-- Ну чтобы дальше позаботился ты.  Ты  ведь  тоже  теперь
муравей,  судя по запаху. Правда, неполноценный, отбракованный.
На охоту не годишься, а вот  ухаживать  за  расплодом,  чистить
нужники...
     Губы  Дмитрия  дрожали,  он  зябко поводил плечами. Кирилл
поморщился. Ну  да,  от  жаб  бородавки,  медянки  ядовитые,  а
лягушки  забираются  к  спящим  рыбакам  в раскрытые рты, чтобы
развести в желудках потомство.  Еще  шаг  --  и  можно  всерьез
говорить о телепатии, деревьях-людоедах, зеленых человечках.
     Ход резко сузился, вывел в пещеру, где привыкшие к темноте
глаза  уловили  рассеянный  свет.  Пещера под потолок заполнена
целлофановыми  трубами  с  полужидким  творогом,  какие  Кирилл
покупал в ближайшем гастрономе. Только каждая колбаска размером
с саркофаг, не меньше.
     Да,  всего  лишь  обыкновенные  личинки старшего возраста.
Личинки -- не куколки.  Куколки  неподвижные,  уже  озабоченные
перспективой  вот-вот появиться на свет, готовые переделать все
работы,  а  личинки  еще   резвятся,   пихаются,   приподнимают
остроконечные  кончики.  Все  голо-мохнатенькие: волоски растут
редко, пружинят, не дают прижаться,  так  что  воздуха  хватает
даже самым нижним в любой куче.
     За  спиной  Кирилла  снова  взвизгнул,  а затем разразился
проклятиями Дмитрий. Саша замерла возле личинок,  с  удивлением
рассматривая  в  полупрозрачных тельцах темные полоски ганглия.
Черновой набросок муравья! В отличие от человеческого детеныша,
где любое вмешательство исключено, здесь можно  корректировать,
улучшать,  изменять,  можно  даже  вводить новые свойства... Из
этого  эскиза  можно  сделать  чертеж  крупноголового  солдата,
широкобрюхого   фуражира,   миниатюрного  няньку,  длиннолапого
строителя...
     -- Опять эти белые черви!  --  послышался  стонущий  голос
Дмитрия. -- Я червяков с детства... У меня на них аллергия!
     -- Это  не  черви, -- бросил Кирилл сухо. -- Мы только что
миновали пещеру, где  лежат  куколки.  Не  отвратительные?  Эти
"белые черви" -- те же куколки, только на месяц другой моложе.
     Дмитрий спросил угрюмо, все еще отворачиваясь:
     -- Это  муравьиные  гусеницы,  что  потом  превращаются  в
муравьев?
     Музыкальный голос Саши прозвучал кротко, даже печально, но
в кротости ручейка крылась потенциальная Ниагара:
     Дурак ты, Митя, и не лечишься! Как же  можно  эту  красоту
сравнивать с паршивыми гусеницами?

     Глава 8

     Муравьи  со  всех  сторон  несли прожорливым личинкам мед,
мясо. Некоторых утаскивали: младших -- вниз, старших в  верхние
этажи.  Один  из таких муравьев-нянек наткнулся на Дмитрия. Тот
взревел, рванулся в  сторону,  личинку  выбил  у  ошеломленного
муравья прямо Кириллу под ноги.
     Кирилл   остановиться   не   успел,  под  ступнями  упруго
прогнулось.  Личинка   протестующе   дернулась,   завизжала   в
неслышном  диапазоне.  Муравей  обеспокоенно подхватил ее, стал
облизывать, успокаивать.
     Саша смотрела вокруг в благоговейном ужасе. Кирилл косился
на нее с тревогой. Слишком много  восторгов...  Впрочем,  здесь
мир социальных насекомых. Они свое сообщество развивают десятки
миллионов  лет,  есть  чему  удивляться. Есть потери, но есть и
находки.
     Он торопил спутников. Там, на поверхности, солнце  идет  к
закату!
