бивый жук, целую гору
скатал, судя по запаху. На две дюжины едоков хватит, даже  если
начнут  жрать  в  две глотки. Тут мне некий инстинкт и говорит,
чтобы я пробежался по этому следу...
     Кирилл  посмотрел  на  него   удивленно.   Дмитрий   сразу
ощетинился:
     -- Ты  на  что  намекаешь?  Не тот инстинкт, что у жука, а
другой, высший! Не перебивай. Бегу я, бегу...  Ноздри  зажимаю,
конечно.  Тут  трудность: зажимал совсем, то сбивался со следа.
Но догнал! Инстинкт -- великая сила.  Катится  впереди  круглый
шарик,  такой  круглый, словно его циркулем все время мерили, с
двухэтажный домик размерами, а толкают его два жука, похожие на
куркулей. Жучиха ростом помельче, но жмет наравне.  Равноправие
на  марше! С виду не шибко интеллигентные, нескладно скроенные,
но крепко сшитые -- настоящая крестьянская кость, что выживет и
в те  времена,  когда  стрекозы  да  бабочки  сгинут...  Сифизи
переживут аполончиков!
     -- Не отвлекайся, не отвлекайся!
     -- Разве я скосил? Говорю, катят с такой скоростью, словно
уже на   полном  хозрасчете.  Шар  не  катится,  а  летит,  как
футбольный мяч с подачи Пети  Алешкина.  А  на  серо-коричневой
поверхности  часто-часто мелькает нечто ярко-красное... Веришь,
Кирилл, что-то в этом мире есть такое, что  помогает,  если  не
мысли  читать -- мне только чужих мыслей не хватало! -- то хотя
бы угадывать. У меня это получается все чаще. Если не инстинкт,
то что? Новый орган отрастает взамен вырезанной селезенки?
     -- Давай про Сашу!
     -- Ну...  --  он  проговорил  задумчиво,  врастяжку,  явно
наслаждаясь  эффектом, -- тут я от радости открыл обе ноздри...
Шибануло так, что  жуки  укатили,  а  я  все  сидел,  и  голова
возглавлял зарубежную делегацию, третий лег на операцию...
никто  из  зверей не решился войти в зону поражения ОВ. А когда
ветерок унес газы, и одно рогато-зубатое решилось, я ему влепил
на добрую память как профессионал профессионалу, а сам вдогонку
за жуками...
     -- Погоди, у тебя ж еще утром был насморк?
     -- О, продрало почище ингаляции. Догнал,  смотрю,  а  Саша
как  на  тренажере  кувыркается! Только-только отдерет руку или
ногу от этой питательной, но уж очень  липкой  массы,  как  шар
делает  оборот,  и  Саша  вновь  впечатывается в... питательную
массу. Закружило ее, залепило, а она, как Лаокоон,  выдирается,
сражается  с  обыденностью.  Уже еле барахтается, ослабела, а я
тут наконец увидел,  куда  жуки  прут  шар.  Аккуратно  вырытый
колодец  диаметром,  как для ракеты СС-25. Еще пара оборотов, и
шар ухнет на самое дно. Умельцы так скатали  шар,  что  пройдет
точь-в-точь  в  притирку!  Сказано,  не на план трудятся -- для
дома,  для  семьи.  Если  Саша  окажется  наверху,  есть   шанс
выкарабкаться  по  стенке  колодца,  а  если  попадет  под шар?
Прорываться насквозь... Завязнет посередине, устала же  биться,
как рыба... Нет, не как рыба...
     -- Дальше,  --  прервал  Кирилл,  потому что Дмитрий молча
глубокомысленно  морщил  лоб,  шевелил  пальцами,  словно   это
помогало подбирать слова.
     -- Сорвал  я  бывший нитемет, а ныне бластер с молодецкого
плеча, влепил жуку по задней  паре  ног.  Он  мордой  в  землю,
скребется,  недоволен,  пробует  сорвать  липучку,  а жучиха --
сказано, дура-баба! -- катит себе  шар  дальше.  Здоровая,  как
сарай  у моей двоюродной бабки. Но и без жука прокатила мимо. Я
ж говорю -- дура, без мужика им  никуда,  как  ни  эмансипируй.
