овна. Но раз  мы
без  галстуков  и  штанов,  то  лучше  --  Саша,  Сашка. А это,
дружище, крупный ученый -- мырмы... мярмю... словом  муравьелог
Кирилл Владимирович Журавлев.
     Кирилл  молчал,  оцепенев.  Его глаза шарили по отточенной
фигурке  испытателя  Сашки.  В  горле  сипело,  но   звуки   не
складывались  в  слова.  Девушка окинула его сердитым взглядом.
Глаза ее были чересчур синие, вопрошающие.  Внезапно  ее  голос
стал ядовитым:
     -- Может, мне повернуться?
     -- З-з-зачем? -- спросил Кирилл тупо.
     -- Чтобы   вам   удобнее  рассмотреть  меня  и  сзади,  --
объяснила она любезно.
     Дмитрий коротко гоготнул. Кирилл с трудом раскрыл рот:
     -- Что вы, боже упаси... Верю, что и  с  той  стороны  так
же... гм...
     Дмитрий сказал предостерегающе:
     -- Кирилл,  прикуси  язык!  Схлопочешь.  Это  самый жуткий
феминист на свете. А дерется,  куда  там  бешеному  барсу!  Как
богомол!
     -- Меня зовут Кирилл, -- сказал Кирилл обалдело. -- Мы без
галстуков, как сказал Дмитрий...
     -- Саша,  -- ответил испытатель звонким голосом. -- Что за
церемонии в полевых условиях?
     Дмитрий помял в  громадной  ладони  хрупкое  плечо  Сашки.
Кириллу  показалось, что атлет погладил стальной шар размером с
кулак. Плечо Сашки было, судя по всему, хрупким только с виду.
     -- Саша, это Кирилл на тебя вывел!  Я  бы  ни  в  жисть...
Римские катакомбы! Ладно, приключениям конец. Прем обратненько.
По дороге расскажешь, как и что стряслось,
     Кирилл   перехватил  быстрый  взгляд,  брошенный  на  него
Сашкой. Она ответила медленно, уводя глаза в сторону:
     -- Мне  кажется,  лучше   чуть-чуть   обождать...   Я   не
специалист,  но  часовые сейчас, как мне показалось, настороже.
Вот-вот зайдет солнце, муравьи закроют выходы, задремлют. Так я
читала в детской книжке...
     Дмитрий раздосадованно переступил с ноги на  ногу,  нелепо
подпрыгивая при таком привычном для прежнего мира движении.
     -- Кирилл, ты мюрмю... спец по шестиногим, что скажешь?
     -- Шестиногие  --  это  тараканы  и вши, -- ответил Кирилл
резковато. -- Муравьи -- это муравьи!
     Злило дурацкое положение, в котором очутился.  Неужели  за
всю  дорогу так и не проскользнуло, что пропавший испытатель --
женщина? Или он такой прибацанный мирмеколог, что ни  черта  не
слышит, не видит...
     Дмитрий взмолился:
     -- Ради  бога,  шучу!  Тараканы  тоже  хорошие парни, если
спросить у тараканолога или тараканиста, а  не  моей  тещи.  Ты
скажи, можно сейчас идти или стоит погодить?
     Кирилл перехватил встревоженный взгляд Александры.
     -- Да  как  сказать,  -- ответил он медленно. -- С заходом
солнца активность в самом деле падает... Незначительно, правда.
     -- Но в нашем случае, --  добавила  Саша  быстро,  --  это
может оказаться решающим. Так ведь, Кирилл Влади... Кирилл?
     Голосок  ее  был  сладеньким,  подлизывающимся,  и  Кирилл
несколько раз кивнул:
     -- Да-да... гм... да.
     Дмитрий рассерженно  оглядывался.  Саша  нашлась,  задание
выполнено,  а  пещеры  стали  вроде  бы  еще  мрачнее,  тоннели
извилистее, а против огромных насекомых по-прежнему нет  другой
защиты, кроме унизительной для бравых десантников мимикрии.
