без материнского благословения, назло людской молве, наперекор всем трудностям и бедам?
     - Хоть сию минуту, я согласна даже на гражданский брак, если вы этого вдруг потребуете.
     - Нет, подобных жертв я не допущу, - он посмотрел ей в глаза. - Настя, - Сергей судорожно вздохнул и взял ее руки в свои, - в этом венке вы словно ангел, который спустился с небес. Еще там, на баштане, я понял, что умру, если потеряю вас. Но я должен сказать, что... О, черт! - Глянув поверх ее головы, он заметил большой черный экипаж, показавшийся на вершине крутого спуска, ведущего к переправе. Он не мог ошибиться. Видневшееся в окне кареты лицо было знакомо ему без малого тридцать лет и принадлежало его старшему брату Андрею.
     - Настя, пригнитесь! - приказал Сергей девушке и изо всех сил хлестнул лошадей кнутом. Животные вздрогнули и в мгновение ока вынесли телегу в сторону от переправы. Стоя на коленях, он вовсю гнал лошадей и, только добравшись до небольшого леска, рискнул оглянуться. Карета въезжала на паром. Преследователи ничего не заметили. И, вздохнув с облегчением, Сергей привлек к себе Настю и поцеловал ее теперь уже безбоязненно. И девушка, почувствовав это, прильнула к нему и прошептала:
     - Я так хочу, чтобы наша поездка продолжалась вечно!
     Сергей медленно склонился к ее руке и поцеловал, потом поднял голову, накрыл маленькую ладонь своей большой и крепко ее сжал.
     - Настя, я должен вам признаться, - он продолжал не сводить с нее глаз, но на лбу у него вдруг вспухла синяя жилка, а на лице появилось виноватое выражение. - Я солгал вам, - решился он наконец произнести.
     - Солгали?! - Настя почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица, а руки и ноги вмиг заледенели. - Я вас не понимаю. Что значит солгали? Что вы имеете в виду?
     - Я уже говорил, что в тот момент, когда впервые увидел вас на постоялом дворе, я влюбился - безумно, безрассудно, по-мальчишески безоглядно. За всю жизнь я ни разу не испытал подобного счастья и радости. Вы думаете, что вы сбежали от своего жениха? На самом деле, это я не удержался и украл вас у Сергея. - Он помолчал некоторое время, как будто собирался с духом, чтобы продолжить неприятный и тяжелый для него разговор. - Дело в том, что ваш жених находился на втором этаже, когда я поднялся наверх, чтобы взять кое-какие вещи в дорогу. Я сказал ему, что внезапно получил известие от... от одной из моих сестер, которая заболела и нуждается в моей помощи. Понимаете, Сергею необходимо было на вас жениться. Он увяз в долгах. Наследство герцогини и вдобавок ваше богатое приданое - все это было наилучшим решением его проблем. Теперь вы не удивляетесь, почему он так быстро догнал нас? В его характере совершенно отсутствует благородство, и он бы заставил вас выйти за него любой ценой... Он сломал бы вашу жизнь, Настя!
     - Но это же чудовищно! - Настя с ужасом смотрела на него.
     - Я знаю, что заслужил ваши упреки, потому что скрыл свои истинные цели, когда вызвался сопровождать вас...
     - Какие могут быть упреки? - Девушка ласково погладила его руку. - В эти дни вы только и делали, что спасали меня. И в благодарность я могу предложить вам только свое сердце.
     Она взглянула на него, желая подкрепить слова улыбкой, но вдруг неожиданно всхлипнула и прижалась к Сергею. Он обнял ее за плечи и поцеловал в щеку.
     - Простите меня, Настя, ради бога! Нам предстоит о многом поговорить, но паром уже приближается к берегу, и, если мы его пропустим, нам придется ждать до вечера...
