и  бессознательного  начал психики  индивида   через  символи-
ческое   толкование  и субъективное  проживание   своих  архетипиче-
ских структур. Ценность А.  п. он  видел в  том, чтобы  давать инди-
видуальному    сознанию адекватные    истолкования   архетипической
символики  для  облегчения  процессов индивидуации,  то   есть  пси-
хического   развития   ивдивида путем   ассимиляции   сознанием  со-
держаний   личного   и коллективного    бессознательного.   Конечной
целью   индивидуального   развития является    достижение   личност-
ной целостности и неповторимости.

      Концепция   Юнга   оказала решающее   воздействие   на   формирова-
ние транеперсональной психологии.


            Лит.:

            Юнг К.Г. Архетип и символ. - М., 1991.

            Юнг К.Г. Тэвистокские лекции. Аналитическая психология:

            ее теория и практика. - Киев, 1995.

            Юнг К. Г. Душа и миф: Шесть архетипов. - Киев, 1996.

            Иванов А В. Юнг // Современная западная философия: Сло-

            варь. - М., 1991.

            Мелетинский Е.М. Позтика мифа. - М., 1976.

     АНАЛИТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ

- философская традиция,
объединяющая    различные философские     направления    (логический
 позитивизм,   философию лингвистического   анализа,   теорию   рече-
вых актов). Зарождение А. ф.  в начале ХХ в.  связано с  кризисом ме-
тафизической   философии (см.   абсолютный  идеализм)   и развитием
идей  "второго   позитивизма" Эрнста   Маха  и   Рихарда  Авенариуса.
Основоположниками  А.  ф.  являются Бертран  Рассел  и   Джордж  Эду-
ард  Мур.  Первый  в  соавторстве с  А.  Н. Уайтхедом  построил фило-
софские   основания   математической логики  и   предложил  доктрину
логического   атомизма   (см. атомарный   факт),   развитую  Витген-
штейном;  второй  подверг  критике традиционную  этику   и  идеалис-
тическую   метафизику.   Подлинным вдохновителем   А.   ф.  является
Людвиг   Витгенштейн   и его   главный    труд   "Логико-философский
трактат".

         Для  А.   ф. характерны   три  главных   признака:  лингвистический
редукционизм,  то  есть  сведение всех  философских  проблем  к  про-
блемам   языка;   "семантический акцент"  -   акцентирование  внима-
ния  на  проблеме  значения; "методологический  уклон"   -  противо-
поставление  метода  анализа  всем другим  формам   философской  ре-
флексии,  в  частности  отказ от построения  системы философии  в ду-
хе классических философских построений ХIХ в

       А. ф. -  это  прежде  всего философия  языка:  мир   видится  через
призму  языка,  старая  традиционная философия,  говорят аналити-
ки, возникла из-за несовершенства  языка, многозначности  его слов
и  выражений,  "речи,  которая запутывает  мысли",  по  выражению
Витгенштейна;  задача  философии состоит  в том,  чтобы построить
такой  идеальный язык,  который в силу своей  однозначности авто-
матически  снял   бы  традиционные философские  "псевдопроблемы"
(бытия и  сознания, свободы  воли и этики). Поэтому  А. ф.  - это
прежде  всего  (на  раннем этапе)   логико-философская  доктрина,
стремящаяся  к  формализации языка, доведению его  до совершенст-
ва  языка логических  символов. Эту проблему решали  ученики Вит-
генштейна,  члены  Венского  логического кружка: Мориц  Шлик, От-
то  Нейрат  и, прежде  всего, Рудольф Карнап. Венский  кружок вы-
двинул доктрину верификационизма, то есть идею  о том,  что истин-
ность  или  ложность высказывания (главного объекта  анализа ана-
литиков)  и научной  теории может быть подкреплена  или опроверг-
нута лишь в том случае, если все  предложения свести  к высказыва-
ниям  о  чувственных  данных, или  "протокольным  высказываниям",
которые  можно  подвергнуть  непосредственной эмпирической  про-
верке  (ср.  со-,  противоположную концепцию  фальсификационизма
Карла Поппера, в молодости члена Венского кружка).

      Надо  сказать,  что идея  построения идеального  логического язы-
ка быстро себя  исчерпала. Такой  язык нужен  и возможен  лишь для
вспомогательных   научно-философских целей,  и   таким  является
язык  математической  логики, но  разговаривать,  писать  стихи и
осуществлять  множество  других речевых  актов  или  языковых игр
на  таком  языке  невозможно, "как невозможно ходить  по идеально
гладкому льду", по выражению позднего Витгенштейна.