     Пещера,  в которую они вошли, была размером с ангар. Белые
личинки лежали горой до потолка. Дмитрий  застонал,  попробовал
идти  с  закрытыми  глазами,  но сразу же упал на толстенькую и
очень резвую колбаску, что выкатилась прямо  под  ноги,  словно
собачонка, готовая играть даже с незнакомыми бродягами.
     Здесь  Кирилла  придержала  за  локоть  зачарованная Саша.
Муравей насел с кормовым яйцом  на  личинку:  надкусил  плотную
оболочку,  поднес  личинке  ко  рту,  терпеливо  ждал,  пока та
глотала. Насосавшись,  личинка  осоловела  и  заснула.  Муравей
потормошил  ее  усиками, снова прижал заметно похудевшее яйцо к
ее маленькому рту. Личинка капризно дернулась, извернулась,  но
муравей  настойчиво  прижимал  яйцо к ее мордочке. Личинка вяло
плямкала, муравей энергично сжимал лапами яйцо, выжимая  оттуда
сметанообразную  жидкость.  Когда  личинка  наотрез  отказалась
доедать,  муравей  поднес  наполовину  выпитое   яйцо   другой,
постарше.  Эта  личинка,  не  столь привередливая, бойко выпила
остатки, после чего муравей вытряс ей последние капли, а пустую
оболочку съел сам.
     Кирилл с сожалением высвободил локоть. Пальцы Саши были на
удивление тонкие,  женские,  от  них  шло  тепло,  но  там,  на
поверхности,  тепло уходило из воздуха, надо спешить. В отличие
от бравых испытателей, которые увидели только верхушку айсберга
и то раскрыли рты,  он  заметил  тонкости  трофаллаксиса  между
взрослым муравьем и личинкой, заметил... Эх, надо спешить!
     Когда  они  пробирались  через  пятую  пещеру, заполненную
разновозрастными личинками, Дмитрий не выдержал:
     -- Когда же кончатся эти свалки безногих червяков?
     Саша молниеносно повернулась, как барс, выпускающий когти,
вся наэлектризованная,  рассыпая  искры,  но  Кирилл   поспешно
вклинился:
     -- Не   черви,   это  дети  муравьев.  Наши  младенцы  еще
отвратительнее! Орут, пачкаются, ничего не умеют... Но  гадкими
покажутся разве что марсианам. Так?
     От  Саши  хлынули  волны  тепла,  благодарности. А Дмитрий
удивился:
     -- А эти черви... то есть дети благородных муравьев, разве
не гадят?
     -- Нет, -- ответил Кирилл.
     Они карабкались по трудному участку, он замолчал, но  Саша
вскоре догнала, потеребила его за плечо.
     -- Воздерживаются, -- объяснил Кирилл, -- чтобы не пачкать
друг друга.   Они   же  в  куче...  Только  перед  окукливанием
выбрасывают ма-а-аленький шарик  мекония.  Такой  твердый,  что
смело  можно брать в руку, как делал юный Гаргантюа. Эти шарики
чистюли-муравьи тут же уносят. К нам, на поверхность. Здесь  же
все надраено, как на военном корабле! Разве не видите?
     Когда впереди показалась очередная пещера, Дмитрий заохал,
поплелся  в  отдалении.  Вместо  личинок, к великому облегчению
Дмитрия, там большими  ломтями  творога  белели  комья  крупных
градин.  Муравьев  --  ни  одного, а яйца, сплетенные по три --
пять штук, лежали без присмотра.
     В следующей пещере уже суетились муравьи. Точно  такие  же
пакеты   яиц   облизывали,  перекладывали  с  места  на  место.
Некоторые яйца, нежнейше взяв в жвалы, носили по пещере, словно
нянчили.
     -- Старшие яйца,  --  объяснил  Кирилл,  прислушиваясь.  В
воздухе  появился новый запах. -- Чем старше яйцо, тем чаще его
тревожат. Скоро из него вылупятся крохотные личинки.
     -- Они вроде бы покрупнее, -- сказала  Саша  медленно.  --
Разве яйца растут?
