,
адаптации.  В  Старом Свете младенцу не позволяет ходить и даже
ползать чудовищная гравитация, буквально вдавливающая в  землю.
Здесь  ее  практически нет, резко укоротятся сроки вынашивания,
рожать начнут близнецов, потом -- тройняшек, а через  несколько
поколений каждая мать будет приносить по семь-восемь детей.
     Еще через поколения эволюция приведет к откладыванию яиц с
тонкой   кожистой   оболочкой:   чуть   уплотнившейся  нынешней
"рубашкой", в которой  и  сейчас  нередко  рождается  младенец.
Пусть  едва-едва  родился в яйце, а через пару минут вылупился,
но потом период насиживания растянется на  недели.  А  потом...
Соколов  не  говорил,  что ожидает человечество Мегамира потом,
загадочно  улыбался.  Кася  слышала   лишь   обрывки   фраз   о
микрояйцах, что нет необходимости человеку откладывать яйца как
глупая  курица:  с  запасом  питательных  веществ  -- пережиток
варварства, как и нынешние жировые запасы  на  теле  на  случай
голода.  Выгоднее  откладывать  яйцо  пятой ступени, что делают
муравьи, а потом  кормить  само  яйцо,  наблюдая  за  ростом  и
развитием в нем ребенка, на ходу исправляя дефекты, корректируя
развитие...  В  этом  месте  Соколов  умолкал  вовсе, расспросы
натыкались на глухую стену.
     Варвар ехал на ксерксе, похожий на средневекового  рыцаря.
Сколько бы Кася не напоминала себе строго, что это лишь продукт
вынужденной  эволюции,  не  могла  оторвать взгляда от огромных
глаз Влада.

     Влад поднял руку, ксеркс  мгновенно  остановился,  присел,
прижавшись  к земле. Кася заметила, что муравей даже повернулся
так, чтобы полностью накрыть собственную тень.
     Над головой, шумно  треща  огромными  слюдяными  крыльями,
пролетела  кобылка. Она опустилась в десятке шагов от них. Кася
отчетливо видела, как этот массивный летающий зверь  неподалеку
от  земли  внезапно  сделал  сальто, блеснул ослепительно белым
брюшком, словно дразня хищников, упал на все шесть лап,  сложив
крылья  и  зачехлив  их  грязно-серым надкрыльем. Перед глазами
Каси  еще  стояло  белое   пятно,   она   поморгала,   стараясь
рассмотреть  огромное  животное  среди  таких  же  грязно-серых
холмов. Засмеялась, поняв хитрый маневр -- так  можно  сбить  с
толку любого преследователя!
     Варвар  оглянулся,  даже спина его ясно говорила, что смех
без причины -- признак дурачины. Кася  сразу  стала  серьезной.
Бабочки   в  полете  умышленно  сверкают  ярко-красным,  синим,
желтым, но опускаются на кору  мегадерева,  моментально  сложив
крылья   --   уже   не   отличишь   от   коры.  Еще  и  садится
перпендикулярно  солнцу,  чтобы  тень  падала  вертикально,   а
рисунок  на  крыльях  в  точности  совпадал с темными полями на
коре.  Хищник,  конечно,  не  станет  искать  в   этом   месте,
уверенный,  что  бабочки  там  нет -- ведь она же ярко-красная,
цветная!
     Влад   часто   посматривал   на   солнце,   дим   внезапно
остановился.  Семен  и  Кася  послушно  соскочили. Головастик с
Хошей, задремавшем между сяжек и ракетной установкой, взыграл и
резво вломился в заросли. Семен  проводил  ксеркса  озабоченным
взглядом,  но  варвар  уже беспечно вытряхивал из фляги цветной
шар воды, воздух наполнился бодрящим запахом. Половину жидкости
Влад вобрал в себя, оставшийся шар поменьше размазал по рукам и
груди, смочил лицо.
