чали  меняться:  на  смену  дневным пришли вечерние,
которые, развивая бешеную активность,  успевают  поохотиться  в
полчаса-час до прихода ночного холода.
     Кася,  ощутив  пристальный взгляд, беспокойно задвигалась,
попробовала натянуть одеяло. Его не оказалось. Кася  приоткрыла
глаз, потом распахнула оба во всю ширь и едва не завизжала. Она
лежала  на камнях, в десятке шагов раскорячилось жуткое дерево,
на широких листьях сидели огромные чудовища и молча смотрели на
нее двумя рядами глаз, а в  двух  шагах  расположился  страшный
дикарь.  Последние лучи заходящего солнца бросали кровавый свет
на  его  гибкие  латы,  что  полностью  закрывали  грудь.  Кася
поморгала,  удерживая  вопль,  поняла  с  еще  большим страхом,
что-то вовсе не латы, а обнаженная грудь. Звериная  жизнь  этих
одичавших   несчастных   дала  выжить  только  тем,  кто  сумел
превратить свою кожу в хитин, кутикулу.  Глаза  у  дикаря  тоже
особенные:   расставлены   широко,   что  увеличивает  обзор  и
стереоскопичность,  крупные,  что  улучшает   остроту   зрения,
сетчатка  огромная  -- это дает возможность различать тончайшие
оттенки цвета...
     Она завороженно смотрела в странные нечеловеческие  глаза,
забыв  о  страхе,  как  вдруг  затрещало, и из близких зарослей
выметнулся  огромный  как  скала  зверь.   Мелькнули   огромные
зазубренные  жвалы,  камни  трещали  под чудовищными когтистыми
лапами, похожими на стальные  отполированные  шипастые  столбы.
Зверь  метнулся прямо на них. Кася взвизгнула и, не помня себя,
мигом очутилась за спиной варвара.
     Чудовище, это был дим,  положило  перед  Владом  молодого,
только  что полинявшего трурля. Нежная еще не начавшая твердеть
кожа, просвечивала насквозь, внутри трурля трепыхалось  длинное
сердце,  больше  похожее  на четковый сяжек, клубились размытые
внутренности.
     Влад  похлопал  ладонью  по  огромной  голове,  дим  сразу
подставил щеку. Влад отмахнулся:
     -- Иди-иди! Пусть Хоша почешет. Или эта женщина.
     Кася  смотрела  все  еще  с  ужасом, вздрагивала, едва дим
косил в ее сторону, а Глеб, сперва тоже  было  отпрыгнувший,  с
кривой  усмешкой  осторожно  опустился на землю. На голове дима
между сяжек по-прежнему сидел страшненький зверек,  похожий  на
ночной   кошмар.  Но  теперь  плотные  сегменты  на  его  брюхе
раздвинулись,  показалась  тонкая  мембрана,   а   само   брюхо
раздулось и касалось лба могучего ксеркса.
     Влад  умело  перерезал  трурлю  головной  ганглий,  единым
взмахом вспорол живот и тем же движением выдернул кишки:
     -- Молодой, сочный!.. Головастик, даром что боевой дим,  а
поесть  любит  как  простой  фуражир...  Походный  вождь,  тебе
прыгательную ляжку?
     Глеб с натужной улыбкой принял непомерно раздутую  мышцами
заднюю  лапу,  поклонился, оценив жест. Передние и средние лапы
трурля много хуже, тонкие, жилистые, созданные для бега, не для
прыжков.
     -- Великий воин, -- сказал  он  осторожно,  --  о  нас  не
волнуйся...  Нам  бы  поскорее  добраться  до  племени... Лучше
покорми ксеркса... то есть дима. Отправимся, как только сочтешь
его отдохнувшим.
     -- Он  не  устал,  --  отмахнулся  Влад.  --  Просто  надо
пополнить воду. Не знаю, как в вашем племени, но у нас...
     -- У  нас тоже, -- ответил Глеб поспешно. -- Тогда покорми
дима, да в путь. У нас  раненый.  Наши  хирурги...  гм,  шаманы
должны получить его поскорее.
