ков  преследовали,  не  до иностранных было... Но
если полицейскую работу переложить не на кого, потащим сами.
     -- Надо  понять,  чего  добивается  наш  противник.   Если
поймем,  то  наполовину вычислим. Ясно пока одно, мистер Икс не
трус. Шел на катастрофу!
     -- Но зачем? Кому нужен провал?
     -- Акулам капитализма, конечно, -- хмыкнул Ногтев.  --  Но
кроме  акул  есть  враги  пострашнее  и  покрупнее.  Но у них в
арсенале анонимки, черные шары, групповщина, связь с  мафией  в
верхах... Но крушить ломом рацию? Жечь воздушный мешок?
     -- Это человек действия, -- согласился Кирилл.
     Ногтев   кивнул,  тут  до  Кирилла  как  до  жирафа  дошло
сказанное, он ощетинился:
     -- Это не испытатели!
     -- Я этого не говорил, -- подчеркнул  Ногтев,  --  это  вы
сказали.
     -- У  меня самого мелькнуло подобное, но я тут же отбросил
эти недостойные подозрения!
     -- Не спешите отбрасывать, а то всех отбросите. Я  сам  не
обожаю  правоохранительные органы, но ведь они только следят за
выполнением законов,  которые  мы  с  вами  придумали.  Мы  все
недолюбливаем  милицию,  не  говоря  уже  о КГБ, потому что эти
менты возятся с отбросами общества. Но ведь они  защищают  нас!
Потому  что  мы сами им сие поручили. Себе работу почище, а им,
тупые ведь, погрязнее. Зато здесь ценнейшие специалисты, только
мы с вами -- не обижайтесь -- идем не по  профилю.  Хоть  вы  и
доктор  наук,  но  пока  что выполняете чисто прикладную работу
квалифицированного десантника.
     -- Я? -- пробормотал Кирилл. Он знал, конечно, что от  его
профессии  пока  что  отдачи  нет  и  не  скоро будет, но такие
формулировки...
     -- Вы.  Сами  не  замечаете,  но  уже  стали   кумиром   у
Немировского   и  Фетисовой.  Именно  как  супердесантник!  Как
ученого вас пока не знают. Да и не поймут. А  про  вашу  отвагу
уже рассказывают легенды. Признаться, даже я, когда наблюдал за
вашими   прогулками...  Словом,  Кирилл  Владимирович,  давайте
сейчас поищем скрытый смысл в действиях нашего противника.
     -- Он мог перебить всех по одиночке... Но пока на  это  не
идет.
     Туманная  разгадка начала выплывать на поверхность. Кирилл
уже почти увидел как  из  пелены  проступает  лицо  террориста,
оставалось  чуть-чуть сосредоточиться, вспомнить детали, и враг
будет назван... Но как расколовшаяся гора громыхнул Ногтев:
     -- Подозревай всех!
     И неясный образ исчез, словно под ударом урагана.
     Вечером  Кирилл  вышел  из  лагеря.  Необходимо  осмотреть
окрестности,  опасность  может  ждать за каждым листом, никакие
меры не чрезмерны, на самом же деле он просто не мог  работать,
когда  один  из  них  --  диверсант.  Где  бы ни работал, везде
чувствовал  на  себе  вопрошающий  взгляд   Ногтева.   Какая-то
нелепость:  начальник экспедиции считает, что именно он, Кирилл
Журавлев, вычислит  преступника!..  Ни  Шерлок  Холмс,  ни  Мат
Хельм,  ни  даже  майор  Пронин  вроде  бы  не  были  именитыми
мирмекологами!
     Заросли расступались,  дорогу  перебегали  крупные  звери,
иногда  нечто  кидалось  из  чащи,  Кирилл автоматически бросал
пальцы  на  рукоять  бластера,  хлопок,  визг,  барахтанье,   а
Журавлев   шел  дальше,  не  прерывая  нить  раздумий.  В  душе
оставалось гадко, словно там  проползло  целое  стадо  гусениц.