     Зашуршало   хитином,   мелькнула   темная   тень.  Дмитрий
вспикнул, исчез.
     Сильнее запахло кислотой. Муравей унесся, с пола  поднялся
Дмитрий, сказал извиняющимся тоном:
     -- Чертяка  слепая!  Прет,  не смотрит... Это впервые. Вот
что, надо отыскать нишку. Если начали меня задевать, то вас  до
захода солнца вообще по стенам размажут!
     -- Вон в ту, -- предложила Саша с готовностью.
     Она  подпрыгнула,  зацепилась  кончиками  пальцев. Ее тело
бесшумно скользнуло в темноту, словно вплыло по  воде.  Дмитрий
влетел   в   нишу,  словно  пробитый  с  пенальти  мяч.  Кирилл
сплоховал, но  его  вовремя  подхватили,  вдернули  в  каверну,
немногим просторнее кабины лифта.
     -- Для чего выдолбили? -- сказал Дмитрий брезгливо. -- Под
потолком! Сказано, насекомые... Без ума, соображения.
     -- Это  я  выдолбила,  --  призналась Саша сердито. -- Они
хотели заделать, а я не дала. Надо же где-то отсиживаться?
     -- Остальные тоже ты? -- удивился Дмитрий. Он вытянул шею,
пытаясь в полутьме рассмотреть длинную анфиладу пещер.
     -- И  с  этой  повозилась!  Подручными   средствами,   как
учили... Пришлось, а то все хватали, тащили...
     -- Теперь  не  потащат,  -- сказал Кирилл смущенно. Он все
еще  не  мог  адаптироваться.  Не  в  муравейнике,  здесь   все
привычно,  а  в присутствии бравого испытателя Сашки. -- Вы уже
пропитались здешними духами. Это пароль "свой-чужой".
     -- Это  я  усекла,  --  кивнула   Сашка.   --   А   сперва
отсиживалась, присматривалась.
     Лицо  Дмитрия вдруг посуровело. Он набычился, из глаз ушел
блеск. Уже не друг Сашки Фетисовой, перед  ним  сидел  староста
группы испытателей, завотделом оперативной подготовки.
     -- Разыскивай, -- потребовал он.
     Саша    развела    руками,    ее    меццо-сопрано    стало
глубоконесчастным:
     -- Глупо  все...  Ошалела  от  телячьей  радости.   Ну   и
потеряла,  как  говорит начальник первого отдела, бдительность.
Что-то  цапнуло  меня   сзади,   будто   какой   дурень   искал
приключений.  Не  успела  дать  сдачи,  как  потащило  с  такой
скоростью,  будто  меня  рокер   хватанул   на   полном   ходу.
Попробовала применить прием...
     -- Тебе   бы   только  приемы,  --  вздохнул  Дмитрий.  Он
покосился на Кирилла.
     -- ... но мне ответили  таким,  что  чуть  без  головы  не
осталась. Решила притвориться мертвой.
     -- Наконец-то,  --  буркнул  Дмитрий.  На  Кирилла  уже не
косился.
     -- Притворяться особенно не приходилось, и так  еле-еле...
Потом  хватка  чуть  ослабела.  Я  увидела,  что  меня,  царицу
природы, несет, как тряпичную куклу, паршивый  муравей!  Ну  не
совсем  паршивый,  паршивый  не  знает  каратэ,  а  этот мог бы
преподавать в нашей секции на две ставки...
     -- Давай без шуточек, -- предупредил Дмитрий.
     -- Приволок меня в  муравейник.  Я  сыграла  дохлую.  Меня
швырнули к личинкам. Эти детки, скажу тебе, жрать умеют -- будь
здоров! Я дала деру. Бродила, выйти не решалась.
     Кирилл  помалкивал. Таких женщин он боялся больше всего на
свете. Непонятно, что за комплекс ими движет, но самые  хрупкие
и  женственные вдруг начинают заниматься каратэ, футболом, даже
штангой.  А  знание  приемов  борьбы  провоцирует,  их  хочется
применять,  только  бы повод... Особенно в поединке с мужчиной!
