я   в  конце
1910-х  гг.  в  Петербурге и Москве  на общих  методологических осно-
ваниях  и,  в  сущности,  сделавших из  литературоведения  науку  ми-
рового   значения,   подготовив пражскую   структурную  лингвистику,
тартуско-московскую   структурную поэтику   и    весь   европейский
структурализм в целом.

       Главным   идейным вдохновителем   Ф.   ш.  был   Виктор Борисович
Шкловский.  История Ф.  ш. начинается с его  статьи 1914  г. "Воскре-
шение  слова"  и  официально заканчивается  его  же  статьей  1930 г.
"Памятник  одной  научной  ошибке", в   которой  он   поспешил  из-за
изменившейся   политической атмосферы   отступить   от   позиций Ф.
ш.  Шкловский  был  чрезвычайно сложной   фигурой  в   русской  куль-
туре,  В  годы  первой  мировой войны  он  командовал  ротой броневи-
ков, а в 1930-е гг. струсил и предал свое детище - Ф.  ш. Тем  не ме-
нее  он  был  одним  из самых  ярких  представителей  русской словес-
ной  культуры и  оставался таким всегда -  и в  качестве адепта,  и в
качестве  предателя.  Когда в  середине 1910-х  гг. он  пришел учиться
в  семинарий  известного  историка литературы  Венгерова,  тот  пред-
ложил  ему  заполнить  анкету. В   этой  анкете   Шкловский  написал,
что  его  целью  является построение  общей  теории литературы  и до-
казательство бесполезности семинария Венгерова.

       Формализм  поначалу  был очень  шумным   течением,  так   как раз-
вивался  параллельно  с  русским футуризмом  и   являлся  разновидно-
стью научного авангарда (см. авангардное искусство).

       "Откуда  пошел  "формализм"? -  писал  один  из  деятелей  Ф.  ш.,
стиховед  и  пушкинист  Борис Викторович  Томашевский   в  своеобраз-
ном  некрологе  Ф.  ш.  - Из статей  Белого, из  семинария Венгерова,
из  Тенишевского  зала,  где футуристы  шумели   под  председательст-
вом  Бодуэна  де  Куртенэ. Это  решит  биограф  покойника.  Но  несо-
мненно, что крики младенца слышались везде".

       В  Петербурге-Петрограде  Ф. ш.  дала   знаменитый  ОПОЯЗ   -  Об-
щество   изучения  поэтического языка,  объединившее   лингвистов  и
литературоведов  Е.  Д.  Поливанова, Л.  П.  Якубинского, О.  М. Бри-
ка, Б. М. Эйхенбаума, Ю. Н. Тынянова.

       В   Москве   возник МЛК   -  Московский   лингвистический  кружок,
куда входили С. И.  Бернштейн, П.  Г. Богатырев,  Г. О.  Винокур, в
работе его принимали участие Б. И.  Ярхо, В.  М. Жирмунский,  Р. О.
Якобсон,    будущий организатор    Пражского    лингвистического
кружка, создатель функциональной структурной лингвистики.

        Ф.  ш.  резко  отмежевалась от старого  литературоведения, лозун-
гом  и  смыслом  ее  деятельности объявлялась  спецификация литера-
туроведения,  изучение  морфологии художественного   текста.  Фор-
малисты  превращали  литературоведение в  настоящую  науку  со сво-
ими методами и приемами исследования.

         Отметая упрек в том, что Ф. ш.  не занимается  сущностью литера-.
туры,   а   только литературными  приемами,   Томашевский  писал:
"Можно не знать, что такое электричество, и изучать его. Да  и что
значит этот вопрос: "что такое электричество?" Я бы  ответил: "это
такое, что если  ввернуть электрическую лампочку, то  она загорит-
ся".  При изучении  явлений вовсе не нужно  априорного определения
сущностей.  Важно различать  их проявления и осознавать  их связи.
Такому  изучению  литературы посвящают  свои   труды  формалисты.
Именно  как  науку,  изучающую явления литературы,  а не  ее "сущ-
ность", мыслят  они поэтику".  И далее: "Да, формалисты  "спецы" в
том смысле, что мечтают  о создании специфической науки  о литера-
туре,  науке,  связанной  с примыкающими  к  литературе  отраслями
человеческих  знаний.  Спецификация научных   вопросов,  дифферен-
циация  историко-литературных  проблем и  освещение их  светом хо-
тя бы и социологии, вот задача формалистов. Но, чтобы  осознать се-
бя в окружении наук,  надо осознать себя как  самостоятельную дис-
циплину".

