афимой пережить, прежде чем девушки нашли общий язык с его сыновьями...
     Сегодня они говорили о многом. Кирилл, и сомневаясь в ее согласии, завел разговор о предстоящей свадьбе. Для него это было давно решенным делом. Но Саше хотелось услышать вначале другое, то, о чем она мечтала все эти годы, - признание в любви. Она была уверена, что князь увлечен ею, но любовь ли это? А его самого Саша не смела спросить об этом.
     Из своего небольшого жизненного опыта она знала, что желание мужчины обладать женщиной быстротечно, и только любовь, это взаимное влечение двух сердец, таинственное, неподвластное порой законам разума, способна сделать человека счастливым...
     Саша с тоской посмотрела на пятую булочку, но потом решительно отодвинула ее в сторону. Нет, эту ей уже не одолеть! Кирилл, улыбнувшись, поцеловал девушку в обнаженное плечо.
     - Возвращаемся в постель, дорогая?
     Саша, сладко потянувшись, попросила:
     - Отнеси меня, а то я еле стою на ногах!
     Кирилл поднял ее на руки, но, будто не выдержав непосильной тяжести, поставил на пол, притянув к себе:
     - Кажется, до постели я не дотяну!
     Саша не успела ничего сказать. Странный багровый свет залил комнату, по коридору послышались торопливые шаги, в дверь сильно поручали, и запыхавшийся Прохор прокричал:
     - Ваша светлость! Конюшни горят!
     - О Господи! - простонал Кирилл. - Только этого мне не хватало!
     Все высыпали на двор. Горела самая большая конюшня, в которой находились племенные животные. Растерянный Авдей ничего толком не мог объяснить, кроме того, что огонь вспыхнул внезапно и сразу с нескольких сторон. Лошади перед этим волновались, но потом успокоились. И старый пес Кусай, живший при конюшне, побрехал немного да и замолк. Авдей сам выходил наружу, вокруг было спокойно и вдруг такое несчастье!
     Конюхи уже вывели всех животных, но, когда настала очередь Алтан-Шейха, жеребец точно обезумел, разметав двух молодых мужиков, стал носиться по узкому проходу между стойлами. А пожар тем временем разгорался, и, несмотря на то что крестьяне и слуги пытались забрасывать пожар снегом, заливали водой, пламя вскоре перекинулось на крышу.
     - Вот же упрямая скотина, погибнет не за понюшку табаку! - сокрушался Авдей, наблюдая за тщетными попытками конюхов обуздать ошалевшего жеребца. - А ну, погодь! - закричал он вдруг пронзительно и, вылив на себя ведро воды, бросился в пламя. Молодые его помощники выбежали наружу и принялись кататься по снегу, чтобы загасить занявшиеся огнем армяки.
     Саша поискала глазами Кирилла, но в темной, снующей вокруг массе людей не сумела его найти и вновь обратила свой взгляд на вход в конюшню. Алтан-Шейх был уже у самых дверей Авдей, придерживая его за уздечку, что-то ласково приговаривая, медленно выводил его наружу. И когда им оставалось чуть меньше сажени до спасения, неожиданно обрушилась одна из балок с грохотом, фонтаном искр и ливнем раскаленных углей. Алтан-Шейх поднялся на дыбы, дико заржал и опять умчался в глубь конюшни, а Авдей повалился на пол и исчез в дыму и пламени. Несколько мужиков бросились в огонь и выволокли почти бездыханного конюха, положили его на почерневший от копоти снег. К раненому подбежала невесть откуда взявшаяся Серафима.
     - Ну, все, пропал теперь конь! - вздохнул кто-то за Сашиной спиной. Она, не раздумывая более, приказала бабе, пробегающей мимо с ведром воды:
     - А ну-ка, вылей на меня!
     Та, недолго думая, выплеснула на нее воду, и Саша, не обращая внимания на предостерегающие крики, бросилась к конюшне. В последнее мгновение она услышала отчаянный вопль Серафимы. Прикрыв лицо мокрой тряпкой, Саша ринулась в огонь.
     Кирилл, почувствовав неладное, оглянулся. Огромная толпа застыла в ужасе. Все смотрели в сторону конюшни. Он поискал глазами тоненькую женскую фигурку в мужском костюме. "Друг толпа радостно загалдела, закричала - Из-под огненного занавеса вынырнул всадник на рыжем жеребце. Конь выскочил на проезжую Дорогу и остановился, тяжело поводя боками, весь в пене, с безумными от пережитого ужаса глазами. Толпа тут же окружила спасителя и спасенного.