Хорошо, что догадалась притвориться мертвой, выдолбила нишу для
отсидки, даже пыталась говорить с  муравьем.  Но  вряд  ли  "не
решалась выйти", некую карту держит за спиной.
     Дмитрий проговорил с великим облегчением:
     -- Хорошо, что хорошо кончается. Ногтев -- голова, рискнул
взять  человека  со стороны. Я бы не отыскал, никто бы из наших
не смог... Кстати, тут попить-поесть поблизости нечего?  Кирилл
по  дороге  сумел, зато у меня уже голодные глюки начались: мед
диких пчел, нектар,  ветчина  из  гусениц,  окорока  из  мух...
Кирилл,  какие  запасы  муравьи  готовят  на  зиму?  Еще Крылов
говорил...
     Без особой охоты Кирилл объяснил, что из всех  баснописцев
только  наблюдательнейший Эзоп был прав, когда писал про цикаду
и муравья, сушившего на солнце зерна. Зерна сушат муравьи-жнецы
у нас, в Греции,  других  странах.  А  вот  после  Эзопа  пошла
эскалация   литературных   нелепиц.   Лафонтен  заменил  цикаду
сверчком, а Сумароков вовсе превратил ее в стрекозу. И  хотя  у
него  она  "просит  подаянье",  то  уже у Неледецкого-Мелецкого
"лето красное жужжала", отсюда всего шаг до "лето  красное  все
пела".  Стрекоза  никогда  не поет, в мягких муравах не бывает,
это поводки  цикады.  Но,  с  точки  зрения  мирмекологов,  еще
большая  ошибка в том, что муравей якобы делает запасы на зиму.
Крыловская  стрекоза  напрасно  рассчитывала  прокормиться  "до
вешних  дней",  собственные  запасы  муравьи уничтожают к концу
осени...
     Дмитрий поднялся в темноте, как тяжелый сгусток мрака.
     -- Понятно. Окорока из мух не будет. Надо топать! Меня  от
недоедания  корчи  сводят. Здесь метаболизм ускорился, есть все
время хочется.
     -- Тебе всегда есть хочется, -- уличила его Саша. -- Я  же
терплю!
     -- А ты всегда каторжанишь себя диетой. Фигуру, видите ли,
держишь! Как баба.
     Наверно,  это было оскорбление, но только не для Саши. Она
тоже поднялась, голос ее упал до таинственного шепота:
     -- Друзья,  разве  не  замечаете...  Это   же   прямо   на
поверхности!
     Кирилл    насторожился.    Дмитрий    повернулся,   ожидая
разъяснения, затем спросил в лоб:
     -- Что лежит?
     -- Разум! Неземной, точнее  --  нечеловеческий.  Готовимся
лететь на другие планеты, к далеким звездам, ловим радиосигналы
из чужих галактик... А чужой разум рядом!
     Для  Кирилла  как  будто  рядом с силой поскребли ножом по
стеклу.  Чтобы  не  видеть  одухотворенного  лица,  наклонился,
нащупал   ступни.   Жаль,  твердая  кожа  здесь  рассосется  за
ненадобностью, нагрузка близка к нулю, а лучше  бы,  чтобы  все
наоборот,  такой  кожей  покрыться  бы  с  головы  до  ног!  От
микроорганизмов спасения  нет,  изгрызли.  Кожа  горит,  словно
сквозь заросли крапивы полз. Скоро микробы собственными трупами
набьют его как чучело, антибиотики не спасут.
     Возвращаясь  в  реальный  мир  муравейника, услышал жаркие
слова:
     -- ...сложнейшая  организация,  четкое  разделение  труда,
разнообразная сигнализация, обмен информацией...
     Сюда  б  научную  экспедицию,  подумал  он  завистливо. Да
оснастить ее как следует... Вся наука бы  выиграла,  не  только
бионика!  Львиную  долю  открытий  взяли бы биологи: ботаники и
инсектологи, но если здесь закрепиться, то стали бы прибыльными
металлургия     сверхчистых     металлов,      кристаллография,
электроника...