      Перелом  в  А.  ф.  произошел между  мировыми войнами.  В 1930-е
гг., когда Витгенштейн  вернулся в  Кембридж из  добровольного ше-
стилетнего изгнания (он работал учителем начальных классов  в гор-
ных альпийских деревнях с 1921 по 1926  г.), вокруг  него, читавше-
го  лекции  в Тринити-колледже, начался формироваться  круг моло-
дых  учеников,  впитывавших  его новые  идеи, которые  нашли свое
окончательное   воплощение в  книге   Витгенштейна  "Философские
исследования", над которой он работал до самой смерти.

      Лингвистический  поворот  в  этой замечательной  книге  был  еще
более  усилен  по сравнению  с ранним "Логико-философским тракта-
том",  но  в остальном  развивались идеи,  полностью противополож-
ные тем, которые были основой доктрины "Трактата".

      В "Трактате" язык понимался  чересчур узко. По сути  там рассма-
тривались  только  предложения в  изъявительном  наклонении ("Де-
ло обстоит так-то и так-то").  Теперь Витгенштейн обращает внима-
ние на то, что основная масса предложений языка несводима  к изъ-
явительному наклонению,  а стало  быть, в  принципе не  может быть
подвергнута верификации. Ибо как можно верифицировать такие
предложения,  как  "Иди  сюда", "Прочь!",  "Как  хороши,  как  свежи
были розы!", "Пивка бы сейчас!", "Сколько времени?", то  есть вос-
клицания, вопросы, выражения желаний, просьбы, молитвы, при-
казы,  угрозы,  клятвы.  Именно такие  и  подобные  им  высказывания
Витгенштейн  называл языковыми  играми и  считал,  что  именно они
являются  формами  жизни.  В сущности,  вся  книга  посвящена  ана-
лизу  языковых  игр.  "Язык, -  писал   Витгенштейн,  -   похож на
большой  современный  город,  где наряду  с  прямыми  улицами,  про-
спектами  и  площадями   есть кривые   переулки,  полуразвалившиеся
дома, а  также новые  районы, похожие один на  другой как  две кап-
ли  воды".  Задача   философа, как   теперь  понимает   ее  Витген-
штейн,  -  это  попытка  помочь человеку  разобраться  в  обыденном
языке,  в  его  неоднозначности и  путанице ("помочь  мухе выбрать-
ся из бутылки").

        Развивая  выдвинутое еще  в   "Трактате"  положение   о значении
слова,  имеющем   место  лишь в  контексте   предложения,  Витген-
штейн  углубляет  это  положение в  знаменитой  максиме:  "Значение
есть употребление".  Здесь он  разрабатывает теорию  значения, кото-
рую  называет  теорией  семейных сходств.  Как   все  родственники
имеют между собой что-то  похожее - одно в  одном случае,  другое в
другом,  -  при этом,  однако, нельзя выявить чего-то  одного, еди-
ного  инвариантного  значения, которое  присутствовало  бы  у  всех
членов  семьи,  -  так  и значения  слов  лишь пересекаются  друг с
другом  -  нет  ни  абсолютных синонимов,  ни  омонимов.  Например,
слово  "старик"  может  означать в  одном контексте  "очень пожило-
го человека", а в другом контексте это слово может означать  и моло-
дого  человека,  например в  сленговом обращении  друг к  другу двух
студентов:  "Привет,  старик!". Слово  "вторник"  в  зависимости от
контекста может означать "17 декабря 1996 г.", а может  - -  "24 де-
кабря  того  же  года".  Один из  опосредованных  учеников  Витген-
штейна,   блестящий   современный аналитик   Сол   Крипке,  назвал
такие   слова  нежесткими десигнаторами":  их   значения  меняются
при  переходе  из  одной  ситуации в  другую (из  одного возможного
мира  -  в  другой  - см.  семантика  возможных миров).  В противо-
положность   таким  словам, например,  фамилии   и  имена-отчества
или  числа не  меняют своего  значения при  переходе из  одного воз-
можного  мира  в другой,  поэтому Крипке  назвал их  жесткими десиг-
наторами.  То  есть  такие, например,  выражения,   как  "нынешний
президент  США  Билл  Клинтон" или   "число  8"   являются  жесткими
десигнаторами.