     Пока Семен откупоривал тюбы с жидкой едой, варвар  изловил
некрупный  нежнотелый пузырь с крохотными ножками. Кася ощутила
волну симпатии к беззащитному  зверьку,  хотелось  схватить  на
руки.  Она  отчетливо  видела  внутри движение густой жидкости,
сквозь  тело  просвечивали  руки  их  проводника,  похожие   на
железные крюки.
     -- Не укусит? -- спросила боязливо.
     -- Беззащитен,  -- ответил он. Подумав, добавил, словно бы
из первобытной вежливости: -- малые зверьки знают,  что  их  не
тронут -- чересчур малы. Потому даже не защищаются.
     Кася  поспешно  отвела  глаза:  могучие  руки  варвара уже
растягивали  зверька  в  стороны.  Отвернувшись,  она  услышала
легкий  треск, хлопок, довольное сопение. Милый пузырь не знал,
что ни размеры, ни ласковый вид  не  спасут,  когда  в  Мегамир
явится ненасытный человек.

     На  остановках,  как заметила Кася, варвар и жуткий ксеркс
обязательно чистили друг друга. Ксеркс вылизывал Влада  жестким
словно  терка  языком,  плотная  кожа  сухо скрипела. Тот томно
выгибался, ксеркса выдраивал короткой щеткой с густыми  пучками
тугих  волос.  В  первый  день,  когда  от  вез их от разбитого
топтера, она такой странно знакомой щеточки не  видела,  сейчас
ломала голову, пока Семен не пояснил с усмешкой:
     -- Это же кристалломодуль сброса!.. Шесть миллионов рублей
всадили в его разработку.
     -- Почему он у варвара? -- ахнула Кася.
     -- Взял в уплату, -- сказал Семен лаконично.
     Глаза его смеялись, Кася вспыхнула:
     -- Как можно допускать!.. Дали бы ему Бусы... ожерелье!
     -- Он взял кристалломодуль, -- ответил Семен тем же тоном.
Видя,  что  Кася  огорчилась  до  слез, сказал уже мягче. -- Не
жадничай. Теперь, когда он пошел в серию, каждая штука стоит не
больше миллиона.
     Кася со злостью  смотрела  на  дикаря,  на  его  чудовище,
которое  чесали  щеточкой  стоимостью  в  миллион  рублей.  Дим
изгибался, становился на цыпочках, выставляя сокровенные места,
принимал  причудливые  позы.   Помогая   варвару,   старательно
вылизывал себя и сам.
     Оба   вскоре   заблестели,   странно   взбодрились.  Семен
предположил, что слюна ксеркса сильна не только как истребитель
микробов, но и как-то питает или стимулирует жизнедеятельность.
Кася возразила: простой массаж ее взбадривает тоже. Она бы тоже
не прочь подставить и свою спину, да только  боится  этих  двух
страшилищ.  Даже трех, ибо Хоша всегда принимает в чистке самое
деятельное участие.
     Семен сделал вид,  что  не  понял  намека-предложения.  Он
побрызгал  себя  репеллентом,  подумал  хмуро,  что надо менять
старые  средства,  ибо  пользоваться  ими  в   Мегамире   вовсе
невозможно.  Вместо  струйки  брызг  из  горлышка тюба вылетают
идеально круглые мелкие капельки. Если тюб не держать  рядом  с
кожей,  то капельки зависают в плотном воздухе, не проломив его
крохотной массой!
     Ощутил жжение, поспешно растер пленку жидкости  по  груди.
Под  лопаткой кольнуло, Семен заломил руку, пытаясь почесать --
какой-то микроб протиснулся,  впился!  С  завистью  смотрел  на
варвара  с  его  страшилищем.  Оба с таким наслаждением чистили
друг друга, что по всей поляне стоял треск.
