о-видимому,  весьма  могучий  дар,  обязательно
поможет вам уладить дела с Уинчем, - продолжал мистер  Мейдиг.  -  Дорогой
сэр, вы же совершенно исключительный человек, в ваших руках  поразительные
возможности. Взять хотя бы то, что вы  сейчас  показали.  Да  и  в  других
отношениях... Вы можете сделать многое такое, что...
   - Да, я уже кое-что придумал, - сказал мистер Фодерингей, - но  не  все
получается как надо. Вы ведь помните, какой сперва получилась эта рыба:  и
рыба вышла не  та  и  сосуд  не  тот.  Вот  и  я  решил  посоветоваться  с
кем-нибудь.
   -  Весьма  похвальное  решение!  -  перебил  мистер  Мейдиг.  -  Весьма
похвальное. Весьма!
   Он на миг умолк и посмотрел на мистера Фодерингея.
   -  В  сущности,  ваш  дар  безграничен.  Давайте  испытаем  вашу  силу.
Действительно ли она... Действительно ли она такова, какой кажется.
   И вот, хотя это может показаться невероятным, вечером в воскресенье  10
ноября 1896 года в кабинете домика позади пресвитерианской  церкви  мистер
Фодерингей, подстрекаемый и вдохновляемый мистером Мейдигом, начал творить
чудеса. Мы просим читателя обратить особое внимание на число. Он, конечно,
может возразить, что некоторые детали этой истории неправдоподобны и  что,
если бы нечто похожее действительно случилось, об этом уже год назад  было
бы написано во всех газетах. Особенно невероятным покажется  читателю  все
то, что будет рассказано дальше, ибо если допустить, что это произошло  на
самом деле, то читателю и читательнице придется признаться, что уже больше
года  назад  они  при   совершенно   небывалых   обстоятельствах   погибли
насильственной смертью. Но ведь чудо и есть нечто невероятное,  иначе  оно
не было бы чудом, и читатель на самом деле  погиб  насильственной  смертью
больше года назад. Из дальнейшего  изложения  событий  это  станет  вполне
ясным и очевидным для каждого здравомыслящего читателя. Но сейчас еще рано
переходить к концу рассказа, так как мы едва перевалили за его середину. К
тому же мистер Фодерингей творил вначале  лишь  робкие  и  мелкие  чудеса:
немудреные фокусы с чашками и разными безделушками,  столь  же  жиденькие,
как и чудеса теософов. Тем не менее партнер мистера Фодерингея наблюдал за
ним с благоговейным страхом. Мистер Фодерингей предпочел бы тут же уладить
дела с Уинчем, но мистер Мейдиг всякий раз отвлекал его. Однако, когда они
сотворили  с  десяток  пустяковых  домашних  чудес,   их   уверенность   в
собственных  силах  возросла,  воображение  разыгралось,  и  они  захотели
дерзнуть на большее.
   Первое более значительное  чудо  было  вызвано  все  растущим  чувством
голода и нерадивостью миссис Минчим, экономки  мистера  Мейдига.  Ужин,  к
которому священник  пригласил  Фодерингея,  был,  несомненно,  приготовлен
небрежно и показался двум усердным чудотворцам весьма неаппетитным.
   Они успели уже сесть за  стол,  и  мистер  Мейдиг  пустился  рассуждать
скорее печально, нежели сердито о недостатках своей экономки, когда мистер
Фодерингей сообразил, что ему представляется новая  возможность  сотворить
чудо.
   - Не сочтете ли вы, мистер Мейдиг, дерзостью с  моей  стороны,  если  я
позволю себе...
   - Дорогой мистер Фодерингей, конечно,  нет.  Мне  просто  в  голову  не
пришло...
   Мистер Фодерингей сделал широкий жест.
   - Что же мы закажем? - спросил он тоном, побуждавшим не стесняться и не
ограничивать себя ни в чем.
   Соответственно пожеланиям мистера  Мейдига  меню  ужина  было  коренным
образом пересмотрено.
   - Что касается меня, - сказал  мистер  Фодерингей,  разглядывая  блюда,
выбранные мистером Мейдигом, - то я предпочитаю кружку портера и гренки  с
сыром. Это я и закажу. Бургундское мне не совсем по вкусу.
   И в тот же миг по его команде  на  столе  появилась  кружка  портера  и
гренки с сыром.
   Они просидели за ужином  довольно  долго,  болтая  как  равные  (мистер
Фодерингей отметил это с приятным удивлением) о чудесах,  которые  им  еще
предстояло сотворить.