Остановилась,  бегает вокруг да около, растерялась, а я бегом к
Сашке... Одна беда -- оказалась наверху,  а  я  никак  не  могу
решиться  взобраться  по  этому... этой еде. Наконец, стрельнул
нитью в ногу, сдернул.  Жучиха  тем  временем  помогла  содрать
липучку  с мужа, вдвоем подналегли, шарик аккуратненько ухнул в
шахту. Ни на палец зазора. Как по циркулю. Математики!  Ганглий
у  них  на  две  диссертации  хватит, но жуки практики, а что с
диссертацией? Не зря в Древнем  Египте  им  памятники  ставили!
Напрасно Саша на них так искрами сыплет, верно?
     Кирилл спросил озадаченно,
     -- Так   чего  сторониться  всех?  Комбинезон  герметичен.
Вымыть хорошенько, только и дела. В крайнем случае, сменить.  У
нас запасных два десятка.
     -- Псишка, -- ответил Дмитрий с чувством превосходства. --
Все ей  кажется,  чудится,  мерещится...  Она  внутри совсем не
такая, как снаружи.
     -- А какая внутри?
     Дмитрий пожал плечами с самым равнодушным видом:
     -- А оно мне надо? Мы все внутри малость другие. Но наружу
выпускаем себя причесанными, вежливыми, воспитанными.
     -- Ты считаешь, что Саша внутри хуже?
     -- Считаю, что мы все внутри хуже. Не  дай  бог  телепатию
откроют, хана всей нашей прекрасной цивилизации. Сейчас мы друг
перед другом беленькие, а то увидим и черненькими. Жуть!
     От   гондолы   раздался   резкий   сигнал   сбора.  Кричал
механический ревун, резко и угрожающе. Разом затихли кузнечики,
шмыгнули под листья  и  камешки-букашки.  В  их  мир  вторглось
что-то  новое...  Если  не чтение мыслей, то что-то ощутить эти
существа смогли, и это  "нечто"  наполнило  таким  ужасом,  что
ревун  умолк,  а  насекомые  еще  тряслись  в  укрытиях,  боясь
выставить даже усики.

     Глава 26

     На этот раз на борту  "Таргитая"  провели  четверо  суток.
Внизу  проплывали  опушки  леса,  поля,  луга,  и теперь уже не
только Ногтев с Кириллом, каждый  видел  в  невзрачной  с  виду
полянке территорию, равную Бельгии и трем Франциям в придачу, с
неостывающим   удивлением   смотрели  на  мегадеревья,  массивы
исполинских живых образований...
     Неожиданный дар открыл в себе Забелин. Общение  с  веселым
Дмитрием  не прошло бесследно: вскоре поздним вечером, когда на
земле уже ничего не рассмотришь, он  с  очень  серьезным  лицом
рассказывал  подробности о первой прогулке Цветковой с Дмитрием
по окрестностям муравейника. Хотя тот старался вести ее,  держа
за  талию, даже нес на руках, Цветкова все же ухитрилась... ну,
упасть с листочка. К счастью, брякнулась на лист ниже, угодив в
середину стада тлей. Естественно, в крик, вереск:  вокруг  одни
кровожадные   звери...  Дмитрий  явился,  как  вспышка  молнии!
Заслонив Цветкову, он врукопашную схватился с вожаком  звериной
стаи,  и  дрожащая  в  ужасе  Цветкова  видела, как попеременно
побеждают  то  человек,  то  хищник.   Мощные   мышцы   Дмитрия
вздувались, как удавы, он напрягался изо всех сил! Зверю дважды
удавалось  дотянуться  до  горла  человека,  но в последний миг
Дмитрий невероятным усилием все  же  отстранил  хищника  --  он
помнил,  за что сражается! Наконец, титаническим усилием поднял
разъяренного зверя над головой и победно швырнул в пропасть!