     Влад ответил надменно:
     -- Воин всегда сперва кормит дима, потом ест сам.
     -- Но когда ты...
     -- Посмотри на его абдомен.
     Дим  присел, вылизывался, выгнув абдомен. Темные склериты,
что были вложены один  в  один,  как  кольца  подзорной  трубы,
раздвинулись,  между  ними  виднелась  тонкая  мембрана.  Глебу
почудилось,  что  дим  сыто  отдувается   и   даже   взрыгивает
осоловело.  В  просторном  животе  дима что-то шевелилось. Глеб
поспешно отогнал дикую  мысль,  что  муравей  проглотил  жертву
живой.
     Даже  сытый,  дим  напоминал Глебу башенный кран, покрытый
танковой броней. Свирепо изогнувшись,  ксеркс  с  треском  драл
шершавым  как наждак языком панцирь, начищал до блеска, отдирал
грязь и присосавшихся микробов.  Сяжки  выкусывал  и  вылизывал
особенно    тщательно,   пропускал   через   сомкнутые   жвалы,
часто-часто прикусывая,  обильно  смачивая  гибкие  суставчатые
антенны быстро высыхающей слюной.
     По  спине  бронированного чудовища, каким выглядел ксеркс,
прыгало  чудовище  поменьше  --  Хоша,  из  рода  Бусей.   Хоша
придирчиво  рассматривал  между  сочленениями,  хватался  всеми
шестью  когтистыми  лапами,  бесцеремонно   растягивал   гибкую
мембрану,   искал.  Поймав  на  себе  испуганный  взгляд  Каси,
повернулся и несколько мгновений глядел на нее в упор огромными
хищными глазами. Внезапно широкая пасть распахнулась, маленькое
чудовище  страшно  взвизгнуло,  стремительно   прыгнуло...   на
девушку.  Кася  успела  только рот открыть для истошного визга,
как страшное чудовище брякнулось ей на  голову.  Рядом  с  ухом
Каси  жутко  лязгнули крепкие мандибулы, в мочке кольнуло. Буся
крепко  лягнул  ее  по  голове  прыгательными  лапами,  длинным
прыжком снова очутился на диме.
     Кася  издала  дикий,  режущий вопль. Глеб подскочил, круто
повернулся. Девушка тронула себя за  ухо,  увидела  на  пальцах
кровь, забрала в грудь воздуха и завопила громче.
     Глеб,  бледный  как  полотно,  замахал руками, а когда она
остановилась, чтобы набрать воздуха для нового  вопля,  крикнул
торопливо:
     -- Посмотри на него! Посмотри на Бусю!
     Буся  как  раз сдавил в жвалах что-то красное, толстенькое
-- не крупнее ногтя Каси. Она с отвращением узнала раздувшегося
клеща. Он звучно лопнул, на голову ксеркса брызнула кровь. Хоша
мигом схрумкал клеща, лизнул кровь на  отполированном  склерите
лба,  внезапно  перекосил  рожу  и с отвращением выплюнул. Кася
увидела понимающий кивок  Глеба,  Буся  не  решился  проглотить
незнакомую кровь -- человеческую.
     -- Симбиоз,   --  сказал  он  настойчиво.  --  Или  боевое
товарищество. Все трое помогают друг другу.
     Кася с отвращением повернулась в другую сторону,  все  еще
щупая  кровоточащую  мочку,  откуда  Буся сорвал присосавшегося
клеща, но именно на  той  стороне  поляны  дикарь,  не  изменив
выражения лица, раздирал толстую личинку руками. Мышечная ткань
трещала  -- еще нежнейшая, неокрепшая, кровь и лимфа брызгали и
падали на землю, застывая там розовыми шарами. Варвар  довольно
взрыкивал, облизывал пальцы.
     Глеб  увидел  измученное  лицо  девушки,  поспешно ухватил
мешок:
     -- Кася!.. Кася, вот галеты...