     Потом ксеркс с Хошей унеслись в Лес.  Варвар  рассматривал
снаряжение  --  не  сидел  без  дела,  как заметил еще Дубов. В
какой-то  момент   прислушался,   постучал   оберегами:   двумя
камушками,  что  носил  на  груди.  К  своему  удивлению,  Кася
услышала далекий ответный стук. Она не могла даже определить, с
какой стороны донесся звук, но  варвар  кивнул  удовлетворенно,
принялся надрезать стволы ближайших деревьев, заполнять бурдюки
и  фляги  соком. Явно его чудовище доложило, что поймало что-то
на обед. Могло  даже  сообщить,  что  именно  поймало  и  какой
спелости.
     Кася   помнила  первый  шок  в  Мегамире,  когда  внезапно
обнаружила, что все  заполнено  звуками.  Она  слышит  скрежет,
писк,  жужжание,  хлопки,  треск, глухие удары, писк, чувствует
дрожание почвы за сотни и тысячи  шагов,  но  видит  не  дальше
двадцати!
     Соколов  как-то  объяснил, усмехаясь, что человеческое ухо
воспринимает звуки в диапазоне от  шестидесяти  до  шестнадцати
тысяч циклов в секунду, а большинство видов насекомых верещит в
других  диапазонах.  Сверчка человек старого Мира слышит хорошо
лишь потому, что он всегда трещит на одной высоте и  амплитуде,
тот  же  человек  уже  не  слышит  близкую  к  сверчкам кобылку
Одиподу: самец стучит в диапазоне двенадцать циклов в  секунду,
а  самка  и  того  меньше!  А  послушать  их стоило бы, добавил
Соколов со странной затаенной усмешкой, тогда люди перестали бы
хвалить сверчков и кузнечиков с их унылым однообразным треском.

     Когда Кася на четвереньках вылезла из-под широкого  листа,
Семен потянул носом:
     -- Гм...       феромон-релизер...       Нет,       скорее,
феромон-праймер... Одновременно и мощный алломон.
     -- Говори   человеческим   языком,   --    сказала    Кася
раздраженно.  Ее  преследовал  этот  запах,  хотя удалялась как
можно дальше, рискуя заблудиться или попасть хищнику в лапы.
     -- Зря прячешься под  кустиками,  --  объяснил  Семен  уже
серьезнее. -- Даже я могу многое определить по твоему запаху.
     -- Я вымыла руки! -- недовольно возразила Кася.
     -- А   наш  проводник,  если  захочет,  расскажет  намного
больше. Я уверен, он слышит запахов во много раз больше. Это мы
с тобой знаем лишь привлекающие и отпугивающие.
     Кася  бросила  подозрительный  взгляд,  но  Семен  говорил
серьезно:
     -- Я  сам  такой  же  дурак,  переношу привычки из Старого
Мира. Ты два года как оттуда, я -- двенадцать,  но  что  это  в
сравнении  с  поколением  Влада?  Давай  друг друга одергивать?
Наверняка выглядим в его глазах жалко.
     Она пренебрежительно наморщила носик:
     -- Меня абсолютно не интересует мнение варвара!
     Говорила  чересчур  горячо,  чтобы  Семен  поверил  в   ее
искренность. Он посоветовал, держа лицо абсолютно безразличным:
     -- Ты...  э...  закапывай  за  собой,  как  собачка.  Нет,
собачка делает два-три символических гребка задними  лапами  и,
считая  ритуал законченным, бежит дальше. Лучше как кошечка, те
еще и утаптывают песочек.
     -- Семен Тарасович! -- сказала она ледяным голосом.
     Семен произнес смиренным голосом, в котором  издевка  была
так глубоко, что Кася не была уверена, издевается химик над нею
или над собой:
     -- Помню,  еще  в  детстве,  когда  жил  в  Старом Мире...