     Через час, благополучно переправившись через реку, они, опасаясь внезапной встречи с преследователями, свернули с тракта на проселочную дорогу, которая петляла среди невысоких холмов, поросших дубами и липами. Мягкая пыль поднималась вслед за копытами лошадей и колесами телеги. Солнце за их спинами постепенно скатывалось за горизонт. Мягкая предвечерняя прохлада неспешно окутывала землю. Воздух был чист и прозрачен и словно опьянен тишиной, не нарушаемой ни пением птиц, ни шуршанием листьев... Лишь иногда копыта лошадей глухо ударялись о невесть откуда взявшийся камень, колеса неловко подпрыгивали на нем, и сидевшие рядом молодые люди еще теснее прижимались друг к другу. С самой переправы они перемолвились едва ли парой слов, но им было так хорошо и уютно сейчас, так славно мечталось, что они предпочитали молчать, предоставив друг другу возможность обдумать все, что с ними случилось за эти двое суток.
     Мысли Сергея бежали то тяжело, как телега на подъеме в гору, то легко, как колеса при спуске, а то и лениво, словно покачивание листьев под едва заметным ветерком. Они были сумбурны и противоречивы. С одной стороны, в нем еще теплилось желание прослыть циничным распутником, таким, каким его успели ославить в глазах Насти, с другой стороны, и гораздо сильнее, он боялся потерять ее любовь и доверие. Своим рассказом он усугубил ее отвращение к собственной же персоне, но, с другой стороны, находясь около нее, он не чувствовал себя графом Ратмановым, да и с поэтом ни в коей степени не отождествлял. Рядом с этой девочкой он был совсем другим человеком. Впервые он почувствовал себя нужным кому-то, впервые в нем нуждались, как в защитнике. Впервые он встретил женщину, которая совершенно не была похожа на тех женщин, которых он знал доселе. Она верила ему - как Фаддею, разумеется, любила его, зная, что он не в состоянии дать ей ни титула, ни богатства. Это было невероятно, но его впервые в жизни полюбили чисто и бескорыстно...
     Настя не сомневалась ни в едином его слове. И этот, на самом деле дичайший по своей фальши рассказ тоже восприняла без малейшего подозрения, что он обманывает ее...
     Сергей прекрасно понимал, что не заслуживает такого безоглядного доверия. Не только потому, что почти все это время безжалостно лгал Насте, но и потому, что каждый его поступок с любой точки зрения, начиная с согласия жениться на ней ради сохранения наследства, был глубоко безнравственным. Он беспокоился о себе, о своем загубленном будущем, но ему ни разу не пришло в голову, что он должен будет заботиться о своей жене, о ее благополучии и счастье. Он горевал об утраченной свободе и совсем не думал о том, что его эгоизм может стать причиной страданий совершенно неповинного в этом человека, поставленного, как женщина, в гораздо худшие условия. Выйдя замуж, она лишалась даже тех малых остатков свободы, которые допускала светская мораль для женатых мужчин, но ни в коей степени не позволяла замужним женщинам.
     Он вновь ощутил то небывалое по своей силе чувство, охватившее его в момент появления Насти в воротах постоялого двора. Сергей закрыл глаза и сделал глубокий вздох, чтобы унять сердцебиение, которое усиливалось каждый раз, когда он вспоминал о том, как увидел ее верхом на лошади, как заговорил с ней, как поцеловал в первый раз...
     - Настя, - прошептал он.
     - Что с вами, Фаддей? - теплая девичья ладошка тихонько сжала его локоть. - У вас болит голова?
     Сергей не сразу открыл глаза. Он и не заметил, как произнес ее имя вслух. Он развернулся, чтобы посмотреть на нее, и опять поистине колдовское очарование, как и во время их первой встречи, овладело им. Он опять тонул в этом чистом зеленом озере ее глаз, и не было никакой возможности спастись, да он уже и не желал этого.
     Он любил ее. Да, он любил ее! Как никого прежде, как никогда в жизни не сумел бы полюбить другую женщину!
     Настя, в своей простой крестьянской одежде, с лицом, покрытым легким загаром и этими милыми веснушками, придающими ей особую прелесть и свежесть, с этими зелеными глазами, подернутыми мечтательной дымкой, с этими нежными губами, ждущими его поцелуев, стала его единственной и неповторимой женщиной, его любовью и счастьем одновременно...
     Бескорыстное, славное и чистое существо! Он не отрывался бы от нее ни на минуту, если бы обстоятельства не мешали им и не отвлекали от более приятных занятий, чем необходимость уходить от погони!..
