столь беззащитное выражение, что неожиданно для себя Адашев провел пальцами по ее подбородку. Кожа была теплой и бархатистой, осмелев, он коснулся ее щеки, почувствовав, как теперь уже его сердце нарушило ритм. Слабый аромат лаванды, исходивший от женских волос притягивал и волновал его, приглашая зарыться в пушистую копну, а потом прижаться к мягким, слегка приоткрытым губам, ждущим его поцелуя. Кирилл почувствовал, как теплый поток крови прихлынул к его лицу. Ни одну женщину на свете он не желал так поцеловать, как эту невзрачную гувернантку. Князь обнял ее за плечи и потянулся к ее лицу. Легкое дыхание коснулось его щеки. Вдруг теплая ладонь легла ему на губы.
     - Что с вами, князь? Неужели вы хотите меня поцеловать? - голос звучал чуть насмешливо, что привело Адашева в чувство. Он убрал руки с ее плеч и выпрямился. И чуть не рассмеялся, представив себя со стороны, стоящим чуть ли не на коленях, и перед кем, спрашивается? Перед женщиной, которая ни в коей мере не должна его интересовать и просто не может волновать, хотя бы из-за своей непривлекательной внешности! Только что он расстался с красавицей-невестой и, хотя видел, что она огорчена и ждет от него большего, ограничился лишь быстрым поцелуем. Неужели это временное по-мрачнение рассудка вызвано вином? Но выпито было не так уж много. Рядом с этой девушкой он постоянно испытывает смятение, которому нет объяснения...
     Саша с огорчением наблюдала, как меняется лицо Кирилла Адашева. Казалось, ее слова привели князя в чувство и заставили испуганно отпрянуть от нее, словно от края пропасти. А ведь его губы были так близко от нее. Александра ощущала его дыхание, легкий запах табака и аромат хорошего вина... Однако не она была причиной этого внезапного порыва, потому и не хотела видеть в любимых глазах боль и разочарование, когда князь придет в себя и пожалеет о содеянном. Более всего на свете ей хотелось подойти к нему. обнять, прижаться щекой и открыть всю правду. Саша поднялась с кресла, не решаясь первый шаг, но князь, похоже, справился с собой, и взгляд, которым Адашев одарил гувернантку, был, как и прежде, невозмутимым и серьезным.
     - Мадемуазель Александра! Надеюсь, вам уже лучше и мы можем продолжить наш разговор... - Он неловко повернулся, ставя опустевший бокал на стол, задел локтем рулон бумаги! тот упал на пол.
     Саша оказалась проворнее, подхватив с ковра какие-то чертежи. Вглядевшись, она с удивлением посмотрела на князя.
     - Простите за любопытство, но это же паровое судно?
     - Вы не ошиблись! - сухо ответил князь пытаясь забрать у нее бумаги, но девушка повела плечом и прошла с ними к столу. Развернув чертежи по всей столешнице, придавив их по краям тяжелыми книгами, потом став на стул коленом, склонилась над бумагами, забыв о его присутствии.
     Около получаса гувернантка перебирала чертежи, вчитывалась в пояснительную записку, потом что-то сравнивала или подсчитывала, шевеля губами, отсутствующим взором смотрела в одной ей ведомую даль. За глухими синими шторами скрывались окна. Но даже через эту двойную защиту в комнату пробивался глухой ропот деревьев, досадующих на зимнюю стужу и ее непременного спутника - студеного ветра.
     Кирилл Адашев вернулся в кресло около камина, посмотрел на мокрое пятно на ковре от шампанского, поднял с пола бокал. Князь мог бы в любой момент отнять у девушки бумаги и вернуться к неприятному разговору, который не чаял закончить, но, заметив такой интерес к своей работе, решил повременить. До утра еще пропасть времени, и он вполне успеет сообщить гувернантке свое решение.
     Кирилл усмехнулся. Видел бы Павел, с кем и как он проводит эту ночь! Думает, наверное, что приятель нежится в объятиях Полины. Ан, нет! Сидит себе князь Адашев в старом кресле и позволяет чужой женщине рыться в его бумагах, причем делает это с удовольствием.
     Какое-то время он умиротворенно наблюдал за мадемуазель, которая забыла, где находится, и зачем пришла в его кабинет.
