вали крупные комья воды,
с    треском    растопыривали   половинки   жесткого   панциря,
выстреливали тончайшие прозрачные крылья, смехотворно непрочные
для таких бронированных чудовищ, тяжело отрывались от воды,  но
уносились   в  небо  быстро,  мощно,  напористо,  взревывая  на
поворотах.
     Кася двигалась механически, одурев от неприятного  запаха.
Бродяжники сами старательно обходили желтые лужайки алломона, а
если  наступали,  то  с  великими  предосторожностями: пэпээнка
трепетала, истончившись до крайности.
     Варвар такие лужайки обходил, а дима вел вовсе по  широкой
дуге, не позволяя наступать даже густо смазанными жиром лапами.
Иногда вынужденно возвращался, надолго скрывался с Головастиком
и спящим Хошей в страшной стене Тумана.
     Кася  начинала жаться к Семену, сразу чувствуя себя слабой
и беспомощной,  однако  через  какое-то  время  снова  замечала
страшную  литую  голову,  которая,  по словам варвара, вовсе не
литая, а состоит из множества частей,  что  срослись  настолько
плотно  и  без швов, что все ее головатые на магической Станции
не различат. Она снова чувствовала раздражение, желание уколоть
дикаря, и только ради этого старалась держаться ближе  к  нему.
Только для этого.
     Впрочем, ученых варвар задевал зря, она сама заметила, что
голова  ксеркса состоит из предкового аркона и шести туловищных
сегментов, что давно утратили сегментарность,  голова  выглядит
литой,  цельной,  как  у  человека,  череп  которого  сложен из
множества слабо скрепленных между собой костей.
     -- Берег близко, -- послышался рядом странно мягкий голос.
-- Дотянешь?
     Варвар шагал рядом, внимательно заглядывал в ее посеревшее
от усталости лицо. Кася волочила ноги, пленка под ней почти  не
прогибалась.  Она  потеряла  за  время пути десятую часть веса,
хотя воздух был густо насыщен мельчайшими водяными капельками.
     -- А если не дотяну? -- огрызнулась она.  --  Прибьешь  из
жалости?
     Он поощрительно улыбнулся:
     -- Сильная женщина! Злая... Хорошо.
     -- Бесчувственный  дикарь, -- обругала она, чувствуя лютую
ненависть. -- Чтоб тебя рыба сожрала!
     Он ушел к диму, ухмыляясь во весь  рот,  Семен  сказал  ей
предостерегающе:
     -- Кася!  Полегче  с  ним.  Это  не  мягкий Ковальский, не
интеллигентнейший  Соколов,  а  все-таки   дикарь.   Шуток   не
понимает.
     -- Все  понимает,  --  ответила Кася устало. -- Сказать не
может, словарный запас что у него, что  у  Головастика,  что  у
Хоши, но понимают все трое.
     -- Чуют, -- поправил Семен.
     Она  сама  временами  словно  бы чуяла нечто в воздухе ли,
душе, на короткие мгновения словно бы заглядывала далеко сквозь
Туман, видела, странные деревья, извивающиеся части исполинских
личин, яйцеклады невиданных имаго... Далеко ли, в какой стороне
находятся -- неизвестно,  туманные  видения  тут  же  исчезали,
оставалась   опустошенность  и  острейшая  как  нож  зависть  к
надменному варвару, для которого, теперь Кася  подозревала  все
сильнее,  такое  видение мира привычно. Даже видит не урывками,
как  удается  ей,  а   постоянно   получает   картину   дальних
окрестностей!
     Бродяжники  посматривали по сторонам настороженно, но хотя
вокруг не было ничего неожиданного, лицо то одного, то  другого
вдруг либо озарялось улыбкой, либо передергивалось отвращением.
Кася  с  тоской  понимала,  что  они что-то видят носами там на
берегу, осязают, чуют...

     Глава 12

     Впереди  из  серой   стены   Тумана   медленно   оформился
обрывистый  берег.  Последние из бродяжников уже поднимались по
отвесной стене, почти невидимые за тюками, впрочем  --  заметно
похудевшие.  На гребне берега три фигуры внимательно следили за
берегом и озером. Кася узнала Неждана  и  помощников:  Тарга  и
Максимбу.
     Варвар  с  облегчением вывел Головастика на берег, где под
толстой  пленкой   воды   просматривались   глыбы   кварца   --
одинаковые,   словно   выброшенные   из  единой  камнедробилки.
Головастик  тут  же  помчался  по  отвесной  стене.   Последние
бродяжники  достигли  вершины,  фигуры  часовых тут же исчезли.
