бнаружилось. Когда химикат полностью растворился, вода  осталась  такой  же
прозрачной.
   - Учись, двоечник, - наставительно произнес Шапиро, передавая флягу Лущу.
- Сколько времени будешь кипятить?
   - Десять минут, - смело пообещал Тони.
   - Ну-ну.
   Отдав флягу, Шапиро окинул берега быстрым взглядом, и Монро отметил,  что
даже за кажущейся  беззаботностью  Ральфа  скрывался  бдительный  часовой  и
внимательный разведчик.
   Река  заметно  сузилась,  и  до  каждого  берега  теперь  было  не  более
пятидесяти метров. Как следствие, русло стало глубже, и уже не раз  недалеко
от плота появлялись плавники крупных речных обитателей.
   А  Лутц  продолжал  колдовать  у  очага.  Обломанным  штыком  он  стругал
маленькие щепочки и аккуратно укладывал их домиком. И вскоре костер перестал
дымить, пламя стало жадно поглощать щепки, а во  фляге  образовались  первые
пузырьки.
   - В настоящем чае должна быть заварка, - напомнил  Жак,  рассматривая  то
один, то другой берег в бинокль.
   - Заменим фруктовым драже со стимуляторами, - пояснил Ральф. - В нем есть
кофеин, так что имитация получится очень близкой.
   Один  из  кустов  показался  Монро  подозрительным.  Покрутив   настройку
бинокля, он заметил притаившегося в листве лазутчика. Это был  пехотинец  из
армии тургана Швиборда. По крайней мере, его кожаная кираса была  раскрашена
в те же цвета.
   - Снять его? - коротко спросил Шапиро.
   - Да надо бы. А то еще  нашлет  дольтшпиров,  и  придется  нам  спасаться
вплавь.
   Ральф быстро вскинул винтовку, и подозрительный куст пошевелился.  Поняв,
что его обнаружили, лазутчик пытался скрыться, но было уже поздно.  Хлесткий
звук выстрела прокатился от берега до берега, и тело, вывалившись из кустов,
скатилось в воду.
   Ленивое прибрежное течение медленно развернуло свой неожиданный трофей, а
затем уверенно потащило его за собой.
   Неожиданно рядом с плывущим трупом  вздыбилась  вода,  и  над  вспененной
поверхностью появилась огромная распахнутая пасть с частоколом кривых зубов.
   Спустя мгновение  челюсти  сомкнулись  на  добыче,  и  чудовище  ушло  на
глубину, шлепнув по воде длинным плоским хвостом.
   Высокие волны разошлись по сторонам и докатились до плота, слегка покачав
его и заставив пассажиров сдвинуться к самой середине.
   - Вот это рыба! - произнес Тони и, обратившись к Хосмару, спросил: -  Как
называется?
   - Не знаю, - признался перепуганный проводник  и  поправил  свою  вышитую
шапочку. - Я об этом существе ничего не знаю.
   В этот момент в бревна плота что-то слабо ткнулось. То ли речной  монстр,
то ли поднявшийся со дна водоворот.
   Это едва заметное  касание  заставило  всех  вздрогнуть  и  на  мгновение
представить, как страшный  хищник  кружит  где-то  рядом,  ожидая  от  людей
малейшей оплошности.
   - Так он теперь... наверное, сыт, - не то  спрашивая,  не  то  утверждая,
произнес Лутц.
   - Это как сказать, - покачав головой, возразил Шапиро. - Ты же не знаешь,
сколько он жрет. И вообще, их здесь может быть целая сотня.
   Мысль  о  сотне  подобных  хищников  не  прибавила  никому  оптимизма,  и
дальнейшее путешествие продолжалось в тишине.
   Вскоре закипела вода, и Ральф приготовил для всех чай.
   Это несколько разрядило обстановку, а непривычный к кофеину Хосмар вообще
стал излишне болтлив. Он рассказывал про свое  детство,  про  обычаи  своего
народа и заявлял, что "братья Василия" - его друзья и он пойдет  с  ними  до
самого моря.
   - Море... - произнес Жак, ни к кому не обращаясь  -  Неизвестно,  сколько
нам еще плыть до него
   69
   Ночной стук в дверь поначалу не тронул спящего сознания  Фредди  Чингиса.
Стук был настолько тихим и робким, что Фредди принял его за последствия этих
ужасных таблеток  Дневная  неуемная  сила  сменилась  вечерней  слабостью  и
сильным поносом. К счастью,  все  закончилось  еще  до  полуночи,  и  Фредди
спокойно уснул, впервые за много недель.