     Наконец Саша свернула чертежи в рулон и вернула на прежнее место. Заметив внимательный взгляд князя, она смущенно улыбнулась:
     - Простите, что злоупотребляю вашим временем, не смогла удержаться... - Она кивком головы показала на чертежи. - Насколько я понимаю, это судно рассчитано на дальние морские переходы...
     - Да, вы правы! - Князь подошел к столу - Я хочу использовать не только силу пара, но и силу ветра. - Он развернул один из чертежей. - Вы должны были заметить, что я хочу обойтись без водяных колес. Их роль выполнит гораздо меньший по размерам гребной винт. Но корабль станет маневреннее и даже в безветренную погоду мы сможем двигаться со скоростью чайного клипера, то есть до двадцати узлов в час...
     - Вы собираетесь построить корабль для путешествий? - тихо спросила девушка.
     - Да, - так же тихо ответил князь, - весной яхта будет заложена на стапелях верфи Берда в Санкт-Петербурге, и надеюсь через год отправиться в пробный переход сначала до Глазго, а потом дальше вдоль побережья Европы, Африки, побывать в Капштадте, потом Индийский океан, Тихий... Но давайте остановимся на этом. Я, как всякий моряк, склонен верить в приметы.
     - Как я вам завидую! - Саша с грустью посмотрела на князя. - Я ведь и мечтать не смею о таком путешествии.
     - А вы любите путешествовать?
     - - Чрезвычайно! - Она прошла к камину и вдруг опустилась перед ним на колени. - Мое самое любимое занятие смотреть на огонь и мечтать или вспоминать... Особенно хорошо это возле костра. Сидишь вот так, смотришь на огонь, а он потрескивает угольками, разбрасывает искры, синие огоньки пляшут, перемигиваются... За спиной непроглядная ночь, жуткие крики какой-то птицы, а перед тобой - пятачок света, тепла, надежды... - Девушка снизу посмотрела на стоявшего рядом князя. - Вы когда-нибудь ночевали у костра?
     Адашев странно посмотрел на нее, молча отошел к столу и налил вина в бокалы. Потом вернулся с ними к камину, подал один из них Саше и тоже опустился на ковер.
     - Так-то будет лучше! - он улыбнулся ей такой бесшабашной мальчишеской улыбкой, что она не выдержала и рассмеялась.
     - Теперь я вижу, что вы бывалый путешественник, так ловко опустились на пол и к тому же не пролили ни единой капли.
     - Ну, допустим, это не совсем так, каплю я все-таки пролил, - князь показал ей на маленькое пятнышко на жилете цвета корицы, выглядывающем из-под темно-коричневого сюртука. - Это говорит о том, что я давненько, с детства, не сидел у костра. К сожалению, я не учел, что ноги у меня стали немного длиннее и теперь я просто не знаю, что с ними делать. - Адашев смущенно кивнул на свои ноги, упершиеся в латунную подставку для дров.
     - Согните их в коленях, - посоветовала ему Саша и последовала его примеру. - Смотрите, а ведь я не пролила вино. - Она с торжеством показала ему свой бокал.
     - Что же мы до сих пор держим их в руках? - спохватился князь. - За что бы вы хотели выпить?
     - За надежду, - тихо проговорила Саша. - В самые трудные минуты она всегда с нами и умирает вместе с человеком.
     - Вы очень грустно это сказали! - Князь проследил, как девушка сделала несколько глотков и вдруг выплеснула оставшееся вино в огонь; жаркий всполох пробежался по углям, и она радостно вскрикнула.
     - Что вы делаете? - удивился князь. - Вам не понравилось вино?
     - У вас прекрасное вино! - Сняв очки, девушка искоса, с лукавой улыбкой взглянула на Адашева. - Просто я вспомнила древний языческий обычай. Так задабривали когда-то бога Огня и загадывали при этом желание. Если появляется подобный всполох, желание непременно сбудется.
     Князь, помедлив секунду, вылил весь бокал в огонь. Огонь взметнулся вверх, огненным крылом вырвался наружу и чуть не опалил им лица. Князь схватил гувернантку за руку и потянул в сторону. От неожиданности она запуталась в юбке и уткнулась головой в его колени.
     Смутившись, девушка села и, поправив растрепавшиеся волосы, пошутила:
     - Надо же, какое искрометное у вас желание! Смотрите, не превратите бога Огня в запойного пьяницу.