     Князь, растолкав возбужденных людей, протиснулся к лошади и помог Саше сойти на землю. Попытался стереть ладонью копоть с ее лица и, обняв девушку за плечи, повел прочь от конюшни. Она уже полыхала гигантским костром, мужики поливали водой ближайшие к ней постройки.
     Кирилл молчал. Только теперь до него дошло, что он чуть не потерял Сашу! Минуту назад рухнула крыша, стоило ей немного замешкаться, и даже чудо не смогло бы спасти его синеглазое сокровище, Он прижал ее к груди и, не обращая внимания на множество зевак, принялся целовать в припухшие губы, чумазые щеки, успевая в промежутке между поцелуями шептать, задыхаясь от пережитого страха:
     - Шальная, сумасбродная девица! Если хотя бы раз еще посмеешь такое сотворить, я запру тебя в доме на двадцать замков и, клянусь, не выпущу до самой свадьбы!
     - Прости меня, пожалуйста, но я не могла стоять и наблюдать, как погибает Алтан-Шейх.
     - Но как тебе удалось его вывести?
     Он только меня заметил, сам подбежал, и я увидела слезы у него на глазах... - Саша всхлипнула и снова прижалась к любимому - Только сейчас я поняла, что могло случиться, если бы он не послушался меня! - Она осторожно коснулась пальцами щеки Кирилла и вскрикнула от боли. Ее ладонь покрывал огромный волдырь от ожога.
     - Что же ты молчишь? - Кирилл, увидев, во что превратилась ладонь девушки, скривился, как от собственной боли. - Сейчас же отправляйся в дом и пусть Серафима перевяжет тебе руку. И не смей больше выходить из дома, пока я не вернусь!
     Легкая на помине Серафима выбежала из толпы и бросилась к князю:
     - Ваша светлость! Там барин вас зовет. Они только что со своими мужиками на пожар приехали, говорят, каких-то трех бродяг в лесу поймали. Может, они-то и подожгли конюшню!
     - Бегу, бегу Серафимушка! - улыбнулся Адашев. - Павел знает, что делает, кого попало ловить по лесам не будет. - Он еще раз быстро поцеловал Сашу и подтолкнул девушек к дому. - А вы отправляйтесь немедля к себе, и чтобы на пожарище больше ни ногой!

***

     Через час умытые, причесанные девушки спустились в столовую. Там их уже дожидалась Нянька. Старуха с веселым удивлением оглядела Сашу с ног до головы, одобрительно улыбнулась:
     - Немудрено, что Кирюша так быстро голову потерял! Я таких красавиц, как ты, в жизни своей не видела!
     - Скажешь тоже, - смутилась Саша. - Говорят, у него жена была еще та красавица!
     - Не знаю, не знаю, - поджала губы Агафья, - ты лучше слушай, чего я тебе говорю. Покойная княгиня была хороша, спору нет, но очень уж какая-то безжизненная, будто вареная, не улыбнется, не поговорит ни с кем как следует. Да и глаза - чуть что на мокром месте! - Старушка перекрестилась. - Ой, что же я! Нельзя плохо об умерших говорить? - Она снова перекрестилась. - Садитесь лучше за стол, а я вам пока расскажу, о чем Павел и Кирилл в кабинете советуются. - Агафья понизила голос. - Мужики те, что Павел поймал, и вправду поджигателями оказались, а наняла их эта змеюка подколодная, Полинка!
     - Не может быть! - девушки изумленно переглянулись.
     - А вот и может! Я всегда говорила, что эта подлюга на все способна! - Нянька вновь перешла на шепот. - Они этих мазуриков сейчас в уезд повезут, исправнику сдавать. А заодно и с Полиной, да с ее полюбовником поганым разберутся. Они комнату на постоялом дворе сняли И теперь дожидаются, когда их заказ исполнят. Наш-то... - Агафья замерла на полуслове, прислушиваясь к шуму в коридоре. - Кажись, кто-то приехал! Сбегай, Симушка, посмотри, кого это к нам занесло?
     Но Серафима не успела выйти из-за стола. Двери в столовую распахнулись, и на пороге появилась высокая статная женщина в меховой шубе и капоре. Агафья охнула и засеменила навстречу, причитая от радости:
     - Княгинюшка, матушка! Вот счастье-то какое!
