говом   режиме  с   читателем  и
интерпретатором.   Такова исследовательская    стратегия   постмодер-
 низма.

Лит.:
Ревзин  И.  И.  О  субъективной  позиции исследователя  в  семи-
отике  //  Учен.  зап. Тартуского  ун-та. -  Тарту, 1971.  - Вып.
266.
Степанов  Ю.  С.  В   трехмерном  пространстве языка:  Семиоти-
ческие   проблемы  лингвистики,   философии. искусства.   -  М.,
1985.
Налимов В. В. Вероятностная модель языка: О соотношении
естественных и искусственных языков. - М., 1979.
Руднев  В.  Введение  в  прагмасемантику  "Винни Пуха"  //  Вин-
ни Пух и философия обыденного языка / Пер. с англ. Т. А.
Михайловой  и  В.  П.  Руднева.  Аналитич. статьи и  коммент. В.
П. Руднева. - М., 1996.

     МЕТАЯЗЫК

-  язык описания,  язык   "второго  порядка",   при по-
мощи   которого   описываются языки-объекты.   Термин  М.   возник  и
математике  и  математической логике (см.), где  в качестве  М. высту-
пают формальные символы, связки, кванторы и операторы.

        Выгодность М.  состоит в том, что  он отличается  от языка-объекта
и  выступает  как  более  простой, однозначный  и ясный  (см. логичес-
 кий  позитивизм).  Однако в  гуманитарных  науках,  которые  с трудом
поддаются  формализации,  в  качестве М.  выступает тот  же естествен-
ный  язык,  что  создает  определенные трудности. Мы  говорим, изуча-
ем  объект  -  в  истории, лингвистике,  литературоведении,-  пользу-
ясь  тем  же  языком,  на котором   история  говорит   в  документах,
язык  -  в  речевых  действиях, а  литература -  в своих  текстах. Для
того  чтобы  отличить М.  от языка-объекта, он строится  как термино-
логическая  система.  Чем  строже эта  система, тем  научнее дисципли-
на, которая  пользуется этой  системой. Во  всяком случае,  так счита-
лось  всегда  в ХХ  в. до постструктурализма (см.)  и постмодернизма,
научных  и  философских  парадигм, которые  именно   в  расплывчатос-
ти и неясности М. видят адекватность изучаемому объекту.

        В   нашем  словаре рассмотрено  несколько   М.  терминологических
систем:   М.   математической логики,  фонологии   (см.),  основными
единицами   которого являются   бинарные    оппозиции  дифференци-
альных  признаков  фонем:  гласный -   согласный,  смычный   -  щеле-
вой,  губной  -  зубной  и т.  д. В  М. структурной  лингвистики (см.)
также   важнейшую   роль играют   бинарные   оппозиции:  синтагмати-
ка  -  парадигматика,  язык -  речь,  синхрония  -  диахрония.  В ге-
 неративной  поэтике  (см.) элементами  М.  являются  понятия  темы  и
приемов  выразительности,  а  также сами  эти   приемы  выразительно-
сти  -  контраст,  варьирование, совмещение  и т.  д. А  вот мотивный
 анализ  знает,  по  сути, лишь  один  термин  -  мотив,  М. мотивного
анализа не выделен  - это  является признаком того, что  данное науч-
ное направление уже относится к парадигме постструктурализма.

        В  принципе,  на  протяжении ХХ  в.  наблюдалась   динамика  поня-
тия  М.  от  жесткости  к мягкости  -  не  прямолинейно,  конечно, но
общая  тенденция  была  именно такая.  Вначале   логические  позити-
висты  провозгласили  поиск  идеального М.  самой   главной  задачей
философии,  после  этого  Витгенштейн заметил,  что говорить  на иде-
альном  языке  -  это  все равно,  что  ходить  по  идеально гладкому
льду.

        Однако  после  второй мировой  войны в  связи с  идеями формализа-
ции  знания  на  основе  электронных систем,  теории   информации  и
кибернетики  начался  новый  взлет жестких  М.  -  появилась  матема-
тическая   лингвистика,   семантика возможных   миров,   употребляв-
шие  сложные  системы  М. Потом  эти  М.  отошли в  чисто технические
разработки  и  вновь  -  на этот  раз, по  крайней мере  на протяжении
ХХ  в.,  окончательно  - пошла  мода   на  мягкие   расплывчатые М.
Венцом этой тенденции стал, конечно, постмодернизм.