      В   "Философских   исследованиях" Витгенштейн   остроумно   дока-
зал,  что  язык  является в  принципе социальным  явлением, невозмо-
жен  некий  индивидуальный  язык (см.),  который  мог  бы понимать
только  говорящий  на   нем (ср.  сновидение).  Проблема   сознания, в
частности  "чужого  сознания"  (other mind),  вообще   очень  занимала
поздних   аналитиков   (не только   Витгенштейна;  Гилберт   Райл  напи-
сал  по  этому  поводу  целую книгу  "Понятие   сознания"  -   это была
альтернативная   А.   ф. по   отношению   к    господствующей витген-
штейновской).   Как   проникнуть в   чужое  сознание?   Либо  благодаря
наблюдениям  за   поведением индивида,   либо  доверяя   его  свидетель-
ству.  Но   свидетельство может   быть  ложным,   а  поведение -  при-
творным (см. философия вымысла, сюжет).

        Идеи   "Философских исследований"    Витгенштейна   были с   вооду-
шевлением     приняты англосаксонским     философским    сообществом.
Вся  А.  ф.  50 -  60-х гг. ХХ в.  так или  иначе оказалась  под влияни-
ем   этого   стимулирующего произведения.   На  его   основе  оксфордс-
кий  философ-аналитик  Джон  Остин, а  вслед  за   ним  Джон   Серль из
Беркли  (Калифорния)  строят  теорию речевых актов  (см.), учение о
том,   как  производить действия  при   помощи  одних   слов, например
пользуясь   такими   выражениями, как   "Я   приветствую    вас!" или
"Объявляю   заседание   открытым!" (здесь   высказывание   при  опреде-
ленных  условиях  совпадает  с действием;   слово  и   дело  совпадают).
Джон  Уиздом  разрабатывает  теорию лингвистичеекой терапии
(см.),  учения,  согласно  которому язык  лечит  говорящего   и  слушаю-
щего  (здесь  впервые  в  явном виде пересеклись  А. ф.  и психоанализ).
Джеймс   Хадсон   разрабатывает лингвистическую апологетику (см.),
учение  о  том,  что  отношения человека  с  Богом   есть  разновидность
языковой  игры. Наконец, появляется аналитическая  философия
 вымысла,   утверждающая, что   если   Шерлок   Холмс  и не  существо-
вал,  "то  он  мог  бы существовать  при  других  обстоятельствах" (фор-
мулировка Сола Крипке).

         Современная  А.  ф. -  это  огромная  "фабрика  мысли"  с большим  ко-
личеством   интеллектуальных цехов.   Постепенно  проводятся   линии к
феноменологии   (Карл   Апель) и   даже  к философскому  постмодерниз-
 му  (Ричард  Рорти).  Ответить на свой  основной вопрос:  "Где кончается
язык  и  начинается  реальность?" -  А.  ф., пожалуй,  так и  не смогла,
но  в  процессе  ответа  было сделано так  много интересного,  что можно
с уверенностью сказать, что эта языковая игра стоила свеч.


            Лит.:

            Витгенштейн Л. Философские работы. Ч. 1. - М., 1994.

            Мур Дж. Э. Принципы этики. - М., 1984.

            Рассел Б. Человеческое познание: его сфера и границы. - М.,

            1956.

            Аналитическая философия: Антология / Под ред. Грязнова

            А.Ф. - М., 1993.

            Грюнов А. Ф. Аналитическая философия // Современная за-

            падная философия: Словарь. - М., 1991

     АНЕКДОТ

-  единственный в  ХХ   в.  продуктивный   жанр  город-
ского   фольклора.  Сердцевина А., его пуант  (неожиданная развязка)
осуществляет  разрядку  напряженности, возникшую  в   разговоре,  и
тем   самым    посредническую (медиативную)    функцию,   выводящую
говорящих  из  неловкого  положения или  просто   затянувшейся  пау-
зы.  Поэтому  А.  рассказывает особый  человек, который  хорошо вла-
деет  речевой  прагматикой (см.), с  легкостью умеет  разрядить атмо-
сферу.  В  культуре  такой герой  называется  трикстером   (от  нем.
Trikster  -  шутник,  плут). Он  посредник  между  богами   и  людьми,
между жизнью и смертью (см. миф).