   - Между прочим, мистер Мейдиг, я, пожалуй, мог бы помочь вам... в вашем
доме.
   - Я не совсем понял,  -  проговорил  мистер  Мейдиг,  наливая  в  рюмку
сотворенное чудом старое бургундское.
   Мистер Фодерингей откуда-то из пространства взял вторую порцию  гренков
с сыром и принялся за нее.
   -  Полагаю,  -  начал  он,  -  что  мог  бы   ("чавк-чавк")   сотворить
("чавк-чавк") чудо с миссис Минчин ("чавк-чавк"), исправить ее недостатки.
   Мистер Мейдиг поставил стакан на стол. Лицо его выразило сомнение.
   - Она... она очень не любит, когда вмешиваются в ее дела.  Кроме  того,
сейчас уже двенадцатый час, и она, вероятно, спит. И, вообще говоря, стоит
ли...
   Мистер Фодерингей обдумал эти возражения.
   - А почему бы не воспользоваться тем, что она спит?
   Сперва мистер Мейдиг не соглашался, но в конце  концов  уступил.  Тогда
мистер  Фодерингей  отдал  распоряжение,  и  сотрапезники  вновь  занялись
ужином, хотя уже и без прежнего безмятежного  спокойствия.  Мистер  Мейдиг
начал перечислять возможные  благодетельные  перемены  в  характере  своей
экономки, с  оптимизмом,  который  даже  поужинавшему  мистеру  Фодерингею
показался чуть-чуть вымученным и лихорадочным,  и  в  этот  момент  сверху
донесся какой-то неясный шум. Они вопросительно  переглянулись,  и  мистер
Мейдиг поспешно вышел из комнаты. Мистер Фодерингей  услышал,  как  мистер
Мейдиг окликнул свою экономку и затем осторожными шагами поднялся  к  ней.
Через несколько минут священник легкой походкой вернулся в  комнату;  Лицо
его сияло.
   - Удивительно, - воскликнул он,  -  и  трогательно!  В  высшей  степени
трогательно!
   Он начал расхаживать по коврику перед камином.
   - Раскаяние, самое трогательное раскаяние... Сквозь  щелку  в  двери...
Бедняжка! Поистине удивительная перемена! Она уже  встала!  Вероятно,  она
встала сразу же. Специально проснулась,  чтобы  разбить  бутылку  коньяку,
припрятанную в сундучке. И призналась в этом!  Но  ведь  такой  факт  дает
нам... Он открывает перед нами небывалые возможности.  Если  уж  мы  могли
совершить такую чудесную перемену даже в ней...
   -  Возможности  у  нас,  по-видимому,  безграничны,  -  заметил  мистер
Фодерингей. - А что касается мистера Угенча...
   - Несомненно, безграничны, - сказал мистер Мейдиг, расхаживая по  ковру
и, отмахнувшись от проблемы Уинча, принялся развертывать перед Фодерингеем
целый ряд тут же приходивших ему на ум удивительных планов, Каковы  бы  ни
были эти планы, непосредственного отношения к сути нашего рассказа они  не
имеют.
   Достаточно  сказать,  что   все   они   были   проникнуты   бесконечной
благожелательностью,  такого  рода  благожелательностью,  которую  принято
называть послеобеденной. Достаточно сказать также, что проблема Уинча  так
и  осталась  нерешенной.  Нет  необходимости  уточнять,  далеко  ли  зашло
выполнение этих планов. Так или  иначе  произошли  удивительные  перемены.
Когда настала полночь, мистер Мейдиг  и  мистер  Фодерингей  метались  при
свете луны по холодной рыночной площади в настоящем экстазе  чудотворства:
мистер Мейдиг непрестанно жестикулировал, полы его сюртука развевались,  а
маленький мистер Фодерингей гордо шествовал рядом, уже не  пугаясь  своего
могущества.
   Они исправили всех пьяниц своего избирательного  округа,  превратили  в
воду все пиво и все горячительные напитки (в этом  вопросе  мистер  Мейдиг
настоял на своем, несмотря на возражения мистера  Фодерингея),  далее  они
значительно   улучшили   местное   железнодорожное   сообщение,    осушили
Флиндерское болото, улучшили почву на склонах  холма  Одинокого  дерева  и
вывели у  священника  англиканской  церкви  бородавку.  Затем  они  решили
посмотреть, нельзя ли  что-нибудь  сделать  с  подгнившими  сваями  Южного
моста.
   -  Завтра  город  станет  неузнаваем!  -  захлебываясь   от   восторга,
проговорил мистер Мейдиг. - Как все будут удивлены и восхищены!
