Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
148 -
149 -
150 -
151 -
152 -
153 -
154 -
155 -
156 -
157 -
158 -
159 -
160 -
161 -
162 -
163 -
164 -
165 -
166 -
167 -
168 -
169 -
170 -
171 -
172 -
173 -
174 -
175 -
176 -
177 -
178 -
179 -
180 -
181 -
182 -
183 -
184 -
185 -
186 -
187 -
188 -
189 -
190 -
191 -
192 -
193 -
194 -
195 -
196 -
197 -
198 -
199 -
200 -
201 -
202 -
203 -
204 -
205 -
206 -
207 -
208 -
209 -
210 -
211 -
212 -
213 -
214 -
215 -
216 -
217 -
218 -
219 -
220 -
221 -
222 -
223 -
224 -
225 -
226 -
227 -
228 -
229 -
230 -
231 -
232 -
233 -
234 -
235 -
236 -
237 -
238 -
239 -
240 -
241 -
242 -
243 -
244 -
245 -
246 -
247 -
248 -
249 -
250 -
251 -
252 -
253 -
чем стала, твоей женой! Лучше уж в клетку со львом войти, чем лечь с тобой в одну постель! - Она передернула плечами от омерзения. - Ты смеешь мне указывать, когда не стоишь даже мизинца Кости! - Она дрожала от негодования.
- Но, вероятно, граф Ратманов стоит гораздо больше, если ты валялась с ним в кустах, как последняя потаскуха? - ехидно проскрипел Райкович, и в следующую секунду тяжелая ваза пролетела над его головой, впечаталась в стену и рассыпалась на мелкие куски. - Да-а, - Райкович скептически усмехнулся, глядя на осколки старинной фарфоровой вазы. - Тебе придется объясняться со своей обожаемой подругой. Но простит ли она тебе этот акт вандализма? Думаю, ей был дорог подарок усопшего мужа. - Он поднял с пола черепок с выведенной золотом надписью: "Дорогой супруге Глафире Афанасьевне в память о..." и, повертев в руке, бросил на ковер. - Слава богу, ты не преуспела в метании ваз, и моя голова не разлетелась на такие же осколки. - Он нахмурился, подошел к столу, открыл папку из крокодиловой кожи, достал из нее бумаги и бросил их на стол. - Шутки кончились, дорогая! Соизволь подойти и познакомиться с этими документами. А потом, возможно, я соглашусь выслушать тебя. - Он отошел от стола, и Ольга Ивановна отметила его явно усилившуюся хромоту. Но на этот раз ни капли сострадания не проснулось в ее сердце. Она с негодованием отвернулась, подошла к столу и взяла в руки бумаги. Потом с недоумением посмотрела на Райковича.
- Это почерк Кости? - она ничего не могла понять.
- Слава богу, хоть почерк его не забыт, - донеслось из кресла, в котором утонуло желчное существо, которое, прежде чем раскурить свою трубку, усыпало старым пеплом и табаком дорогой ковер, кресло и свой сюртук,
Ольга Ивановна хотела с подобающей случаю язвительностью осадить зарвавшегося антиквара, но содержание документов настолько потрясло ее, что она на мгновение потеряла не только дар речи, но и способность соображать что-либо, настолько диким, неподдающимся осмыслению был текст, сделанный рукой ее мужа на небольших листках бумаги, заверенных подписями самого Райковича и двух неизвестных ей свидетелей.
- Что это? - прошептала она, обессиленно опустилась на стул и только тогда растерянно посмотрела на Райковича. - Что это такое, я тебя спрашиваю? - произнесла она более громко и решительно, но приложила руку к сердцу, пытаясь унять сильное сердцебиение, и повторила уже с отчаянием:
- Это невероятно! Костя просто не мог так поступить!
- Очень даже мог, дорогая! И доказательства у тебя перед глазами! - Ратибор расхохотался и, поперхнувшись дымом, закашлялся. Ольга Ивановна с откровенной ненавистью наблюдала за тем, как он тужится, пытаясь набрать в легкие побольше воздуха. Наконец он отдышался и вытер выступившие слезы на глазах. - Уф! - вздохнул он с облегчением, достал большой носовой платок, прочистил нос и посмотрел на нее черными навыкате глазами, в которых вновь засветилась радость, как у довольного жизнью старого пуделя. - Учти, дела на приисках шли совсем не так хорошо, как Константин желал это представить. Потребовалось закупить новое оборудование для шахт, потом все его экспедиции, возможно, ты и не знала об этом, но они стоили огромных средств...