Вечные странники явно решили не ждать отставших чужаков.
     Берег был крут, иногда нависал  карнизами,  немыслимыми  в
Старом Мире, где властвует чудовищная гравитация. Водная пленка
всползла  по  стене  на  три-четыре  метра,  под  ней  блестела
отшлифованная водой плотная как камень желтизна мегадерева.
     Кася прикинула на глаз: ствол березки,  упавшей  в  лесное
озерко,  не  иначе,  а  дальше весь Лес на километры тянется из
березняка. Она  ощутила  внимательный  взгляд  варвара.  Дикарь
как-то  ощутил,  что она чует Лес впереди, она ясно ощутила его
удивление, даже настороженность, словно бы не знал, чего от нее
ожидать еще.
     Они карабкались вслед за Головастиком.  Тот  бежал  легко,
острые   когти   цеплялись  за  малейшие  неровности,  а  Кася,
измученная переходом, несколько раз теряла опору,  повисала  на
кончиках  пальцев, однажды ее даже перехватил в падении варвар,
грубо прижал к стене. Кася, закусив губку от унижения,  собрала
остаток сил и взбежала, почти догнав Головастика.
     Семен выбрался последним, сказал сожалеюще:
     -- Жаль,    расстались   с   бродяжниками!   Милые   люди,
доброжелательные. Беззаботные.
     -- Почти животные, -- согласился Влад. -- Наша цель,  мол,
слиться с природой? Уже скоро...
     Кася  резко  оборвала, не давая варвару умничать, его дело
-- прокладывать дорогу:
     -- Все равно пора сворачивать. Они по прямой, а мы  --  по
спирали.
     Влад  посмотрел внимательно, синие глаза странно блеснули,
сказал ровно:
     -- Тогда садитесь. Вы не сможете бежать быстрее дима.
     Головастик прибежал, уже  раздутый  как  бурдюк,  от  него
несло  березовым  соком.  Хоша  сидел позади сяжек, остервенело
чесался сразу четырьмя лапами, старые  чешуйки  летели  во  все
стороны,  линял.  Мембраны  на  его брюшке раздвинулись, сквозь
густые волосики  просвечивалось  нечто  янтарно-желтое,  словно
капельки солнца.
     Кася   и  Семен  запрыгнули  на  ракетницу,  Влад  сел  на
загривок, но впереди всех по-прежнему сидел сытый Хоша, гордо и
бесстрашно смотрел вперед. Головастик несся через  редкий  Лес,
земли  почти  не  видели  за  коричневым слоем опавших листьев:
жестких, сильно пахнущих  застарелым  березовым  соком.  Дважды
огибали  невероятно толстые колонны, накрытые изъеденными снизу
крышами -- круглыми, исполосованными глубокими ущельями. Кася с
трудом узнала грибы. А узнав,  могла  гордо  сказать,  что  это
подберезовики.  Пусть  варвар  раскрывает рот от изумления: как
узнала?
     Влад понюхал воздух,  словно  в  чем-то  колеблясь,  затем
Головастик  ринулся по прямой. Высились толстые стволы, облитые
зеленоватой слизью,  а  впереди  листьев  и  тонких  стволов...
торчал то ли гигантский экскаватор, то ли портовый кран -- Кася
узнала  чудовищного  хищника  лишь  в  тот момент, когда ксеркс
неторопливо пробегал между огромными шипастыми  ногами.  Хищник
не   двигался,   будучи  засадником,  казался  неживым,  только
короткие сяжки на треугольной голове подрагивали.
     Влад  поднял  голову,  увидел  себя  отраженным  в  сотнях
омматидиях  крупных  глаз,  разнесенных на верхние углы головы.
Хищник был сказочно красив.  Недавно  перелинявший,  в  молодой
изумрудно-зеленой  коже,  свежий,  юный,  не больше чем две-три
недели от роду.
     Голень кольнуло, Влад  дрыгнул  ногой,  пытаясь  стряхнуть
крохотного клещика. Не больше ногтя, но, судя по расцветке, лет
ему  уже  семь-восемь...  Хоша  взвизгнул,  скакнул прямо из-за
сяжек, умело схватил клещика, не дав дожить до девятого года. В
мандибулах сочно чавкнуло, Хоша выплюнул пустую  шкурку  и  уже
пешком  поплелся  через  шейный стебель на огромную голову, где
остывало нагретое его задом место.
     Кася  задержала  дыхание,  когда  едва  не  задела  локтем
толстую  ногу  хищника:  брюхо, похожее на аэростат, опускалось
почти до земли! Кася ощутила странные запахи, смутно удивилась:
ведь не дышит! Сквозь тонкую полупрозрачную оболочку  раздутого
брюха  видно как там нечто двигается, клетки на глазах делятся,
раздвигаются, ядра бурлят, фабрика жизни работает во  всю  мощь
круглые сутки.