     В сознание прорвался бойцовский голос Дмитрия:
     -- А  что?  У  мурашей  образцово поставлена разведка. Сам
шпиона  видел.  Разве  шпионы  не  доказательство  цивилизации?
Нет?..  Гм...  Система паролей, как сами видите, в лучшем виде,
разные уровни допусков... А  что  молчит  Кирилл?  Он  мурмо...
словом, муравьед, ему и карты для покера в руки.
     Кирилл ответил неохотно:
     -- Да, у муравьев сложнейшая социальная жизнь. Но о разуме
специалисты не говорят.
     -- Почему?   --   спросила  Саша  с  болью  в  голосе.  --
Профессиональная слепота?
     -- Профессиональные  знания.  Извини,   ты   неспециалист.
Ничего, что я на "ты"?

     -- Сделай  милость.  Но  разве мало открытий делали именно
неспециалисты?
     -- Мало. Хотя делали. Правда, лишь в случаях, как  говорят
газетчики,  когда  шли по непроторенным тропам. С муравьями все
ясно. Как и с ва... тобой. Ты кандидат  в  космонавты,  жаждешь
встречи  с  другими  разумными  существами.  Даже  готовишься к
Контакту. Верно?
     Саша почему-то смолчала, зато заржал Дмитрий:
     -- Она их даже во сне видит! Член общества по  ловле  НЛО,
сопредседатель  комитета  Шамбалы,  два  раза искала Тунгусский
метеорит... Кирилл, а не могут мураши в самом  деле?..  С  виду
парни  хваткие.  Вон у нас даже академики забывают свет тушить,
компьютеры не обесточивают, пропуск предъявляют вверх ногами...
А ты бы видел нашего замдиректора по идеологии! Сюда бы его  на
выучку.
     -- Надо  идти,  --  ответил Кирилл. Он сам смутно удивился
непривычной твердости в голосе.
     Обрадованный Дмитрий едва не скакнул  из  ниши  в  тоннель
раньше   Кирилла,   но  сзади  раздался  висящий  на  последнем
волоконце голос Саши:
     -- Идите одни. Я не могу упустить шанс!  Муравьи  разумны.
Доложите,  что  испытатель Фетисова установила личный контакт с
одним из муравьев и в данный момент продолжает его развивать.
     -- Муравья? -- спросил Дмитрий с недоумением.
     -- Контакт, дубина.
     Они повернулись к  Кириллу.  Тот  развел  руками,  опустил
голову,  чувствуя  стыд за ошибки воинственной амазонки, словно
совершил их сам.
     -- Контакт с муравьем? То же  самое,  что  договориться  с
пальцем  или  даже  с  волоском  на  пальце.  Увы,  муравей  не
личность. Да-да, это всего лишь  крохотнейшая  часть  организма
муравейника.
     В  голове  Дмитрия  крутилась,  как  Кирилл  почти  видел,
кассета  с  бесконечной  лентой,  фиксируя  слова,   интонации,
гримасы  Фетисовой  и  этого прибацанного мирмеколога. Что-то с
этой  лентой  уйдет   в   долговременную   память,   что-то   в
оперативную,  что-то  сотрется,  по указанию руководства. Такая
рассудочность мало кому нравится, над ней иронизируют, -- мы-де
лучше!  --  но  работают  с  такими  охотно.   Саша   хмурится,
дергается,  выражает  каждым жестом несогласие. С такими Кирилл
работать не любил, но дружил... Нет,  поправил  себя,  от  этой
натренированной   на  выживание  супердесантницы  предпочел  бы
подальше...
     -- Саша,  --  сказал  он  деликатненько,  --  то,  что  вы
называете муравьем, всего лишь бесполая салка. Да-да, бесполая!
Правильнее  называть  их  не  муравьями,  а муравьихами. Ладно,
будем придерживаться традиции. У муравья нет даже  пищеварения!