- Постой, Ратибор, - Ольга Ивановна попыталась собраться с мыслями, - ты желаешь сказать, что оплачивал его экспедиции?
- И не только, дорогая!
Ольга Ивановна хотела сказать ему, чтобы он прекратил называть ее дорогой, но сил у нее хватило лишь на то, чтобы проследить глазами, как ее хромоногий собеседник проковылял к письменному столу и навис над ним и над бумагами, которые грозили ей очередной бедой.
- Твой покойный супруг взял у меня огромную ссуду под высокие проценты, потому что я не слишком верил в ту авантюру, которую он затеял. Надеюсь, ты знаешь о том, что он буквально бредил этим таинственным сверхбогатым месторождением, которое якобы находится в верховьях Чирвизюля. Так вот, - Райкович взял бумаги в руки и потряс ими перед лицом Ольги Ивановны, - тут и оборудование, которое он решил закупить в Америке, и все его экспедиции в поисках призрачного месторождения... Теперь настала пора расплачиваться. Как видишь, сроки выплат по процентам определены одним годом со дня подписания долговых обязательств. А сами долга должны быть выплачены в течение пяти лет. Правда, тут есть одна небольшая оговорка: в случае обнаружения месторождения я становлюсь его совладельцем, а все долги и набежавшие на них проценты само собой аннулируются.
Ольга Ивановна сжала руки в кулаки с такой силой, что заныли суставы, и с вызовом посмотрела на Райковича.
- Мне ясно, почему ты выжидал целых два года и ни словом не обмолвился о долгах Кости. Тебе ли не знать, что у меня нет в наличии таких денег, - она взяла в руки документы. - Насколько я понимаю, только по процентам набежало около трехсот тысяч, и мне теперь нужно будет продать рудники, чтобы расплатиться с тобой, хотя бы по процентам, а что тогда делать с этими шестьюстами тысячами, которые я должна заплатить тебе за оставшиеся три года? Ты намеренно разорил меня, Ратибор, теперь у меня нет никакого сомнения в этом. А все твои рассуждения о великой любви, сострадании - лишь жалкий фарс, которым ты постарался прикрыть свою гнусную сущность.
- Да, я мерзавец и негодяй, как ты изволила заметить, - усмехнулся Райкович, - но все же я даю тебе возможность избежать нищеты, дорогая. У тебя есть выход...
- Я должна выйти за тебя замуж? Ты это имеешь в виду? - Ольга Ивановна побледнела. - Но ведь я развратная женщина и веду себя, как гулящая девка, так ты, кажется, изволил выразиться?
- Именно так, а не иначе! - с несомненным торжеством в голосе провозгласил Райкович. - Еще месяц назад я мечтал о тебе, не спал ночами, представляя, как ласкаю твое тело, как прижимаюсь губами к твоим губам... - он замер на мгновение, заметив откровенное отвращение, проявившееся в глазах и усмешке Ольги Ивановны, - но ты оказалась недостойной того, чтобы стать моей женой. Я предлагаю тебе другой выход... - Он замялся на мгновение, глазки его с опаской посмотрели на женщину, и она вдруг поняла, какой выход предлагает эта похотливая колченогая обезьяна.
- Ты имеешь в виду?.. Ах ты, мразь! - Она вскочила на ноги, схватила одной рукой Райковича за лацканы его посыпанного пеплом сюртука и с наслаждением влепила ему пощечину. Антиквар покачнулся, но на ногах устоял и, достав из кармана носовой платок, вытер тоненькую струйку крови, струящуюся из носа. Ольга Ивановна с ненавистью проследила за этими манипуляциями и прошипела, как рассерженная кобра:
- Ты редкий негодяй, Ратибор! Ишь чего захотел! А я и не поняла, к чему ты клонишь! Да как у тебя язык повернулся?! Настя же на твоих глазах выросла... Ты старый и больной человек, а она молоденькая девушка. Какой ты ей муж? - Она вдруг расхохоталась. - Она графу Ратманову отказала, а он уж не чета тебе - красив, молод, богат...
- Граф завтра женится, разве ты забыла об этом? - ухмыльнулся Райкович. - И останется твоей Насте только локти себе кусать. Ты задумалась хотя бы на миг, кто ее возьмет после этого в жены, с ее-то репутацией, без приданого, на грани разорения? Да и тебя ждет долговая тюрьма, а не объятия старшего Ратманова... Подумай, дорогая, я не настаиваю на сиюминутном решении.