Пойдешь в лес за грибами, а там комары злющие... Все бы ничего,
веточкой  отмахиваешься,  но  когда   приспичит   присесть   за
кустиком,  спустив штанишки... У, кровососы! Так и жрут. Обеими
ручонками, как сейчас  помню,  штанишки  придерживаешь,  не  до
веточки,  а  они,  гудят,  как самолеты с бомбами, прямо ревут,
пикируют, нападают все разом... Это  я  к  тому,  что  в  таком
долгом  путешествии  мы  малость  уязвимы...  Ко  мне  уже пара
грызунов забралась. Правда, нас Соколов накачал  антибиотиками,
любой микроб издохнет, но антибиотики выветриваются!
     -- Подновим! -- сказала она сердито. -- Мы взяли запас.
     -- Пока  нет  универсальных антибиотиков. Одни бьют одних,
другие -- других. Третьи, правда, прибьют всех, но и нас тоже.

     После короткого отдыха, когда дим и Хоша напитались водой,
Семен снова помог Касе взобраться на Головастика.  Точнее,  она
прыгнула сама, а Семен поймал, не дав упасть на другую сторону,
усадил за ракетной установкой -- ракетницей, как ее называли.
     Дим  резво  понесся  по  ровному  каменистому  плато. Кася
щебетала,  а  Семен  незаметно  погрузился  в  невеселые  думы.
Золотой  век  Мегамира был, по его мнению, в первые годы, когда
на  Станции  попадали  проверенные  и  перепроверенные  ученые.
Переходными  камерами  обладали  только две сверхдержавы: США и
Россия, потом их построили Англия,  Украина,  Германия,  Китай,
Япония...   Опасаясь,   как   бы   какая  из  стран  не  обрела
преимущество, началась экспансия. Маленькие колонии  появлялись
на   карте  мира  всюду:  в  горах  Тибета,  Сахаре,  тропиках,
островах. На какое-то время воцарилось  зыбкое  равновесие,  но
затем  кто-то  высказал  опасение, что некая страна забрасывает
колонистов и на земли противника... нет, не  противника,  везде
мир и дружба, но сами понимаете, то да се...
     Правительства клялись, что осваивают только свои земли, ее
хватит  на  миллиарды  лет, однако подозрение осталось. Планета
настолько  обширна,  если  забросить  тысячу  колоний  даже   в
перенаселенную  Японию -- легко не обнаружить, а что говорить о
бескрайних просторах Амазонки, Африки, Сибири,  Азии?  Если  же
противника подозреваешь, стараешься опередить.
     Когда  ситуация  вышла  из-под  контроля,  получили  право
строить  переходники  частные  фирмы.  Прогресс  и  удешевление
привели к тому, что в Малый Мир, затем Большой Мир, позже Новый
Свет,  а  в  конце  концов  -- Мегамир, хлынули многие, кто мог
оплатить переход.  А  также  миссионеры,  посланные  Ватиканом,
буддистские   монахи,   проповедники   ислама,  волхвы  Великой
Праруси, даже  ортодоксальные  проповедники  иудаизма,  которые
твердо  решили  основать  Великий  Израиль на незанятых землях,
откуда их наконец-то изгонять не будут.
     Несколько благотворительных  обществ,  объединив  финансы,
переправили    в   Мегамир   массу   людей,   покушавшихся   на
самоубийство, впавших в депрессию,  мизантропию.  Нашумел  уход
профессора  Конрада  Чалкера,  лауреата  Нобелевский премии. Он
скрылся со Станции вместе с женой и двумя детьми,  заявив,  что
всю  жизнь  мечтал  стать  первопроходцем.  Чалкер  даст начало
племени вечных странников.
     Были и другие группки, самые  разные,  которым  надо  было
уединиться.   Старый  Мир  тесен,  находят  всюду,  принуждают,
обязывают, сажают, грозят, а в Мегамире -- полная свобода, шанс
основать государство Всеобщей Справедливости, как  ее  понимают
только они, избранные.
