несло свой собственный рисунок.
     Самой широкой была оковка устья.  Я присмотрелась к ней повнимательнее.
Показалось мне, или в сплетении узора на самом деле мелькнул рисунок букв?
     Поворачивая ножны,  я медленно  читала  надпись, сделанную  на  древнем
языке. Вот и пригодилось  мне  знание письменности хорингов, которым невесть
зачем  поделился  со  мной  старина  Унди  Мышатник,  упокой  его  Тьма.  На
серебряном  кольце  было  вырезано  всего  одно слово,  но  я  для  верности
перечитала его трижды.
     Древний язык хорингов - штука сложная. Слова в нем значат совсем не то,
что у нас. В одно слово вмещается столько всего, что и не перевести. Надпись
на ножнах значила  примерно следующее: "спешу оказаться  тогда и  там, где я
нужен". Некоторое время  я пыталась разгадать  ее  смысл.  Что  вообще можно
написать на ножнах? Изречение? Не похоже. Может быть, имя меча? Тогда как же
его  назвать  одним  словом  по-нашему  -  "Спешащий"? Или  "Быстрый"?  Нет,
неверно. Тут речь не только о быстроте...
     "Спешить" по-хорингски дословно будет "бежать впереди". Тогда, тогда...
Вертится на языке, а не дается!.. Вот! Нашла. "Опережающий".
     У меня за  спиной раздался громкий  треск и шорох. Я рывком обернулась,
готовая увидеть все, что угодно.
     Но только не то, что предстало  моим глазам.  То есть, конечно, Корняга
рассказывал, как ему  пришлось выкапываться  из земли. Но одно  дело слушать
вполуха всякие байки, и совсем другое - видеть это собственными глазами.
     Тот самый пенек перед ельником, что  подвернулся мне под ноги, когда  я
уворачивалась от  разбойничьих  стрел, скрипел  и раскачивался,  при  каждом
движении накреняясь  все  сильнее. Наконец  пеньку  удалось  вытащить из-под
земли  один жилистый  корень,  которым он  и принялся раскапывать остальные.
Через пару минут Корняга целиком оказался на  поверхности.  Он  встряхнулся,
как собака после купания  - только от него во все стороны полетели не брызги
воды, а комочки влажной земли - и открыл свои черные глазки-ягодки.
     Некоторое  время  мы  смотрели друг на друга молча. Почему-то я на него
уже не сердилась. Наверное, все-таки трудно по-настоящему сердиться на пень,
даже говорящий. Но и продолжать наше знакомство мне не хотелось.
     - Брысь отсюда,- сказала я.-  Только скажи: ты про все врал, или не про
все?
     Корняга обиженно заморгал.
     - Я правду рассказывал,- проскрипел он.
     - А про У-Наринну?
     - Про что? - искренне удивился Корняга.
     Я  мысленно с®ездила себя по уху. Ведь могла же еще  тогда  расспросить
его подробно! Попалась на такую простую уловку, что теперь перед собственной
задницей стыдно.
     - Про то, что знаешь дорогу в Каменный лес.
     - Врал,- скрипуче вздохнул Корняга.- Не знаю я дороги в Каменный лес.
     Все это  время  он  понемногу двигался в мою сторону, и  уже подобрался
довольно  близко.  Осмелев от того,  что я  его не особенно  гоню,  корневик
потянулся к ножнам у меня на коленях:
     - А это что, госпожа?
     Я  даже руку  отдернуть не  успела.  С серебряных колец сорвались искры
темного огня и понеслись  к Корняге. Вспышка полоснула по глазам,  а Корняга
тотчас завопил жалобно и пронзительно:
     - Ой! О-ей! Ой-ей-ей!
     - Лезть не надо было,- сердито сказала я.
     -  Я  ж не  знал,  что  магия,-  прохныкал  Корняга, торопливо отползая
подальше от ножен.- А меня раз - и в глаз. За что?
     Я не ответила ему, разглядывая ножны с новым уважением. Магия? Ну да, а
что же еще. И  на  редкость полезная  магия, вот что я вам скажу.  Корняга -
нечисть мелкая,  однако же  нечисть. Если  каждая  нечисть будет получать от
этих ножен  в глаз, это уже хорошо. А если чем  крупнее нечисть, тем сильнее
она будет получать, так это просто превосходно.  Потому что никто не  знает,
что встретится мне на пути.
     Кстати, магические  свойства об®ясняют, зачем разбойник носил на  поясе
ножны от чужого меча. Хотя Корняге это должно быть известно лучше, чем мне.
     -  Разве ты раньше эти ножны не видел? - подозрительно спросила я.- Эти
твои друзья в засаде...