Желудок  есть,  а  пищеварения  нет. Как ни корми муравья, а он
помрет  с  голоду,  если  не  дать  обмениваться   пищей.   Еда
переваривается  только  во  множестве желудков. Один желудок на
всех! Такое встречное питание называется трофаллаксисом.
     Голос Саши из  темноты  прозвучал  натянутый,  как  тетива
десантного лука:
     -- Установлено точно?
     -- Как  дважды  два. Нервная система тоже одна. Потому так
самоотверженно идут самураи в огонь, на битву,  верную  гибель.
Тех  посылает  общая  идеология,  а  муравьев  -- общая нервная
система. Для нее потеря нескольких сот  муравьев  что-то  вроде
царапины. Извини за прописные истины.
     Дмитрий неторопливо подвел итог:
     -- Разумны   или   нет  --  решать  не  нам!  На  то  есть
начальство.
     Он соскочил вниз, угодив на  спину  пробегающего  муравья.
Саша  нехотя выпала следом, раскинув широко руки и ноги, словно
вывалилась  из  люка  транспортного  самолета  с  парашютом   и
собиралась  лететь  долго-долго. Дмитрий с проклятиями поднялся
из темноты, пропустил Кирилла вперед.
     Они шли по  узкому  тоннелю,  оскальзывались  на  плесени,
наконец  Дмитрий  догадался пропустить Сашу в середину цепочки.
Кирилл напряженно  выбирал  дорогу.  Иногда  шли  в  абсолютной
темноте,  а  по  запахам  ориентировался  еще на уровне личинки
первого возраста. Не сразу  услышал  за  спиной  молящий  голос
Саши:
     -- Все-таки  я  очень хотела бы встретиться с руководством
муравейника! Вождями, вожаками...
     Во мгле громко квакнуло-крякнуло. Это был  голос  Дмитрия,
который   среагировал  как-то  непонятно.  Кирилл  ответил,  не
поворачиваясь и не переставая нащупывать дорогу:
     -- В муравейнике нет ни  вождя,  ни  совета  вождей.  Весь
муравейник -- единственный организм.
     Чуть  посветлело.  Тоннель расширился, они двигались через
анфилады сухих  пещер,  размерами  со  станции  метро.  Муравьи
сновали  чаще,  пришлось вжиматься в стены. Хитин как из жести,
да еще по шесть крючковатых лап-штырей...
     Поднимались выше и выше, наконец вошли в прогретый солнцем
слой почвы. В кисловатом запахе  появились  намеки  на  ароматы
трав, цветов.
     Вжавшись  в  ниши,  долго  выжидали, пока отряд суетящихся
фуражиров протащит по тоннелю брыкающееся чудовище.  Закованный
в  толстый хитин зверь расшвыривал мощными лапами фуражиров, те
с сухим бильярдным стуком трескались о стены, метались, щелкали
жвалами...
     Наконец жука проволокли дальше. Дмитрий, который  наблюдал
за схваткой с интересом, не понимая опасности, вдруг сказал:
     -- Кирилл, ты споришь с неохотой.
     -- Любой спор -- ошибка, если верить Дейлу Карнеги.
     -- Нет,  просто тебе самому хочется заглянуть поглубже. По
глазам вижу, они у тебя не очень брехливые. Идешь к  выходу,  а
душа   твоя   отстала,  сует  потихоньку  нос  во  все  уголки,
вынюхивает,  высматривает.  Сама  пытается  говорить  с   этими
железными  уродами,  которых  я  уже не боюсь, как только Сашка
нашлась... Так?
     -- При чем здесь наши личные пожелания? -- ответил  Кирилл
с неохотой. -- Нас послали сюда с определенной целью.
     -- Ага,  угадал!  Споришь,  чтобы удобнее отпираться перед
начальством? Мол, был против, а эти меднолобые  настояли!  Увы,
Кирилл,  мы  лишены  права  настаивать.  Ты  сам, помнишь, взял
полный над нами контроль. Мы с Сашкой самые маленькие  винтики,
всегда кому-нибудь подчинены. Так, Саша?