     -- У  муравьев  растут.  Только  у примитивных насекомых в
яйце есть все необходимое, а у высокоразвитых...
     Дмитрий ожил, не видя  отвратительных  личинок,  сказал  с
подъемом:
     -- У курицы тоже все в яйце! Съели?
     Саша  сказала  раздраженно,  в  ее  глазах блеснули хищные
огоньки:
     -- Твоей курице до муравья, что плотнику до столяра!
     Пора заткнуться, подумал  Кирилл.  Саша  любую  информацию
воспринимает  как доказательство разумности, даже превосходства
муравьев над людьми. С неофитами всегда трудности...
     Дмитрий же сказал с мрачным удовлетворением:
     -- Ладно,  пусть!  Червяки  кончились,  а  яйца   стерпим.
Значит,  скоро  притопаем  в  королевский зал этого вывернутого
наизнанку небоскреба?
     Он вытащил Дюрандаль, но зацепился за стену, с проклятиями
сунул обратно за пояс.
     -- Скоро? -- переспросил Кирилл с тревогой. -- Сплюнь!
     Дмитрий дисциплинированно попытался выполнить  приказание,
удивился:
     -- Не получается!
     -- Упомянешь  в  отчете,  -- прервала Саша. Она дрожала от
возбуждения. -- Ребята, побыстрее бы...
     Следующая  пещера  была  намного   ниже.   Оттуда   тянуло
сыростью,  холодом  незнакомыми  запахами.  Все  трое  вышли из
расширяющегося хода и застыли.
     Знаменитая Мамонтова пещера рядом  с  этой  показалась  бы
каморкой.   Вместо   потолка   царила  ночь,  стены  уходили  в
бесконечность. В призрачном приведеньевом  свете,  что  заливал
все светящимся ядом, вдаль уходило поле прозрачных столбиков --
им  до  пояса,  толщиной  в руку, только верхушки заканчивались
белесыми шарами, похожими на цветную капусту.
     Среди   марсианских   растений    проскальзывали    легкие
полупрозрачные  тени.  Дмитрий  застыл,  подняв ногу и глядя на
Кирилла вытаращенными глазами, признавая за ним право  отдавать
самые дикие приказы.
     -- Не  ломиться  же напрямик, -- решил Кирилл после паузы.
-- Пойдем по краю. Зал царицы -- следующий! Теперь это точно.
     Он буднично пошел в обход поля призраков.  Дмитрий  догнал
его петушком, спросил потрясенно, почему-то шепотом:
     -- Что это?
     -- Где?  --  не  понял  Кирилл.  -- А, это... Обыкновенная
плантация гриба Септоспориум.
     С другой стороны мигом очутилась Саша,  ее  большие  глаза
вспыхнули как фары самосвала.
     -- Плантация? Это грибы культурные?
     Высматривая  дорогу, Кирилл забыл о намерении держать язык
за зубами и ответил чистосердечно:
     -- Конечно. Этот сорт вывели сами муравьи. Как и весь вид.
     Дмитрий шумно ахнул:
     -- Эти шестиногие? Фуля... фулигинозиусы?
     -- Ого, какая память! Еще бы  и  мою  профессию  запомнил.
Многие  муравьи -- мичуринцы-селекционеры. Выводят такие сорта,
что нам и не снилось. Это самый богатый белком гриб.
     Дмитрий оглянулся на стеклянные столбики:
     -- А нельзя... к нам на корабль? Если до Венеры, скажем, а
то и до Марса...
     -- Все  можно,  если  уговоришь  муравьев   заботиться   о
плантациях. Пока только они умеют возделывать. Мы -- нет.
     Дмитрий  остановился,  присел.  Вблизи медленно пробирался
между столбиками крохотнейший муравей размером  с  кошку.  Саша
застыла,  даже  Кирилл косился на муравья-грибника с интересом.