     Княгиня, окинув взглядом красивых девушек, застывших за столом, прижала к себе няньку, поцеловала ее в щеку и спросила:
     - Что здесь происходит, Агафья? Где Кирилл?
     - Ой, беда у нас, матушка! Под утро самая большая конюшня огнем занялась и сгорела вся, подчистую! А Кирюша у себя в кабинете! Они там с Павлом решают, что с поджигателями делать!
     - Так этих мерзавцев все-таки поймали? - Подойдя к столу, княгиня стянула с рук кожаные перчатки и расстегнула шубу. И только тогда вновь обратила свой взор на девушек:
     - Позвольте, юные леди, узнать, кто вы такие?
     Саша, немного побледнев, ответила:
     - Я, madame, Александра Полынцева, гувернантка ваших внуков, а это Серафима, моя горничная.
     Прекрасно! - Княгиня еще раз окинула ее взглядом и неожиданно спросила:
     - Скажите, мы с вами не встречались ранее? По-моему, я вас видела на приеме у русского посланника в Риме?
     - Я никогда не была в Риме! - Саша опустила голову.
     - Странно, - княгиня обвела ее недоумевающим взглядом, - я даже помню, в каком платье вы были...
     Тут опять послышался шум, и в столовую вошел высокий седой господин, в котором сразу можно было узнать князя Адашева, отца Кирилла.
     - Голубушка моя, - обратился он к жене, - куда ты запропала? Уже все вещи наверх подняли, а тебя все нет! Я велел позвать Кирилла и внуков. Дожили мы с тобой, ma chere, столько времени дома не были, а они, негодники, даже встретить нас не соизволили!
     - Успокойся, дорогой, на это у них есть причины! - сухо произнесла княгиня. - Познакомься вот с очередной гувернанткой наших внуков. Мадемуазель Александра!
     Саша присела перед князем, а он, слегка дотронувшись до ее забинтованной руки, улыбаясь, произнес:
     - Прелестное, прелестное дитя! И как долго вы занимаетесь воспитанием этих маленьких злодеев?
     - Третий месяц уже!
     Княгиня удивленно изогнула тонкую бровь, но ничего не сказала. А старый князь расхохотался:
     - Неужели вам удалось стреножить этих озорников?
     Саша пожала плечами, князь собрался еще что-то сказать, однако жена заторопила его, и они в сопровождении няньки вышли из столовой. На пороге мать Кирилла на мгновение остановилась, повернула голову, и Саша похолодела от ужаса. Княгиня смерила ее откровенно подозрительным взглядом и скрылась за дверями.
     - Серафима, немедленно собираем самое необходимое и спешно уносим ноги! Княгиня вот-вот узнает меня окончательно.
     Горничная опешила:
     - Вы с ума сошли, барышня! Его же сиятельство с ума сойдет, если вы уедете!
     - А ты считаешь будет лучше, когда он поймет, что я лгала ему, обманывала, скрывала свое настоящее имя? Я не хочу быть изгнанной с позором, как это было с Полиной!
     - Успокойтесь, барышня, - вдруг заплакала Серафима. - Наделаете ошибок, потом всю жизнь убиваться будете!
     - Это ты успокойся и перестань реветь! - прикрикнула на нее Саша. - На сборы тебе дается полчаса, а я пока князю письмо напишу.
     - Ну и то, слава Богу! - перекрестилась мысленно Серафима, а вслух сказала:
     - Я вам не хотела говорить, барышня, чтобы опять дров не наломали. Но Рустам и Ахмет здесь неподалеку, на почтовой станции. Они вчера письмо от Катерины привезли!
     - Прекрасно! - Саша захлопала в ладоши. - Что же ты молчала, паршивка этакая? - Взяв у Серафимы конверт, она спрятала его за корсет. - Это я прочту в дороге, а сейчас давай бегом собираться, пока семейство Адашевых не вызвало нас на допрос!

38.

Князь Кирилл Адашев лежал на спине в густой траве, глядя в низкое, закрытое серой пеленой облаков небо. Через несколько часов решится его судьба, которую он сам себе определил, поддавшись в очередной раз на уговоры матери. И сюда он приехал, чтоб посвататься к девушке, которую вновь выбрал, для него мать. Хотя втайне он лелеял слабую надежду, что девица откажет ему...