   Вдруг часы на колокольне пробили три.
   - Вот те на! - воскликнул мистер Фодерингей. - Уже три часа.  Мне  пора
домой. В восемь мне нужно быть в конторе, а, кроме того, миссис Уимс...
   - Но  мы  ведь  только  начинаем,  -  возразил  мистер  Мейдиг,  полный
сладостного сознания неограниченной силы. - Подумайте,  сколько  добра  мы
сделаем. Когда все проснутся...
   - Но... - начал мистер Фодерингей.
   Мистер  Мейдиг  внезапно  схватил  его  за   руку.   Глаза   священника
возбужденно сверкали.
   - Мой дорогой друг, - сказал он, - незачем торопиться. Взгляните! -  Он
указал на плывшую над самой головой луну. - Иисус Навин!
   - Иисус Навин? - переспросил мистер Фодерингей.
   - Да! - повторил мистер Мейдиг. - Почему бы и нет? Остановите ее!
   Мистер Фодерингей посмотрел на луну.
   - Это, пожалуй, уже слишком! - проговорил он, помолчав.
   - Но отчего? - спросил священник. - Впрочем, она ведь и не остановится:
вы просто остановите вращение Земли, и время остановится. Мы же никому  не
причиним вреда.
   - Гм! - сказал мистер Фодерингей. - Ну что ж...  -  Он  вздохнул.  -  Я
попробую. Вот...
   Он застегнул  пиджак  на  все  пуговицы  и  обратился  к  земному  шару
настолько твердо и уверенно, насколько мог:
   - А ну перестань вращаться, слышишь?
   И в то же мгновение он кубарем  полетел  в  пространство  со  скоростью
нескольких десятков миль в минуту. Несмотря  на  то,  что  он  ежесекундно
описывал в воздухе круги, он все  же  сохранил  способность  думать.  Ведь
мысль - удивительная вещь: то она течет медленно, как смола, то вспыхивает
мгновенно, как молния.
   Поразмыслив секунду, мистер Фодерингей приказал:
   - Пусть я спущусь на землю целый и невредимый!  Что  бы  ни  случилось,
пусть я окажусь на земле целым и невредимым!
   Он произнес это как раз вовремя, потому что его одежда,  нагревшись  от
быстрого полета, уже начала тлеть. Мистер Фодерингей шлепнулся  на  землю,
но, несмотря на силу удара, уцелел, потому что опустился  на  кучу  земли,
которая показалась ему  свежевырытой.  Огромная  глыба  металла  и  камня,
удивительно похожая на башню с часами с рыночной площади, рухнула на землю
около мистера Фодерингея, подскочила и, перелетев через него,  рассыпалась
- в разные стороны полетели обломки камня, кирпича  и  штукатурки,  словно
разорвалась бомба. Мчавшаяся по воздуху корова с размаху ударилась о кусок
стены и разбилась, как  яйцо.  Затем  раздался  оглушительный  грохот,  по
сравнению с которым все,  что  ему  приходилось  слышать  за  свою  жизнь,
показалось лишь шелестом оседающей пыли, и последовал еще ряд более слабых
ударов. Дул такой страшный ветер, что  Фодерингей  с  трудом  мог  поднять
голову, чтобы осмотреться, но он был слишком ошеломлен  и  измучен,  чтобы
сообразить, где он и что произошло. И начал он с того, что ощупал голову и
убедился в целости своих развевающихся по ветру волос.
   - Господи! - бормотал мистер Фодерингей,  захлебываясь  ветром.  -  Еще
секунда, и мне была бы крышка! Что-то получилось не так. Буря  и  гром!  А
только минуту назад была такая тихая ночь. Это Мейдиг подбил меня на такую
штуку. Ну и ветер! Если я и дальше буду делать подобные промашки,  то  это
плохо кончится! Где Мейдиг? До чего же все перемешалось!
   Он огляделся, насколько позволяли  ему  хлопавшие  на  ветру  полы  его
пиджака. Все вокруг выглядело очень странно.
   - Небо, во всяком случае, на месте, - проговорил мистер Фодерингей. - А
вот про все остальное этого не скажешь. Да  и  небо  выглядит  так,  будто
надвигается  ураган.  Луна  по-прежнему  висит  над  головой.  Совсем  как
несколько минут назад. Светло, как в  полдень.  Но  все  остальное...  Где
город? Где... где все? И почему только начал дуть  этот  ветер?  Я  же  не
заказывал никакого ветра.