     Князь улыбнулся:
     - А все-таки мое желание вперед вашего исполнится! Видели, как он благосклонно принял мою жертву, даже поцеловать пытался в знак благодарности.
     - Из-за этого поцелуя я чуть нос себе не разбила! - Саша дотронулась до кончика носа и охнула.
     Адашев двумя пальцами взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.
     - Ничего с ним не случилось! - Следующие слова Саша уже не разобрала.
     Горячие требовательные губы коснулись ее рта, жесткие пальцы обхватили затылок. Кирилл приник к ней с неистовством человека, ждавшим этого мгновения всю жизнь. Саша забыла обо всем на свете, будто жила последний день на земле. А ведь так оно и было - завтра она навсегда покинет имение и начнется ее жалкое существование. Так почему же не оставить на память эту крошечную частицу счастья, которого никогда не придется испытать...
     Девушка почувствовала, как рассыпается узел, стягивавший ее волосы на затылке. Она не заметила, когда Кирилл опустил ее на ковер, настолько бережно и нежно он это проделал.
     - Саша! Милая! - проговорил князь, задыхаясь, и девушка почувствовала, как его язык обрисовал контуры ее уха, слегка пощекотал его и принялся за исследование шеи, скользнул ниже, к груди...
     Девушка в испуге подняла руку и обнаружила, что мелкие пуговички, которые она застегивала только с помощью Серафимы, расстегнуты все до единой, а мужские руки и губы путешествуют по ее обнаженной груди.
     Вскрикнув, Саша оттолкнула Адашева, села и стала торопливо застегивать ворот. Волна темных волос закрывала ее лицо от князя, и он не заметил слез, скользнувших по щекам девушки, еще не остывшим от его поцелуев. Она вновь за крутила волосы в тугой узел, закрепила его шпильками и только тогда взглянула на Кирилла. Отвернувшись от нее, он угрюмо смотрел в огонь. А жилка на его виске, которую она заметила вначале их встречи, билась и трепетала, как и ее исстрадавшееся сердце.
     - Князь! - Встав на колени, Саша дотронулась до его плеча. Не повернув головы, он накрыл ее ладонь своею и слегка сжал ее.
     - Ради всех святых, простите меня! - Адашев приложил свободную руку к виску и c ожесточением потер его. - Хоть убейте, не пойму, что со мной произошло! Какое-то помутнение! Иначе это не назовешь! Но поверьте, я целовал вас искренне, как никого другого в своей жизни. Дано ли вам это понять, не знаю!
     - Я понимаю вас! - прошептала Саша еле слышно.
     Князь стремительно повернулся и тоже встал перед ней на колени. Положил ей руки на плечи! и привлек к себе:
     - Вы слишком молоды и неопытны, чтобы понять меня. Сегодня вы напомнили мне одну девушку, которую я видел считанные минуты, но она перевернула всю мою жизнь. И жениться, верно, потому надумал, чтобы прекратить СВОИ мучения всенощные. Я понимаю, все это мираж, но ее глаза не дают мне покоя. Они являются мне в любое время суток, и порой мне кажется, что я схожу с ума. Ее невозможно отыскать. Я пытался наводить справки, но безуспешно...
     Кирилл опять опустился на пол и, обхватив голову руками, глухо произнес:
     - Простите меня за ненужные откровения и не обижайтесь! Я ведь почувствовал себя счастливым, когда целовал вас.
     Порыв сквозняка разметал огонь в камине. Оглянувшись, Саша заметила на пороге няньку. Агафья неловко улыбнулась.
     - Извините меня, старую, что без стука врываюсь. Староста тут из села прикатил, слез но просит, чтобы вы, Сашенька, с ним поехали. Жена его уже какой день разродиться не может. Помрет ведь баба, а у них четверо малых робят!

26.

Давно уже Павел так не хохотал!..
     Как-то он зашел в детскую, привлеченный странными звуками. Мадемуазель Александра читала вслух какую-то книжку, а дети, старая Агафья и Серафима уже чуть не плакали от смеха. Он хотел вскоре уйти, но пришел в себя, только почувствовав боль в старой ране. Захваченный повестью, сочными малороссийскими баечками и прибаутками, Верменич от души потешался над приключениями кузнеца Вакулы, смахивая слезы кончиками пальцев.