     Со дня исчезновения Саши прошло десять месяцев! Десять бесконечных месяцев безрезультатных поисков, которые он прожил как во сне, погруженный в бездну безысходного отчаяния. У него исчезло всякое желание жить в тот момент, когда принесли то ужасное письмо. Он прочитал несколько коротких, торопливых строчек, которые помнил потом наизусть: "Любимый, прости за все и не ищи меня. Я совсем не та, за кого себя выдавала!"
     Кирилл понял, что теряет рассудок, и решил вновь заняться делами в имении, которые окончательно переложил на плечи управляющего и приказчиков. Но ничто не шло ему в голову. Даже проект пылился теперь на полках. От Лазарева Адашев получил сообщение, что его доклад получил высокую оценку не только самого Государя, но и специальной комиссии, созданной высочайшим повелением по этому вопросу. Сославшись на болезнь, Кирилл не поехал даже на заседание Адмиралтейств-совета, посвященное вопросам переустройства флота. И позволил себе покинуть имение только для того, чтобы присутствовать на закладке паровой яхты на стапелях Берда в Петербурге.
     Прошла зима, весна, лето... Почти все свое время он проводил верхом на Тамерлане, разъезжая по окрестным лесам и лугам, часами сидел на берегу озера и смотрел в его спокойные воды или, как сейчас, в бескрайнюю синеву неба...
     Дом его притих, словно лишился жизненной энергии. Дворня и слуги скользили мимо него, как бестелесные привидения, сыновья сидели в детской почти безвылазно, сильно постаревшая нянька как-то пожаловалась, что они больше молчат, совсем прекратили озорничать, часто плачут и очень плохо едят.
     Павел почти ежедневно появлялся в имении, Даже сопровождал его в Петербург, но друзья старались не вспоминать прошлое, а молча сидели вечерами в кабинете князя, пили вино, изредка перебрасываясь словами. Верменич как-то сник, потерял свой прежний шарм, перестал зубоскалить, а в одно прекрасное утро заявился к приятелю с укороченными усами. Кажется, этот побег произвел на него такое же тягостное впечатление, как и на его товарища. Но сам он о своих чувствах помалкивал, а Кирилл предпочитал не бередить ни свои, ни тем более чужие душевные раны...
     Адашев попытался навести справки о гувернантке Александре Полынцевой у графа Волоц-кого и вскоре получил от него письмо, в котором старый князь сообщал, что ничего не слышал о подобной девице. Об ответе графа Кирилл никому не сказал, даже Павлу, и хотя сердце его разрывалось от тоски и дурного предчувствия, что его опять обманули, поиски не прекращал.
     Отец через старых сослуживцев, занимавших важные посты в соседних губерниях, а матушка через подруг пытались разузнать, не появлялась ли где в их краях очень красивая девушка в сопровождении рыжей горничной, но и эти попытки ничего не дали.
     Адашев перевернулся на живот и принялся рассматривать огромный кленовый лист, занесенный сюда сентябрьским ветром, потом со вздохом отбросил его. Как ни тяни, нужно возвращаться в имение...
     Несколько дней назад мать, как всегда быстрым шагом, прошла в кабинет, села в кресло напротив его стола и решительно произнесла:
     - Хватит убиваться, Кирилл! Тебе уже тридцать шесть и надо что-то решать! Сыновья твои подрастают, им нужна полноценная родительская опека, а ты забросил не только дела, но и собственных детей... Пора, сынок, остепениться! Вполне вероятно, эта девица не зря так спешно покинула наш дом. Я же говорила тебе, что видела ее в Риме, но она это отвергла, я теперь уверена, что именно это заставило ее немедленно бежать!
     - Ой, мама! - Князь сжал виски пальцами. - Я это слышу уже в сто двадцатый раз, но что из того? Я все равно не поверю, что Саша совершила нечто предосудительное!
     - Ты и про баронессу не верил, - сухо проговорила княгиня, но, заметив яростный взгляд сына, предпочла перевести разговор в другое русло. - Сегодня я получила два письма. Одно - от моей давней приятельницы графини Буйновской. А другое - от ее зятя, графа Волоцкого. Они настоятельно приглашают нас на свадьбу графа в его имение. Я уже справилась, если мы выедем сегодня после обеда, то как раз успеваем добраться и прибудем к Волоцким за два дня до оговоренного срока. - Вздохнув, матушка умоляюще посмотрела на сына. - У графа дочь на выданье, возможно, тебе следует присмотреться к ней и, если понравится, посвататься...