     Многие  мечтали  стать  отцами  нового народа. Конечно же,
отмеченного  богами  или  Богом,  народа   избранного,   самого
лучшего,  лишенного пороков, талантливого, чистого, без примеси
грязной  крови:  черной,  белой,  красной,  желтой  --   дурной
наследственности...
     Он   поднял   глаза   на   варвара.   Как  правило,  мечты
заканчиваются вот  так.  Невежественный  дикарь,  озверевший  в
борьбе  за  выживание,  даже  не  подозревает  о других уровнях
цивилизации. А узнает, как примет? Уже ходят слухи о  нападении
дикарей  на  Станции.  Правда, большого нападения всем племенем
еще не было, отдельные сотрудники исчезали и раньше,  но  слухи
становятся все тревожнее.
     Головастик   остановился,  выжидающе  повернул  к  седокам
голову. Крупные глаза недоумевающе уставились на Семена и Касю.
Влад спрыгнул, сдернул на землю тюк с вещами.
     -- Непонятно? -- буркнул он. -- Вы железные, а дим у  меня
слабенький... Ему надо отдохнуть.
     Семен тоже попытался слезть, ноги подломились, упал. Перед
глазами замелькали цветные пятна, в ушах стоял треск.
     -- Перегрелся сдуру... -- прохрипел он.
     Влад  бросил  химику  раздутый бурдюк. Семену едва хватило
сил присосаться, а когда вместе с водой пришла сила,  поднялся,
стащил  Касю.  Она  была  почти  без  сознания.  Капля, которую
вытряхнул Семен девушке на лицо,  растеклась  толстой  пленкой,
полезла  под  расстегнутый ворот комбинезона. Кася закашлялась,
Семен ритуально постучал по спине.
     Варвар отступил с презрением, словно боялся заразиться. Не
глядя, ухватил пробегавшую мимо меку,  оторвал  передние  лапы,
зубы   с   хрустом  впились  в  розовую  плоть.  Кася  поспешно
отвернулась, едва не  перекрутившись  в  поясе.  Влад  по  всей
видимости не понял, протянул ей трепещущую жертву:
     -- Хошь?
     -- Н-нет,  --  выдавила с великим трудом. -- Я червяков...
ем только на завтрак.
     -- Хорошо, -- пообещал он, -- принесу утром.
     Головастик поймал раздутую сладким соком  раппуху,  сдавил
жвалами, выпил в мгновение ока, отшвырнул пустую шкурку с целой
головой  и  лапками. Раппуха поднялась и пошла, еще не понимая,
что  дим  почти  съел  ее,   вместе   с   соком   проглотил   и
внутренности...  Впрочем,  сказала  себе  Кася,  удерживаясь от
обморока, возможно,  к  вечеру  раны  заживут,  а  внутренности
регенерируют.
     Рядом   шумно  чавкал  Влад,  смачно  высасывал  жидкость,
облизывал пальцы. Семен подсел к Касе, тоже уставился  на  руки
варвара,  покрытые  по  локти  розовой  пленкой. Тот перехватил
взгляд, разорвал меку надвое, половинку швырнул Семену.
     Химик едва не вскочил, ибо мека легкая, у него обязательно
упала бы на землю, но варвар умело пустил ее по  плотному  слою
воздуха  --  меку понесло, подбросило, чуть развернуло, а легла
точно в  растопыренные  пальцы  Семена.  Шарики  бледно-розовой
крови,  коснувшись  руки, сразу расплылись тончайшей пленкой по
кисти, доползли до  локтя.  Семен  к  ужасу  Каси  начал  шумно
облизывать пальцы, обсасывать руку, а потом точно так же всадил
зубы  в  еще  живую  меку,  что беспомощно шевелила оставшимися
лапками.
     -- Мужчины, -- произнесла она с нескрываемым  отвращением.
-- Какие же вы... одинаковые!
     Семен проглотил кус, спросил сипло:
     -- Да?