     Слушатели катались от смеха, визжали, хватались за животы.
Прекрасный,   но   узкий   специалист,   Забелин   всегда   был
скучноватым,  но  теперь вдруг открыл в себе дар рассказчика. А
как  умело  имитировал  бравого  десантника,  его   схватку   с
кровожадной   тлей,   картинно   вздувал  мускулы,  перекатывал
бицепсы, каждый раз  застывая  в  позе  "пластических  греков",
раздирающих гидру, давящих змей, усмиряющих быков!
     Сквозь  иллюминаторы  в  полу  видели,  как далеко внизу в
черноте вдруг  расцвел  желтый  цветок,  настолько  яркий,  что
казался  ядовитым.  Из оранжевости полетели длинные бенгальские
искры. Через некоторое время "Таргитай" догнал запах гари.
     Кто не спал, схватился за бинокли.
     -- Что это могло быть? --  спросил  Дмитрий  тревожно.  --
Вулкан?
     -- На этой широте?
     -- Тогда пожар? Международные террористы подожгли нефтяную
вышку?
     -- Террористы  --  ладно,  поверю, но откуда в этом районе
нефть?
     -- Неужто всю на экспорт выкачали?
     Шар  качнуло,  рывком  теплого  воздуха  подбросило  выше.
Красное   пятно   расплющилось,  края  уходили  в  черноту,  но
оранжевое ядро цвело, не смешиваясь с простецким красным.
     Утром  Кирилл,  будучи  дежурным,  стоял  на   капитанском
мостике.  Ногтев  тоже  был  там,  бродил взад-вперед, благо --
широкая площадка позволяла. Его часто мучила  бессонница,  хотя
слово  "мучила" было из старого мира. Ногтев спал два-три часа,
но  чувствовал  себя  как  муромский  огурчик,  на   бессонницу
жаловался по привычке.
     Лазерный  луч  солнца  упал  с горящих облаков на верхушки
мегадеревьев.  Из  одинаково  темно-зеленых  они  превратились,
вспыхнув,  в пеструю зелень всех оттенков -- от нежно-салатного
до изумрудного.
     Стуча каблучками,  как  ей  это  удается,  вверх  взбежала
Цветкова.  Ее  лицо  было  мучнисто  белым,  несмотря  на живой
оранжевый свет, заливающий капитанский мостик, и умелый макияж.
Она бросила быстрый взгляд на Кирилла, запнулась, сказала очень
ровным голосом, все еще не отрывая взгляда от мирмеколога:
     -- Аверьян Аверьянович, у меня есть важное сообщение...
     Ногтев кивнул с равнодушным видом:
     -- Докладывайте при Кирилле Владимировиче.
     -- Но ведь...
     -- Здесь он имеет все  допуски.  Ответственность  беру  на
себя.
     -- Аверьян  Аверьянович,  --  сказала  Цветкова все тем же
ровным мертвым голосом, -- радиосвязь... нарушена.
     Ногтев удивленно поднял брови:
     -- И что из этого? Я слышал, наблюдаются магнитные бури.
     Цветкова ответила трагическим шепотом:
     -- Это не магнитная буря...
     Ногтев бросил быстрый взгляд  на  Кирилла,  вдвоем  быстро
сбежали  вниз,  через  отсеки жизнеобеспечения, в отсек, откуда
Цветкова  регулярно  передавала  сообщения  о  полете.   Корпус
радиостанции  словно  бы побывал в тисках. Что-то мощное смяло,
будто  картонную  коробку.  На   полу   блестели   раздавленные
кристаллы,  из  корпуса  торчали  провода.  Магнитная буря была
сильной. Она нанесла удар ломиком или чем-то еще более тяжелым.
     -- Ксерксы, -- определил Ногтев тяжело.
     Он весь отяжелел, словно к нему вернулся прежний вес.  Его
палец  скользнул  по  вдавленному корпусу, там слабо заблестела
полоска. Он поднес палец к лицу, понюхал, лизнул.