         Что же изучали деятели Ф. ш.? Круг  их тем  и интересов  был огро-
мен.  Они  построили  теорию сюжета,  научились изучать  новеллу и
роман,  успешно  занимались  стиховедением, применяя  математиче-
ские методы (см.  система стиха), анализировали ритм  и синтаксис,
звуковые  повторы,  создавали  справочники стихотворных  размеров
Пушкина  и  Лермонтова,  интересовались пародией  (см. интертекст),
фольклором,  литературным   бытом, литературной   эволюцией,  про-
блемой биографии.

         Ранний  формализм (прежде  всего  в  лице  Шкловского)   был до-
вольно  механистичен.  По воспоминаниям  Лидии   Гинзбург,  Тыня-
нов говорил о Шкловском,  что тот  хочет изучать  литературное про-
изведение так, как  будто это  автомобиль и  его можно  разобрать и
снова собрать (ср. сходные методики анализа и синтеза в генератив-
 ной  поэтике).  Действительно, Шкловский   рассматривал  художест-
венный  текст  как  нечто подобное шахматной партии,  где персона-
жи  -  фигуры  и  пешки, выполняющие  определенные  функции  в иг-
ре  (ср.  понятие  языковой игры  у позднего  Витгенштейна). Такой
метод  изучения  литературы  лучше всего подходил  к произведениям
массовой беллетристики. И это была еще одна заслуга Ф. ш.  - при-
влечение массовой культуры как важнейшего объекта изучения.

          Вот   как, например,   Шкловский   анализирует   композиционную
функцию  доктора  Ватсона  в рассказах  Конан-Дойля   о  Шерлоке
Холмсе (в  главе "Новелла  тайн" книги "О теории  прозы"): "Доктор
Ватсон  играет  двоякую  роль; во-первых,  он рассказывает  нам о
Шерлоке  Холмсе  и должен  передавать нам  свое ожидание  его реше-
ния, сам он не участвует в процессе мышления Шерлока, и  тот лишь
изредка делится с ним полурешениями [...].

         Во-вторых,  Ватсон нужен  как  "постоянный дурак"  [...]. Ватсон
неправильно  понимает  значение улики  и  этим  дает  возможность
Шерлоку Холмсу поправить его.

        Ватсон мотивировка ложной разгадки.

        Третья роль Ватсона состоит в том, что он ведет речь, подает реп-
лики,  т.  е.  как  бы служит мальчиком, подающим  Шерлоку Холмсу
мяч для игры".

        Важным   понятием методологии  Ф.   ш.  было   понятие приема.
Программная  статья  Шкловского так и называлась:  "Искусство как
прием". Б. В. Томашевский  в учебнике по теории  литературы, ори-
ентированном  на  методы  Ф. ш., писал: "Каждое  произведение со-
знательно разлагается на его составные части, в построении произ-
ведения различаются  приемы подобного построения, то  есть спосо-
бы  комбинирования  словесного материала  в  словесные  единства.
Эти приемы являются прямым объектом поэтики".

         Наиболее  яркий  и знаменитый  прием,  выделенный   Шкловским  у
Льва  Толстого  и  во  всей мировой  литературе,-  это остранение
(см.), умение увидеть вещь как бы в первый раз в жизни, как  бы не
понимая ее Сущности и назначения.

         Блестящим   исследователем сюжета   был  формально   не  примы-
кавший к Ф.  ш. Владимир  Яковлевич Пропп (см. также  сюжет), со-
здавший  замечательную  научную трилогию  о  происхождении,  мор-
фологии  и  трансформации  волшебной сказки.  Вот  что  он писал:
"Персонажи волшебных сказок [...] делают по ходу действия  одно и
то  же.  Этим  определяется отношение величин постоянных  к вели-
чинам  переменным.  Функции действующих  лиц   представляют  со-
бой постоянные величины, все остальное может меняться.

      Пример:


      1. Царь посылает  Ивана за царевной. Иван        отправляется

      2. Царь      " Ивана " диковинкой.       Иван "

      3. Сестра   " брата " лекарством.       Брат "

      4.Мачеха    " падчерицу " огнем.         Падчерица "

      5. Кузнец   " батрака " коровой.         Батрак "


         И т. д. Отсылка и  выход в  поиски представляют  собой постоянные
величины.   Отсылающий   и отправляющийся   персонажи,   мотиви-
ровка и пр.- величины переменные.