     Князь, исподлобья взглянув на мать, глухо произнес:
     - Ты права, мама! Сейчас я велю заложить вам карету, а сам поеду верхом, да и Павла, если согласится, приглашу с собой. Ему тоже надо немного рассеяться...
     Верменич против его ожиданий такому повороту событий не удивился, да и тот факт, что Кирилл в перспективе не против посвататься к дочери графа Волоцкого, воспринял равнодушно.
     ...И вот три дня пути позади, сегодня перед полуднем гости прибыли в Волоцкое. К своему удивлению, Кирилл узнал в будущей графине свою бывшую гувернантку Екатерину Сарафанову. А Павел, не менее его пораженный этим обстоятельством, не преминул заметить, что слишком большое количество гувернанток на одну квадратную милю пагубно влияет на его здоровье. Екатерина, похоже, прежних обид не помнила, была очень рада гостям, весела и счастлива безмерно. И только иногда Кирилл ловил на себе ее странный взгляд с какой-то хитринкой. Впрочем, графиня Буйновская, на правах старой знакомой взявшая Адашевых под свое покровительство, тоже посматривала на него, как-то по-особенному улыбаясь.
     Граф Волоцкий, немного постаревший, но не утративший былой красоты и обаяния, выделял Адашевых из всех гостей, с удовольствием вспоминал их прежние встречи с молодым князем и очень сожалел, что его Сашенька вздумала в этот день отправиться на ревизию племенного табуна.
     Скоро вечер, значит, вот-вот появится это "Наказание Господнее"! Князь вздохнул, опять перевернулся на спину, бросив прощальный взгляд на небо. Далеко-далеко, откуда-то из-за реки, раздалось вдруг звонкое ржание кобылицы, и Тамерлан, пасшийся в нескольких шагах от хозяина, заволновался, поднял голову и тоже заржал. Тотчас, уже ближе, вновь раздалось призывное ржание. Кирилл сел, и вдруг страшная боль пронзила его сердце. На противоположном берегу паслись несколько хорошо ему знакомых ахалтекинцев, а к небольшой коренастой лошади подходил, не торопясь, паренек в картузе и стареньком армяке. Издалека Адашев не мог разглядеть его лица, но давал голову на отсечение, что перед ним та самая незнакомка, ускользнувшая от него на ярмарке.
     Не чуя под собой ног, Кирилл подбежал к Тамерлану, вскочил в седло и на всем скаку влетел в реку. Паренек оглянулся на шум, увидел плывущего рядом с конем человека, вскрикнул, моментально очутился в седле и был таков, оставив после себя лишь слабое облачко пыли.
     Адашев выбрался на берег, растерянно огляделся. Второпях он забыл раздеться и теперь основательно замерз. Зайдя в кусты, он отжал одежду и вновь надел на себя. От расстройства князь не находил себе места. Теперь он окончательно уверился, что вновь встретился с прекрасной незнакомкой, и она, очевидно, тоже узнала его, иначе почему так спешно ретировалась?
     Сев на лошадь, Адашев после некоторых раздумий решил разведать ближайший лесок. Вполне вероятно, эта юная негодница притаилась где-нибудь поблизости и наблюдает за ним исподтишка да еще, наверно, забавляется, что довела барина до подобного состояния. Он проехал несколько десятков шагов и опять натянул поводья, прислушиваясь, не раздастся ли поблизости лошадиное ржание. Но вокруг по-прежнему было тихо, лишь из чащи доносился монотонный стукоток дятла да шуршала сухая трава под копытами переступающего ногами Тамерлана.
     Внезапно за его спиной послышалось какое-то движение, на ближайшем кусту оглушительно заверещала сорока. Кирилл, вздрогнув от неожиданности, оглянулся. За доли секунды его мозг запечатлел лишь две диковатого вида физиономии в надвинутых на глаза папахах. В следующее мгновение его накрыло чем-то тяжелым, отчаянно воняющим конским потом. Князь почувствовал, что ему не хватает воздуха, последнее, что он успел подумать, было: "Бурка, наверное!" Глухо, будто издалека, донесся голос Павла: "...секир-башка устроят!", и Адашев потерял сознание...
     Очнулся он оттого, что кто-то пытался его напоить, разжимая ему зубы ножом. Кирилл потряс голо