     Вечером он выпросил у Серафимы неказистый серый томик и принялся перечитывать "Вечера на хуторе близ Диканьки". Незнакомый писатель со странной фамилией Гоголь заставил его забыть обо всех передрягах последних дней. Смех успокоил растревоженную душу Павла, и когда он отложил книгу, чтобы выкурить трубку, то почувствовал вдруг неодолимое желание разбудить Кирилла и повиниться перед ним за кутерьму. Но тут явилось перед ним торжествующее лицо Полины Дизендорф. Взгляд, которым она обменялась с Кирдягиным в тот момент, когда князь объявил ее своей невестой, сказал ему, что не пристало Павлу Верменичу снимать ратные доспехи и прятать меч в ножны, пока эта парочка пасется рядом с князем Адашевым...
     После выкуренной трубочки в голове прояснилось, спать совсем не хотелось. Павел прошелся по спальне и вдруг почувствовал приступ голода.
     Как был в халате, гость прокрался на кухню. Крошечная лампада едва теплилась под образами и в ее неустойчивом свете он увидел старушечью фигурку, склонившуюся над столом. Подкравшись, Верменич заглянул через нянькино плечо. Она почувствовала его дыхание и, вскрикнув, оглянулась.
     - Ах, чтоб тебя, Павлушка! И чего тебе не спится? По дому шастаешь, людей пугаешь!.. - рассердилась нянька и мелко перекрестилась. - Согрешишь тут с тобой ненароком!
     - Нянюшка-голубушка! - заканючил, как бывало в детстве, Верменич. - Не дай помереть с голоду!
     - С ума сошел, батюшка! - Агафья с укоризной посмотрела на него. - Ночь-полночь, а ему есть подавай!
     - Не дашь поесть, завтра расскажу Кириллу, чем ты тут занималась, старая! - Павел выхватил у нее из рук плошку с каким-то варевом и поднес ее к носу. - Ишь, как отвратно пахнет! Неужто зелье какое варишь, чтобы Кирюшке охотку отбить жениться на баронессе?
     - Окстись, бесстыдник! - замахала старуха руками, пытаясь забрать плошку. Но Павел поднял ее над своей головой.
     - Сознаешься, чем занималась, верну. Не сознаешься, заставлю саму выпить.
     - А что, за тобой ведь и не задержится! Со старухой легко сладить, а напугать тем более!
     - Как же, напугаешь тебя! - усмехнулся Павел, но плошку вернул и уселся верхом на деревянную лавку. - Давай садись, голубушка, и рассказывай. Или я ошибаюсь, ты, наоборот, кого-то приворожить собираешься? Не Селивашку ли конюха: он и бобыль, и мужик справный, чем не пара...
     - Ох, Павлуша, Павлуша, взять бы твой язык да на гвоздик повесить, чтоб без дела не болтался! Селиван мне, поди, в сыновья годится!..
     Павел хмыкнул, но тему с конюхом оставил в покое. Любопытство пересилило голод, и он спросил:
     - Ну, Агафья, не тяни кота за хвост, скажи, что ты тут колдовала?
     - Да не колдовала я, настойку на травах делала. Мадемуазель нашей, Сашеньке, лицо протирать, авось поможет! - с заговорщицким видом прошептала старушка.
     - С чего это тебе загорелось, все равно она утром уезжает. Кирилл ее вызывал вечером, чтобы отказать от места...
     - В том-то и дело, Павлуша, что не отказал! - Старушка с торжеством взглянула на него, и даже в полумраке кухни было заметно, что она покраснела от удовольствия. - Я туточки поблизости была, когда они разговаривали...
     - То есть под дверями стояла... - Верменич с укоризной покачал головой. - Черти, видать, уже дрова под ту сковороду подкладывают, на которой тебе повертеться ох как придется! Ладно, не обижайся! - Он погладил старушку по сморщенной, в коричневых пигментных пятнах руке. - Рассказывай уж, что углядела. Мне и самому невтерпеж узнать, почему он Полинин приказ решился отменить.
     - Да я мало что видела, - старуха внимательно посмотрела на Павла, словно готовила его к следующему сообщению, - но сдается мне, что не зря они только-только расстались...
     - Да не томи ты душу! - рассердился гость. - Не миловались же они там, в самом деле?
     - Они целовались, Павлуша! - тихо проговорила нянька.
     Верменич вскочил с лавки:
     - Врешь ты все, старая! Не может этого быть!