        Ф.  ш. построила  теорию поэтического  языка. Вот  как, например,
Ю. Н. Тынянов разграничивал  стих и прозу: "Деформация  звука ро-
лью  значения  -  конструктивный принцип  прозы.  Деформация зна-
чения  ролью  звучания  - конструктивный  принцип   поэзии.  Час-
тичные  перемены  соотношения  этих двух  элементов   -  движущий
фактор и прозы и поэзии".

         В  книге  "Проблема стихотворного  языка"  Тынянов  ввел понятие
"единства и тесноты стихового  ряда". Это была гипотеза,  в даль-
нейшем   подтвержденная   статистически. В   разных  стихотворных
размерах  различные по  количеству слогов и месту  ударения слова
имеют  разную  комбинаторику.  Например, в 3-стопном  ямбе невоз-
можно  сочетание  слов  "пришли люди"  или  "белое  вино" (внутри
строки).

         Ю.  Тынянов  был по  своему научному  сознанию тоньше  и глубже,
хотя  и  "запутаннее",  Шкловского. Видимо,  поэтому  Тынянов вы-
двинулся  уже  на  этапе  зрелого формализма,  когда "морфология"
была уже отработана и нужно  было изучать более тонкие  и сложные
проблемы  взаимодействия  литературных жанров  и   процессы  эво-
люции   литературы,   связь литературы  с   другими  социальными
практиками. Но это уже был закат классической Ф. ш.

         Судьбы членов и участников Ф. ш.  были разными.  Но все  они так
или  иначе  внесли  вклад в  мировую филологию.  Шкловский прожил
дольше всех. Он умер в 1983 г. достаточно респектабельным писате-
лем, автором биографии Льва Толстого  в серии "ЖЗЛ" и  весьма ин-
тересных "повестей о прозе", где перепевались его старые  идеи. Ю.
Тынянов стал писателем  и создал  замечательный роман  о Грибоедо-
ве "Смерть Вазир-Мухтара". Умер он в 1943 г. от рассеянного скле-
роза.  В.  Пропп дожил  до мировой славы, повлияв  на французских
структуралистов,  изучавших  законы сюжета.  Сам  Клод Леви-Строс
посвятил ему специальную  статью, на которую Пропп  (очевидно, по
политическим   соображениям)  ответил бессмысленными  полемичес-
кими замечаниями.

         Самой  блестящей была  судьба  Р.  Якобсона.  Он  эмигрировал в
Прагу, создал там совместно с Н.  Трубецким (см.  фонология) Праж-
ский  лингвистичесхий  кружок  и возглавил  одну  из классических
ветвей  лингвистического  структурализма (см.  структурная лингви-
 стика). Переехав  в США,  стал профессором  Гарвардского универси-
тета,  участвовал в  создании универсальной фонологической систе-
мы,  несколько раз  приезжал в Советский Союз  и умер  в глубокой
старости в 1982 г. знаменитым на весь  мир ученым,  собрание сочи-
нений которого было опубликовано еще при его жизни.

Литературоведческие идеи Ф. ш. переняла структурная поэтика,
прежде всего Ю. М. Лотман и его школа.


         Лит.:

         Хрестоматия по теоретическому литературоведению / Сост.

         И. Чернов. - Тарту, 1976. - Т. 1.

         Шкловский В. О теории прозы. - Л., 1925.

         Томашевский Б.В. Теория литературы (Поэтика). - Л., 1926.

         Эйхеибаум Б.М. О прозе. - Л., 1970.

         Тыиянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. - М.,

         1977.

     ФУНКЦИОНАЛЬНАЯ АСИММЕТРИЯ ПОЛУШАРИЙ  ГОЛО-
 ВНОГО МОЗГА  - была  открыта в ХIХ в.,  но лишь  в середине  ХХ в.
нейрофизиология  и  нейросемиотика узнали  гораздо  больше  о раз-
личии в функционировании полушарий.

          Известно,  что левое  полушарие  является  доминантным  по  речи и
интеллекту.  Оно  управляет правой рукой (за  исключением левшей).
Выяснилось,  однако,  что левое  недоминантное   полушарие  также
причастно  к  производству речи, но функции  у них  прямо противо-
положные.
Вероятно, Ф. а. п. г. м. как раз и создает в человеческой деятель-
ности принцип дополнительности, фундаментальность которого
осознавали  как физики  (Нильс Бор), так и  семиотики (Ю.  М. Лот-
ман),  а  также именно  билатеральной асимметрией  опосредовано то,
что  мы  с  такой  универсальностью в нашей  картине мира  и науке
пользуемся  именно  бинарными оппозициями  (см.;  см.  также фоно-
 логия).

