ей надежного союзника, схватывающего и понимающего с полуслова:
     - В любом случае нам надо сидеть и дожидаться утра. Как это у вас говорится, утро вечера мудренее?
     Очередной порыв ветра забросил в грот столько воды, что они погрузились в нее почти по шею. Галина Ивановна закричала, но Анюта сдержалась, хотя ей показалось, что начинается всемирный потоп и их вот-вот вынесет наружу на расправу разгулявшейся стихии. Но волна благополучно откатилась назад, до следующего ветрового удара. Судорожно хватая ртом воздух, они цеплялись за мокрые камни, и каждый молился про себя, чтобы новые потоки воды не унесли их в овраг и удалось дожить до утра.
     Галина Ивановна то и дело принималась что-то тихо ворчать и пару раз даже пыталась выползти из грота в поисках более надежного убежища. Тогда Анюта и Джузеппе не слишком вежливо оттаскивали ее за подол или за шиворот - как придется - и велели сидеть на месте.
     Джузеппе снова чувствовал себя неважно. Он знал, что сейчас не в состоянии сделать ни единого шага, и втайне радовался временной передышке. И хотя она несла в себе массу неприятных моментов, все же он получил отдых своему натруженному сердцу и раненому легкому. Он умел радоваться жизни и был бесконечно счастлив, что ему вовремя удалось разглядеть эту выемку под скалой. Иначе их давно можно было занести в список для поминовения, в этом он не сомневался, потому что слишком хорошо знал, какую опасность таят в себе горы во время дождя, да еще с ветром, да с еще насыщенным грозовым электричеством воздухом...
     Его мысли переключились на Анюту. Они проработали в миссии бок о бок более двух лет, и он почти ничего не знал о ней. Понадобилось пройти сквозь ужасы гражданской войны и стихийных бедствий, чтобы понять, насколько эта славная девушка вписывается в образ русской женщины - сильной, красивой, независимой. Об этом он читал у Льва Толстого, но только теперь осознал, что это не было преувеличением или комплиментом великого писателя своим соотечественницам. Хорошая девушка, думал он с необъяснимой тоской, славная, крепкая, не боится рисковать, когда это нужно. И красивая... Тут он вспомнил, какими взглядами Анюта и Костин обменялись при их первой встрече в "Бартанге". Он сидел за соседним столиком и видел, как побледнела, а потом покраснела Анюта, когда Костин появился в зале ресторана. Кажется, они встречались раньше и были больше чем друзья.
     Джузеппе хотелось, чтобы Костину и Анюте удалось пережить все испытания, встретиться опять, и тогда, он чувствовал это, все пойдет как надо, снова войдет в нормальную колею. Ему нравилась девушка, но она предпочитала другого мужчину и, значит, была табу для него в прошлом и в настоящем. Но все же он думал о ней. Ведь никому не ведомо, что приготовило им будущее. И если наступит время, когда они будут вспоминать об этом дне в кругу семьи или друзей, они будут уже другими. И Анюта, и сам Джузеппе, и Костин... Изменится их отношение к миру, к жизни и в особенности к тем, кого они любят...
     Судьба Галины Ивановны была ему безразлична.
     Эта женщина не вызывала у него никаких положительных эмоций, даже сострадания. Временами ему хотелось, чтобы эту гнусную ведьму унес грязный поток. Она измотала им нервы и, словно вампир, высосала все силы.
     Тут на Джузеппе обрушился очередной водяной залп, дыхание сбилось, и все мысли, кроме одной - надо выжить, - вылетели из головы...
     Так тянулась эта ночь, этот многочасовой кошмар, состоящий из громовых, умноженных эхом раскатов, зловещих сполохов синеватого огня, налетов ветра и ударов воды. Но к утру ветер почти стих, воды в гроте убавилось, и Анюта, вытягивая ноги, первый раз за последнее время подумала, что они, вероятно, выживут. Она сказала об этом Джузеппе, и итальянец с ней согласился.
     - Главное - снова увидеть солнце, а остальное ерунда, - сказал он довольно весело, но серые губы и потускневшие глаза бывшего любимца женщин и признанного весельчака выдали его. Утро не принесло ему облегчения, но Джузеппе тщательно скрывал боль за показной бодростью. И Анюта, догадавшись об этом, не стала спрашивать его о самочувствии.