     Любовь разгоралась в нем, как лесной пожар, как весенний пал, заставляющий вспыхивать, точно порох, прошлогоднюю траву и листья... Он был сражен собственным признанием, но его тайные откровения оказались тем самым целительным бальзамом, который излечил его от сомнений и неуверенности. Он вновь ощутил себя прежним, полным сил молодым человеком, наконец-то осознавшим, что определил свое место в жизни, нашел то, о чем мечтал и искал всю свою жизнь, - настоящую и бескорыстную любовь.
     Он любил Настю!
     Видит бог, он любил ее всем сердцем!
     И теперь Сергей понял это окончательно, он никогда не позволит себе причинить ей даже малейший вред, не допустит, чтобы по его или чьей-либо еще вине эта девочка почувствовала себя несчастной! Никогда и ни за что на свете!..

Глава 16

     - Фаддей! - Настя с тревогой смотрела на него. - Что происходит? Я уже полчаса наблюдаю за вами. Такое впечатление, что вы витаете в облаках и совершенно забыли обо мне.
     Сергей задумчиво посмотрел на нее и вдруг весело и освобожденно засмеялся.
     - Теперь это невозможно! Думаю, уже завтра мы сможем обвенчаться и вы станете моей женой, конечно, если пожелаете этого.
     - Вы предлагаете мне стать вашей женой? - Настя потрясенно смотрела на него. - Вы решились жениться на мне?
     - Да, Настя, я предлагаю вам стать моей женой, потому что не представляю дальнейшей жизни без вас, потому, что люблю так, как никого в своей жизни не любил и любить не буду, клянусь вам честью, это единственное, что есть у меня в избытке.
     Сергей обнял Настю. Он почти умирал от желания поцеловать ее. А она смотрела на него не только доверчиво, но и с очевидной долей нетерпения.
     - Настя, - полупрошептал-полупростонал он ее имя. - Вы чудесная девушка. - Он с жадностью вглядывался в ее лицо, подобно тому, как пытаются запомнить черты дорогого человека перед долгой разлукой. - Я люблю вас сильнее, чем сам это мог когда-либо представить. Я и не предполагал, что за двое суток можно дойти чуть ли не до безумия от любви к женщине. А ведь я и не надеялся, что встречу когда-нибудь настоящую любовь.
     - Вы знаете, что я тоже люблю вас. - Настя прижалась к его груди. - И я выйду за вас замуж так скоро, как вы этого пожелаете, Фаддей!
     Ему захотелось поправить ее, сказать, что его имя Сергей и он не поэт Багрянцев, а ее жених граф Ратманов, но сначала ему хотелось поцеловать ее, а потом уже рискнуть признаться во всем.
     Его губы слегка коснулись девичьих губ. Настя глубоко вздохнула и прижалась к нему, обняла за шею и слегка приоткрыла рот, отчего Сергей застонал, как от невыносимой боли, и принялся целовать ее с такой страстью, с таким восторгом, от которых голова у нее пошла кругом. И, как тогда на карусели, девушка почувствовала, что еще доля секунды, и она потеряет сознание.
     Сергей как будто пытался убедить ее в своей любви, но она и без этого чувствовала, что он не притворяется. Его губы были мягкими и горячими, на мгновение он отрывался от нее, шептал что-то крайне нежное и ласковое и опять припадал к ее губам, делясь с ними теплом и нежностью. Так весеннее солнце окутывает щедрыми лучами остывшую за долгую зиму землю, отправляя в небытие лютую стужу, снега и холодный ветер...
     Сергею совсем не хотелось выпускать Настю из своих объятий, но ему предстояло сказать ей правду, и сделать это надо как можно скорее, без секунды промедления, что бы это ему ни стоило. Мгновенно послушное воображение нарисовало ему картину кошмара, который вряд ли получится пережить. И впервые в жизни он испытал настоящий ужас. Он любил Настю так, что потерять ее означало для него потерять жизнь. Но оттягивать признание тоже было равносильно смерти. Чем дальше заходили их отношения, тем больше он боялся этого разговора. Но тем страшнее могли быть последствия, если она каким-то образом догадается, кто перед ней на самом деле.
     Но судьбе было угодно и на этот раз не позволить ему признаться во всех своих грехах...