Шпионы,  диверсанты...  Вот  тебе  и  новое общество, где все с
чистой страницы! Средневековье принесли в себе, на зеркало неча
пенять.
     Его рука автоматически  вздернулась,  палец  нажал  курок,
гарп  в  прыжке  вздрогнул, а сам Кирилл так же неторопливо шел
дальше, думал с горечью о сложностях,  которые  пришли  в  этот
мир.  Он  только  чуть  отклонился, когда тело гарпа пронеслось
мимо и тяжело ударилось сзади.
     Солнечные лучи отступали вверх по стволам деревьев,  вслед
ползли  сумерки.  Пора возвращаться, но там придется смотреть в
глаза друзей, в честности которых не сомневаешься!
     Под подошвами мягко пружинили ворсинки.  Кирилл  прыгал  с
листка  на листок, почти не всматривался в наступающую темноту,
чутье  говорило,  что  опасности  поблизости  нет,   никто   не
готовится  прыгнуть  на него, ухватить из-под земли, выстрелить
кортексоном...
     Внезапно  его  ноги  погрузились   в   мягкое,   холодное,
ухватившее почти нежно, но цепко. Кирилл рванулся, обжавший его
ноги  осьминог  чуть  подался  следом, но затем властно потянул
Кирилла назад. Кирилл вмялся плечом в мягкое, холодное, гадкое.
     Он рванулся, в  голову  ударил  страх.  Попал  не  в  лапы
богомола  или  муравьиного льва, ухватило что-то более сильное,
более реликтовое, древнее! И держало так крепко, что  он  почти
сразу  перестал  биться.  Развернулся в тугом объятии, и в лицо
пахнуло жаром от стыда и злости.  Ниже  пояса  блестела  тяжело
осевшая у основания водяная сфера.
     Вершина  была  бы  по  брови,  но,  к  счастью,  влип не в
середину. Если бы не барахтался в панике,  философ  несчастный,
детектив доморощенный, сумел бы осторожненько выбраться...
     Слабеющими  пальцами  поднес  ко  рту  сразу  три капсулы.
Глотнул  с   трудом,   но   холод   отступил,   в   застывающих
внутренностях  потеплело.  Потерял  бдительность,  как  говорят
боевые испытатели. Привык обходиться без глупых драк,  а  здесь
не обойтись без гарпунного ружья или бластера!
     Холод  накатывал  волнами.  Вязкая  вода  не выпускала, но
можно двигаться как кот ученый по кругу, а  там  что-нибудь  да
попадется, не может быть, чтобы не встретилось!
     Увы,  дураки  только в сказках счастливы. Магическое авось
не сработало. Бог сказал внятно: на меня надейся, но бластер  с
пояса  не  снимай,  хлебалом  не щелкай, держи ушки на макушке.
Совсем рядом с листом, где он влип в каплю, виднеются  огромные
камни,  сухой  ствол  дерева,  огромный  каркас  майского жука,
похожего на абстрактную скульптуру, опаленную атомным взором...
Даже палкой дотянулся бы!
     Холод победно загонял  остатки  тепла  вглубь.  Кирилл  из
последних  сил  попробовал  сдвинуть  водяную цистерну с места.
Листочку не было  суток  от  роду,  волосики  на  нем  упругие,
восковые.  Капля держится на них, листа не касается. Хватило бы
сил сдавить, перекатить  с  листа  на  землю,  но  еще  Архимед
говорил про точку опоры...
     Он  рванулся  из  последних  сил,  кончики  пальцев  почти
коснулись огромного  валуна,  но  пленка  дернула  назад,  рука
врезалась в ледяное желе по плечо. Водяная сфера перерезала его
наискось по груди. Сердце заломило от боли.
     Над головой прогудел тяжелый ночной жук, грузно упал рядом
с листом.  Со  скрежетом,  расшвыривая  глыбы,  быстро сработал
тоннель, зарылся. Опять не повезло! Упал бы на лист, капля росы
скатилась бы...