     Девушка  сорвалась  с  места,  моментально  оказалась   за
ближайшим  деревом,  чьи  широкие  листья  опустились до земли.
Закрыв глаза, лишь бы не видеть, как ели полуживых зверей такие
же хищные звери, в том числе и ее научный руководитель  географ
Глеб Дубов, ладонями зажимала рот.
     Влад, не переставая высасывать сок из дергающейся личинки,
кивнул  диму.  Головастик,  бросив свои дела, послушно потрусил
вслед за женщиной.
     Касе не удалось убежать  далеко:  ее  вывернуло  наизнанку
сразу  за  деревом.  В  этом  мире сила тяжести роли не играет,
межмолекулярное сцепление намного реальнее. Кася долго вытирала
рот, соскребая пленку слизи и слюны, что стремилась  как  можно
быстрее расползтись по подбородку и, желательно, покрыть ее всю
с головы до ног.
     Обессиленная,  она повернулась на подгибающихся ногах и...
ударилась о толстую металлическую  колонну,  усаженную  шипами,
крюками,  стилетами.  Вскинула голову, еще не понимая, а сверху
уже опускалась огромная как башня танка голова ксеркса. Упругие
сяжки пробежали по ее  телу,  едва  не  свалив.  Кася  невольно
ухватилась за шипастую ногу.
     Ксеркс  с  недоумением  ощупал,  потрогал  жвалами. Кася в
ужасе закрыла глаза. Жесткие  как  ершики  для  чистки  бутылок
метелочки  пробежали по лицу, пахнуло теплом из раскрытой пасти
размером с жерло печи.
     Хотела  завопить,  но  язык  от  страха  отнялся.   Ксеркс
раздвинул  жвалы шире, внезапно вскинул голову, страшно лязгнул
мандибулами. Хрустнуло, рядом с Касей упало,  задев  по  плечу,
прозрачное   крыло   со   сложным  жилкованием,  другое  дважды
перевернулось, упало в стороне. Ксеркс мерно задвигал  жвалами,
на  Касю  упала  капля  жидкости,  размером с ее голову. Ксеркс
неторопливо  жевал  добычу,  нависая  над  Касей,   его   сяжки
непрерывно двигались, щупая разноцветные струи воздуха, касаясь
проплывающих в нем крупиц цветочной пыльцы.
     Кася в ужасе глядела на дима, а тот, не переставая жевать,
внимательно  рассматривал ее, словно решал: везти ее дальше или
сожрать на месте? Лоб его был  высок,  щеки  чуть  красноватые,
крупные  фасеточные  глаза  находились  на  глазных  склеритах,
окруженные плотными валиками  кутикулы.  Пара  сяжек  нависала,
почти  касаясь  ее волос, жесткие щеточки подергивались, вбирая
запахи,  сопоставляя,  запоминая.  Затылок  дима,  как   успела
заметить  Кася,  был  отделен  от темени и щек затылочным швом,
вентральные части затылочной дуги скорее  стали  уже  защеками.
Зазатылок  --  узкий  кольцеобразный склерит, составляющий края
затылочного отверстия, отделен от затылка затылочным швом. Кася
увидела   там   удобные   затылочные   мышелки,    словно    бы
приспособленные для ног дикаря -- тот явно ездит не на спине, а
прямо на зазатылке могучего зверя.

     Когда  девушка  кое-как  выбралась  обратно,  Глеб уже шел
навстречу. Лицо географа было встревоженным:
     -- Мы услышали треск... С тобой все в порядке?
     -- В п-п-порядке, -- выдавила она. -- Но чтобы  я  была  в
полном  порядке,  этот  зверь должен попасть богомолу в лапы...
Ой!
     Ксеркс вышел следом, тяжело бухнулся рядом с Касей,  начал
чесать задней лапой за левым сяжком, с наслаждением выворачивая
голову.  Треск  поднялся  такой, словно сотня лесорубов рубили,
нет -- ломали лес голыми руками.