     Настя будто почувствовала перемену в его настроении, отстранилась от Сергея и внимательно посмотрела на него и спросила:
     - Фаддей, что-то случилось?
     Но только Сергей открыл рот, чтобы начать невыносимо тяжелую для него исповедь, как девушка снова прильнула к нему и прошептала совершенно для него неожиданное:
     - Почему вы ни разу не читали мне свои стихи?
     - Стихи? - Сергей даже поперхнулся от неожиданности. - Какие стихи?
     - Ваши стихи, - с некоторой досадой пояснила она, - у вас их великое множество, но вы почему-то не желаете познакомить меня с ними.
     - Они слишком бездарны и глупы, и мне не хочется, чтобы вы составили мнение о моих умственных способностях по этим весьма примитивным виршам.
     - Мамина подруга, Глафира Афанасьевна, от них без ума, она даже переписывает их от руки в такой толстый-толстый альбом. Она и мне советовала их прочитать, но в тот момент я была в несколько подавленном настроении, и поэтому они э-э... не произвели на меня должного впечатления, - с неловкой улыбкой повинилась перед ним Настя.
     "В том-то и дело, что "э-э", - подумал Сергей с досадой. Хоть убей, он не помнил ни единого стихотворения Фаддея Багрянцева, ни единой строчки, ни единого слова... А девушка ждала ответа, и он нашел выход из ситуации.
     - Настя, дорогая, - сказал он мягко, - с этого дня я начинаю новую жизнь, если вы позволите мне ее начать. И поэтому хочу раз и навсегда прекратить это недостойное для мужчины занятие - кропать пошлые стишки в угоду жеманным барышням и их стареющим мамашам. У меня нет никакого поэтического таланта, но до недавнего времени я боялся в этом признаться даже самому себе. Вы, как свежий ветер, который ворвался в мою жизнь и возродил во мне желание все в ней изменить. Она была слишком легкомысленной и пустой, я никогда не задумывался о своем будущем дальше, чем на несколько дней, - он вздохнул. - По правде сказать, я сейчас в некоторой растерянности, потому что...
     - Прошу вас, не продолжайте, - прошептала Настя. - С этой минуты мы всегда будем вместе, а вдвоем гораздо легче перестраивать жизнь, чем одному.
     - Настя, - Сергей привлек ее к себе, - вы так молоды, но порой кажетесь намного мудрее и опытнее меня в некоторых вопросах. Почему я не встретил вас раньше? Лет этак пять-шесть назад...
     Настя рассмеялась.
     - Скажите еще лет десять-двенадцать... В то время я была совсем маленькой, вы бы на меня и внимания не обратили!
     Сергей сконфузился. Похоже, он окончательно потерял способность реально оценивать события.
     - С вами надо держать ухо востро! У вас хорошая реакция на любую глупость и промахи с моей стороны. Думаю, мне придется быстро отвыкать от привычек холостой жизни и следить за своей речью.
     - Фаддей! - Настя слегка отодвинулась от него и серьезно посмотрела на него. - Я способна понять человека, если он заблуждается, но не по злому умыслу. И я никогда не прощаю обман и измену, особенно если это делается осознанно. Я не хочу, чтобы между нами были какие-то недомолвки, секреты друг от друга...
     Сергей похолодел, открыл было рот, но Настя смотрела так строго, что он не осмелился прервать ее.
     - Да, я надеюсь, что мы всегда будем предельно откровенны и честны в своих отношениях, - она набрала полную грудь воздуха и сделала глубокий выдох, словно решилась наконец сообщить ему нечто такое, отчего, возможно, зависела их дальнейшая судьба. - Дело в том, что я в некоторой, если не в большей, степени являюсь виновницей всей этой заварухи с наследствами.
     - Что?! - Сергей растерялся. - Вы хотите сказать, что вы как-то в этом замешаны?
     - Я не соёссм в этом уверена, но смею полагать, если бы прошлой весной я не встретилась с герцогиней Гилфорд, этих завещаний могло и не быть, а значит, никогда не возникло бы вопроса о женитьбе графа на мне, но тогда я не встретила бы вас...
     - Вы знали герцогиню Гилфорд? Но почему вы никому не рассказали об этой встрече?