   Между тем человек за дверью не унимался и был настойчив, так что его стук
все же стал осмысливаться Чингисом как явление реальное и объективное.
   "Кто бы это мог быть?" - подумал Фредди, совершенно не желая  просыпаться
окончательно. Он никого не ждал, а хозяин квартиры - Михель, был на суточном
дежурстве. Несмотря на все приключения, он вовремя  успел  на  смену  и  был
этому безмерно рад.
   Фредди помнил, как, проводив Царика,  он  еще  какое-то  время  гулял  по
улицам и  переворачивал  одинокие  автомобили.  Эта  буря  молодой  жизни  и
безудержной силы была  прервана  лишь  приступом  диареи.  В  результате  он
моментально вернулся в квартиру.  Фредди  бежал  так  быстро,  что  даже  не
запомнил подробностей. Мгновения, мелькание огней, ветер в лицо - и  вот  он
уже в туалете.
   Стук повторился.
   Чингис спустил ноги на холодный пол и, пошатываясь,  двинулся  к  входной
двери. Подойдя к ней, он приложил ухо к поверхности с  облупленной  краской,
отчего дверь казалась колючей на ощупь и уху было очень неудобно.
   И тут снова стали стучать. Однако  едва  началась  серия  этих  надоевших
звуков, Фредди глухо спросил: - Кто?
   Стук прекратился.
   - Кто там? - снова спросил Фредди, чтобы тот, кто стоял за дверью, понял,
что ему не показалось.
   Сам Чингис прекрасно знал, как это бывает. Вроде скажешь слово,  а  никто
не слышит. Или кто-то что-то слышит, а ты ничего не говорил. С того времени,
как перестал работать на радио, он повидал много всякого и много чего узнал.
Например, что нормальных людей в мире уже практически нет.
   - Мистер Цари-ик! Мистер Чинги-ис! - пропел кто-то  замогильным  голосом.
На лестничной клетке было сильное эхо, и Фредди показалось, что  там,  -  за
дверью, его поджидает целый хор.
   - Уходите, или вызову полицию! - предупредил он.
   - Не нужно полицию. Я пришел говорить о деле, простонал  хор  голосов  за
дверью.
   - Кто вы?
   - Это я - Бертран Филсберг. Я пришел, чтобы все  вам  объяснить.  Дело  в
том, что меня пытали, мне угрожали и, наконец, меня опоили...
   - Постойте, - прервал его Фредди. - Кто еще с вами?
   - Никого, я один. Честное  благородное!  Если  не  верите,  посмотрите  в
глазок - я встану, чтобы вам хорошо было видно.
   Фредди отвел пальцем крышечку  оптического  устройства  и  посмотрел.  Он
ничего не увидел - в глазке была абсолютная темнота.
   - Вообще-то здесь мало света, - кстати сообщил человек,  выдававший  себя
за Филсберга.
   - Насколько мало? - поинтересовался Фредди.
   - Да практически он здесь отсутствует. Наверное, разбили лампочку.
   - Наверное, - согласился Фредди. Голос за дверью по-прежнему  звучал  как
целый хор, а иметь дело с множеством людей, похожих на Берти Филсберга,  ему
совсем не хотелось.
   - Хорошо, - сказал Чингис. - Подождите, я что-нибудь придумаю.
   И он ушел в комнату, чтобы поискать коврик или старое пальто.  Пол  возле
двери был очень холодный, и Фредди совсем замерз.
   Вернувшись с одеялом Михеля, он постелил его перед дверью и встал на него
босыми ногами. Стоять на такой подстилке было приятнее.
   - Я придумал, - сказал Фредди. -  Посветите  себе  в  лицо  фонариком.  Я
хорошо помню, как выглядит мистер Филсберг.
   На самом деле Чингис говорил неправду. Он напрочь забыл, как выглядел  их
с Михелем бывший партнер, однако был уверен, что вспомнит его, если увидит.
   - Но у меня нет с собой фонаря, - растерянно произнес хор голосов.
   - Что, действительно? - Да, я не вру.
   - Тогда подождите, я принесу вам фонарь Михеля и просуну его в  щель  для
почты.  Вы  посветите  себе  в  лицо,  а  потом  бросите  его  мне  обратно.
Договорились?
   - Да, договорились.
   Фредди  снова  побежал  в  комнату  и   вскоре   вернулся   с   тоненьким
фонарем-авторучкой.
   - Эй, вы еще там? - спросил он.
   - Конечно, я жду. - Держите фонарь, я его уже поймал. Нащупали?
   - Еще нет.
   - А так?
   - Да, теперь я его уже взял - отпускайте.