- Не смей называть меня "дорогая"! - взорвалась Ольга Ивановна. - Лучше я пойду в долговую тюрьму, буду просить милостыню на паперти, но Настю тебе не отдам! - Она схватила бумаги, скомкала их и швырнула в лицо Райковичу. - Убирайся, пока я не взяла в руки что-нибудь более тяжелое, чем та ваза.
Антиквар торопливо расправил документы, сунул их в папку, подхватил свою трость и направился к выходу, но на пороге остановился и прогнусавил:
- Уже завтра ты будешь молить меня о спасении, а я еще подумаю, стоит ли мне брать Настю в жены. Вернее всего, я продолжу неудавшийся опыт младшего Ратманова и возьму ее на содержание. Так что соглашайся, пока не поздно, пока я не передумал жениться на ней. - Он едва успел захлопнуть за собой дверь, в которую с грохотом вонзились каминные щипцы и застряли в деревянном украшении, изображающем античную вазу, полную виноградных гроздьев. А Ольга Ивановна уткнулась лицом в спинку дивана и зарыдала так, как не рыдала даже в самые тяжелые минуты своей жизни. И что скрывать, подобных минут не так уж много было в ее жизни, если не считать той, когда она узнала о гибели мужа. А теперь должна была закончиться не только ее жизнь, но и жизнь ее дочери, ведь то, что уготовил им Райкович, жизнью едва ли можно было назвать. Она приподняла голову, всхлипнула и вдруг решительно встала, перекрестилась и прошептала:
- Ничего, еще посмотрим, кто кого! Не на ту напал, мерзавец! Настю ему захотелось! - Она сложила пальцы в кукиш и потрясла им в воздухе, с наслаждением представляя, как завтра же предъявит его антиквару. - Тварь, пакостник, ты еще попляшешь у меня! - произнесла она и вышла из кабинета.
Глава 32
Настя с нетерпением поглядывала на лошадей, которые мучительно долго везли их с Фаддеем к дому графини Ратмановой, в котором жил ее бывший жених, Она пробовала поторопить извозчика, но тот лишь лениво посмотрел на нее и отвернулся. Багрянцев объяснил, что извозчики не очень любят, когда пассажиры указывают им, как ехать, поэтому лучше его не гневить и позволить передвигаться с той скоростью, с которой он считает нужным делать это. Но Настя все-таки не выдержала и дала извозчику три рубля, чем несказанно его обрадовала. И эта нечаянная извозчичья радость помогла им значительно ускорить передвижение по московским улицам.
Закусив губу, Настя смотрела, как проносятся мимо крытые пролетки с пассажирами, сигналят, проезжая, редкие автомобили, проплывают посеревшие от бесконечных сентябрьских дождей дома, скверы и парки... Слева мелькнула матово-серая полоска реки, копыта лошадей дробно простучали по мосту...
Настя отвела взгляд от скорчившихся под зонтами прохожих и вдруг вспомнила ясный солнечный день, веселые глаза мальчишек и лицо Сергея, перепачканное арбузным соком, но такое родное, любимое... Когда-то мама предостерегала ее от слишком сильной любви к мужчине, потому что, кроме боли и отчаяния, подобная любовь ничего не приносит. И когда Насте стало так больно, как и было обещано ее умудренной жизненным опытом матушкой, у нее просто не осталось сил, чтобы принять его раскаяние и отогнать мысли о его предательстве.
До того самого мгновения, когда она узнала, что он потерян для нее навсегда!
Она закрыла лицо руками. Господи, куда она едет? Зачем? Уже поздно что-либо исправить, и не в ее силах заставить Сергея отказать Фелиции Лубянской. А подобное, на грани унижения, поведение не прибавит ей ни чести, ни уважения, и она окончательно потеряет себя в глазах общества...
Дом графини находился не так уж и далеко от дома Глафиры, но Насте казалось, что они проезжают уже не первый десяток верст по бесконечному городу, унылому и мрачному под затянутым низкими тучами небосводом.
Она опять просила извозчика ехать быстрее, но пошел дождь, и лошади не могли нестись на всем скаку по мокрым булыжным мостовым, не рискуя при этом разбить пассажиров и возницу насмерть...
Настя не находила себе места, все время выглядывала наружу, как будто боялась пропустить дом графини. И одни и те же мысли сверлили ее мозг и не давали успокоиться сердцу. А вдруг Сергей уже женился или в этот самый момент стоит перед алтарем со своей невестой? А Фаддей просто-напросто не знает о планах графа. Возможно, и сейчас, когда она так спешит к нему, ее Сергей надевает обручальное кольцо на палец этой ужасной Фелиции. Настя стиснула зубы и застонала от отчаяния, но тут же замолчала, заметив, что Фаддей смотрит на нее с невыразимым сожалением и горечью в бледно-голубых глазах.