     - Враги! - перебил меня Корняга.-  Враги меня поймали,  посадили в яму.
Велели привести к ним того, кто меня развяжет.
     - А ты и послушался? - возмутилась я.
     - Сказали - иначе пожар,-  проскрипел  Корняга так тихо, что я его едва
расслышала.
     Забери меня Тьма! Мда-а, угроза серьезная. И не только для корневика, а
для  любого  лесного   жителя.  Может,  на  сей   раз  моя   нечисть  правду
рассказывает? Или  снова пытается во  мне жалость растормошить? Впрочем, все
равно. Мы с ним сейчас расстанемся навсегда.
     - Нет больше твоих врагов,-  буркнула я.- И ты отсюда  проваливай, пока
не схлопотал по корням.
     Корняга вскинул на меня ягодки глаз.
     - Не ищи Каменный лес,- просительно скрипнул он.- Зачем тебе? Оставайся
у нас. Хутор покажу. Там люди хорошие. Пиво пьют.
     Может, на лесном хуторе кто-нибудь знает нужную мне дорогу? Но нет, мне
некогда  разыскивать в  лесах каждого, кто может что-то знать - а может и не
знать. Так что...
     - Нет, Корняга. Прощай. Не попадайся врагам.
     -  Прощай,-  проскрипел  Корняга, ныряя в кусты. И  уже  оттуда до меня
донеслось: - Возвращайся...

     Я вернулась к озеру, неся ножны в руке.  Вулх степенно  подошел ко мне,
обнюхал добычу и так же неторопливо отошел.  Он  все-таки  изрядно хромал, и
это меня заново огорчило. Ну ничего, завтра посмотрим, как он будет бежать.
     На приближение вулха магический предмет вспышкой не отозвался - значит,
идею  о   том,  что  вулх  мог  оказаться   оборотнем,  следует   похоронить
окончательно.
     Хотя...  я-то  ведь как раз оборотень! А от моей руки ножны не искрили.
Почему?  Потому что прямо  сейчас  я человек?  Или заложенная в них магия не
считает оборотня нечистью? Ага, как же. Вот бы подкинуть такую идейку Чистым
братьям,  уж они  бы порадовались. Может, ножны признали во мне хозяйку?  Но
добыли-то их в бою мы с вулхом вместе. Вулх даже больше отличился, чем я.
     В общем,  я  поняла, что  с  ходу  все равно  не разберусь, и перестала
ломать себе голову раньше времени. Доживем до  урожая - тогда и будем малину
жрать, как говаривал Унди.
     Я положила ножны рядом  с поклажей, стянула с себя  колдовскую шкуру  и
плюхнулась  в озеро.  Водичка  была  такая славная, что  я  тотчас перестала
думать обо всем, что сегодня случилось. С детства люблю воду. И Карса любит,
насколько мне известно.
     Стычка  с разбойниками, тщетные  поиски  путеводных рисунков  и купание
отняли  у меня немало времени. Когда я выбралась на берег, Четтан  уже давно
перевалил за полдень и медленно сползал к закату. Двигаться  сегодня  дальше
было  бессмысленно.  Я натаскала дров для костра и  елового  лапника,  чтобы
можно  было на нем поваляться, а потом выкупала коня и  сама с удовольствием
окунулась еще разок.
     Вечером  мы все втроем - вулх, Ветер и  я - собрались у костра, и долго
молча глядели  на яркое  пламя. Небесный  костер Четтана догорал  на западе,
небо над озером  стало темносиним, и искры нашего костра устремлялись кверху
стайками  огненной  мошкары. Я  лениво следила  за их  полетом, а  мысли мои
занимал один-единственный вопрос.
     Где,  во  имя  доброй  динны,  находится  сейчас меч от доставшихся мне
магических ножен? Меч с загадочным именем Опережающий...

     Перед самым заходом Четтана я старательно затоптала костер.



        Глава четвертая. Меар, день второй.


     Проснулся я со странным чувством. Никогда в жизни я не  видел снов - по
вполне  понятной причине. Но теперь я готов был поклясться чем угодно: между
последним воспоминанием и нынешней минутой было что-то еще.
     Смешно,  но это была  нелепая и непонятная сцена: корявый черный  пенек
сам собой выкапывается из земли.
     Именно  так:  карса  на  покатой  крыше  мельницы,  потом пенек,  потом
пробуждение.
     Я огляделся. Меар заметно оторвался от горизонта, вставая над рекой...
     Стоп! Я рывком приподнялся на локтях. Всмотрелся, близоруко щуря глаза.