     МИФ

.  Это  понятие имеет  в  обыденном  и  культурном  языке три
значения: 1)  древнее предание,  рассказ; 2)  мифотворчество, мифо-
логический  космогенез; 3)  особое состояние сознания, исторически
и культурно обусловленное.

       Первое  значение, или  представление, как  мы покажем  ниже, про-
сто неверно.  М. не  может быть рассказом чисто  историческим, по-
скольку  на  стадии  мифологического мышления  то,  что говорится,
еще не отделено от того, о чем говорится. М. сознание не  знает са-
мых    фундаментальных противопоставлений    постмифологической
культуры.  Прежде  всего  - между  реальностью  и   вымыслом.  Для
человека  мифологического  сознания не  может быть  также противо-
поставления правды и  лжи, а  для того чтобы говорить  о рассказе,
повествовании, нужны обязательно эти два противопоставления.

       Все дело в том, что в М. сознании другое время и  пространство -
время  циклично:  один  из основных мифов  человечества -  это миф
о вечном  возвращении. Пространство же М.  - это  пространство аг-
рарного ритуала, где все взаимосвязано. Каждое явление, в  том чис-
ле  и  природное, толкуется  в терминах пространства-времени, свя-
занного с посевом, созреванием и уборкой урожая.

       Когда  появляется  историческое сознание  - представление  о бу-
дущем, которое не  повторит прошлого, М. начинает  ломаться, деми-
фологизироваться.  Отсюда  и  возникает представление  о нем  как о
рассказе в духе  "Преданий и  мифов Древней Греции" -  это вытяну-
тые  в  линию,  искусственно наделенные чертами повествовательнос-
ти  мифологические  "остатки". Вот  как  пишет  Клод  Леви-Строс в
этой  связи  о задаче  мифолога: "Мы  будем рассматривать  миф так,
как  если бы  он представлял  собой оркестровую  партитуру, перепи-
санную  несведущим любителем,  линейка за  линейкой, в  виде непре-
рывной  мелодической  последовательности; мы  же  пытаемся восста-
новить его первоначальную аранжировку".

       Связанный   с  аграрным циклом  мифологический   культ  умираю-
щего  и  воскресающего  бога (смысл  аграрного  культа в  том, что
"умирающее"  зерно  потом прорастает, "воскресает", как  и умираю-
щий  бог -  история Иисуса  Христа тоже  была решена  в аграрно-ми-
фологическом  ключе  как  история умирающего  и  воскресающего бо-
га)  порождал особое  отношение к личности, такое  отношение, ког-
да  не  действует  фундаментальный закон тождества  (а =  а). Лич-
ность эпохи М. не такая, как наша личность, она - часть  всего кол-
лектива, то есть не просто олицетворяет  весь коллектив,  а отожде-
ствляется  с  ним.  Различные похожие  люди,   например  близнецы,
Принимались  за  различные  ипостаси одного человека,  равного при
этом  всему  космосу  Когда появлялось  линейное  время, цикличес-
кий  миф  начинал  превращаться в  линейный  текст  тогда  появля-
лись  двойники  и  близнецы исторического   и  условно-художествен-
ного повествования.

       Второе  значение  понятие М.  как  мифотворческого  космогенеза -
рождения  мира  из хаоса  - более корректно, но  ведь нас  в первую
очередь М. интересует потому, что в ХХ  веке он  стал одной  из важ-
нейших  культурных  категорий, а стал  он таковым  благодаря треть-
ему  значению -  М. как  особому состоянию  сознания. Это  такое со-
стояние  сознания,  которое  является нейтрализатором  между  всеми
фундаментальными    культурными бинарными оппозициями  (см.),
прежде  всего  между  жизнью и  смертью,  правдой и  ложью, иллюзи-
ей  и  реальностью.  Вот почему во времена  тоталитарного сознания,
например,  во времена  сталинских репрессий, миф действует  так бе-
зотказно.  Когда  арестовывают всю  семью  и человек  понимает, что
тот, кто все это заварил, - негодяй и тиран, а его  арестованные или
убитые родственники явно ни  в чем  не виноваты,  он долго  не может
психологически удерживать в  себе это непосильное для  него знание.
И  он регрессирует  в мифологическое сознание; оппозиция  "злодей /
жертва"  сменяется  для   него оппозицией   "вождь  /   герой"  или
"вождь  /  его враги".  Сознание человека  затемняется, и  им полно-
стью  овладевает  бессознательное, которое,  как  показал  Юнг, как
раз и состоит из М. (см. аналитическая психология).