Почти  прозрачный,  сквозь  желтоватый   хитин   просвечиваются
внутренности,  ганглий  разветвлен, хорошо вздувается в голове,
пуская четыре черных шнурка к сяжкам, минуя невидящие глаза, но
зачем-то утолщается еще и в  стебельке,  соединяющем  брюшко  и
тщедушную грудь...
     Когда муравей оказался почти рядом, Дмитрий вскочил, занес
ногу для  пинка.  Саша  оттолкнула  друга,  зашипев: "Маленьких
бьешь, а больших боишься?" Крохотный  муравей  скользнул  между
просвечивающимися  булавами,  жвалы  блеснули как электрический
заряд.  Стеклянная  палица  вздрогнула.  На  прокушенном  месте
начала  вздуваться  прозрачная  капля.  Муравей  припал  к  ней
крохотным  ротиком,  по  тельцу  прокатилась  волна.  Раздулось
брюшко,   темные   сегменты  разошлись,  между  ними  выявилась
прозрачнейшая пленка. Сегменты как бы бежали  за  волной  сока,
пытаясь настичь и зажать в жесткой ловушке трубы.
     Когда муравей ушел, капля вздулась до размеров футбольного
мяча.  По  всей  плантации висели молочно-белые шары, иногда на
верхушках, но чаще сбоку -- на уровне  жвал.  В  густой  щетине
столбиков  сновали  такие  же  призрачные  муравьи, старательно
выкусывая только им видимые сорняки,  сгрызая  ненужные  почки,
разрыхляя почву, увлажняя из зобика, подкармливая корни.
     Кирилл  шагал,  пока  в  полутьме  не  напоролся на острые
громаднейшие  жвалы.  Таких  громадных  еще  не  видел.  Дорогу
перекрывали  гиганты.  В полумраке смутно вырисовывались мощные
спины,   угловато   торчали   мускулистые    ноги.    Очертания
растушевывались,  но  прямо  перед  Кириллом  медленно и словно
сладострастно раздвинулись скобы чудовищного капкана. Справа  и
слева тоже приглашающе распахивались жвалы.
     Между  королевскими  стражами  из  пещеры,  в  которую они
ступили,  просачивался  пряный  бодрящий  запах.   Под   ногами
проскользнул  муравьишка,  держа  в  жвалах  жемчужину.  Кирилл
проводил  его  взглядом.  Муравей-нянька  унес  из  королевской
палаты только что отложенное яичко!
     За спиной Кирилла послышался шумный вздох:
     -- Добрались!.. До Марса ближе. Ну и жизнь...
     Кирилл   напряженно  раздумывал,  его  сердце  возбужденно
прыгало:
     -- В королевских покоях нам ничего не грозит, но как  туда
попасть?  Солдаты  здесь самые злые, недоверчивые. Они сознают,
что охраняют самое ценное.
     -- А пароль? -- спросил Дмитрий.
     Саша посмотрела на него удивленно  и  с  надеждой.  Кирилл
покачал головой:
     -- Не сработает.
     -- Другая система допуска?
     -- Могут  заметить,  что мы не совсем муравьи. Здесь много
нахлебников, шатаются по всему  муравейнику,  но  сюда...  Сюда
только чистопородных. Даже не всякого муравья пустят.
     -- Арийцы,  --  буркнул  Дмитрий. -- Партия внутри партии!
Масоны... Так как же проникнуть в особую зону?
     Кирилл  измерил  взглядом  двойной  ряд  стражей,  вход  в
пещеру.  Между  потолком  и  головами  щель. Если повезет, даже
сяжки не заденешь...
     -- Прыгнуть? -- спросил Дмитрий. --  Это  я  могу!  Первое
место в универе держал!
     Он   отступил,   напряг   и   распустил   мышцы.  Пока  он
примеривался, качался взад-вперед, набычивался, вперив  бараний
взгляд  в  меняющийся  зазор между головами стражей и потолком,
как Саша в два прыжка разбежалась и прыгнула.
     -- Сорви-голова!  --  воскликнул  Дмитрий  в  тревоге.  --
Всегда она так... Что за болезнь -- доказывать...