         Подробную картину    функционирования     полушарий показали
эксперименты  с  выключевием  одного из  полушарий  под  воздейст-
вием  электросудорожного  шока. Эти  эксперименты  проводились  Л.
Я. Балоновым и его группой в Ленинграде в 1970-е гг.  Создавая ис-
кусственную  однополушарную  афазию, при  помощи   простого  опро-
са  (человек  с  отключенным полушарием может  разговаривать) уче-
ные  установили следующие  различия в том, что  касается производ-
ства речи.

         При  угнетении  доминантного левого  полушария   речь  претерпева-
ет  такие  изменения: количество слов уменьшается;  высказывание в
целом  укорачивается;  синтаксис упрощается;  уменьшается  количе-
ство  формально-грамматических  слов и   увеличивается  количество
полнозначных  слов;  при  этом существительные   и  прилагательные
доминируют  над  глаголами  и местоимениями  -  то   есть  лексика
правого  полушария  более  предметна, менее  концептуальна; обост-
рено  восприятие  конкретных  явлений и  предметов  внешнего мира.

         Когда  же  угнетено правое полушарие,  то происходит  нечто про-
тивоположное:  количество  слов и  длина  высказывания увеличива-
ются (человек становится разговорчив);  при этом  абстрактная лек-
сика  превалирует  над  конкретной, а  грамматические  формальные
слова  -  над  полнозначными; усиливается  тенденция  к  рубрифи-
кации,   к   наложению абстрактных  классификационных   схем  на
внешний мир.

          Иными   словами, если   правое  недоминантное   полушарие вос-
принимает  внешний мир  со всеми его красками  и звуками,  то ле-
вое полушарие одевает  это восприятие в грамматические  и логиче-
ские  формы.  Правое  полушарие дает  образ  для  мышления, левое
мыслит.

         Интересно,  что  человек с  угнетенным  доминантным  левым полу-
шарием ведет  себя как  реалист-сангвиник (см.  характерология), а
человек  с угнетенным  правым - как аутист-шизоид  (см. аутистиче-
 ское мышление, характерология). Таким образом, ХХ  век -  век ле-
вополушарных аутистов.

         Ю.  М.  Лотман отметил,   что  чередование   больших  культурных
стилей,  так  называемая  парадигма Чижевского  (см.  также  реа-
лизм)  - ренессанс,  барокко, классицизм, романтизм -  тоже напо-
минает  диалог  между  рассудочным левым  и   эмоциональным  пра-
вым полушарием.

         Была  также высказана гипотеза, в  соответствии с  которой чело-
век  эволюционирует  в направлении увеличения функций  левого по-
лушария, поскольку  неразвитость левого и развитость  правого ха-
рактерна  для  детей и  традициональных племен,  а также  для выс-
ших  животных,  мысль  же левого  полушария напоминает  мысль ге-
ниального супертеоретика.  Образно говоря, человечество эволюцио-
нирует от мифа (см.) к логосу.


         Лит.:

         Балонов Л.Я.,Деглин Л.В. Слух и речь доминантного и недо-

         минантного полушарий. - Л., 1976.

         Иванов В.В. Чет и нечет: Асимметрия мозга и знаковых сис-

         тем. - М., 1978.

         Деглин Л.В., Балонов Л.Я.,Долинина И.Б. Язык и функцио-

         нальная асимметрия мозга // Учен. зап. Тартуского ун-та,

         1983. - Вып. 635.

         Лотман Ю.М. Асимметрия и диалог // Там же.

     "ХАЗАРСКИЙ   СЛОВАРЬ"

-   роман   сербского   писателя Милора-
да  Павича  (1983)  -  одно из  сложнейших и  прекраснейших произве-
дений   современного   постмодернизма. Павича   называют   балкан-
ским Борхесом, хотя в  отличие от  настоящего Борхеса,  скорее все-
го, когда наш словарь выйдет в свет, автор "Х.  с." будет  уже лауре-
атом Нобелевской премии в области литературы 1997 г.

         В  каком-то  смысле "Х.  с."  - квинтэссенция  постмодернизма, но
в каком-то смысле и его отрицание.