Она поморщилась от досады на себя и на то, что не умеет скрывать свои чувства. На что она продолжает надеяться? Если даже граф и Фелиция еще не обвенчаны, то Сергей уже сделал этой даме официальное предложение. И свадьба не будет отложена ни в коем случае, если только вдруг Лубянская не надумает отказаться от своего жениха, а этого она, конечно же, никогда не сделает, как не позволит и самому Сергею отступить от его решения жениться на ней.
"Нет, лучше всего не думать об этом, иначе сойду с ума, прежде чем увижу Сергея", - подумала Настя и снова выглянула из коляски наружу. Дождь прекратился, и внезапно сквозь толстую, лохматую пелену облаков пробился тонкий и робкий солнечный луч.
Настя посмотрела на поэта. Он тут же ответил на ее взгляд ободряющей улыбкой, слегка пожал ее руку и тихо сказал:
- Крепитесь, Настя! Мне почему-то кажется, что все будет хорошо!
Настя улыбнулась в ответ, но напряжение продолжало держать ее в тисках, не отпуская ни на минуту, так же как и мысли о потерянном по-глупому счастье мешали ей сосредоточиться на другом.
Да, ее появление могло поставить Сергея Ратманова в затруднительное положение, но Настя знала, что должна непременно увидеть его и объяснить, почему не могла принять его извинений, что повлияло на ее решение отказать ему, попросить прощения за излишнее доверие грязным слухам и домыслам. Но прежде всего она скажет ему, что любит его и продолжает любить до сих пор, что любила даже в черные минуты отчаяния, даже тогда, когда, казалось, ненавидела его более всего в жизни.
Наконец они подъехали к большому белому дому с колоннами и высоким крыльцом. Настя, не дожидаясь, когда поэт спустится на землю и поможет сойти ей, минуя подножку, спрыгнула на землю и быстро вбежала на крыльцо. Дворецкий узнал ее, открыл двери и пропустил в вестибюль, но нахмурился, когда девушка обратилась к нему:
- Я прошу прощения, если вам показалось... то есть, пожалуйста, скажите, дома ли его сиятельство? Передайте, с ним желает поговорить Анастасия Меркушева. Это очень срочно!
Дворецкий несколько погрустнел, но сообщил ей то, чего она больше всего боялась:
- К сожалению, его сиятельство уехали полчаса тому назад...
- С госпожой Лубянской?
- Да, он хотел заехать за ней.
Насте показалось, что прекрасный мраморный пол, украшенный мозаикой, запечатлевшей подвиги античных героев, вот-вот разверзнется под ней и она упадет в пропасть, из которой ей уже никогда не выбраться. Она закрыла глаза, покачнулась, но дворецкий, а следом за ним появившийся в дверях Багрянцев поддержали ее и не позволили упасть.
- Присядьте на минутку, Настя. - Поэт проводил ее до кресла, но она попыталась оттолкнуть его руку.
- Я... я должна ехать, Фаддей Ильич. Я должна увидеть его.
- Разумеется, Настенька! Я полагаю, что вы правы, и мы немедленно отправимся за ними. Но все-таки присядьте ненадолго, сейчас нам принесут вина. - Багрянцев кивнул головой огорченному дворецкому. Тот позвонил лакею, попросил его принести легкого вина и шепотом дал ему несколько указаний. Слуга ушел, а через несколько минут появился уже другой лакей, с графинчиком вина и двумя рюмками на блестящем серебряном подносе.
Дворецкий отослал слугу и, взглянув, как Настя отпила из рюмки, спросил ее:
- Вам лучше, мадемуазель?
Фаддей последоват ее примеру, выпил полную рюмку и с не меньшей, чем дворецкий, заботой также спраг вился о ее самочувствии.
Настя глубоко вздохнула и с удивлением обнаружила, что вино на самом деле успокоило ее. Мысли ее больше не свивались в клубок, не путались, и сердце тоже успокоилось, а разум прояснился, словно небо после весеннего ливня.
- Да, мне намного лучше, благодарю вас. - Она виновато посмотрела сначала на дворецкого, потом на Фаддея. - Я поступила опрометчиво, когда вздумала приехать сюда, я знаю это, но... но мне нужно было поговорить с графом, поверьте, очень нужно... И я так надеялась, что его сиятельство будет дома!