     Холод  подавил  последние  остатки   тепла.   Застывающими
глазами  видел  вспыхивающие цифры на темном ободке часов: 2 11
05, 2 11 06...
     Очнулся  от  лютого  холода,  его  трясло  Он   стоял   на
четвереньках,  спину  невыносимо жгло, руки и ноги были в воде,
снизу тянуло космическим холодом. Вода кипела, бурно  испаряясь
под  косыми  лучами  солнца. Вовсе не молекулы, а куски водяной
пленки, ломтики воды отрывались, отламывались, уносились  вверх
и тут же растворялись в воздухе.
     Шатаясь,  он  поднялся  на ноги, упал навзничь. Спину чуть
охладило, зато солнце согрело комбинезон с этой стороны,  тепло
побежало   по  телу.  Кирилл  кое-как  поднялся,  пошел  по  их
временной станции, цепляясь за листья,  падая,  упорно  выбирая
залитые солнцем участки.
     Когда   показался   нелепый   бурый  ком  грязи,  что  был
замаскированной гондолой, Кирилл освоился  уже  настолько,  что
отобрал  сладкий  хлебец  у  жучка-джунгика. Жук уже наелся, от
хлебца остался лишь ломтик размером со спинку кресла.
     Возле станции его встретил белый от ярости Ногтев:
     -- Где ты шляешься? Тебя собирались разыскивать поисковыми
группами!
     -- Разыскивали?
     -- Нет. Я запретил. Не хочу терять и  других.  Да  и  Саша
отсоветовала.  Сказала,  что  ты  не  пропадешь,  еще и пленных
приведешь.
     -- Зачем нам пленные?  --  пробормотал  Кирилл  с  набитым
ртом. Рассказывать про то, как глупо попался, не хотелось.
     Ногтев  посмотрел  на хлебец в руках мирмеколога, в глазах
начальника экспедиции появилось уважительное выражение  пополам
с размышлением. Похоже, он вычислял прежние размеры хлебца.
     -- Ксерксы тоже на месте?
     -- Нет,  оба  ушли  искать  тебя.  Ты  за  время  прогулки
что-нибудь придумал?
     -- Еще нет.
     -- Ничего, -- сказал  Ногтев  медленно.  --  Решим  и  эту
задачу.
     Он  проводил  долгим  взглядом  спину мирмеколога. Хороший
аппетит у его заместителя, с виду не скажешь! Это  хорошо.  Кто
много  ест, тот много работает. Что ж, если начальник не дурак,
он умеет подобрать работящего заместителя.
     Причину катастрофы выяснили наполовину. То ли от  сильного
толчка,  то  ли под напором ветра горелка сдвинулась в сторону.
По той же редкой случайности кран был открыт на максимум, пламя
дотянулось до ткани мешка.
     Ногтев учинил команде разнос за  расхлябанность.  Эти  дни
растаскивали  сухие  стволы, распилив их на сотни меньших, дыру
заделывали, нервно оглядывались на каждый шорох, треск,  скрип.
Над  головой  часто  проносились  жуки,  размером  с носорогов,
трещавших  как  перегруженные  военные  вертолеты.  Часто-часто
взмахивали  прозрачными  крылышками,  бросая  на землю искорки,
комарики, мошки, размерами от мизинца до слона. На  земле  тоже
бегало и ползало, не обращая внимания на людей.
     Целую   неделю  воздушный  мешок  освобождали  от  будяка,
латали. Дмитрий и Саша,  радуясь  освобождению  от  технической
работы,  завалили  экспедицию добычей. Кирилл признал далеко не
все, одно страшилище занес в  каталог  как  "Диплодок  Фетисова
вульгарис".  Саша  хоть  и  обиделась  за  вульгарис,  но  была
польщена, а Дмитрий избегался, разыскивая для себя  чего-нибудь
подиковиннее.