     Когда   хищник  остался  позади,  Кася  зябко  передернула
плечами:
     -- Когда-нибудь догадаются, что дурачим!.. И эти богомолы,
и жуки, и кузнечики. Все вдруг догадаются?
     -- Кошмар, -- согласился Семен без  энтузиазма.  --  Конец
Мегамира.
     Влад  оглядывался,  не  понимая, смотрел то на Касю, то на
Семена. Семен сделал совсем трагический вид, что было  нетрудно
после труднейшего перехода через озеро. Влад не выдержал:
     -- Дурость!  Я  по пальцам перечту зверей, что хватают все
подряд. А остальные... Рисса может убить нас всех, но из  тысяч
видов  гусениц  выбирает  только  тронхид. Из тронхид вычленяет
только пятидневок, этих даже я отличу, а из пятидневок поражает
только  с  запасами  жира  в   заднем   сегменте!   При   такой
избирательности посмотрит она на нас!
     Семен покосился на Касю:
     -- К  тому  же  мы  в  отпугивающих  комбинезонах! Двойная
перестраховка.
     Влад покачал головой:
     -- Вы в самом деле верите, что  ваши  комбинезоны  кого-то
отпугивают?..

     Ксеркс  бежал  через  густые  заросли, иногда прижимался к
земле, а ракетница  чиркала  по  очередной  крыше  из  зеленого
листа.   Воздух  от  земли  шел  влажный,  прогретый,  а  когда
Головастик  выскакивал   на   открытое   пространство,   словно
оказывались в другом мире: знойном, прокаленном, где по горячей
земле   молниеносно  проскакивают  огромные  укрытые  панцирями
звери. Здесь все в панцирях: хищники и травоядные, ибо  панцирь
защищает   в   первую  очередь  от  жгучего  солнца,  не  давая
пронизывать насквозь, прожаривать внутренности.
     Через час стремительного бега,  когда  миновали  несколько
черно-белых  стен  --  сознание  отказывалось понимать, что это
всего лишь стволы деревьев, мегадеревьев -- понеслись по ровной
каменистой равнине. Влад начал обеспокоенно посматривать вверх,
хищный нос  нервно  колыхнул  крыльями.  Не  оглядываясь,  Влад
протянул  флягу  Семену.  Тот благодарно отхлебнул, живительная
влага быстро потекла  по  телу,  заполняя  быстро  пересыхающие
клетки. Перевел дух, спросил сипло:
     -- Тут еще осталось. Кому дать, женщине или диму?
     -- Женщине, конечно, -- ответил варвар с нотками удивления
и даже  возмущения. Пояснил тупому химику: -- Дима я только что
напоил!
     Семен  с  усмешкой  передал  флягу  Касе.  Девушка   взяла
брезгливо,  осмотрела придирчиво, выискивая следы могучих жвал,
бросила сердито:
     -- Что-то расхотелось.
     -- Как знаешь, -- ответил Семен  бессердечно.  --  Правда,
когда высыхаешь, фигура портится, лицо идет морщинками!
     Кася вырвала флягу у него из рук.

     Семен  заметил,  что как бы не был коротким привал, варвар
всегда выбирает площадку, чтобы оставалось чистое  пространство
шагов  на  сорок.  А  над  головой  всякий раз нависала плотная
зеленая крыша.
     Дим унесся на охоту, так он  отдыхал.  Хоша  на  этот  раз
перебрался  к  Семену,  тот  бессовестно  приваживал, почесывая
толстое  брюшко,  скребя  ногтями  за  сяжками,   щупал   лапы,
сдавливая мышцы задней пары, что Хоша одобрял тоже. Влад обошел
поляну:  наступал вечер, нужна безопасная ночевка, Кася и Семен
наперебой докладывали Соколову о результатах, Соколов морщился,
бросал короткие взгляды на дальний стол,  там  поднимался  пар,
сверкали   искры,   наконец   прервал,   просил   поторопиться.
Десантники, мол, уже на пути  к  Станции,  но  могут  опоздать,
головотяпы  Управления  не  понимают смертельной опасности, так
что спешите, на этом связь окончена, привет Хоше и Головастику,
а также их другу Владу сыну Кремня...