     -- Мед? --  охнула  Цветкова.  Она  быстро  обернулась  на
мирмеколога.  --  Кто-то  обронил  капли  меда на передатчик...
Нечаянно обронил, но муравьи решили, что в коробке мед!
     Ногтев  еще  раз  потрогал  стенку   передатчика,   сказал
холодным голосом:
     -- За  любую  небрежность  приходится расплачиваться. Рано
или поздно. Первая  небрежность  --  взяли  на  борт  муравьев.
Эйфория успеха! Все остальное -- только следствие.
     Он круто повернулся и ушел. Кирилл спросил у Цветковой:
     -- Когда это случилось?
     -- Не  знаю.  Обнаружила  час  назад,  когда подошло время
очередного доклада. Пока  разобралась,  потом  искала  Ногтева.
Думала, что он у Кравченко в лаборатории...
     Кирилл  быстро взглянул на приборы. Ветер устойчив, за час
унесет  "Таргитай"  на  много  километров.  Отыскать  их  будет
непросто,  если  опустятся  в  этом мегалесе. Ногтев -- матерый
волк, понял сразу.
     Цветкова  повернулась  к  Кириллу.  Лицо  ее  было   очень
выразительным.   Неприязнь   к   муравьям,  страх  перед  ними,
недоверие  к  мирмекологу,  который  обожает   муравьев,   этих
страшилищ,  и надежда на Кирилла Владимировича, который унес ее
на руках от ужасной жабы...
     -- Муравьи... Может быть, с ними надо что-то сделать?
     Кирилл ответил хмуро:
     -- Мы захватили запасную рацию. Расконсервируем,  наладим.
Экспедицию из-за такого пустяка прерывать не станем.
     Она   просветлела,   побежала  вверх  по  лесенке.  Кирилл
проводил ее долгим взглядом.  Цветкова  даже  здесь  ухитряется
двигаться грациозно, женственно.
     Он  подошел к радиостанции, потрогал ее сам, ощутил как по
спине пробежал неприятный холодок.  Муравьи?  Здесь  бесполезно
лупить  ломиком,  отскочит -- только и всего. Надо сжать, чтобы
получилась такая вмятина. Но у жвал прикус отличается... Кто-то
сунул штырь между стеной и рацией, нажал на рычаг!
     Если это так, то в экспедиции  появился  зверь  пострашнее
всех ксерксов вместе взятых.
     Помчался  было  к  Ногтеву,  тот разберется лучше, видывал
всякое на своем веку, но пока взлетал  на  капитанский  мостик,
преднамеренная  диверсия  показалась  бредом.  А Ногтев в самом
деле всякое видывал, потому к нему особенно не стоит. Пусть  не
ксеркс,   мог   человек   по   нечаянности...   Правда,  трудно
вообразить, как можно размозжить рацию по нечаянности,  но  еще
нелепее -- террорист на борту "Таргитая"!
     Будь  что  будет,  надо  довериться Ногтеву. Не прост этот
администратор, хоть и всякое видывал, в самых верхах  общается,
но  еще не особачился. И уже не особачится, здесь на низколобые
верха,  а  высоколобый  низ  --  прослойка   между   настоящими
классами.
     Он   занес   ногу   на  последнюю  ступеньку,  как  сверху
оглушительно хлопнуло, на него обрушилась  волна  жара.  Кирилл
упал на четвереньки, перекатился под защиту небольшого навеса.
     Вверху  полыхал  столб  пламени.  Одни  концом  упирался в
пропановую горелку, другим... почти доставал воздушного  мешка!
В  красной  ткани  вокруг  возникла  дыра  с  лохматыми черными
краями.  Дыра  быстро  расширялась,  по  черным  краям  прыгали
оранжевые язычки. В лучах яркого солнца огненный столб был едва
виден, но от него шел дикий жар, горелка ревела от натуги.