   После нескольких неудачных попыток подняться на ноги мистер  Фодерингей
остался стоять на четвереньках, цепляясь руками  и  ногами  за  землю.  Он
смотрел на залитый лунным светом мир с подветренной стороны, а  вывернутый
наизнанку пиджак хлопал над его головой.
   - Да, в мире что-то нарушилось,  -  пробормотал  Фодерингей,  -  а  что
именно, один бог ведает.
   Вокруг, в белесом сиянии луны, сквозь облака пыли, поднятой  завывающим
ветром, можно было различить лишь огромные кучи перемешанной  с  обломками
земли, которые все увеличивались; ни деревьев, ни домов, никаких привычных
очертаний - ничего, кроме хаоса, теряющегося во тьме среди вихря, грома  и
молний приближающегося урагана. В блеске молний мистер Фодерингей различил
возле себя бесформенную груду щепок, которые недавно  были  вязом,  теперь
расколотым от корней до кроны. А поодаль из развалин выступали согнутые  и
перекрученные железные балки. Он понял, что это был виадук.
   Дело в том, что мистер Фодерингей, остановив вращение огромной планеты,
забыл позаботиться о различных мелких предметах на ее поверхности, которые
способны двигаться, однако земля вертится так быстро, что ее поверхность у
экватора пробегает более тысячи миль в час, а  в  наших  широтах  -  более
пятисот миль. Поэтому и город, и мистер Мейдиг, и мистер Фодерингей -  все
без исключения полетело вперед со скоростью около девяти миль  в  секунду,
то есть гораздо быстрее, чем если бы ими выстрелили  из  пушки,  и  каждый
человек, каждое живое  существо,  каждый  дом,  каждое  дерево,  то  есть,
абсолютно все, что находится на земле, было  сорвано  с  мест,  разбито  и
полностью уничтожено. Только и всего.
   Мистер Фодерингей, разумеется,  не  понял,  в  чем  было  дело.  Но  он
сообразил, что потерпел неудачу, и проникся отвращением ко всяким чудесам.
Теперь он был в полной тьме, потому что тучи сгрудились и закрыли от  него
луну.  В  воздухе  метались  и  дергались,  как  в  пытке,  полосы  града.
Оглушительный рев ветра и воды заполнил вселенную. Прикрыв глаза  ладонью,
мистер Фодерингей вгляделся в ту сторону, откуда дул ветер,  и  при  свете
молний увидел надвигающийся на него громадный водяной вал.
   - Мейдиг! -  Слабый  голос  Фодерингея  затерялся  в  грохоте  бушующей
стихии. - Эй, Мейдиг!.. Стой! - крикнул  он,  обращаясь  к  приближавшейся
воде. - Стой! Ради бога, остановись!
   - Минуточку, - попросил он молнии и гром. - Погодите минутку! Дайте мне
собраться с мыслями... Что мне теперь делать? Что же все-таки мне  делать?
Господи! Хоть бы  Мейдиг  был  здесь...  Знаю!  -  вдруг  закричал  мистер
Фодерингей. - Только, ради бога, на этот раз обойдемся без путаницы.
   Все еще стоя на четвереньках, лицом к ветру, он напряженно  думал,  как
исключить возможность хотя бы малейшей ошибки.
   - Вот, -  сказал  он  наконец,  -  то,  что  я  прикажу,  пусть  теперь
исполнится только после того, как я крикну: "А ну!.."  Господи!  Почему  я
раньше об этом не подумал...
   Он пробовал перекричать рев бури и кричал все громче и громче в тщетном
желании услышать собственный голос.
   - Так вот!.. Начинаю! Не  забудь  о  том,  что  я  только  что  сказал!
Во-первых, когда исполнится все, что я скажу, пусть  я  потеряю  свой  дар
творить чудеса, пусть моя воля станет такой же, как у всех людей, и  пусть
будет покончено с этими опасными чудесами. Они мне не нравятся. Лучше бы я
их не  творил.  Ни  одного,  даже  самого  маленького.  Это  во-первых.  А
во-вторых, пусть я вернусь к тому времени, когда еще не случилось  первого
чуда, и пусть все станет таким, каким было до того, как  перевернулась  та
проклятая лампа. Это  трудная  задача,  зато  последняя.  Понятно?  Больше
никаких чудес, все должно стать таким, каким было, а я  хочу  оказаться  в
"Длинном Драконе" как раз перед тем, как выпил свои полпинты. Вот  и  все!
Да. - Он впился пальцами в землю, зажмурился и крикнул: - А ну!
   Стало совсем тихо. Мистер Фодерингей почувствовал, что стоит на ногах.
   - Это по-вашему так, - сказал кто-то.