     Экран погас. Кася и Семен с несчастным видом смотрели друг
на друга. В самом деле  докладывать  пока  нечего.  А  диковины
фауны  и  флоры для Соколова не диковины -- он здесь родился. А
что не знает -- всего не знает никто, -- то и не спешит узнать,
своей работы по горло.  Говорят,  он  поет  от  счастья,  когда
ставит, оставив администраторство, сложнейшие эксперименты.
     Семен вяло жевал вырезку из сочной личинки, чувствовал как
мясо еще подергивается, пытался представить себе костер посреди
этой поляны. Крупные куски обугленной древесины отрывались бы и
стремительно  уносились  вверх,  где  широким  сводом  нависает
плотный лист ландыша, на том конце поляну почти касаясь  земли.
Дым  останавливается  под куполом, незаметно растворяется, лишь
присмотревшись можно заметить, как  наиболее  крупные  кусочки,
остывая медленно опускаются, а мелочь долго кружит, постукивает
в разогретую ткань зеленой крыши, медленно остывает. Крупняки к
вечеру опустятся прямо на спящих, а мелкие частички продержатся
в воздухе до полуночи, когда холод осядет на землю...
     Он шумно вздохнул:
     -- Костер бы... Хотя бы маленький!
     Влад услышал, повернул голову:
     -- Костер? Что это?
     -- Огонь,  -- ответил Семен тускло. Он почти с отвращением
посмотрел на сырое мясо. -- Странный процесс горения, обычный в
Старом Свете, невозможный в нашем...
     Влад ответил сердито с ревнивыми нотками:
     -- В нашем мире все возможно!
     -- Увы, -- вздохнул Семен, -- ты  прав.  Но  лучше,  чтобы
возможно было не все.
     Варвар  не ответил, замер, потом медленно повернул голову,
пошарил глазами по зеленой холодной крыше, чуть просвечивающей,
где мелькали темные силуэты.  Красные  лучи  заходящего  солнца
превратили  лист  в  странное переплетение нитей, жилок, камер,
среди которой плавали волокна с размытыми краями, темные  ядра,
хвостатые звезды.
     -- Опасность? -- спросил Семен быстро.
     -- Непривычность, -- ответил Влад.
     Кася сказала саркастически:
     -- Тогда  это очень серьезно! А то у нас все так привычно,
знакомо...
     Варвар  молчал.  Семен  тоже   приподнялся,   настороженно
всматривался  в  тени  на внешней стороне листа, вздрагивал при
любом треске, скрипе, вопле лесного зверя.
     -- Сидите на месте, -- велел варвар властно.
     Он  неслышно  скользнул  из-под   листа.   Семен   спросил
вдогонку, опасаясь повысить голос:
     -- Надолго?
     -- Испугаться не успеете, -- донесся удаляющийся голос.
     Семен  покосился на бледную Касю, подумал, что на этот раз
варвар серьезно дал маху. Он бросил ломоть мяса ей  на  колени,
приглашающе  улыбнулся.  Кася  отпрянула,  мясо упало на землю.
Семен покачал  головой,  лихорадочно  думал,  чем  еще  отвлечь
девушку.
     Опустились  сумерки,  под листом потемнело. Умолкли голоса
дневных зверей, быстро и скороговоркой, почти  захлебываясь  от
спешки,  пропели  свадебные  и территориальные песни вечерники,
начали подавать  голоса  первые  ночники.  Наконец  послышались
шаги,  лист  чуть  дрогнул, под темный свод ступил варвар. Лицо
было хмурым, дышал тяжело, на  плече  Кася  усмотрела  глубокую
царапину,  оттуда  сочилась  кровь.  В  руках он держал длинный
металлический багор  с  двумя  острыми  крюками.  Почти  следом
раздался  бодрый  стук твердых когтей, лист зашатался, под него
подлез Головастик, процарапывая тугие клетки железом на  спине.
Хоша разлегся на лбу, звучно икал, живот разместил бережно, тот
перевешивал то в одну, то в другую сторону.
     Семен  взял  багор,  потрогал  острие.  От  кончика  и  до
середины рукояти шелушилась корка застывшей слизи.
     -- Нашел? -- спросил он.
     Влад  кивнул.  Головастик  принялся  облизывать   шершавым
языком, несколько раз прошелся по царапине.
     -- Кто обронил?
     -- Джампер.
     -- Ух  ты...  Этой штукой управляет джампом? Как в древней
Индии слонами. Наткнулся случайно?
     Влад покачал головой, лицо было в тени. Семен не видел его
глаз:
     -- Шел по нашему следу. От берега.
     -- Понятненько, -- протянул Семен пораженно,  хотя  ничего
еще не понял. -- Ворюга или охотник за скальпами?
     Кася перевела взгляд с варвара на Семена:
     -- Он придет за своим... инструментом?