     Гондола  пошла  вниз  наискось. Воздух из мешка выходил со
свистом, ткань морщилась. Слева мелькнула зеленая  гора,  затем
еще одна верхушка мегадерева, еще... Гондола вошла в тень.
     Снизу взбежал, перепрыгнув через лежащего Кирилла, Ногтев,
упал на пропановую горелку. Его лицо исказилось от боли, металл
едва не  сыпал  искрами. Кирилл бросился к нему, сорвал широкий
пояс. Рычаг, которым регулировал  подачу  газа,  исчез.  Ногтев
бросился вниз, крикнув:
     -- Я перекрою внизу! Пусть тянут до леса...
     -- Внизу луг! -- крикнул Кирилл вдогонку. -- Можно бы...
     Он прервал себя. Если на луг выйдет стадо коров...
     "Таргитай"  несся  по  крутой дуге. Ветра не ощутишь, идут
внутри массы циклона, но земля мелькала  так,  что  "умеренный"
явно  уже  "умеренный  до  сильного"...  Впереди  разрастались,
раздвигались, укрупнялись детали, распадалось  на  мегадеревья.
Шар мчался между гигантскими колоннами...
     Страшный  удар  о  землю  швырнул  его  с мостика. Со всех
сторон трещало, хрипело, падали зеленые стволы, брызгало соком.
В двух шагах от земли торчал ствол дерева,  из  широких  устьев
текла  грунтовая вода, обогащенная солями, опускалась по стволу
широким  толстым  слоем,  блестя  пузырьками,   впитывались   в
землю...
     Кирилл  выскочил,  побежал  к  темному  кубу  гондолы.  Та
пропахала борозду, где тащило ветром, несколько раз перекатило,
вот вмятины, наконец, заклинило в  деревянном  ущелье.  По  обе
стороны  уходят  в  небо  стены  мегадеревьев,  а  за  гондолой
вплотную  колыхался,  как  водоросли,  лес  гибких  деревьев  с
ярко-красными, оранжевыми и синими цветами.
     Из  этого леса снова зазвучал треск, стук, словно работали
большие камнедробильные машины. Кузнечики возобновили  концерт,
спеша  подозвать  безголосых  самок и отпугнуть противников. Из
гондолы вынырнули две фигуры в комбинезонах, забрала опущены, в
руках бластеры. Дмитрий и Саша, встали на  краю  леса,  где  из
зеленого  нагромождения  начали  высовываться гигантские сяжки,
усики, рожки, глаза на стебельках...
     Кирилл встал с другой стороны гондолы, чтобы держать ее  в
центре боевого треугольника. Из люков внизу выпрыгнули Ногтев и
Забелин,  оба  тут же закрепили гондолу липкими нитями. Забелин
быстро развернулся на шорох, выстрелил жидким клеем в  огромную
треугольную голову, что тянулась к нему из зарослей.
     Дмитрий  и  Саша стояли, широко расставив ноги, бластеры в
их руках смотрели на зеленую стену. За их спинами в гондоле был
шум, суматоха, однако паники не было. До сего дня  шло  гладко,
так  что  и сейчас явно простая вынужденная посадка. Катастрофы
кончились  вместе  с  застойными  временами  и   послезастойным
периодом.
     К Кириллу подбежал встрепанный Чернов:
     -- Я посторожу! Вас ждет Ногтев...
     Огромный  куб  все  еще  торчал  в  расщелине, зависнув на
высоте метрах  в  двадцати.  Для  надежности  теперь  закрепили
крюками,  якорями,  канатами.  Воздушный  мешок  завис на сухих
стеблях, сломав тяжестью верхушки. Под  ним  возилось  крупное,
шелестело.
     Ногтев  вместе  с  Хомяковым  и  Цветковой спешно укрывали
гондолу маскировочной сетью. Кириллу бросил зло:
     -- Что теперь с вашей пожарной окраской?  Воздушный  мешок
видно издали! Найдут пацаны...