     - А не верь, если не хочешь! Я и сама было глазам своим не поверила.
     - Где сейчас Кирилл? - Павел в три шага преодолел кухню.
     - У себя, в кабинете. С тех пор, как она уехала, все ходит, ходит...
     - Так она все-таки уехала! - от грозного мужского рыка пламя в лампадке испуганно вздрогнуло, на стенах всполошились тени, а Агафья оступилась и села на лавку.
     - Господь с тобой, Павлуша! Она до села уехала. Матвей-староста Христом Богом молил спасти его Дарью. Схватки у нее почитай третий День, а дите родить не может. Наш-то, - прошептала она, кивнув в сторону княжеского кабинета, - тоже было собрался. А она ему и говорит, оставайтесь, дескать, дома, князь. Негоже у меня под ногами путаться.

***

     - Так и сказала? - вытаращил глаза Верменич и расхохотался. - Представляю, каково ему было! Пойду-ка я побеседую с его светлостью.
     - Только про меня, Павлуша, не сказывай, осерчает ведь, страсть! - торопливо зашептала Агафья. - Как ты думаешь, если бы Матвей не появился, до утра у них что-нибудь сладилось бы?
     - Ну и интриганка ты, голубушка! - притворно вздохнул Верменич. - Законная невеста в холодной постели мается, а ты жениха за гувернантку почти пристроила!
     - Ужо тебе, охальник! - забормотала сердито нянька. Павел торопливо чмокнул ее в щеку и вышел из кухни.

***

     ...Кирилл поднял стоявшую около кресла бутылку и посмотрел ее на свет. Вина осталось на пару глотков, не больше, и он вернул ее на прежнее место. Вторая бутылка, пустая, валялась на боку рядом с первой, а третья, неначатая, стояла на письменном столе, но до нее еще надо было добраться...
     Прошел час с того момента, как Александра покинула его кабинет. Количество выпитого превысило все допустимые пределы, которые он определил себе, чтобы расслабиться. В голове царил полнейший сумбур, а его попытки разобраться во всем, что с ним случилось за последние месяцы, заканчивались неудачей и очередным бокалом вина.
     Адашев с тоской посмотрел на ставший недосягаемым стол. Еще несколько подобных встрясок, и он станет законченным пьяницей. Возможно, в этом что-то есть! Уйти от забот, от необходимости что-то доказывать, бороться... Сидеть себе вечерами у камина, бездумно смотреть в огонь, и чтобы никто в этом доме не смел тебя тревожить... Старый, грузный, с обрюзгшим лицом, в засаленном потрепанном халате. Наедине с верной подругой - подагрой, всеми забытый, никому не нужный...
     Кирилл поморщился. Воображение у него всегда было прекрасное. Тем более что он сам по собственной воле сделал первые шаги и к этому креслу, и к халату, и к одиночеству в старости. Дорого бы он дал, чтобы все оставить как прежде. С Полиной, конечно, глупо получилось, но невеста еще не жена, есть много причин, чтобы разорвать помолвку. Только не в его натуре идти на попятную. Прежде чем сделать предложение, он целую ночь не спал, и все должно было пойти без осложнений. Но нет! Первым встал на дыбы Павел, который сам ни единой юбки не пропустил, будь она с оборкой по подолу или из грубого льна, а тут будто белены объелся! Не по душе ему, видите ли, Полина. А дети? Тоже непонятно. Адашев не был теперь уверен, что это гувернантка настраивает их против Полины. Какой ей в этом резон?
     Но тут точно по волшебству пахнуло на него ароматом лаванды, и Кирилл закрыл глаза. Мягкие женские губы ласково коснулись его щеки, тонкие пальцы скользнули за отворот сорочки... Князь застонал, но она продолжала мучить его легкими прикосновениями. Манила, звала за собой... Видение, бесплотное существо, а ведь совсем недавно он держал в своих объятиях девушку, которая вызывала у него такие же чувства: безумный восторг от предчувствия близости, упоение, счастье. Но стоило открыть глаза, и сказка улетучивалась. Прекрасная принцесса превращалась в жалкую дурнушку, и даже всесильный Калиостро не смог бы превратить ее в ту далекую, синеглазую мечту, от которой нет ему ни сна, ни покоя...
     Как ему сейчас не хватало Павла! Хотелось поговорить обо всем откровенно, рассказать о несбыточных мечтах,