   Фодерингей открыл глаза. Он был в баре "Длинного Дракона"  и  спорил  с
Тодди Бимишем о чудесах. В памяти  его  мелькнуло  воспоминание  о  чем-то
очень важном, но сразу же исчезло.
   Видите  ли,  если  не  считать  того,  что  мистер  Фодерингей  потерял
способность творить чудеса, все  остальное  стало  таким,  каким  было,  а
следовательно, и его ум и память тоже стали такими, какими были  до  того,
как началась эта история. Так что  все  рассказанное  здесь  остается  ему
неведомым и по сей день. И, разумеется, он по-прежнему не верит в чудеса.
   - Я утверждаю, что  настоящих  чудес  не  бывает,  что  бы  вы  там  ни
говорили, и готов вам это неопровержимо доказать.
   - Это по-вашему так, - возразил Тодди Бимиш и добавил: - Докажите, если
можете!
   - Послушайте-ка, мистер Бимиш, - сказал мистер  Фодерингей.  -  Давайте
разберемся, что такое чудо. Это нечто несовместимое с законами  природы  и
произведенное усилием воли...

   1899



    Герберт Уэллс.
    Звезда

   -----------------------------------------------------------------------
   Пер. - Н.Кранихфельд. "Собрание сочинений в 15-ти томах. Том 5".
   М., "Правда", 1964 (Б-ка "Огонек").
   OCR & spellcheck by HarryFan, 11 June 2001
   -----------------------------------------------------------------------



   В первый день нового года три обсерватории почти одновременно объявили,
что в движении планеты  Нептун,  самой  отдаленной  из  всех  обращающихся
вокруг Солнца, замечена  большая  неправильность.  Огилви  еще  в  декабре
указал на непонятное  замедление  движения  Нептуна.  Подобное  сообщение,
однако, не могло заинтересовать мир, большая часть населения  которого  не
знала  даже  о  существовании  планеты  Нептун.  Открытие  еле   заметного
отдаленного пятнышка света в  районе  закапризничавшей  планеты  также  не
вызвало ни у кого особенного волнения, если не считать астрономов.  Однако
ученые обратили серьезное внимание на это сообщение даже раньше, чем стало
известно, что новое тело быстро увеличивается и становится все  ярче,  что
его движение совершенно непохоже на движение планет и  что  Нептун  и  его
спутник все больше и  больше  отклоняются  от  обычной  орбиты  -  явление
совершенно беспрецедентное.
   Помимо ученых,  мало  кто  способен  представить  себе  всю  чудовищную
изолированность солнечной системы. Солнце, его крохотные планеты,  пылинки
астероидов и бесплотные  кометы  плывут  в  беспредельной  пустоте,  почти
непостижимой для воображения.  За  орбитой  Нептуна,  насколько  мы  можем
судить, простирается пустое пространство, лишенное тепла, света  и  звука,
абсолютная пустота, миллион миль, повторенный двадцать  миллионов  раз,  -
таково  наименьшее  расстояние,  которое  нужно  пересечь,  чтобы  достичь
ближайшей звезды. И за исключением немногих комет менее материальных,  чем
тончайшее пламя, на памяти человечества ничто не пересекало  бездны  этого
пространства, пока в самом начале XX века  не  появилось  это  неизвестное
блуждающее  тело.  Огромная   масса   материи,   тяжелая,   стремительная,
неожиданно вынырнула из черной безвестности небесной  пустоты  в  пределы,
доступные лучам Солнца. На второй день пришелец  был  ясно  виден  даже  в
слабый телескоп, как пятнышко с еле уловимым диаметром, в созвездии  Льва,
вблизи Регула. Скоро его можно было наблюдать в театральный бинокль.
   На третий день нового года читатели  газет  на  обоих  полушариях  были
впервые оповещены о действительном  значении  этого  необычного  небесного
явления. "Столкновение планет" - так  озаглавила  статью  одна  лондонская
газета,  публикуя  высказанное  Дюшеном  мнение,  что  неизвестная   новая
планета,  вероятно,  столкнется  с  Нептуном.  Редакционные  статьи   были
посвящены той же  теме.  Таким  образом,  третьего  января  в  большинстве
мировых столиц царило неясное  ожидание  какого-то  неминуемого  небесного
явления, и, когда зашло солнце и на земле  наступила  ночь,  тысячи  людей
обратили взоры на небо, чтобы увидеть все те же давно знакомые звезды.
   Ничто не изменилось, пока в Лондоне не  наступил  рассвет  и  не  зашло
созвездие Близнецов, а звезды над г