     Правда,  второй вид открыл не он, а его друг Дима, который
вместе  с  Сашей  деятельно  очищал  заросли  от  потенциальных
противников,  стаскивал  обрадованному  Хомякову.  Тот  не  мог
нахвалиться на старательных работников. Дмитрий кисло поздравил
ксеркса, а сам ушел в джунгли поглубже.
     Ногтев вместе с Хомяковым  обследовал  ближайшие  заросли,
брал  образцы  сока,  занимался  ремонтом,  но Кирилл постоянно
чувствовал на себе его тяжелый взгляд, настойчиво-вопрошающий.
     Из подозреваемых Кирилл исключил Ногтева, Дмитрия с Сашей,
Кравченко,  затем  Хомякова,  Цветкову...  Остались  Забелин  и
Чернов,  но  стоило  вспомнить их честные глаза... Оставался он
сам! Озлившись, пошел по  второму  кругу.  Получилось,  что  на
диверсию   способны  все.  Даже  ксерксы,  как  агенты  скрытой
цивилизации. Даже он, Кирилл  Журавлев,  мог  оказаться  чем-то
вроде Джеккила и Хайда!

     Наконец,  ремонт  закончили,  горелку  обезопасили. Ногтев
пересмотрел пункты безопасности, ужесточил, вызвав ропот. Чудил
начальник, казарменные привычки проснулись! Атавизм.
     Гондола лежала на  опушке  леса.  Дальше  тянулся  луг,  в
воздухе  чувствовалась  близость  реки.  Гондола самым краешком
коснулась  натека  смолы,  и  Ногтев  издал  грозные  указы   о
неприлипании  к  живице.  Ее  накапало  рядом  целые  озера. На
горизонте темнели пластинчатые горы,  иногда  уже  расклеванные
чудовищно огромными существами Большого Мира.
     Ксерксы  подолгу пропадали в разведке. Оба приносили массу
живой добычи, пытались кормить Ногтева.  Конфликт  дипломатично
улаживал Хомяков. Отбирая добычу, приговаривал, что позаботится
сам,  спасибо,  ребятушки,  отправляйтесь  снова, сколько добра
пропадает. По  нему  все,  что  не  съедал  он  сам  и  команда
"Таргитая", пропадало в этом мире зря.
     Постепенно  ксерксы  теряли  жесткие  волоски,  на  хитине
проступали следы схваток. Муравьи на чужой территории отступают
без боя, но ксерксы слишком привыкли  быть  сильнейшими,  чтобы
уходить, не давая сдачи.
     В  первые  дни,  занятые  лихорадочной  работой,  люди  не
замечали облепивших их клещей, кровотелок, сосальщиков, и  Буся
с  Кузей  устроили  настоящую бойню. Они резво прыгали с одного
человека на другого,  перед  глазами  то  и  дело  мелькали  их
драконьи тельца, в мощных челюстях с хрустом лопались крошечные
кровососы... Оба нажрались, раздулись как аэростаты, отяжелели.
Лапы  едва  держались  за  ткань  комбинезонов. Когда Дмитрий в
конце недели потыкал Бусе в  сомкнутые  губы  клещика,  Буся  с
отвращением посмотрел мутным взором и брезгливо отвернулся.
     В конце недели Ногтев спросил у Хомякова:
     -- Не  перебарщиваете  ли  со  съестными  припасами? У нас
гондола, не летающий остров прожорливых лапутян.
     Хомяков  явно  встревожился,  это  было   видно   по   его
участившейся речи:
     -- Экологическое   равновесие   беспокоит?..   Самолет   с
ядохимикатами  убивает  больше,  чем   сто   миллиардов   таких
экспедиций!  К  тому  же  используем  самую  малость, остальное
скармливаем местному населению. Круговорот веществ, как сказано
у известного вам Карла  Маркса.  А  мы  только  руку  набиваем.
Дескать,  это  вкусно,  это  вкуснее,  а  это хоть калорийное и
витаминное, но для гастрономического разврата не очень-то...
