайтано и тут же, меняя частоту, кричал:  -  Крокет  и  Фликерс!  Давайте  к
большому судну! Сейчас его будут бомбить! Постарайтесь взять кадры с  лицами
тонущих! Крокет, это тебя касается - у тебя подходящий объектив!
   - Сделаю, Джо, если только дым не помешает.
   Четыре "буканира" прошлись над большим судном и положили по бомбе точно в
корму.
   Взрывы разорвали остатки раненого корабля, и он начал быстро  погружаться
в воду. Однако, даже умирающий, он  сопротивлялся,  как  мог.  Две  огненные
очереди тяжелых  пулеметов  пересеклись  на  последнем  истребителе,  и  его
плоскости разлетелись вдребезги. Самолет задымился и, сорвавшись  в  штопор,
начал падать.
   - Всем снимать самолет! Всем снимать самолет! -  кричал  Гайтано,  однако
драма с истребителем разыгралась где-то в стороне, а все  остальные  бригады
снимали уже другие сцены - здесь был хороший выбор.
   Быстрые торпеды, оставляя молочно-белые следы, мчались к причалам форта и
взрывались, попадая на засеянную плавучим мусором зону. По  пристани  бегали
человечки, которые, как муравьи, подтаскивали какой-то хлам и все бросали  и
бросали его в воду. Однако торпеды находили  другие  лазейки,  и  случалось,
взрывы происходили прямо под причалами, разнося свайные постройки и  вызывая
пожары.
   В какой-то момент посреди бухты полыхнул такой гигантский взрыв,  что  на
камерах временно отключилась светоавтоматика.
   Стоявший на мели корабль разлетелся на мельчайшие  частички,  захватив  с
собой четыре стоявших поблизости судна.
   Не отрывавшийся от иллюминатора Берт Джуниор восторженно покачал головой.
Он оценил задумку оборонявшихся, догадавшихся заминировать брошенное судно.
   Гайтано уже перестал давать указания, поскольку управлять  в  этом  хаосе
было совершенно невозможно. Все бригады снимали то, что  считали  нужным,  а
самолеты уничтожали те цели, которые вели по ним зенитный огонь.  Ассоциация
потеряла еще две машины, и теперь  "буканиры"  уже  не  играли  с  жертвами,
поскольку жертвы с ними играть не собирались.
   Вертолет, в котором находился Берт Джуниор, сделал несколько  кругов  над
городком, и у всех была возможность  увидеть,  что  бой,  хотя  и  не  такой
жаркий,  происходил  и  с  восточной  стороны.  Однако  там  атакующие  силы
занимались только уничтожением судов, затопленных в судоходном канале.
   Взрыв  следовал  за  взрывом,  и  становилось  ясно,  что  скоро  корабли
болотного барона пробьются к восточной части города.
   Намечающийся  перелом  заметил  полковник  Густавсон  и  для   сохранения
равновесия в битве навел на атакующих десятку "буканиров".
   Не  имея  в  запасе  бомб,  они  стали  жестоко  обрабатывать   цели   из
скорострельных пушек, вспарывая их незащищенные  тела  и  разнося  в  клочья
палубные надстройки.
   Истребители сделали два захода, и восточная группа Марсалесов  больше  не
помышляла об атаке, занимаясь только эвакуацией экипажей с тонущих судов.
   Дым от горевших в бухте судов и пожаров внутри города значительно ухудшил
видимость, и снимать стало совершенно невозможно. Однако натурного материала
было уже достаточно, и Гайтано подумывал перейти к работе по сценарию.
   Неожиданно из клубов застилавшего бухту  дыма  выскочили  три  скоростных
катера, которые помчались к выходу в море.
   - Полковник Густавсон!  У  нас  есть  цели,  которые  необходимо  красиво
опрокинуть! - тотчас потребовал Гайтано.
   -  Истребители  пустые.  Пусть  ваш  пилот  расстреляет  их  ракетами,  я
разрешаю, - отозвался Густавсон, у которого было  полно  других  забот.  Его
десант как раз начинал высаживаться в Форт-Абрахаме.
   - Точно, у нас же есть ракеты!  -  закричал  Джулиус  Хофман,  счастливый
оттого, что дело наконец дошло и до его сценария. - Актеры,  на  площадку!..
Быстр-ро!..
   Пока Гайтано объяснял пилоту суть проблемы, собранные и готовые к  работе
"звезды" вышли из своих брезентовых убежищ.
   Джуди Мосс. как всегда, выглядела желанной, загадочной и очень дорогой, а
симпатяга Тритии Джакобс казался доступнее любого самого доброго друга.
   К распахнутой  двери,  открывающей  глубокую  бездну,  бросили  пятнистую
шкуру, и Джуди Мосс разлеглась на ней,  как  королева.  Затем  она  прикрыла
глаза и глубоко вздохнула, поведя грудью.
   - Отлично, Джуди, замри,  сейчас  подберем  задний  план!  -  скомандовал
Гайтано.
   Вертолет слегка развернулся и начал снижаться. Через открытую дверь стали
видны три катера, стремительно мчащихся прочь от форта.