Дворецкий улыбнулся ей, обнаружив потрясающую осведомленность в причинах ее тревоги.
- Не знаю, правильно ли я поступил, но я уже приказал заложить для вас коляску ее светлости, старой графини. Ксения Романовна сейчас в своем поместье. Это по рязанской дороге в двадцати верстах от Москвы. Тамошний священник должен завтра обвенчать графа и его невесту. Скажу по секрету, графиня страшно огорчена, что его сиятельство женятся на этой женщине, а не на вас, сударыня! Ксения Романовна уехала сегодня рано утром, даже не попрощавшись с ним, вот граф Сергей и помчались следом, замаливать грехи, очевидно!
- Старший граф уехал вместе с ними? - спросил Фаддей.
- Не думаю, - дворецкий пожал плечами. - Сегодня рано утром они встретились в кабинете, потом граф Андрей выбежал из кабинета, хлопнул сердито дверью и прокричал: "Ноги моей не будет на твоей свадьбе, гм... болван тупоголовый!"
Фаддей крякнул и посмотрел на Настю.
- Если вы хотите увидеть Сергея побыстрее, нам следует незамедлительно выехать! - поторопил он.
Настя посмотрела на дворецкого, улыбнулась ему и сказала:
- Благодарю вас. - И добавила:
- За... за все.
***
Двумя часами позже Настя и Фаддей сидели на первом этаже постоялого двора и наблюдали за дорогой с зоркостью кошки, стерегущей у норки мышь. Багрян-цев расспросил прислугу и заверил свою спутницу, что они благодаря кучеру графини, знавшему окрестные проселочные дороги как свои пять пальцев, обогнали дорожную карету графа и появление его сиятельства следует ожидать с минуты на минуту.
Настя то вставала и, нервно ломая пальцы, переходила от одного окна к другому, то опять садилась и пристально следила за проезжавшими мимо или въезжавшими во двор экипажами, чувствуя, как слабость и головокружение вновь овладевают ею. Казалось, ее мучениям не будет конца. Но вдруг Багрянцев вскрикнул радостно и показал ей на большую черную карету с хорошо известным ей гербом. В тот момент, когда экипаж графа замедлил ход, чтобы разминуться со встречным тяжело груженным фургоном, Настя поднялась с лавки, на которую присела до этого. Сердце ее почти выскакивало из груди. Свернет ли карета на постоялый двор или проедет дальше?
В окне кареты она увидела лицо Фелиции Лубянской и вздрогнула от огорчения. Так улыбаться могла лишь бесконечно счастливая и любимая мужчиной женщина!
Сердце Насти оборвалось. Только сейчас она поняла, что не в ее силах что-либо теперь изменить. Даже если она и повинится Сергею в своих ошибках, он не сможет жениться на ней. Всего несколько часов составили разницу между счастьем на всю жизнь и вечным страданием о потерянной любви, которые она так неосмотрительно потратила на слезы и сомнения!
Настя посмотрела на Багрянцева и сказала:
- Я передумала встречаться с графом, Фаддей Ильич! Прошу вас, увезите меня отсюда!
Фадцей удивленно посмотрел на нее и с неподдельным огорчением махнул рукой.
- Ну, что ж, я вам не судья! Велю приготовить коляску, - и вышел из комнаты, удрученно покачивая головой.
Глава 33
Фелиция просто глазам своим не поверила. Неужели хорошенькая барышня в зеленом капоре, мелькнувшая в одном из окон постоялого двора, на который они заехали, чтобы напоить лошадей и пообедать, действительно Анастасия Меркушева? Неужели эта девчонка осознала свою глупость? Неужто она посмела отправиться в дом Ратмановых, чтобы сообщить ему о переменах в своем сердце, и, узнав о том, что он направляется в бабушкино имение, уговорила этого наглого дворецкого, не менее вредного, чем его хозяйка, одолжить ей коляску и отправилась в погоню за своим навсегда утерянным женихом?
Откуда Лубянской было знать, что именно все так и произошло с Настей? Да потому, что, окажись она на месте мадемуазель Меркушевой, поступила бы точно так же! За исключением того, разумеется, что она никогда бы не допустила, чтобы граф Ратманов выскользнул из ее рук. В этом она не сомневалась так же, как и в том, что не позволит этой негоднице встретиться с ее бывшим женихом, чего бы ей это ни стоило!
Ну почему, почему она не настояла на том,' чтобы не заезжать на этот чертов постоялый двор! Ничего с лошадьми не случилось бы, д