     В  прыжке  ее  тело  вытянулось, но коленями задел метелки
сяжек. Тут же двое  чудовищ  подпрыгнуло,  щелкнули  жвалы.  Из
черноты  начали  подниматься на длинных лапах пугающие огромные
тела, по своду с шуршанием заскребли антенны.
     Кирилл бессильно сжал кулаки. Щель  перекрыта,  испытатели
одни!  Задержав  дыхание, он быстро пошел вперед, лавируя между
огромными телами, закованными в твердый хитин. По телу забегали
жесткие  сяжки,  Кирилл  ответил  жестом  спокойствия,  а   сам
поспешно  с  усилием продавился между плотно сомкнутыми телами.
Плечи и бока заныли, покрываясь глубокими царапинами.
     Он окунулся  в  море  сладкого  запаха.  В  центре  пещеры
колыхалось  раздутое,  как аэростат, и такое же огромное брюхо.
Сама царица была  маленьким  придатком  к  собственному  брюху.
Беспрестанно  и  жадно  ела,  вечно  мучаясь от голода. Няньки,
отталкивая друг  друга,  наперебой  совали  ей  в  пасть  самое
лакомое, облизывали брюхо, даже покусывали.
     -- Балдеют,  --  проговорил  Дмитрий,  стараясь  держаться
мужественно, хотя сильно побледнел. Верноподданнический экстаз?
     Царица тяжело приподнялась на длинных ножках, выдавила  из
брюшка  крохотную  блестящую  капельку.  Муравей-нянька бережно
снял жвалами крохотное яичко, со всех ног бросился из пещеры.
     У Саши дрожали от волнения губы, голос сорвался до сипа:
     -- Мозг муравейника, его сердце! Наконец-то я смогу...
     Дмитрий не утерпел:
     -- Мозг или сердце?
     Кирилл сказал с тяжелым сердцем, говорить неприятные  вещи
всегда трудно:
     -- Видишь  вон  те  яйцевидные  трубочки?  Их у царицы два
десятка,  в  каждой  по  восемь  --  десять  яиц.  Сейчас   она
откладывает примерно пять -- восемь в час. Но бывают дни, когда
сносит по два-три яйца в минуту! Весь муравейник держится на ее
плодовитости,  и  ум здесь ни при чем. Как с ней разговаривать?
Все ее существо нацелено на скорейшее  воспроизводство.  Сейчас
она   фактически   глуха,   слепа...  Извини,  но  это  аксиома
мирмекологии.
     Дмитрий осторожно обходил  царицу,  пугливо  давая  дорогу
суетящимся  нянькам. Темные сегменты неимоверно раздутого брюха
выглядели  тонкими  полосками  на  вздутом  целлофановом  мешке
горячего  молока,  которое  кипело,  бурлило,  творило  сгустки
жизни. Присмотревшись,  можно  было  увидеть,  как  те  кишели,
стремясь  поскорее  попасть  в  яйцевые  трубочки,  похожие  на
спаренные трубы миномета.
     -- Да, -- сказал Дмитрий сожалеюще. -- Не хотелось бы,  но
Кирилл  прав.  Мне  самому  жалко,  но сейчас я понимаю, что на
свете нет ни деревьев-людоедов, ни Бермудского треугольника, ни
разумных муравьев... Правда, отсюда мне кажется, что и Марса  с
Венерой тоже нет...
     Саша,  дрожащая  как  осиновый  лист,  остановилась  перед
глазами царицы. Длинные сяжки с истертыми метелочками коснулись
ее, но движение было чисто механическим -- даже Дмитрий  понял.
Существо  царицы  сосредоточилось на конце яйцевода, где в этот
момент совершалось самое важное, ради чего она жила...
     -- Мы тоже разумные, -- заговорила Саша звенящим  голосом,
-- мы люди...
     Кирилл с неловкостью отвернулся. Даже Дмитрий не выдержал:
     -- Саня,  не  смеши муравьев! Вон один уже убежал... Любой
из тех, кто носится за жуками наверху,  разумнее  этой  квочки.