     Ее ладонь коснулась  влажного,  подрагивающего  желе.  Еще
ничего   не   понимая,   поспешно   повернула  голову.  Варвар,
полузакрыв глаза, шумно высасывал живительные соки из  крупного
ломтя,   у  его  ног  дергались  крючковатые  лапы,  сгибались,
пытались  ползти.  Оторванная  голова  личинки  мерно   двигала
мандибулами.  Кася дотронулась до оторванного заднего сегмента,
где короткие толстые лапки еще дергались, бежали...
     -- Завтра  утром  будем  на  Станции,   --   сказал   Глеб
предупреждающе.  -- Не визжи, уже скоро. Ты вернулась быстро...
Все нормально?
     -- С кем? -- спросила Кася дрожащим голосом.
     -- Ну... Здесь весь окружающий мир и столовая, и  спальня,
и туалет...
     Голос его упал до шепота. Кася с раскаянием вспомнила, что
Глеб ранен,  держится на болеутоляющем, открытый перелом голени
залит анестезирующим клеем.
     Она попыталась бодро улыбнуться:
     -- Нам всем придется сменить комбинезоны,  когда  вернемся
на станцию.

     Глава 3

     Солнце  уже почти скрылось. Быстро темнело. Глеб предложил
на ночь забраться в расщелину,  сверху  затянуть  непроницаемым
тентом.  Так  делали  еще  первопроходцы  этого  мира -- Кирилл
Журавлев,  Дмитрий  Немировский,  Александра  Фетисова,  однако
варвар и ухом не повел.
     Ночевали  среди  камней на голой поляне. Деревья чернели в
слабом лунном свете в двух десятках шагов, а здесь горел ровный
несильный свет  --  Кася  боялась  темноты,  Глеб  же  опасался
реакции  дикаря на странный источник света, но тот проявил лишь
вялый интерес к мощному фонарю, тут же занялся арбалетом, затем
исчез. Вернулся с раздутыми бурдюками. Он вообще, как  заметила
Кася,  пополнял  запасы  воды  часто,  регулярно  поил  боевого
муравья и маленького страшноватого зверя, роли которого Кася не
могла понять.
     Даже Кася,  чужая  в  этом  диком  мире,  ощутила,  что  с
наступлением  тьмы  на  смену  одним  чудовищам явились другие,
непохожие.  Крупные,  тяжелые,  медлительные,   защищенные   от
ночного холода толстым мехом.
     Она  взвизгнула,  когда  в  первый  раз  из ночи вынырнуло
хлопающее крыльями чудовище размером с топтер, подняло  сильный
ветер.  Кася  вцепилась  в  огромный  камень, ее откатило с ним
вместе, порывы вихря подняли сор и тучу микроорганизмов. Ксеркс
тут же понесся кругами, почти наступая на Влада, Глеба и  Касю,
азартно  щелкал  жвалами,  подпрыгивал,  метался  из  стороны в
сторону. Крохотный Буся прыгал на его литой голове, тоже что-то
ловил, тонко верещал.
     Огромное чудовище, оказавшееся ночной бабочкой, толстой  и
мохнатой,  закончило жизнь в страшных жвалах ксеркса, хотя едва
не уволокло  его  в  дальние  заросли,  а  затем  в  результате
нескончаемой  ночной  бойни,  от  которой  Кася просто ошалела,
вокруг фонаря,  почти  завалив,  выросла  гора  еще  живых,  но
искалеченных  бабочек,  комариков,  мошек,  жучков. Ксеркс, как
понимал Глеб, следует  врожденному  инстинкту  заготовки  корма
впрок.  Дикарь  не  глуп,  вмешиваться  не стал, хотя гору мяса
придется оставить здесь -- не брать же с собой.
     Влад покосился на клюющую носом девушку:
     -- Почему не спишь?.. Утром выйдем рано.
     Глеб ответил за нее поспешно:
     -- Великий воин, она сейчас заснет. Роса не помешает?
     -- Есть люди, -- ответил Влад, -- которым все мешает.