   "Сейчас отпущу, он пустится бежать, и прощай  тогда  фонарик,  -  подумал
вдруг Фредди. - А Михель им очень дорожит. Не отдам!"
   Чингис потянул фонарь обратно, однако пальцы его соскользнули, а  человек
за дверью сказал: - Спасибо... Мне начинать светить?
   - Светите! -  согласился  Фредди,  поскольку  опасался,  что  незнакомец,
получив фонарь, сразу убежит.
   "Ох, как же в голове все мутно! Как же все непривычно!" -  жаловался  сам
себе Чингис.
   Раньше он хорошо отличал, когда у него бред, а когда реальное восприятие,
а теперь все перепуталось.  Эти  таблетки  совершенно  смазали  все  границы
реального и нереального.
   - Так хорошо? - прогудел хор голосов с лестничной площадки.
   - Сейчас посмотрю, -  пообещал  Фредди.  Он  приник  к  глазку  и  увидел
какую-то страшную маску. Если бы он  сам  не  попросил  незнакомца  осветить
лицо, то подумал бы, что его пугают.
   - Ну что, вы меня узнали?
   - Нет, -  честно  признался  Чингис.  -  Посветите  в  глаза.  У  мистера
Филсберга они были цвета... В общем, посветите в глаза.
   Отвратительный на  вид  незнакомец  приблизил  лицо  к  самому  глазку  и
зачем-то оттянул веки. От этого его  физиономия  стала  выглядеть  настолько
ужасно, что Фредди решил, что бредит, и громко закричал: - А-а-а-а!!!
   - Почему вы кричите?!
   - А зачем вы оттянули веки?
   - Чтобы вам было лучше видно.  Дело  в  том,  что  после  аварии  у  меня
несколько припухли глаза.
   - Ну хорошо, - сдался Фредди. - Я вас впущу, если вы поклянетесь,  что  с
вами никого нет.
   - Клянусь! - торжественно произнес незнакомец.
   - Чем клянетесь?
   - Чтоб я сдох!
   "Что же делать? - пронеслось в голове у Чингиса. -  Он  поклялся,  теперь
мне нужно его впустить".
   Оглядевшись, Фредди поискал  глазами  хоть  какое-то  оружие,  но  увидел
только толстую книгу под названием "Стряпаем сами", которая лежала на  полке
рядом с обувью.
   Фредди где-то читал, как спецагенты-изуверы убивали своих врагов книгами.
   "Сгодится", - подумал Чингис, взвесив на руке тяжелый фолиант.
   Затем он отпер оба замка, один из которых совсем не работал, и  распахнул
дверь.
   - Такой  книгой  можно  убить,  -  сразу  предупредил  Фредди,  показывая
незнакомцу "Стряпаем сами".
   - Я могу войти?
   - Входите, только ноги вытирайте.
   - Хорошо, - согласился Филсберг: теперь Фредди его узнал. Гость ступил  в
прихожую и тщательно вытер подошвы ботинок об одеяло Михеля.
   "Михель меня убьет", - подумал Чингис, а вслух сказал:
   - Проходите.
   Филсберг прикрыл дверь и прошел в комнату.
   - Так, значит, вы с мистером Цариком здесь и живете?
   - Чаю хотите? - вопросом на вопрос ответил Фредди. Он надел штаны,  майку
и теперь чувствовал себя намного увереннее.
   - С удовольствием выпью чаю, - через силу улыбнулся Филсберг и дотронулся
до своей головы. В некоторых местах она была выбрита и проклеена медицинским
пластырем. - Тот еще видок, да? - сказал он, ища сочувствия.
   - Проходите на кухню - чай там.
   - Благодарю вас.
   Свет на кухне был значительно ярче,  чем  в  комнате,  поэтому  Чингис  и
Филсберг имели возможность лучше оценить состояние друг друга.
   - А у вас только легкие порезы, - с завистью произнес Филсберг.
   - Это не важно, - сухо отрезал Фредди и включил нагревательный контур.
   Чайник моментально закипел, и Чингис быстро расставил чашки с блюдцами.
   - У вас какое-то дело? - напомнил он, бросая в чашки чайную пасту. -  Вам
покрепче?
   - Да, можно покрепче... Собственно, я пришел объясниться. Дело в том, что
эти бандиты, все эти ужасные люди, они  меня  заставили,  -  сбивчиво  начал
Берти. - Я хотел как лучше - посоветовался с  ними.  А  они  говорят:  давай
отнимем треки, а самих щенков утопим в реке. Я сказал, это нехорошо, у нас и
реки-то нет, а они - мы тебя убьем...