     -- Бьюсь об заклад, -- сказал Ногтев с подозрением, --  вы
уже  начали  собирать  рецепты  для  первой  книги  о вкусной и
здоровой пище!
     Хомяков замялся, уже явно хотел ускользнуть с ответом, как
мокрое  мыло  из  ладони,  но  воздух  ли  виной,   гравитация,
уменьшение атмосферного или какого давления, вдруг сказал:
     -- Кроме   прямой  работы...  я  должен  подготовить  тему
"Особенности  адаптации  в  осенний  период  в  свете   решений
декабрьского Пленума"...
     Он замолчал, и Ногтев сказал нетерпеливо:
     -- Очень важная тема. И что вас затормозило?
     -- Ну,  --  сказал  Хомяков  несчастным  голосом, он отвел
глаза, -- тема важная, жить ей века... Но  я  человек  простой,
бесхитростный,  не семи пядей во лбу. Пусть, думаю, ее поднимет
кто-то талантливее, а я сделаю что-нибудь проще. Для массы, так
сказать, для  простого  народа.  Чтоб  в  каждой  семье,  чтобы
руководствовались, чтобы читали...
     На  остатки  убитых  насекомых, которые уносили за лагерь,
собирались  стаи  хищников,  слетались   местные   стервятники,
сбегались шакалы и гиены этого мира. Дмитрий с Димой устраивали
чикагские   бойни.   Хомяков  из  добычи  вырезал  по  ломтику,
экспериментировал на кухне. Цветкова похудела еще больше:  дала
однажды  волю  женскому  любопытству,  заглянула  на кухню, где
Хомяков готовил филе из ноги таракана.  Зато  Ногтев  посвежел,
поздоровел,   даже   поправился  благодаря  настойчивой  заботе
ксерксов.

     Глава 27

     На последний день перед стартом  исчезла  Фетисова.  Когда
прошли  сроки,  на  поиски  вышли  все,  только  Ногтев остался
охранять "Таргитай".
     Кирилл поднялся  в  воздух  последним.  Не  верилось,  что
Фетисова  попала  в  беду,  из  которой ей не выпутаться самой.
Супердесантница,   молниеносная   реакция,   сверхвыживаемость,
постоянная бдительность...
     Он  покружил  над  лагерем, но вычислить путь Фетисовой не
смог -- она могла руководствоваться умом и женской  логикой.  А
пускаться вслепую -- позор для серьезного мирмеколога!
     После  той  ночной прогулки, когда он позорно влип в каплю
росы, он нагрузился оружием как Рембо в  Афганистане.  Под  ним
проскакивали    зеленые   поля   листьев,   приходилось   часто
опускаться, смотреть под  ними.  В  руках  он  держал  наготове
бластер, оглядывался, вздрагивал, завидев блестящее.
     Заглядывая  в  одну  из  нор,  едва  не угодил в мандибулы
сороконожки. Пока та выскакивала наверх, расшвыривая камни,  он
в  панике  скакнул  как  кузнечик,  в спешке забил крыльями. По
сторонам замелькало зеленое, метались тени,  а  он,  как  пуля,
понесся   вверх   вдоль  странной  серебряной  трубы.  Толстая,
массивная,  она  выходила  из   бесконечности   и   уходила   в
расплывающуюся  бесконечность.  Через  каждую  сотню  метров от
трубы отходили рукава потоньше, на них блестели шарики размером
с кулак. Потом тонкие трубы стали  попадаться  чаще,  и  Кирилл
понял, что летит вдоль радиальной нити к центру паутины.
     Слева  белела  стена  с  темными проплешинами. Мегадерево,
похоже -- береза. Основание рамы крепится к нему, сама  паутина
соткана  с размахом, в расчете на хороший улов. Глупо Фетисовой
попасться в простейшую сеть,  но  проверить  надо,  у  нее  уже
бывало всякое...