       Вот  почему  миф  так важен  для ХХ  в. Но  мифологическое прони-
зывает  не  только  политику, но и фундаментальную  культуру, кото-
рая  в  ХХ  в.  становится тотально мифологической  (см. неомифоло-
 гическое  сознание).  Чтобы изучать   это  сознание,   важно  знать
структуру  классического  М. (пусть  реконструированную   этим  же
неомифологическим сознанием).

       Для  структуры  М. прежде всего характерно  то, что  Люсьен Леви-
Брюль  назвал  партиципацией,  то есть  сопричастием.  В  мифе каж-
дый  объект, каждое  действие сопричастно другим объектам  и дейст-
виям.  Изображение  человека  - это  не  просто   изображение,  это
часть того человека, которого оно изображает, одна из его  форм. По-
этому  достаточно  проделать  какие-то манипуляции   с  изображени-
ем,  и  нечто  произойдет с  изображаемым человеком,  например если
проколоть  изображение  булавкой, человек  умрет  (контагиозная ма-
гия). Потому что часть - это то  же, что целое, одно  из проявлений
целого.

       Как  писал  А. Ф.  Лосев, для  М. характерно  всеобщее оборотниче-
ство - все связано со  всем и  отражается во  всем. Для  этого нужен
особый  язык  и  особое сознание. Например, когда  человек говорит:
"Я  вышел  из  дома", то  он просто  описывает свое  действие. Такой
язык  не  может  быть  мифологическим, в  нем слишком  четко разде-
лены  объект,  субъект  и предикат. Но М. не разделял  ни субъекта,
ни  объекта,  ни  предиката М.  вообще не  знал слов  в современном
смысле  и  синтаксиса  в  современном смысле:  членов предложения,
частей речи - ничего этого не было.

       В  мифологическом   сознании господствовал   наиболее  примитив-
ный   синтаксический   (досинтаксический) строй   -  инкорпорирую-
щий: в нем слово и  предложение -  это одно  и то  же, нерасчленен-
ные смыслы  нанизываются друг  на друга. Не "я  вышел из  дома", а
нечто  вроде  "меня-дом-наружу-хождение". Конечно, в  таком нерас-
члененном языке  и сознании  не может быть ни  разграничения прав-
ды  и  лжи  (оно возникает как функция  членораздельного предложе-
ния),  ни  деления на  иллюзию и реальность (оно  возникает, когда
есть предметы и есть слова), ни разграничения жизни и  смерти (оно
возникает,  когда появляется  начало и  конец предложения  и вообще
начало и конец - то есть линейное время).

       Леви-Строс   охарактеризовал М.   мышление  как   бриколаж  (фр.
bricolage- отскок шара в бильярде ), то есть всеобщее взаимное от-
ражение   (утонченным   вариантом бриколажа   является,  например,
"Игра в бисер" Гессе).

       Рассмотрим  особенности мифологического  сознания   на  примере
мифа  об  Эдипе  (см.  также Эдипов  комплекс). Эдип  по неведению
убивает своего отца и женится на своей матери. Важно при  этом, что
он становится царем и что отец его был  царь. Вот  первая характер-
ная  черта  архаического М.:  ритуальное убийство  престарелого ца-
ря,  ветхого  жреца -  этому посвящена огромная книга  Дж. Фрейзе-
ра  "Золотая  ветвь".  Ритуальное убийство  царя связано  с культом
умирающего  и  воскресающего  бога -  в   мифологическом  сознании
Эдип и отец его Лай  суть две  стадии одного  человека, это  и есть
умирающий и воскресающий бог-царь.

       А что такое соитие с матерью? Как говорили в древней  Руси, "Бо-
городица  -  мать-сыра  земля": земля,  мать  -  это олицетворение
плодоносящего  начала  и  одновременно субститут    царской власти
как  овладения    матерью-родиной. Ведь  Эдип,  овладев  Иокастой,
своей матерью, тем самым овладел городом Фивы, стал царем Фив.