   Филсберг закончил рассказ и беспомощно развел руками. Затем поднял  чашку
и со свистом потянул горячий напиток.
   - Хороший у вас чай, - добавил он,  поглядывая  исподлобья  на  Фредди  и
проверяя его реакцию.
   Чингис потер ободранное лицо руками и снова напомнил: - Что по делу?
   - Думаю, нужно продолжить наше сотрудничество.
   - Вы еще хотите купить этот трек? "Хочу  ли  я?!  -  мысленно  воскликнул
Филсберг. - И он еще спрашивает!" - Сам я купить его не смогу,  это  слишком
большая сумма. Но стать посредником в состоянии.
   - Хорошо, мы согласны попытаться еще раз, - сказал Фредди.
   - Вы говорите от имени себя и мистера Царика?
   - Естественно. Мы с ним единое целое, - заверил Фредди, а затем зевнул  и
добавил: - Ваши извинения приняты. Оставьте  свой  телефон  и  можете  идти.
Завтра днем мы вам позвоним.
   70
   Прошло  два  дня  с  того  момента,  как  Билл   Харченко   вернулся   из
командировки. Все переговоры с авторитетами независимой журналистики  прошли
успешно, и Имперское торговое агентство получило необходимые гарантии.
   Билл насладился домашним уютом, посидел с женой и ребенком, но на  третий
день пошел на службу, хотя был премирован целой неделей отпуска.
   Придя в свой офис, он коротко  поздоровался  с  секретаршей  и  пошел  на
представление к начальству. Что бы о нем ни говорили  кадровые  военные,  он
знал, как и что нужно делать.
   Гроссадмирал Петен принял его сразу. Он приветливо улыбнулся, пожал Биллу
руку и даже хлопнул его по плечу: - В общем-то,  Билл,  вы  практически  наш
парень. Даром что не нюхали солдатских носков.
   Харченко благодарно улыбнулся. Солдатских носков он действительно никогда
не нюхал, но что такое носки  их  соседа  по  дому  в  Инсберге,  городе  на
Малакене, где прошло его детство, Билл знал. Эти носки сушились  на  перилах
соседского крыльца, и когда ветер дул с их стороны...
   - Честно говоря, Билл, не ожидал, что вы сумеете взять это дело под  свой
контроль и прижмете пройдоху Барнаби. Люди генерала Линкольна сообщили  мне,
что вы были там практически единственным настоящим мужиком... Я имею в виду,
конечно, служебный аспект. Только служебный.
   Дальнейшая беседа с гроссадмиралом прошла в  дружеской  и  непринужденной
обстановке. Петен был доволен, что его подчиненный оказался толковым парнем,
а Билл ушел, окрыленный фактом, что его,  гражданского  слизня,  признал  за
своего сам гроссадмирал.
   Войдя в приемную, где находилась его секретарша,  Харченко  застал  ее  в
объятиях Руди Хвалецкого - белокурого красавца с майорскими погонами.
   Руди был великолепно сложен, и даже Билл втайне удивлялся, что  парень  с
такой внешностью еще не сделал карьеру в кино или модельном бизнесе.
   Впрочем, Зельда ему практически не уступала, и они были, что  называется,
звездной парой.
   - О, извините, босс, - произнесла она, отпуская Хвалецкого, а тот как  ни
в чем не бывало отрапортовал: - Доброе утро, сэр, я к вам.
   - Какие-нибудь проблемы?
   - Да вот вас давно не было, и накопились бумаги на подпись.
   - Хорошо, оставьте папку и можете быть свободны.
   - Да, сэр.
   Руди и Зельда обменялись страстными взглядами, и майор вышел.
   Харченко посмотрел ему вслед, а когда повернулся к секретарше, заметил ее
презрительную гримасу. Он был для Зельды  только  боссом.  Позволь  он  себе
что-то большее, чем похлопывания по попке, и она сразу подняла бы скандал.
   - Зельда! - неожиданно громко произнес Харченко. - Немедленно  ко  мне  в
кабинет!
   - А что случилось?  -  спросила  секретарша  обычным,  на  всякий  случай
недовольным, голосом.
   - Сейчас все узнаешь, - резко ответил Харченко и грубо дернул  Зельду  за
руку.
   Пораженная  таким  необычным  для  ее  начальника   поведением,   девушка
позволила затащить себя в кабинет, но, когда Харченко стал заваливать ее  на
письменный стол, она предприняла попытку остановить его.
   Однако это было нелегко.