     Он ушел ворошить  истекающих  кровью  насекомых,  а  Дубов
укрыл Ковальского -- тот еще не приходил в сознание. Касе велел
тихо:
     -- Капни алломоном. Здесь на каждом листке по хищнику. Под
листьями тоже.
     Она  оглянулась  на варвара, он внимательно рассматривал в
свете фонаря крылья, лапы:
     -- Может быть, он вообще никогда не спит?
     -- Такое невозможно!
     -- Почему? Генетическая мутация...
     Глеб тоже покосился, ответил шепотом:
     -- Со дня бегства первой группы прошло едва  сто  лет.  Он
выглядит  человеком  до  кончика  ногтей.  А  плотная  кожа  --
результат  приспособления  к  среде.   Защитный   механизм   от
высыхания, потери воды. Генетически он такой, как и мы. Если бы
ты,  к  примеру,  вышла  за него, у вас была бы куча здоровых и
жизнерадостных детей.
     -- Ну и примеры у тебя! -- сказала Кася негодующе.
     Глеб попробовал растянуть губы  в  улыбке,  но  получилась
гримаса.  Так  и  заснул,  страдальчески  искривив  лицо.  Кася
накрыла его краем тента, зябко прижалась спиной. Она не  успела
додумать мысль про ночной анабиоз, провалилась в оцепенение.

     Светало.  Правда,  поляна  оставалась еще в тени, от земли
тянуло  могильным  холодом,  в  стороне  на  огромных   листьях
блестели  водяные  шары:  одни были с кулак, другие -- в полный
рост человека. Маленькие -- круглые, а  гиганты  --  сплющенные
собственной  тяжестью.  Воздух  быстро  прогревался, над шарами
неспешно, а потом все быстрее замутился, шары  пошли  рябью,  с
поверхности на глазах отрывались клочья, взлетали, превращались
в мелкий водяной пар, исчезавший тут же.
     Деревья   с  треском  раздвинулись,  как  огромный  валун,
падающий с горы, вынесся могучий  дим.  Лист,  под  которым  он
пробежал,  дрогнул,  два  большущих  шара скатились по зеленому
расчерченному клетками полю, где торчали, не смачиваясь, редкие
белесые пятна, а на листе, покрытом как воском тонкой  пленкой,
не  осталось  и  следа.  На  Головастике,  сытом  и  блистающем
доспехами, сидел Буся, весело стрекотал,  подпрыгивал,  пытаясь
поскорее ощутить утреннее солнце.
     Влад  сбросил  тент  со  спящих  и невольно засмотрелся на
женщину. Яркий луч просвечивал Касю  насквозь,  распахнутый  на
груди  комбинезон сполз до пояса. Варвар увидел ярко окрашенное
сердце, что едва  пульсировало,  замороженное  ночным  холодом,
рядом  тонула  в белой пене трахей тонкая легочная трубка. Ниже
сыто шевелилась коричневая туша печени, голубели  продолговатые
почки,  красиво  изогнулись  тонкие  трубки  кишек,  а  желудок
сморщился, совсем плоский, жалобный.
     Влад  нахмурился,  толкнул  ногой  Глеба.  Тот  вздрогнул,
открыл глаза.
     -- Накорми женщину, -- велел Влад.
     -- Да-да, -- сказал Глеб торопливо. -- Что с Ковальским?
     -- Пусть спит, -- бросил Влад. -- Накорми женщину!
     Ковальского  Дубов  вытащил  из  тени  в последний момент,
когда грузились на дима. Ян был холодный  как  льдинка,  ночное
оцепенение остановило боль и нагноение. Влад прикрепил раненого
к  широкой  спине  липучками,  закрепил  ноги  себе и Касе. Она
опасливо посматривала на редкие волоски,  что  совсем  некстати
торчали  из  плотной  брони ксеркса. Ей померещилась прыгнувшая
искорка электрического заряда, пахнуло озоном,  но  варвар  уже
хлопнул  зверя  по  массивной  голове,  мир  качнулся и деревья
помчались навстречу. Кася забыла о странных волосках,  сжалась,
напоминая  себе  шепотом,  что  до  спасительной  станции всего
несколько часов бега через страшные джунгли. Надо  перетерпеть,
выжить эти часы, уцелеть.