       Почему же Эдип ослепил себя? В М. об Эдипе действует  особая ди-
алектика зрения как  слепоты и  слепоты как  зрения. Об  этом хоро-
шо  пишет  Я.  Э. Голосовкер. Эдип видел  своего отца,  видел свою
мать, но тем не менее совершил все эти  поступки, а  слепой старец-
андрогин провидец  Тиресий знал  всю эту  историю заранее  от нача-
ла до конца. Стало быть, внешнее зрение ничего не стоит.  Так пусть
же его не будет вообще. И Эдип выкалывает себе глаза,  чтобы отны-
не  видеть  все внутренним  зрением (говорят,  что так  же поступил
философ  Демокрит,  который  ослепил себя,  чтобы  лучше  видеть).
Итак, в  М. об  Эдипе слились  и аграрный  М., и  М. об  умирающем и
воскресающем боге.  Убийство отца  и инцест  - явления  поздние, то
есть поздним является их  осознание как чего-то ужасного.  В обще-
стве  с эндогамией  инцест был обычным делом.  А первые  люди всту-
пали в инцест в силу обстоятельств; с  кем же  еще было  им вступать
в  связь,  ведь  больше,  кроме них,  никого  не  было? Если  же мы
вспомним,  что  черпаем  сведения об  Эдипе  из  линеаризированных,
лишенных  "партитуры"   рассказов и   трагедии  Софокла,   а  также
вспомним то, что мы говорили о М.  языке и сознании, то,  в сущнос-
ти, никакого в  современном смысле  убийства отца  и инцеста  не бы-
ло. Было что-то другое, выраженное на инкорпорирующем языке:
матере-отце-убива-женение.

      Леви-Строс же вообще  считал, что  главное в  мифе об  Эдипе совсем
другое  -  вопрос,  заданный мифологическим  сознанием:   как  рож-
дается человек, от одного человека или от двух?

      Современные  представления   о том,   как  рождается   человек,  -
очень   поздние,  все мифологические  герои   рождаются  каким-ни-
будь экзотическим,  с нашей  точки зрения образом: из  головы отца,
от наговора,  от укуса  какого-то насекомого и так  далее. Наконец,
они  просто  вырастают  из земли.  Леви-Строс обращает  внимание на
то, что Эдип был хромой,  ведь ему  в детстве  перерезали сухожилия,
и на то, что в имени его отца Лая (что  значит "левша")  кроется на-
мек на то, что нечто не  в порядке  с конечностями.  Леви-Строс тол-
кует это как остатки архаического представления о том,  что человек
вырос  из  земли,  а  весь миф об  Эдипе, как  пробуждающееся любо-
пытство к тому, как же это происходит на самом деле, в этом,  по Ле-
ви-Стросу,  и  смысл  Эдипова комплекса,  который  он  тоже считает
частью мифа об Эдипе, ибо миф не знает времени.


             Лит.:

             Фрейзер Дж. Дж. Золотая ветвь: Исследование магии и рели-

             гии.- М., 1985.

             Леви-Брюль Л. Первобытное мышление.- М., 1994.

             Лосев А Ф. Знак. Символ. Миф.- М., 1982.

             Голосовкер Я. Э. Логика мифа. - М. 1987.

             Леви-Строс К. Структурная антропология. - М., 1983.

             Юнг К. Г. Архетип и символ.- М., 1991.

             Элиаде М. Космос и история. - М., 1987.

             Аверинцев С. С. К истолкованию символики мифа об Эдипе //

             Античность и современность. - М., 1972.

             Пятигорский А. М. Некоторые замечания о мифологии с точ-

             ки зрения психолога // Учен. зап. Тартуского ун-та, 1965 -

             вып. 181.

     МНОГОЗНАЧНЫЕ  ЛОГИКИ.

Обычная    Аристотелева    логика на-
зывается  двузначной,  потому  что ее  высказывания, имеют  два зна-
чения,  то  есть  они могут быть либо  истинными, либо  ложными (см.
также  математическая  логика) Однако  мы  знаем, что  в реальности
далеко  не  всегда  можно определить  точно истинность  или ложность
высказывания,  и  бывают  переходные случаи.  Например,   есть  вы-
сказывания   неопределенные с  точки   зрения  их   истинности или
ложности:
Коммунизм - это молодость мира.
Нынешний король Франции лыс.