     - Об этом меня попросил дедушка перед смертью! И сама герцогиня тоже пожелала, чтобы о нашей встрече знало как можно меньше людей.
     - Но как вы оказались в ее замке?
     - Это долгая история... - Настя настороженно посмотрела на него. - Дайте слово, что она останется между нами и никогда не дойдет до графа. Мне бы не хотелось, чтобы он думал, что я преследовала корыстные цели и каким-то образом повлияла на Анну Романовну составить завещание подобным образом.
     - Я обещаю. - Сергей был потрясен до глубины души. Неужели он ошибся в этой девочке, и на самом деле это коварное и меркантильное существо, вынудившее его английскую бабушку сделать это нелепое на первый взгляд завещание.
     Настя, как прилежная ученица, сложила руки на коленях и начала свой удивительный рассказ, который окончательно выбил графа из колеи и вновь отодвинул на неопределенный срок его собственное признание и следующий за ним неизбежный приговор.
     - Это произошло прошлой весной. Я изучала историю Древнего Востока в университете в Сорбонне, и мой научный руководитель месье Тарнадью включил меня в группу студентов, которые отправлялись в Великобританию, чтобы ознакомиться с несколькими наиболее известными частными коллекциями китайского фарфора. Замок Гилфорд в этом списке не значился, но, когда наша поездка уже подходила к концу, я вдруг получила приглашение от герцогини приехать к ней на неделю. Она предлагала мне ознакомиться с коллекцией древнего китайского оружия, а также вазами эпохи правления династии Мин...
     - Но как она узнала, что вы находитесь в Англии? И почему именно вас пригласила в гости?
     - Поначалу мы все были в недоумении, в нашей группе были и более достойные студенты. Тем более, что оружие меня мало интересовало, но отказаться было невозможно. Оказывается, по словам ее секретаря, она прочитала заметку в "Дейли телеграф" о том, что группа французских студентов посетила Британский музей и что-то еще, больше я не помню. Вероятно, герцогиню заинтересовала моя фамилия. Но это я поняла значительно позже. - Настя сняла с головы венок, отложила его в сторону и вздохнула. - После смерти мужа герцогиня более четверти века безвыездно жила в своем замке на берегу залива Солуэй-Ферт, а богатейшие коллекции картин, гобеленов, рыцарских доспехов и еще множество старинных вещей, всего и перечислить невозможно, практически были закрыты для исследователей. И вдруг по совершенно непонятной причине она решается показать все это какой-то студентке, в то время как ученые с мировым именем неоднократно получали от нее отказ. Честно говоря, я испугалась. Мне было восемнадцать лет, я далеко не блестяще говорила по-английски, а предстояло проехать в дилижансе почти через всю страну, на границу с Шотландией. Замок расположен на краю огромной пустоши, поросшей вереском. Кругом голые полуразрушенные скалы, мертвые болота, и потом вдруг внезапно вырастает замок, такой же мрачный и неприветливый, как вся эта земля. - Настя перевела дух. - Я не слишком долго рассказываю?
     - Нет, мне очень интересно! - поторопился успокоить ее Сергей. Знала бы она, насколько это ему интересно!
     - Хорошо! - Девушка прижалась к его плечу. - Мне так спокойнее. - И пояснила:
     - Стоит мне вспомнить герцогиню, и в душе точно что-то переворачивается... - Она перевела дыхание. - Первые два дня после приезда мы с ней не встречались. Анна Романовна в то время уже почти не выходила из своей спальни. Я имела дело с ее секретарем мистером Миллетом и сестрой покойного герцога леди Целестиной. Но на третий день она пригласила меня к себе в кабинет. Герцогиня сидела в кресле за столом, высокая, очень худая, совершенно седая, но поверьте мне, Фаддей, она и в семьдесят лет оставалась необыкновенно красивой женщиной. И представьте мое удивление, когда она абсолютно свободно заговорила со мной по-русски. До этого мне никто не соизволил сообщить, что она родом из России, а, возможно, она сама запретила говорить об этом. С тех пор мы встречались ежедневно, а я гостила у нее более двух недель, мы о многом говорили, она расспрашивала меня о жизни в России. Ни разу после того, как она вышла замуж, ей не удалось повидаться со своей