   Билл воспламенился в одно мгновение и  представлял  из  себя  раскаленный
кусок металла. Его  страсть  и  огненная  жажда  лишили  Зельду  способности
защищаться, и спустя мгновение она уже была в его  полной  власти,  созерцая
туманным взором то качающийся потолок, то  лицо  Харченко  с  оскаленными  в
улыбке безумного торжества зубами.
   Сам Харченко двигался, как автомат, поражаясь своей силе и  выносливости.
Трудная  командировка,  а  главное,  знакомство  с  Ханной  привели  его   в
состояние, к которому он втайне стремился  всю  жизнь.  Это  была  та  самая
уверенность в себе, и именно о ней Билл столько слышал и столько читал.
   Теперь он мог практически все и больше ни в чем не сомневался.
   Билл видел себя несущимся табуном, он чувствовал себя ураганом, сметающим
города,  он  ощущал  могущество  собственной  стихии  и  ничтожность  любого
препятствия, встававшего на его пути.
   На пике совместного исторжения Билл и Зельда закричали,  как  два  лесных
существа, как дети нетронутой природы. Она  восторженно  и  радостно,  а  он
протяжно и предупреждающе - здесь была  его  территория  и  он  не  потерпит
соперников.
   Когда все закончилось, Зельда надела то, что  могла  надеть,  и  села  на
краешек стола, приходя в себя и пытаясь осмыслить случившееся.
   - Все, можешь идти, - разрешил Харченко, тоже приводя себя в порядок.
   Зельда кивнула и  молча  пошла  к  двери.  Уже  взявшись  за  ручку,  она
обернулась и робко, с нетипичными для нее интонациями,  спросила:  -  Завтра
мне приходить?
   - На работу? - не понял Харченко.
   - К вам, - так же тихо пояснила она.
   - Приходи. В одиннадцать утра для тебя нормально?
   - В одиннадцать - нормально. Зельда уже открыла  дверь,  когда  Харченко,
что-то вспомнив, спросил вдогонку: - А что у тебя с Хвалецким?
   - Теперь уже ничего.
   71
   В комнате с низкими потолками, где гудели от напряжения пучки  оптических
кабелей, находился весь состав дежурной смены.  Вот  уже  полчаса  никто  не
отходил  покурить  и  не  заводил  посторонних  разговоров.  Все   операторы
образцово и показательно выполняли свои обязанности.
   Целая панель мониторов была заброшена ради  одного-единственного  экрана.
Именно по нему шла трансляция из кабинета финансового руководителя торгового
агентства Билла Харченко.
   Сегодня  финансовый  босс  выступал  в  несвойственной  ему  прежде  роли
сексуального гения.
   Сальные шуточки и смешки были  позабыты  на  десятой  минуте  со  времени
начала спектакля, и дальше несчастные  соглядатаи  только  жадно  внимали  и
постигали сложную науку настоящего атлетического секса.
   Когда сеанс завершился полностью,  вся  смена  из  двенадцати  человек  с
облегчением  вздохнула,  будто  каждый  их  них  принимал  участие  в   этом
удивительном и изнуряющем марафоне.
   - Подумать только, - произнес капрал Делон, разминая сигарету. -  А  ведь
был обычным толстячком, подгребающим все, что  плохо  лежит.  Откуда  в  нем
такая силища вдруг появилась?
   - Его сегодня даже Главный  хвалил,  -  в  нарушение  инструкции  сообщил
сержант Фокин. В его обязанности входило слушать самого Главного.
   - Но Главный хвалил его до, а не после того, как он отделал Зельду.
   - А может, у него крыша съехала? - предположил кругленький Олештосс.  Ему
не хотелось верить, что человек его комплекции может совершать такие подвиги
в  здравом  рассудке.  Это  налагало   на   Олештосса   новые   неисполнимые
обязательства.
   "Хорошо, что этого не видела моя жена", - подумал он и  вздрогнул,  когда
кто-то шепнул: - Босс идет!
   Все операторы, словно мыши, разбежались по своим норкам, и  нераскуренные
сигареты тотчас исчезли в карманах и вспотевших кулаках.
   - Так, сук-кины дети! Пивко сосем  или  на  службе  стоим?!  -  Это  была
коронная фраза генерала Линкольна, и она означала неприятности  для  любого,
кто ее слышит. - Старший смены!
   - Я, сэр! - прокричал капрал Делон.
   - Почему люди бездельничают?! - проревел Линкольн.
   Ответа на этот вопрос  не  существовало,  ибо  утверждать,  что  люди  не
бездельничают, означало противоречить начальству, а значит,  подбивать  всех
на бунт и так далее, вплоть до суда военного трибунала.
   Заходить в пререканиях с генералом так далеко никто не соби