       Вот  что  пишет  по этому  поводу  один  из  виднейших современных
философов  Георг  Хенрик  фон Вригт:  "Возьмем,   например,  процесс
выпадения  дождя.  Этот  процесс продолжается  некоторое   время,  а
затем  прекращается.  Но  предположим, что  это  происходит  не вне-
запно, а постепенно. Пусть р-------  - р иллюстрирует, что на
определенном   отрезке  времени вначале  определенно   идет  дождь,
потом определенно  не идет  дождь ( - р),  а между  этими временными
точками  находится  переходная область,   когда  может   капать  не-
большое  количество  капель  - слишком мало  для того,  чтобы заста-
вить нас сказать, что идет дождь,  но слишком много для  того, чтобы
мы  могли  воздержаться  от утверждения,  что  дождь  опредленно за-
кончился. В этой области высказывание р ни истинно, ни ложно".

       Таким  образом,  появляется еще  третье   значение  высказывания:
"ни  истинно, ни  ложно"; или  "и истинно,  и ложно";  или "неопреде-
ленно".

       Когда  соответствующие  явления стали  обнаруживаться   в  матема-
тике  и  физике  -  например в квантовой  механике при  описании ми-
кромира,  частица  может  производить одновременно   воздействия  на
места, в которых  она сама  не находится, или как  в трансперсональ-
 вой  психологии,  когда сознание  настолько  расширяется,  что может
одновременно  находиться  в  разных местах,  - то  назревает необхо-
димость  в  адекватном  описании таких  аномальных,  с  точки зрения
двузначной  логики,  явлений.  Здесь-то и  помогает  аппарат  много-
значной,  например  трехзначной, логики,  которая  наряду  с обычны-
ми  значениями  "истинно"  и "ложно"  оперирует  значением  "неопре-
деленно", или "неизвестно", или "ненаблюдаемо".

       Мы  знаем  (см.  математическая логика),  что в  основе логического
исчисления  лежат  несколько самоочевидных  истин,   аксиом,  кото-
рые  мы  называем  законами логики.  В  обычной  двухзначной  логике
таких  законов  четыре:  закон тождества  (любое высказывание  с не-
обходимостью  равно  самому  себе); закон двойного  отрицания (двой-
ное  отрицание  высказывания равно  утверждению   этого  высказыва-
ния);  закон  исключенного  третьего (высказывания  может  быть  ли-
бо  истинным,  либо  ложным); закон  противоречия (неверно,  что вы-
сказывание может быть одновременно истинным и ложным).

         В  начале  ХХ в.  выяснилось,  что  закон  исключенного  третьего,
строго говоря, не является законом логики, в силу того, что  он дей-
ствует  только  применительно к  конечному   множеству  объектов,
тогда  как,  например,  числа представляют собой  бесконечное мно-
жество. Вот что пишет об этом известный логик, а также  автор зна-
менитых  диссидентских  памфлетов А.  А.  Зиновьев:  "Возьмем  ут-
верждение:  всякое  целое  число, большее  единицы, есть  либо про-
стое, либо сумма двух простых, либо  сумма трех  простых. Неизвест-
но, так это или нет, хотя во всех рассмотренных случаях это  так (а
их  конечное  число).  Назовем исключительным числом  число, кото-
рое  не  удовлетворяет  принятому утверждению.  Существует  ли та-
кое  число или  нет? Мы  не можем указать такое  число и  не можем
вывести  противоречие  из допущения его существования.  Отсюда де-
лается вывод о  неприменимости закона исключенного третьего  в та-
ких  случаях".  В  данном случае, также  показывающем, что  не все
законы  двухзначной  логики  срабатывают, речь  шла о  так называе-
мом  интуиционистском  понимании логики  (авторы   концепции  ин-
туиционизма - Л. Броуэр и А. Гейтинг).

        Аналогичным  образом,  двухзначная логика  плохо   описывает  не-
которые   модальные   высказывания (см. модальности).  Например,
высказывания   "возможно, идет   дождь"   и  "возможно,   не идет
дождь"  не  противоречат  друг другу. Может  быть, идет,  а может,
уже  кончился.  Но  их  немодальные аналоги   -  "дождь   идет"  и
"дождь  не  идет"  -  являются явными  противоречиями.  Для подоб-
ных  случаев  и  создавались М. л.  Их авторы  - Я.  Лукасевич, Э.
Пост, Д. Бочвар, Г. Рейхенбах стремились более адекватно,  чем это
делает  классическая  двузначная логика,  описать   такие  сложные
процессы,  как  процессы  в микромире, или обойти  такие техничес-
кие трудности, как в примере с модальными высказываниями.

        В  результате  было построено  несколько  самостоятельных  систем