         Этот  механизм  А. хорошо  понимал  Фрейд;  предоставим  ему слово:
"В  одном  американском  анекдоте говорится:  "Двум  не  слишком ще-
петильным   дельцам   удалось благодаря  ряду   весьма  рискованных
предприятий  сколотить  большое состояние  и  после  этого  направить
свои  усилия  на проникновение в высшее  общество. Кроме  всего про-
чего,  им  показалось  целесообразным заказать свои  портреты самому
известному и дорогому художнику  города. [...] На большом  рауте бы-
ли  впервые  показаны  эти картины.  Хозяева  дома  подвели наиболее
влиятельного  критика  к стене, на которой  оба портрета  были пове-
шены  рядом,  в  надежде  выудить восторженную  оценку.   Тот  долго
рассматривал  портреты,  потом покачал  головой, словно  ему чего-то
недоставало,  потом  покачал  головой и  лишь  спросил,  указывая на
свободное  пространство между  двумя портретами:  "And where is the
Savior?"" (А где же Спаситель?) [...] Вопрос [...] позволяет  нам до-
гадаться, что  вид двух  портретов напомнил критику такой  же знако-
мый  ему и  нам вид,  на котором был, однако,  изображен недостающи-
ий  здесь  элемент -  образ Спасителя посредине двух  других портре-
тов.   Существует   один-единственный вариант:   Христос,   висящий
между  двумя  разбойниками.  На недостающее  и   обращает  внимание
острота. [...] Оно может заключаться только в том, что  gовешенные в
салоне  портреты  -  это  портреты преступников.  Критик хотел  и не
мог сказать следующее: "Вы - два мерзавца, в этом я уверен".

       Критик  в  рассказе  Фрейда осуществил  чрезвычайно   сложный  вид
косвенного  речевого  акта  (см. теория  речевых  актов)  (ср.: "Нам
всем было  бы лучше,  если бы  вы слегка  сбавили тон"  вместо "Замол-
чите немедленно!").

       Задолго до Фрейда Л. Н. Толстой  в "Войне  и мире"  дал развернутую
картину ситуации, когда  и зачем  рассказывают А.  В самом  начале ро-
мана, в сцене у  Анны Павловны  Шерер, есть  эпизод, когда  Пьер Безу-
хов и Андрей Волконский  своими не  в меру  умными и  оттого бестакт-
ными разговорами чуть было не сорвали  "веретена" светской  беседы, и
тогда выскочил,  как бы  мы сейчас сказали, "придурок"  молодой князь
Ипполит Курагин  и со  словами "А кстати..." начал  совершенно некс-
тати рассказывать глупый анекдот  про даму, которая вместо  лакея по-
ставила  на  запятках  кареты горничную  высокого   роста,  и   как из-за
сильного  ветра волосы  у нее  растрепались, "и  весь свет  узнал...". Этот
действительно   очень  глупый анекдот,  тем   не  менее,   выполнил свою
функцию   разрядки   напряженности в   разговоре;  все   были  благодарны
шуту   князю  Ипполиту, как,  вероятно,   бывали  благодарны   в средние
века   придворные,   сказавшие что-то   некстати,  шутам,   которые  дерз-
кой или абсурдной шуткой сглаживали возникшую неловкость.

       Можно   предположить, что   в  обществе   нужна  некая средняя  поли-
тическая  ситуация  для  того, чтобы   был  необходим   А.,  как он  был
необходим   в   брежневское время.   Ведь  сам   Леонид  Ильич был  как
будто  создан  для  А.  Не злодей  и  не  герой  -  посредник  между мерт-
вым   Сталиным   и еще    управлявшим   лишь    Ставропольской областью
Горбачевым.

       Идеальный   герой для  А.   -  Василий   Иванович  Чапаев, он  осуще-
ствляет    посредничество между    официозной    напряженной идеологи-
ей    большевизма (Фурманов)     и    спонтанным народным    началом
(Петька и Анка) - он одновременно герой и шут.

       Тогда   можно   спросить: почему   такое   количество   анекдотов про
Штирлица?   Неужели   и его  можно   назвать  трикстером?   В определен-
ном  смысле  это  так  и есть.  Фигура  Штирлица  и  сам   фильм "Семнад-
цать  мгновений  весны",  сделанный и  показанный   в  самый   разгар  за-
стоя,     осуществлял медиативную     (противоположную диссидентской)
позицию   внутренней   эмиграции. Штирлиц   -  свой   среди  чужих и  по-
тенциально,   конечно,   чужой среди   своих   -   осуществлял  посредниче-
ство   между   официозным, "надутым"   брежневским   взглядом   на куль-
туру,  в  том  числе  на отечественную   войну,  и   интеллигентским углуб-
ленно-интеллектуальным пониманием того, что "все не так просто".