         "Х. с."  - это  действительно словарь,  в центре  которого статьи,
посвященные  обсуждению  главного вопроса  всего романа,  так назы-
ваемой  хазарской  полемики  конца IХ  в., когда  хазарскому кагану
приснился сон, который он  расценил в качестве знамения  того, что
его народу  необходимо принять  новую религию.  Тогда он  послал за
представителями  трех  великих религий   средиземноморского  мира:
христианским  священником  -  это был  Константин  Философ,  он же
Кирилл,  один  из  создателей славянской азбуки, -  исламским про-
поведником и раввином.

         Словарь  построен как  последовательность  трех  книг  - красной,
зеленой  и  желтой,  - в  которых соответственно  собраны христиан-
ские,  исламские  и  иудейские источники  о принятии  хазарами но-
вой веры, причем  христианская версия словаря утверждает,  что ха-
зары  приняли  христианство,  исламская -  ислам,  а  еврейская  -
иудаизм (см. истина, семантика возможных миров).

         "Х. с." построен как гипертекст (см.), то  есть в  нем достаточно
разработанная  система  отсылок, а в предисловии  автор указывает,
что читать словарь можно как угодно  - подряд, от конца  к началу,
по диагонали  и вразброс.  На самом деле, это  лишь постмодернист-
ский жест, поскольку в "Х. с." сложнейшая и до  последнего "санти-
метра"  выверенная  композиция и  читать  его следует  как обычную
книгу, то есть подряд, статью за статьей (во всяком случае, таково
мнение составителя словаря ХХ века).

         "Х.  с."  философски чрезвычайно  насыщенный  текст, один  из са-
мых  философских  романов  ХХ в.,  поэтому  стоит  сделать попытку
отыскать  основные  нити  его тончайшей  художественной идеологии,
ибо философия "Х. с." дана не в прямых  сентенциях, а  растворена в
художественной ткани романа.

         Прежде  всего,  по-видимому, следует  ответить  на   вопрос,  почему
история исчезнувшего  народа и  государства хазар  дается в  виде сло-
варя,  а  не  хронологической последовательности.  Ответ  кроется  на
пересечении  внутренней  и  внешней прагматик  этого   текста.  Внеш-
няя  мотивировка  достаточно  характерна для  идеологии ХХ  в.: исто-
рия  есть  фикция,  вымысел, поскольку  она  построена   на  докумен-
тах, которые всегда можно фальсифицировать:

      "Издатель  [...]  полностью  отдает себе  отчет, что  [...] материалы
ХVII  века  недостоверны,  они в  максимальной  степени  построены на
легендах, представляют собой нечто вроде б р е д а в о с н  е (разряд-
ка  моя.  -  В.  Р.) и  опутаны  сетями заблуждений  различной давнос-
ти".

         Согласно   внутренней прагматике   первоначально  словарь   был из-
дан  в  ХVII  в.  неким Даубманусом  в  количестве  500  экземпляров,
причем  один  из  них  был самим  издателем  отравлен,   а  остальные
полностью  или  почти  полностью уничтожены,  поэтому  "Х.   с.",  по
мысли   автора-издателя, есть   лишь   фрагментарная   реконструкция
словаря  ХVII  в.  Это  реконструкция второго  порядка  -  не истории
хазар, а того, как она представлена в словаре Даубмануса.

         И вот  теперь встает вопрос: почему  словарь и  лица, так  или иначе
принимавшие   участие   в его   создании  или   реконструкции,  были
уничтожены?  Ответ  на  этот вопрос отчасти  и составляет  суть сюже-
та и художественной идеологии "Х. с.".

         В  центре  повествования три  среза  времени  и три  центральных со-
 бытия:  1)  конец  IХ в.-  хазарская  полемика;  2) ХVII  в.- история
кира  Аврама  Бранковича  и его  смерти;  3)  ХХ  в. -  события царь-
градской  конференции  о  хазарах в  1982  г., связанные  с убийством
последних  свидетелей,   составителей и   реконструкторов  "Хазарско-
го словаря".

         Почему  же  именно словарь,  а  не  просто  книга,  как  Библия, на-
пример,  или  Тора?  Создание словаря  мыслилось  хазарами  как  вос-
создание не истории  самого народа  (истории у  хазар в  строгом смыс-
ле быть  не может  в силу  особенностей устройства  времени в  их кар-
 тине  мира  -  об этом см. ниже),  а воссоздание  первочеловека, Ада-
ма  Кадмона.  При  этом  хазары рассуждали  следующим   образом:  "В
человеческих  снах