     Глеб  бросал  взгляды  по сторонам, чаще всего нависая над
Ковальским, посматривал на блестящую спину Влада. Рядом  с  ним
сидело   маленькое  чудовище,  такое  же  неподвижное,  так  же
всматривалось в выныривающие из стены Тумана  зеленые  деревья,
камни,  сверкающие  кристаллы.  В низинах еще лежали на листьях
шары,  крупные  ксеркс  обходил,  опасаясь   прилипнуть:   силы
сцепления  сильнее  тяготения,  мелкие  быстро  выпивал, секции
абдомена заметно выдвигались. Два водяных шара Влад  упрятал  в
бурдюк.  Вскоре  такие остановки прекратились -- солнце нагрело
почву, роса испарилась.
     Воздух уже пронизывал неумолчный гвалт, треск, писк,  рев,
грохот.  Поплыли  сцепленные  в  пахучие  цветные  шары комочки
цветочной пыльцы. Глеб не успел увернуться и  долго  собирал  с
лица  налипшую сладость. В довершение ко всему сверху раздалось
мощное гудение, на него бросился огромный крылатый зверь,  явно
обознался.  Дубов  не  знал  уж  за кого его приняли, торопливо
очистился  от  сладкой  пыльцы,  лег,  прижимаясь   к   толстым
склеритам,  под  которыми слышал, как мощно стучит сердце, едва
слышно шелестят, протискиваясь через межклеточные стенки, кровь
и лимфа.
     Вдруг из зарослей бросился кто-то огромный, жесткий.  Глеб
ощутил  сильный  удар  по  спине,  скрипнула ткань комбинезона,
протестующе взвизгнул Хоша, затем все стихло.  Он  приподнялся,
огляделся.  Влад сидел в той же позе, невозмутимо глядя вперед,
рядом устраивался Хоша, гребень на  спине  медленно  опадал,  а
короткие  сяжки  перестали  дрожать,  замерли. Кася мелко-мелко
тряслась, закрыв глаза и прижимаясь  к  дикарю.  Ее  руки  были
обвиты  вокруг  его  пояса.  Спрашивать у нее Глеб не стал, она
могла не раскрывать глаз с момента старта.
     На комбинезоне на уровне  лопаток  обнаружил  две  полоски
быстро  высыхающей  слюны.  Зверь  прыгнул  с  дерева,  пытаясь
вонзить жвалы, но ткань выдержала. Глеб ощутил холодок  страха:
а  если бы хищник сжал жвалами? Руку, ногу или голову? В чем-то
просчитались  дизайнеры,  уверяя,  что   окраска   комбинезонов
отпугнет любого зверя.
     Он  с  завистью  покосился  на  широкие плечи Влада. Тот в
своем мире, для него  нет  ужаса,  когда  из-за  каждого  листа
провожают  глазами звери впятеро, а то и в десятки раз крупнее,
он не делает ежедневно прививки от заразных болезней, солнечной
радиации, распыленных  ядов  --  животных  и  растительных,  не
делает  уколы,  поддерживая  водно-солевой  обмен, концентрацию
ионов в крови...

     Ксеркс бежал ровно, изредка делая остановки, иначе  он  не
мог.  И  Глеб,  убаюканный  мелькающими  пятнами  зелени,  чуть
расслабил напряженные мышцы, начал вспоминать, как все  просто,
честно  и  наивно  начиналось. Прошло двести лет после открытия
принципа  "вышибания  лишних  клеток",  как  окрестили   бойкие
журналисты,  хотя на самом деле процесс был иной, куда сложнее,
все было по крайней мере предсказуемо.  Глеб  всегда  умилялся,
глядя  в старых кинолентах на первопроходцев Малого Мира -- так
вначале называли Мегамир. С ка