     Варвар отрицательно покачал головой:
     -- Больше никуда не пойдет.
     Кася  снова  ничего  не  поняла,  но уловила напряженность
Семена, ее  плечи  передернулись  сами  собой,  словно  пахнуло
ночным холодом. Семен сказал торопливо, голос дрогнул:
     -- Завтра с первыми лучами?.. Тогда спать?
     -- Ложитесь,  --  ответил  варвар  рассеянно.  Несмотря на
угрозу, витающую в воздухе, Семен  успел  поразиться  живучести
архаизмов  Старого  Мира. В Мегамире спали стоя, сидя, зависнув
вниз головой в петле на потолке,
     но говорят, как видно по Владу, все еще по-старинке.
     Влад поднялся, проговорил устало:
     -- Мы посторожим с димом.
     Кася сказала строго, настойчиво:
     -- Заберемся в пластиковый мешок! Никто не прокусит. Мешок
армирован!
     -- Пойдем, Кася, -- сказал Семен,  он  мягко  увлек  ее  к
тюкам.  -- Он посторожит, чтобы чего не сперли. Сюда уже пришла
цивилизация... А где цивилизация, там и ворюги.
     -- Где ты видишь цивилизацию? -- огрызнулась Кася.
     -- А мы? -- удивился Семен.
     В мешке Кася долго умащивалась, кублилась, сворачивалась в
клубочек. Наконец задышала легко, а когда  Семен  провалился  в
сон,  спросила  вдруг чистым ясным голосом, в котором не было и
намека на сон:
     -- А почему он сказал, что тот больше никогда...
     -- Напугал,  --  ответил  Семен  сердито,  он  уже   видел
красочный  сон.  --  Чтобы  тот  не  любопытничал, чего ради ты
уединяешься под цветочками.
     -- Я просто ходила смотреть на  цветы!  --  ответила  Кася
быстро.
     -- Скажи это Владу, -- пробурчал Семен сквозь сон.
     -- И скажу!
     -- Будто он не знает твои цветы по запаху...
     Голос  химика  оборвался, он захрапел. Кася долго не могла
заснуть, заново  кублилась,  умащивалась,  но  сон  не  шел.  В
желудке  снова началось брожение, хотя ела только из тюбиков, в
кишечнике потяжелело. В приоткрытое отверстие мешка уже  тянуло
холодным  чистым  воздухом  ночи. Подумала со злостью, что если
бабочки находят друг друга за два-три мегакилометра, то  варвар
с его раздувающимися ноздрями многое сможет ощутить и понять.
     Внезапная  мысль  вспыхнула  в мозгу, столь ослепительная,
что Кася на время забыла  о  тяжести  в  кишечнике.  Варвар  не
случайно  казался  столь  смышленным...  Надо не забыть сказать
утром Семену. А пока  надо  перетерпеть,  организм  даже  ночью
теряет  много  воды,  скоро тяжесть в кишечнике станет не такой
ощутимой, а ночи летом не такие уж и длинные...

     Утром сидели на  спине  Головастика  намного  раньше,  чем
солнце  зажгло  верхушки  деревьев.  Воздух  замораживал члены,
ксеркс  бежал  тяжело,  выбирал  сухие  места.   Когда   солнце
коснулось  земли,  он  понесся  по открытому, сразу взбодрился,
прибавил скорости.
     На листьях и гладких камнях блестели водяные  шары.  Самые
крупные -- с Касю, приплюснутые весом. Даже Головастик пробегал
мимо,  напиться  задерживался  возле  шаров  поменьше, откуда в
случае чего выбарахтаешься. Влад напился на первой  же  стоянке
так, что вода едва не выплескивалась из ушей, посоветовал:
     -- Запаситесь влагой. До обеда без остановки.
     Кася  наклонилась  над  шаром с ее кулак размером, а Семен
соскочил с дима, захватив две огромные фляги. Варвар смотрел  с
интересом, у него на диме были только бурдюки из мягкой пленки.
Семен  втянул чистейшую влагу с помощью поршня, наполнил обе по
горлышко,  варвар  кивнул  понимающе,  пошел  к  диму.  Кася  с
разочарованием показала ему язык.
     Когда  взапрыгнули на ксеркса, варвар вдруг потянул носом,
сказал с безмерным удивлением:
     -- Через полчаса встретим стойбище!
     Семен встрепенулся:
     -- Люди? Большое стойбище?
     А Кася спросила подозрительно:
     -- Откуда знаешь? Бывал?
     -- Запах, -- ответил варвар коротко.
     Головастик понесся  резво,  но  теперь  даже  в