     - Господи, как хочется выбраться из этой чертовой западни. - Она расправила плечи и потянулась, коснувшись пальцами скользкого от влаги потолка их убежища. - Не знаю, правда, смогу ли я встать на ноги. Кажется, я разучилась ходить.
     - Мы что, уже выходим? - оживилась Галина Ивановна.
     Она прижала к груди свою сумочку и смотрела на Джузеппе, как на икону Пресвятой Богородицы. Видно, окончательно признала его главенство.
     - Нет, - ответил ей Джузеппе довольно строго, - остаемся здесь. Надо подождать, пока полностью не рассветет и не прекратится дождь.
     - Да, - сказала Анюта, высовывая голову из грота, - еще темновато, и дождь поливает вовсю.
     Можно запросто загреметь куда-нибудь и переломать ноги.
     И они продолжали сидеть в своем тесном убежище до тех пор, пока в сером свете не проступили ближние скалы и отвесные стены расселины, дно которой превратилось в русло бурной и грязной реки.
     Тогда они покинули грот - сначала через водяной занавес водопада проскочила Анюта, затем - Галина Ивановна и, наконец, Джузеппе. Он двигался медленно, с трудом. Поврежденное колено отказывалось служить, ноги словно одеревенели и с трудом совершали движения, которые им следовало совершать.
     Галина Ивановна торопливо отошла в сторону и принялась рыться в сумочке, переступая ногами от нетерпения. Что она там искала и с какой целью, так и осталось тайной, потому что от неловкого движения туфля соскользнула с ее правой ноги, и тут же водный поток унес ее вниз.
     - Моя туфля, - завопила хохлушка и бросилась к краю обрыва, затянутого жидкой грязью. - Моя туфля! Я потеряла туфлю!
     - Отойдите от обрыва! - прикрикнула на нее Анюта. - Хотите свалиться вниз?
     - Как я спущусь к озеру? - Галина Ивановна страдальчески скривилась. - Я же и пары шагов не пройду!
     Джузеппе молча покосился на нее, затем уселся на камни и снял с себя промокшую насквозь куртку. Перочинным ножом он отделил от нее рукав. От подола юбки Галины Ивановны оторвали две полоски, превратив рукав в своеобразный опорок, который хохлушка с усилием, но натянула на свою отекшую в тесных туфлях ногу.
     - Ну как? - спросил деловито Джузеппе, пряча нож в карман. - По-моему, неплохо получилось? До озера доберетесь, а там что-нибудь придумаем.
     Галина Ивановна, вместо ответа, пробурчала нечто маловразумительное, но, если судить по тону, это бормотание не слишком походило на благодарность. Она отошла в сторону, огляделась и скрылась за камнями.
     - Осторожнее! - крикнула ей Анюта, но хохлушка даже не повернула головы в ее сторону. Эту женщину ничем нельзя было пронять, заботу о себе она принимала как должное, нисколько не думая о том, что Джузеппе из-за нее остался с голой рукой.
     Анюта выразительно посмотрела на Джузеппе и пожала плечами. Тот махнул рукой и скорчил забавную гримасу. И девушка не выдержала и рассмеялась. Этот смех прозвучал так неожиданно и чужеродно, что даже эхо испугалось и увязло в клубах тумана, который поднимался из расселины, постепенно заволакивая ближние скалы и вход в их убежище. Из-за камней появилась Галина Ивановна. Она не шла, а, казалось, плыла по облакам, и лицо ее было значительно и серьезно. Анюта отметила для себя, что физиономия у хохлушки стала чище, а волосы не торчали в разные стороны. В отличие от нее Галина Ивановна не забывала об утреннем туалете. Но девушку гораздо больше волновали другие проблемы, чем собственная внешность.
     Она посмотрела вниз.
     - Интересно, что там, у озера? Надо бы узнать, что к чему, прежде чем совать нос на турбазу.
     - Если мы сумеем вскарабкаться на те скалы, оттуда можно разглядеть Темирхоль, - сказал Джузеппе.
     Но выбраться из расселины оказалось гораздо труднее, чем спуститься. Почва превратилась в жирную и скользкую грязь, напичканную острыми обломками камней. С огромным трудом, оступаясь, скользя и падая, они карабкались вверх, цепляясь за корни деревьев и колючие ветки кустарника. Вскоре их ноги покрылись новыми синяками, а руки - порезами и царапинами.