Если  и  на Марсе будем так крепить контакты, то в космос лучше
не соваться.
     Саша протягивала  с  мольбой  руки  к  муравьиной  царице,
говорила и говорила, то повышая, то понижая голос, пока Дмитрий
не схватил ее за плечи и не потащил к выходу.
     Обратный  путь  проделали  молча.  Когда впереди забрезжил
свет, Дмитрий  ожил,  начал  насвистывать  про  казака  Голоту.
Солнечный круг приблизился, запахло травами, сухим воздухом.
     Дмитрий  выбежал  первым, не убоявшись растолкать стражей.
Под жарким,  пронизывающим  его  насквозь  солнцем  он  вскинул
темные кисти рук с розовой плотью, что просвечивали как кисель,
спросил опасливо:
     -- А точно доказано, что они глухие?
     -- Точно,   --   заверил  Кирилл.  Он  жадно  рассматривал
сообщество  исправно  работающих  уже  в  другом  режиме  самых
невероятных  существ:  печени,  почек, неутомимо сокращающегося
мешочка сердца...
     -- Ур-р-р-ра! -- заорал Дмитрий диким  голосом.  --  Долой
темный и мокрый мурашник! Да здравствует теплое золотое солнце!
     Саша  дернулась,  ее  бледное  лицо  оставалось  таким  же
снежно-белым, только глаза на свету оказались синие-синие,  как
васильки,  а  коротко  постриженные  волосы  блестели  золотыми
искорками. Не будь она сверхтренированной десантницей, могла бы
сойти за сказочную принцессу.
     -- Дур-р-рак, -- сказала она  с  отвращением.  --  Набитый
дурак.
     Дмитрий, не слушая, пустился в пляс. При каждом притопе он
взлетал   на  высоту  в  два  роста.  Муравьи  останавливались,
шевелили сяжками. Подбежал санитар, привычно  провел  мохнатыми
щупиками по замерзшему в панике существу. Пока уточнял диагноз,
Кирилл  смотрел,  задрав  голову,  в  темные  тяжелые тучи. Там
началось медленное шевеление, рокотание.
     -- Кирилл! -- послышался отчаянный вопль. -- Кирилл!
     Санитар уже волок Дмитрия за ногу. Десантник вырываться не
смел, муравей был как закованный в доспехи бык.  Кирилл  догнал
их,  переговорил  с  муравьем,  сам  не  понимая половины слов,
санитар неохотно  и  с  заметным  колебанием  разомкнул  жвалы.
Дмитрий вскочил и, ковыляя, поспешно отбежал.
     -- Куда он меня? -- спросил он с дрожью. -- Обратно?
     -- В лазарет или на кладбище, -- пояснил Кирилл.
     -- Господи, всегда в последний момент какая-нибудь пакость
случается!
     Над  ними  начало быстро темнеть, громыхание стало громче.
Саша сказала Кириллу:
     -- Наблюдатели. Заметили нас, сейчас спустят площадку.
     -- Он знает, -- сказал Дмитрий.  --  Вот  и  конец  самому
долгому  выходу...  Честно  говоря,  не  ожидал, что кабинетный
ученый сам возьмет на себя всю ответственность. Не увиливал  от
нее, а взял всю полноту власти.
     Саша  быстро  повернулась  к  Кириллу. Ее измученные глаза
быстро пробежали по лицу мирмеколога:
     -- Вас командировали по допуску? А прим?
     Кирилл пожал плечами, а Дмитрий кивнул:
     -- Да.  Он  сам  настоял.  Вся  полнота   власти,   полное
руководство операцией.
     Кирилл  смотрел  вверх.  Из  туч  вниз опускалось сгущение
мрака,  потом  начало  оформляться  в  поблескивающий  предмет,
наконец  оформилось  в  металлический  куб  с  грубо  сделанной
дверцей.
     Саша тоже вскинула голову, сказала быстро-бы