   - Давай! - крикнул Гайтано пилоту, и первая  управляемая  ракета,  описав
красивую дугу, ударила точно под ближайший катер.
   Три камеры поспешно застрекотали, поймав наилучший момент.
   - Отлично, теперь ты, Тритни!.. Давай, овладей ею! Грубо, но  с  жаром  и
любовью!
   - Только никаких поцелуев! - приоткрыв глаза, потребовала Джуди.
   Когда Тритни начал приставать  к  Джуди,  Гайтано  снова  крикнул  пилоту
"давай", и второй катер переломился пополам, подарив отличные кадры любовной
сцены и драмы на море.
   - Хорошо, ребята, поддайте жару! Джуди, прошу тебя, побольше  эмоций!  По
сценарию он грубо лишает тебя невинности!
   Как только на лице героини появилась требуемая гримаса отчаяния,  Гайтано
снова подал команду пилоту.
   Третья ракета понеслась к цели, и, несмотря на  смелый  маневр  рулевого,
катер разлетелся так же легко, как и два других.
   - Ура! Снято! Всем спасибо!
   126
   Пробуждение было очень тяжелым, и поначалу Клаус никак не мог понять, где
он находится.
   Дневной свет, падающий из небольшого окошка, пластиковая отделка  стен  и
странный гул, который Ландер поначалу принял за шум в собственной голове.
   Происшедшее с ним накануне он помнил очень смутно.  Только  стремительный
полет "морского загонщика", брызги  и  изгибающаяся  траектория  настигающей
ракеты.
   Теперь Клаус лежал на полу, и его руки были крепко связаны. Из  этого  он
сделал вывод, что наконец попался. Правда, пока он не знал к кому, но,  судя
по тому, что его голова еще держалась на плечах, это были не Рене и Галлауз.
   Тогда кто?
   Словно отвечая на его  вопрос,  послышался  шорох  и  со  стоявшей  рядом
кровати свесилась чья-то голова.
   - Привет, -  сказала  голова  приятным  голоском,  и  в  полумраке  Клаус
различил довольную улыбку.
   - Ты кто? - спросил он.
   - А ты догадайся.
   Щелкнул включатель, и в помещении загорелся свет.
   Несмотря на плохое самочувствие, Клаус  думал  всего  секунду  и  тут  же
сказал: - Люция Гутиерос...
   - О! - девушка довольно засмеялась. - Теперь ты не хочешь меня убить?
   - Как? - Клаус попытался улыбнуться и пошевелил связанными руками.
   - Ничего не выйдет, приятель, это тебя Рауль связывал. А он это умеет.
   - Кто такой Рауль?
   - Рауль и Карл  -  мои  телохранители.  Они  хранят  мое  тело.  -  Люция
дотронулась до своей груди и дурашливо рассмеялась. - Вот так.
   - Мы на самолете? - спросил Клаус.
   - Угадал. На самолете моей мамаши. Летим в Эль-Гео.
   - А как я сюда попал?
   - Тебя выловили твои друзья - Галлауз и Рене. Знаешь таких?
   - Знаю, поэтому удивляюсь, что еще жив.
   - А вот это заслуга моего дедушки. Если бы он за ними не следил,  они  бы
тебе голову "чик" и ручки "чик-чик", - Люция  мастерски  продемонстрировала,
как действовали бы Удо и Жак и какая  гримаса  осталась  бы  на  отрубленной
голове Клауса.
   - Артистка, - усмехнулся Ландер. - Лучше развяжи меня.
   - В туалет, что ли, захотел? - спросила Люция. Клаус ничего не ответил  и
лишь вздохнул.
   - Боишься моей мамочки? - снова спросила Люция и  сама  себе  ответила  -
Боишься. Мамашу все боятся.  И  умирать  ты,  бедняжечка,  будешь  долгой  и
мучительной смертью.
   - Спасибо на добром слове. А где, кстати, Удо и Жак?
   - Летят на другом самолете. Если посмотреть в иллюминатор, можно  увидеть
его во-он там, - сказала Люция, ткнув пальцем в иллюминатор. Затем прижалась
лбом к холодному стеклу и некоторое время молчала.
   - Одри Ленокс здесь, - сообщила она после раздумья.
   - Надо же. Не думал, что она выживет, - отозвался с пола Клаус.
   - У нее к тебе тоже счеты.
   - У всех ко мне счеты. У Удо и Жака, у Одри, у твоего деда, у матери и  у
тебя. Я один, а вас много. Как делить будете?
   В дверь тихонько постучали.
   - Открыто, - отозвалась Люция.
   В каюту вошел широкоплечий белокурый парень. Он деловито осмотрел узлы на
руках Клауса и, не говоря ни слова, вышел.
   - Это и есть Рауль? - спросил Ландер.
   - Нет, это Карл. Ты должен его помнить...
   - Да, кажется, припоминаю... Так как вы решили меня поделить?
   - Очень просто. Мать потребовала, чтобы дедушка отдал тебя ей,  и  теперь
ты умрешь в Эль-Г