     Многие деревья стояли со сломанными вершинами и оголенными корнями, а некоторые и вовсе были повержены на землю, а то и переломаны, как спички.
     На месте оторванных сучьев виднелись глубокие белые раны, хорошо заметные на бурой коре, - буря отгуляла по полной программе.
     Они миновали чадящий слабым дымком почерневший ствол дерева без вершины, которая валялась рядом.
     - Молния, - кивнул в его сторону Джузеппе. - Хорошо, что мы спустились вниз. Здесь было раздолье для молний.
     Он протянул руку и показал на триангуляционный пункт, чья пирамида возвышалась чуть левее и выше их. Его металлическое навершие скособочилось и сплавилось.
     Наконец они выбрались наверх. Озеро внизу закрывала плотная облачная пелена.
     - А вдруг там солдаты? - обеспокоенно спросила Анюта. - Или дезертиры? Там же очень удобно скрываться? Домики наверняка не пострадали?
     - Кто его знает, - неопределенно ответил Джузеппе. - Плохо, что у нас нет оружия, и главное - негде его достать. У Кузьмича, думаю, кое-что имеется, но вряд ли он захочет поделиться. В такое смутное время каждый ствол и патрон на учете.
     - Но что здесь держит Кузьмича? Разве у него нет семьи?
     - Семья у него погибла в Карабахе. Лет десять или чуть больше назад. Он сам русский, а женат был на армянке. Всех вырезали в одночасье. Он был в командировке, вернулся на пепелище. С тех пор не расстается с оружием.
     - Господи, - Анюта зябко поежилась, - горе-то какое. Кажется, я его понимаю. Видно, он теперь выпивает? - Выпивает, и крепко, но голову не теряет.
     Джузеппе знал и о других пристрастиях сторожа турбазы. Кузьмич отслужил более четверти века в десантных войсках прапорщиком, был хитрым и ловким малым. И в свои пятьдесят с приличным хвостиком лет мог дать сто очков вперед тридцатилетнему городскому оболтусу. Он очень быстро оценил плюсы своего отшельничества. Зимой турбаза не функционировала, но с советских еще времен была перевалочным пунктом для контрабандистов. Вблизи проходила конная тропа, по которой из Афганистана в Киргизию и другие среднеазиатские республики раньше везли заморский ширпотреб, а в последние годы наловчились переправлять анашу и гашиш и чуть позднее героин.
     В зимнее время Кузьмич торил дорогу на снегоходе, но имел свой солидный барыш и от летних перевозок наркотиков, которые чуть ли не в открытую переправляли в непромокаемых мешках на катерах и лошадях турбазы и сгружали в неприметных, заросших тростником бухточках и заливах северного, принадлежащего Киргизии берега. На турбазе догадывались о побочном промысле сторожа, но в занятия его не встревали, опасаясь, что это может сказаться на безопасности туристов и сохранности их имущества. Гости бывшего десантника, которые то и дело появлялись в его домике, вид имели неприветливый, в глаза не смотрели и старались лишний раз на глаза не попадаться. Обслуга и инструкторы базы и вовсе старались их обходить стороной.
     Джузеппе догадывался, что директор турбазы и его заместитель тоже замешаны в темных делишках сторожа, возможно, были главными вдохновителями и организаторами. И как доказательство таких предположений - имели по несколько квартир на каждого, богатые особняки в престижных окрестностях Ашкена, пять или шесть, одна другой краше, молоденьких наложниц, наличие которых ни тот ни другой не скрывали, как и тот факт, что их сыновья учатся в престижных университетах Европы. И все это на более чем скромную зарплату...
     Джузеппе трижды бывал на озере. Кузьмич катал его на катере, показывал форелевые речки, вместе они охотились на горную индейку - улара и на фазанов... Привыкший жить одиноким волком, старый десантник проникся вдруг доверием к живому, черноглазому "итальяшке" и по пьяному делу рассказал ему такое, чего не позволил бы себе в трезвом виде даже при угрозе скормить его собакам. Правда, Кузьмич так и не узнал, кем был на самом деле итальянский доктор, который вылечил его от ломоты в спине, равно как и о том, что благодаря этим доверительным беседам был захвачен большой груз героина - его пытались провезти в Италию албанские беженцы, а в конечном итоге был перекрыт еще один весьма полноводный канал, по которому афганские наркотики проникали на Апеннинский полуостров.