     Саша  промолчала,  видимо,  пожимала плечами или совершала
невидимые в темноте жесты, затем проговорила с натугой:
     -- Да,  конечно...  По  табелю  о  рангах   мы   полностью
подчинены вам, Кирилл Владимирович.
     А Дмитрий вроде бы вытянулся, попытался со стуком сдвинуть
голые  пятки.  Даже  в  полутьме  Кирилл  увидел насмешку в его
глазах.
     -- У меня понятный научный  интерес!  --  ответил  Кирилл,
озлившись.  --  Вообще-то  я  собирался по дороге отвести... То
есть лично я, исходя из интересов мирмекологии, намерен по пути
заглянуть  в  королевские  покои,  уточнить  некоторые  спорные
моменты... А тем временем солнце закатится.
     Дмитрий  вытянулся  по  швам  с таким рвением, что едва не
перервался в талии,  как  амеба  при  делении  Саша  хихикнула,
преувеличенно послушно зашагала за Кириллом.
     "По  пути  к  выходу", это вместо тоннеля, где уже брезжил
рассеянный   свет   поверхности,   они   круто    свернули    в
дореволюционные  штреки,  какими  их  рисуют в старых учебниках
истории, пошли вниз и вниз, минуя боковые ходы, пещеры, склады.
     Впереди в пещере забрезжил странный свет, который  принято
именовать  м  е  р  т  в  ы м. Из серых земляных стен выступали
белесые  барельефы  гнутых   колонн,   слоновьи   хоботы,   что
шевелились,  пульсировали,  щупали  стены,  подбирали крохотные
частицы.  Земляная  стена  переходила  в  древесную,   на   ней
светилась  зеленоватая  слизь,  но  в темные дыры не проникала.
Старая мирмекологическая  загадка:  почему  деревья,  в  корнях
которых муравьи прогрызают дыры, здоровее, чем не поврежденные?
     Все  трое  почти  плыли  в  плотной уютной сырости. Резкий
запах сменился густым запахом гниющей древесины. Здесь надежно,
покойно, муравьи двигаются замедленно, словно  задумываясь  над
каждым  шагом,  и Кирилл тоже ощутил, что начинает замедляться,
что сзади перестал отпускать  шуточки  Дмитрий,  а  Саша  вовсе
умолкла  --  женщины  чувствительнее, а она, наверное, все-таки
женщина, хоть и супердесантница.
     Спотыкаясь, оскальзываясь, они вывалились в широкую пещеру
с низким потолком. Почти половину пещеры занимала  гора  желтых
коконов,  похожих  на  гигантские  зерна пшеницы. Коконы лежали
вповалку в несколько слоев. На самом верху  медленно  двигались
два  некрупных  муравья.  Поводя  сяжками, как дозиметрами, они
неторопливо  ощупывали  коконы,   перекладывали.   Один   вдруг
бесцеремонно разгреб неподвижные коконы, вытащил пожелтевший, с
пятном  плесени,  бегом  ринулся  прочь, едва не стоптав людей,
явно торопясь подставить кокон под бактерицидные лучи солнца.
     Кирилл не утерпел, выбросил вперед руку. Пальцы скользнули
по восхитительно нежному шелку. Вот бы из  чего  кроить  шорты!
Даже комбинезоны.
     Они  спустились  по крутому ходу, уступая дорогу муравьям,
которых становилось все больше. Дмитрий взвизгнул,  шарахнулся,
как  деревенская старушка, впервые увидевшая панка. Расталкивая
встречных, навстречу нес личинку рабочий муравей. Личинка  была
вся  из  наборных колец, как детская игрушка, резко извивалась,
дергала подвижным хвостиком.
     -- Нег-г-годяй, -- с трудом выдавил Дмитрий, губы  у  него
тряслись. -- Как он пихнул меня этим толстым червяком!
     -- Возможно,  --  предположил  Кирилл,  --  хотел передать
тебе.
     -- З-зачем?