     Кирилл  полетел  наискось,  придирчиво осматривая паутину.
Основной канат сплетен из тонких  нитей,  но  эти  нити  крепче
стальных канатов, если взять равные по диаметру. Паутинная рама
и радикальные нити хорошо натянуты, пружинят под ударами ветра.
Невежды  полагают, что паутина вся липкая, но по такой сам паук
не побегал бы, прилип бы сразу. И рама, и радиальные нити, даже
спирали плетутся из сухих нитей,  паук  в  самом  конце  работы
нанизывает на них липкие капельки...
     Кирилл   измерил   взглядом   расстояние  между  коварными
шариками. Паук оставляет место, чтобы бегать и по  спирали,  не
задевая   липучек,   но  глупые  насекомые  не  подозревают  об
опасности... А как насчет Фетисовой?
     Перестав  махать   крыльями,   он   опустился   на   ветку
мегадерева.  Почти  наступил  на  серебряную трубу паутины, что
паук захлестнул петлей на ветке, так  надежнее,  а  липучка  --
лишь  для добычи. Важно не потерять саму паутину. Она убежище и
ловушка, здесь  можно  прятаться  от  непогоды,  врагов.  Здесь
хранятся в коконе яйца, здесь можно защищать молодых паучков!
     Кирилл  потрогал  радиальный трос. Поработал мастер! Пауки
видят слабо, даже скакуны различают  добычу  лишь  в  двух-трех
шагах,  остальные ориентируются по движению воздуха да дрожанию
паутины. Прилипни сюда мошка, паук сразу нарисует  ее  портрет,
возраст,  пол, упитанность... Но если прилипнем Фетисова, какой
портрет нарисует паук?
     Присмотревшись, на  грани  видимости  заметил  кокон.  Или
что-то  напоминающее кокон. Не сразу даже попал руками в петли,
полетел рваным трепыхающимся полетом, держась над паутиной. Еще
два спеленатых кокона! В  первом,  судя  по  размерам,  крупная
муха,  во  втором -- нежная мошка, такому пауку-гиганту на один
зуб, то есть, на одну холицеру, а вот третий...
     Он вернулся на ветку мегадерева, оставил в расщелине  коры
крылья.  Сперва  он бежал по толстому радиальному канату, потом
перескочил на спиральную нить, пришлось на  бегу  перепрыгивать
через  липкие,  размером  с  дыню,  шары.  Спиральная нить чуть
подрагивала, снизу была пустота, земля расплывалась. Он был  на
высоте тысячеэтажного дома.
     Вдруг ощутил под ногами ответную вибрацию. Хозяин высчитал
массу  новой  жертвы,  прикинул, поколебался, но все же покинул
центр паутины, побежал  навстречу.  У  Кирилла  расчеты  заняли
больше  времени, инстинкт в этой ситуации деликатно помалкивал,
но все же массу и  скорость  паука  определил,  даже  примерный
возраст вычислил...
     Паук   выбежал   навстречу  огромный,  как  электричка  на
монорельсе.  Кирилл  оттолкнулся,  его  подбросило,  он  сделал
тройное сальто и опустился на соседнюю нить. Увидел бы Дмитрий,
умер бы от зависти. А тут удался такой трюк, а свидетелей нет.
     Паук  затормозил  на  том  месте,  где  только  что билась
добыча, пощупал воздух педипальцами. Размером с  тяжелый  КРаЗ,
нить   прогибается,   волосатые   лапы  толщиной  с  трубы  для
газопровода. Мускулатура рельефная, а мышцы головогруди, как  у
Арнольда  Шварценеггера.  Восемь  блестящих  глаз, ярких, почти
осмысленных. Глядя в них, не всякий студент вспомнит,  что  эти
глаза едва отличают свет от тьмы.
     Паук   развернулся  к  Кириллу.  Между  ними  было  пустое
пространство, но паук смотрел так прямо, осмысленно, что Кирилл
осторожненько отступил. Может быть, лабораторные о