     А агент Хирург в благодарность за вовремя добытую информацию получил от своего итальянского начальства существенную прибавку к пенсии. И теперь это позволяло ему обзавестись женой, детьми и жить припеваючи в любом уголке земного шара...
     - Боже мой, Джузеппе, - прервала его мысли Анюта, - смотрите, что творится с озером!
     Занятый приятными воспоминаниями, он не заметил, как над водной гладью расступились облака, но не ушли, а повисли над ней, цепляясь рваными лохматыми краями за вершины высоких серо-свинцовых волн, длинные валы которых перекатывались по озеру и разбивались о скалы, оставляя на них мусор и полоску грязной желтоватой пены. Озеро напоминало сейчас переполненный ушат с помоями, чье мутное содержимое всколыхнулось вдруг от неловкого толчка. На некотором расстоянии от берега виднелись купы стоящих в воде, большинство по самую вершину, деревьев. Видно, вода поднялась так высоко, что затопила все отмели и острова.
     - Это последствия ливня. - Джузеппе приложил ладонь козырьком к глазам, вглядываясь в берег. Турбазы не было видно. Обзор закрывал скалистый утес, за которым располагались ее домики и хозяйственные постройки. - Вода поднялась метра на три или даже четыре. - Он отвел взгляд от Темирхоля и посмотрел на Анюту. - На озере сильный шторм. Вряд ли Кузьмич согласится выйти на катере в такую погоду.
     - А турбазу не затопило? - спросила обеспокоенно Анюта.
     - Не думаю. Она строилась с учетом паводков и прочих экстремальных ситуаций, - покачал головой Джузеппе. - Жаль, что сейчас плохая погода. Когда светит солнце, отсюда открывается чудесный вид: темно-голубая вода, в ней отражаются снежные вершины. Вон там, вдоль берега, полосой тянутся заросли синих тянь-шаньских елей. А травы какие! По пояс и выше! А запахи... Голова кругом идет! Но это не здесь, а севернее, куда не доносятся сухие ветры из Афганистана и арабских пустынь.
     - Честно сказать, я бы не отказалась пожить здесь недельку - было бы где отмыться от пота и грязи да нормально выспаться. - Анюта радостно улыбнулась.
     Белые зубы блеснули на чумазом лице. - И чтобы никаких ракетных залпов, дезертиров и... - Она оглянулась на Галину Ивановну и быстро, почти одними губами, прошептала:
     - Вздорных хохлушек.
     - Что вы там шепчетесь? - произнесла сварливо Галина Ивановна. - Опять что-то замышляете?
     В этот момент первый солнечный луч пробился сквозь облака, и все вокруг заиграло, запело, засверкало, воздух наполнился терпкими ароматами альпийского разнотравья, густым запахом смолы и горьковато-медовым - цветов, которые повсюду распустили свои желтые и голубые венчики. А над их бывшим убежищем, над скальным карнизом, с которого по-прежнему низвергался водопад, вспыхнула вдруг и заплясала короткая радуга-семицветка.
     - Ничего мы не замышляем, - не слишком вежливо ответила Анюта. - Подождем немного, пока просохнут скалы, а потом спустимся вниз.
     Но вероятно, пробившееся сквозь плотную облачную преграду солнце не только ей подняло настроение, но и прибавило решимости Галине Ивановне.
     - Я спускаюсь вниз, - заявила она неожиданно и вздернула свой двойной подбородок. - Мне надоело быть девочкой для битья. Я хочу есть и спать. Я несколько дней не мылась...
     - Не глупите, - оборвала ее Анюта, - мы все в одинаковом положении. Камни сейчас мокрые, и с них легко сорваться.
     - Я ухожу, - перебила ее Галина Ивановна, но отступила от девушки на безопасное расстояние. - Вы постоянно шпыняете меня, словно я источник ваших бед, бьете, оскорбляете. Я не хочу, чтобы мной помыкали. Кто вам позволил так обращаться со мной? Я уже не девочка, чтобы на меня орали. Я ухожу, и мне плевать, что будет с вами. Я хочу вернуться домой живой и здоровой.
     И она принялась спускаться по склону к озеру.