       Как    же   работает смысловой   механизм    анекдотического пуанта?
Советский   лингвист   и семиотик   В.В.   Налимов  объясняет его  при-
мерно  так.  У  слова  много значений,  одни  из  них  прямые,   другие -
переносные,   косвенные. Чем   более   значение  удаляется от  прямого,
тем  менее  оно  вероятно, более  неожиданно.  Тот,  кто   хорошо  расска-
зывает   А.,  тем   самым хорошо   владеет  "хвостовой   частью"  множест-
ва  значений  слова.  Тот, кто  хорошо  понимает  А.,  должен   как мини-
мум знать язык, на котором рассказывается А., в совершенстве.

       А.  -  это  фольклор, в  нем  большую  роль  играет  сюжет (см.).  Как
в  любом  сюжете,  в  А. используется  то,  что  одно значение  слова мож-
но принять за другое. Поэтому в основе любого сюжета лежит А.

Лит.:
Фрейд З. Остроумие и его отношение к бессознательному //
Фрейд З. Художник и фантазирование. - М., 1995.
Налимов В.В. Вероятностная модель языка:  О соотношении
естественных и искусственных языков. - М, 1979.
Руднев В. Прагматика анекдота // Даугава. 1990. - Э 6.

     АТОМАРНЫЙ   ФАКТ

-   один   из  определяющих   терминов логи-
 кого  позитивизма,  в  частности "Логико-философского  трактата"
(1921) Людвига Витгенштейна.

        А. ф. - это минимальное положение вещей в  мире. А.  ф. состоит
из "простых предметов"; и  то и  другое -  абстрактные ненаблюдае-
мые понятия. Витгенштейн считал, что весь мир строится из А. ф.

      Что это  за странный  мир, который состоит из  невидимых предме-
тов? Но ведь примерно в то же время, когда Витгенштейн писал
"Трактат",  закладывались  основы квантовой механики,  которая то-
же постулирует  ненаблюдаемые  объекты -   элементарные  частицы,
не имеющие "массы покоя" (когда Эрнста Маха спрашивали об ато-
мах, он отвечал вопросом на вопрос: "А вы их видели?").

      Но все-таки если не увидеть,  то хоть как-то обрисовать  то, что
подразумевал  Витгенштейн  под А.  ф.  и "простым  предметом", мы
попытаемся.

        Простота довольно сложное понятие. У В.И. Ленина был имидж
"простого  человека", однако  на самом деле известно,  каким хитрым
и коварным он был. В математике есть  понятие простого  числа. Это
вовсе не обязательно  маленькое число, это число,  которое делится
только на себя и на 1. Так что простыми числами будут и 5, и 1397.

         Примерно  так  же можно  понимать  логическую   простоту.  Пред-
мет  прост, если  он не  делится на  части, которые  сами являются
предметами.  Поэтому  простым  предметом можно считать  не только
элементарную частицу, но и, например, Луну. А каплю,  которая де-
лится на две капли, - нельзя.

         Но  как  предметы группируются  в  А.  ф.?  Витгенштейн говорит,
что они связаны непосредственно,  как звенья в цепи.  Допустим, мы
говорим, показывая на Луну: "Луна". Это А. ф.? Нет, потому  что на
самом деле мы имеем в виду нечто вроде "Я сейчас вижу Луну".

        Будем считать простыми не  только вещи,  но и  свойства. Предста-
вим, что  свойство "быть  круглым" простое. Тогда мы  скажем: "Лу-
на круглая", и это уже будет примерно то, что имел в  виду Витген-
штейн, говоря об А. ф.

         Но и здесь все не так просто. Переведем  это предложение  на ан-
глийский язык  и получим:  "The Moon is round".  Появляется связ-
ка "is",  которая незримо  присутствует и  в русском  языке, доста-
точно  перевести  предложение  в прошедшее  время,  чтобы  понять
это:  "Луна  была  круглой". Придется  считать  и  связки простыми
предметами.

          Но как А. ф. отражается в языке? По Витгенштейну, ему соответ-
ствует "элементарное предложение" - "Луна круглая"; простым
же предметам с