     -- Место  безлюдное,  --  возразил  Кирилл,  -- я знаю эти
края. Опасность в другом, Аверьян Аверьянович. Надеюсь, уже  не
скажете, что и мешок продырявили муравьи?
     -- С  них  станется,  --  отмахнулся  Ногтев недружелюбно.
Вдруг его глаза посерьезнели. -- Ты на что намекаешь?
     -- Я  намекаю,  что  рация  разбита  человеком.  И   мешок
поврежден человеком тоже.
     Ногтев  застыл, словно мгновенно вмороженный в айсберг. На
миг время остановилось, верхушки трав оставались  пригнувшимися
в одну сторону, а громадный шмель завис в воздухе. Потом Ногтев
шумно выдохнул воздух:
     -- Ты всерьез? Понимаешь, что говоришь?
     Кирилл развел руками:
     -- Сперва я сам не поверил. Однако прикус ксеркса и работа
ломиком  -- две большие разницы, как говорят в Одессе, да еще в
Челябинске... Аверьян Аверьянович, я читаю Бердяева и  Ясперса,
а  не  дешевку о наймитах международного капитала, но здесь вам
карты в руки! Вы работали в засекреченных  организациях,  живых
шпионов видели! Даже иностранных...
     Ногтев сразу как-то постарел, потемнел. Даже чуть осел под
невидимым грузом, став похожим на прежнего Ногтева.
     -- Не  говори  никому,  --  проговорил  он  тихо, и Кирилл
поразился постаревшему голосу. -- Вдруг  просто  совпадение?  Я
думал,   что   хоть   здесь   обойдемся...   Ты   молчи,  будем
присматриваться.
     -- Ко всем?
     -- Ко всем. Даже к ксерксам.
     -- Немировскому или Фетисовой... не говорить?
     -- Им ни в коем случае! У них и так  все  на  медных  лбах
написано.  Крупными  буквами!  Тут  же  кинутся бить морды всем
подозреваемым. Особенно Фетисова...  Нет,  с  нею  в  последнее
время  что-то происходит, а вот Немировский не меняется. Прям и
прост! Что он, что его тезка...
     Судя по секундной паузе, проглотил: "...что его  Буся".  А
Кирилл   лихорадочно,   до   головной  боли,  перебирал  в  уме
участников  полета.  Ногтев,  Дмитрий,   Фетисова,   Кравченко,
Цветкова, Хомяков, Забелин, Чернов... Два ксеркса. Ну, ксерксов
можно   заподозрить   разве  что  обладая  буйным  воображением
Фетисовой!
     Он потряс головой. Сегодня утром ксеркс пытался тащить его
куда-то. Кирилл был занят, спешил, от  ксеркса  отбрыкался,  не
очень-то вникая в его сигналы, и ксеркс в конце концов ушел, но
на  пороге  остановился и как-то странно осмотрел мирмеколога с
ног до головы...
     Несколько  часов  кряду  снимали   с   верхушек   деревьев
воздушный  мешок.  Он  покрыл  площадь  в несколько сот метров,
пришлось подрубить стволы. В  редких  случаях  достаточно  было
брызнуть   растворителем,  но  чаще  рубили,  пилили,  а  мешок
сволакивали вниз, расстилали дырой кверху.  Хомяков  и  Забелин
умело   обрезали  обгоревшие  края,  наложили  заплату.  Чернов
скрепил полосами клея, прогладил, наложил второй слой.
     Кирилл улучшил минутку, шепнул Ногтеву:
     -- А не лучше ли объявить, что среди  нас  враг?  Скрывать
недемократично! Это привело к застою, если вы помните историю.
     -- На собственной шкуре помню, -- проговорил Ногтев хмуро.
-- Нет,  предупрежден  --  вооружен. К тому же остальные начнут
шпионить друг за другом, команда ученых превратится  в  майоров
прониных... Понесем этот камень сами. Или плечи узковаты?
     -- Узковаты,  --  согласился  Кирилл.  --  Не нравится мне
это...   Мне   и   кэгэбисты   не   нравились   за   то,    что
соотечественни