     Юбка, порванная по шву, обнажала полное, все в синих ниточках вен бедро. Нелепой, ковыляющей походкой Галина Ивановна пробиралась между камней, оступаясь и падая на толстую задницу, затек с трудом поднималась, но шла, не оглядываясь, хотя понимала, что Джузеппе и Анюта смотрят ей вслед.
     Девушка бросилась было остановить ее, но Джузеппе удержал Анюту за руку:
     - Оставь, пускай уходит. Она что, мало крови тебе попортила?
     Анюта понаблюдала, как Галина Ивановна форсирует очередное препятствие, и повернулась к Джузеппе:
     - Думаешь, с ней ничего не случится?
     - А мне плевать! - буркнул итальянец. - Я не хочу больше рисковать ради ее гнусной душонки.
     Мы сделали все, что могли. Пускай проваливает и спасается, как сумеет. Но чует мое сердце, мы еще с ней столкнемся.
     Он снова потер шрам на груди, и Анюта обеспокоенно спросила:
     - Тебе нехорошо?
     Джузеппе поднял на нее глаза и едва заметно улыбнулся:
     - Ничего, ничего, дорогая! Все проходит, и здоровье тоже. Никогда не думал, что буду демонстрировать свои болячки на виду у молодой красивой женщины. - Он взял ее за руку. - Скажи, не будь в твоей жизни Костина, ты бы пошла за меня замуж?
     - Ты что, Джузеппе? - Анюта сердито сверкнула глазами и выдернула руку. - Какой еще Костин?
     С чего ты взял? Он же лет на двадцать старше меня!
     - Любовь не считается с разницей в возрасте, - вздохнул Джузеппе. - Не бойся, что он старше. Главное - он хороший человек.
     - Как я могу о чем-то загадывать, - прошептала Анюта и отвернулась, стараясь не показать Джузеппе слезы, которые всякий раз выступали на глазах, когда она вспоминала Юрия Ивановича, - как я могу думать о нем, если ничего о нем не знаю. Наверняка он женат и у него куча детей, а может, и внуков.
     - Костин не женат. - Джузеппе снова мягко взял ее за руку. - По крайней мере, за неделю до приезда в Баджустан он написал в одной анкете, что холост.
     - Правда? - Анюта посмотрела на него с недоверием, но счастье высушило слезы в ее глазах. - Откуда ты знаешь?
     - Служба такая. - Джузеппе пожал плечами. - Скорее всего, он тоже знаток моей анкеты... Словом, мы друг друга стоим. И если у вас с ним получится, то я буду очень рад, хотя здесь... - он прижал руку к сердцу, - будет немного болеть: почему я встретил тебя, но слишком поздно.
     - Джузеппе, - изумилась Анюта, - ты шутишь? Ты никогда даже словом не намекал. Что произошло?
     - Стихийное бедствие, - улыбнулся печально Джузеппе. - Любовь настигает нас, как стихийное бедствие. И нет от нее ни пощады, ни спасения. А когда она уходит, точно так же оставляет после себя рваные раны, только на сердце, и еще - пустыню в душе.
     Анюта ничего не ответила, лишь покачала головой. Что она могла сказать сейчас Джузеппе? После короткой встречи с Костиным в Хороге, которая вылилась в неожиданный и бурный роман, она не думала, что снова встретит его здесь, в Баджустане. В ее жизни было немало мужчин и несколько долгих связей. Как и всякая девушка, она мечтала о чистой, всепоглощающей любви, но к двадцати пяти годам поняла, что мужчины не слишком спешат разделить ее светлые чувства и порой довольствуются одной ночью, редко отваживаясь на следующую встречу.
     Она была красива и соблазнительна, ее сильное, тренированное тело жаждало любви, но у нее был трезвый и острый ум, чтобы довольно быстро понять: нельзя гоняться за любовью, она сама тебя настигнет - неотвратимо и с той неизбежностью, с какой утро приходит на смену ночи...

     Любовь бежит от тех, кто гонится за нею,
     А тем, кто прочь бежит, кидается на шею, -

     вспомнились ей вдруг строчки из ее девичьей заветной тетрадки. Кажется, их написал Шекспир, а может, кто-то другой не менее мудрый. Но ей очень хотелось, чтобы они оказались правдой. Ведь она не искала встречи с Костиным, не преследовала