     Внезапно подхватилась и, зажимая рот ладонью, бросилась за
дерево.  За тонкой корой, подсвеченные с той стороны солнечными
лучами, двигались как темные призраки в мутной воде размытые по
краям шары протоплазмы. Влад прислушался к странным звукам, что
доносились из-за дерева, уже не ближнего -- отдаленного, ноздри
дрогнули, но могучие челюсти с хрустом  перемалывали,  дробили,
перетирали.  Напротив  сидел  Семен,  доктор  химических  наук,
лауреат и член, он с  некоторым  беспокойством  посматривал  на
заросли,   где   скрылась  Кася,  прислушался,  однако  челюсти
работали в том же ритме.
     Ломая кусты, на поляну выбежал Головастик. На ходу  уронив
к  ногам  Влада толстую личинку кнурдлика, с любопытством повел
сяжками и побежал в ту сторону, где скрылась Кася.  Семен  едва
успел рассмотреть раздувшийся абдомен, даже мембрана вытянулась
во  всю  длину. Головастик вломился в заросли, исчез. Вскоре за
деревьями   страшно   треснуло.   Влад   привстал,   напряженно
вслушиваясь.  Головастик  выскочил  ошалелый,  постоял  на краю
поляны,  покачивая  огромной  плоской  головой.  На  его  спине
метался  Хоша, возмущенно орал, подпрыгивал, гребень вздыбился,
люто сверкал острыми зубками.
     Головастик посмотрел на Влада, словно посигналил  сяжками.
Варвар широко улыбнулся, сел. Их взгляды с Семеном встретились,
оба понимающе кивнули и спокойно продолжили трапезу.

     Глава 8

     Вскоре  Влад  велел  усаживаться на дима снова. Головастик
обрадованно рванулся вперед. Кася не поняла, что за отдых, если
дим не присел, не прилег -- носился по зарослям, ловил и  давил
зверей,  что-то ломал в жвалах, бурно рыл землю между огромными
валунами, забрасывая комья выше головы,  взбирался  на  вершины
высоченных деревьев.
     -- Смена  деятельности, -- пояснил Семен со вздохом. -- Мы
все в теории, а дим -- практик. Он же простой, как сказал Влад,
простодушный.
     -- Наивный,  --  фыркнула  Кася.  --   Доверчивый!   Прямо
лапочка.
     -- Лапочка у нас Хоша, -- поправил Семен.
     Кася  подняла  глаза  на взъерошенного лапочку, целиком из
шипов, когтей и гребней, содрогнулась.
     А дим уже несся вверх по дереву, когти  с  легким  треском
пропарывали  мягкие клетки. Кася в ужасе взглянула назад: земля
стремительно  удалялась.  На  стволе  вспучивались   два   ряда
блестящих шариков сока -- следы.
     Головастик  мчался  вверх  с  той  же  скоростью, что и по
земле, но Кася успевала заметить крохотные блестящие точки, что
отрывались от серо-зеленого ствола.  Подобно  человеку,  дерево
защищалось  от  перегрева,  сбрасывая часть воды через пористый
ствол, -- все дети одной Матери!
     Дерево было покрыто редкими волосками, каждое  толщиной  с
палец, на кончиках поблескивали синеватые искорки. Кася закрыла
глаза,  хотя  высоты  уже  не  боялась -- в Мегамире этот страх
быстро уступает боязни прилипнуть к  капле  воды,  попасть  под
упавший  листок...  Впереди  обыденно  переговаривались Семен и
варвар, кошмарный Хоша  прыгал  по  обоим,  стрекотал,  однажды
скакнул  даже на Касю. Она замерла в ужасе, но Хоша лишь клюнул
в затылок, перескочил на ракетную установку. Пугливо  приоткрыв
глаз,  Кася  увидела в пасти Хоши исчезающее брюшко зловредного
клещика-кровососа.
     Внезапно дим из бега по вертикальной стене перешел  в  бег
по   горизон