     Вода на востоке вовсе не была Юбеном.  Скорее, это дикое  лесное озеро,
круглое,  как  монета.  Лес, только  лес кругом... Давешней мельницы нет и в
помине. Смутные дни, как имеет привычку выражаться джерхов колдун!
     Я  встал  на  ноги.  От затоптанного костра  свечкой  поднимался слабый
синеватый  дымок, похожий  на  призрачные  одеяния динны.  Невдалеке  понуро
бродил конь, расседланный.  Седло и  поклажа нашлись  около кострища; тут же
рядом  лежала и  странного вида одежда.  Сначала  мне показалось, что кто-то
смеха  ради расправил на земле штаны и куртку,  так, чтоб они казались одним
целым. Потом я понял, что они и есть одно целое.
     Моей  старой  одежды, привычной  и родной, нигде  не  было.  Это мне не
слишком пришлось по нраву - я  любил свой  плащ... и  снимал  его  только  в
месте, которое  в такие моменты  мог назвать "домом". Но, придется стерпеть.
Как там учат Чистые братья? Смирение и покорность.
     Я вздохнул. Знаем мы смирение Чистых братьев... Подумалось:
     "Сколько еще раз придется смиряться ради своей же памяти? Лю, колдун, я
начинаю ненавидеть тебя..."
     Я взял  странную  одежду  за рукав. Мельком  взглянул. Потом  вытаращил
глаза.
     - Тьма!!
     Никто не пришивал  куртку к штанам. Джерхи забери, эта одежда вообще не
была  сшита!! Словно с некоего диковинного зверя  сняли шкуру,  не повредив.
Только  на  груди аккуратный  разрез, чтоб надевать этот балахон, понятно...
Надо же, и  капюшон  есть! Ремешки  на рукавах, штанинах и талии... Ремешки,
кстати,  пришиты. Ну, с этим-то  хоть понятно, подгонять под  нужный размер.
Остроумно, кстати.
     Я зажмурился.  Уж  не работы  ли  хорингов  эти  курткоштаны? Во  мне в
который  раз  проснулся   проныра-купец.  Да  торгуя  такой  одеждой,  можно
озолотиться  за какой-то круг! За  полкруга! За четверть! Я даже знал,  кому
можно  предложить  подобный  товар.  Целую партию...  И знал, что модницы  в
Лиспенсе и  Джурае  будут  платить  за  это  чудо  столько,  сколько  скажет
торговец.
     Только где раздобыть партию такой одежды? Не трясти же Лю-чародея?
     Открыл глаза я только  спустя минуту.  Так. Забыть. Забыть обо всем - я
иду в джерхов Каменный лес... Кажется, иду даже вулхом.
     Я  немедленно  представил, как вулх  и карса грузят  двумех  на коня  и
нервно  хихикнул.  Потом  вспомнил  совет  Лю -  не  удивляться.  Ладно,  не
удивляться, так не удивляться.
     Наверное, благодаря этому  решению я с неприятно поразившим меня самого
равнодушием обнаружил  невдалеке от стоянки труп  какого-то бродяги в мокрой
одежде. Должно  быть,  свалился  в озеро...  А  хотя, нет.  На  горле  следы
зубов... звериных.
     Я огляделся. Где там моя подружка-карса? Кого это ты мимоходом сожрала?
     Мертвый   походил  на  лесовика-хуторянина.   Промышляющего,  вероятно,
разбоем. Эге, да тут не все, похоже, так просто. Уж не набрели ли на стоянку
местные,  а карса с вулхом  решили защитить коня и  поклажу? И защитили, как
сумели.
     Кстати,  а ведь это и вулх мог его. Даже скорее вулх: карса оставила бы
еще и следы когтей. Веселенькое начало.
     Влезая  в  чудо-одежду, я  заметил  слабый шрам на  правом  предплечье.
Четтанская рана, понятно. Точно, драка была.  Нож, наверное, или меч, сейчас
уже не определишь. Дела-а...
     Одежда  была  подогнана  на человека пониже  меня. И,  кажется, поуже в
плечах.  Я быстро перетянул ремни  -  удобно, вот  ведь! Даже удобнее, чем я
сначала решил. Кто ж тут есть пониже меня и поуже в плечах? Не карса же?
     Конечно, не карса.  Лю-чародей, вот кто. Он, наверное, идет со мной, но
почему-то  не может  быть  рядом во  время  Меара. Может, он тоже оборотень?
Чушь, об оборотнях я знал все.  Время Четтана - время зверя, а Лю носил этот
балахон  именно  во  время Четтана. Значит, он не оборотень. Было, наверное,
какое-то на редкость простое об®яснение такому поведению колдуна. Или, может
быть, совсем недоступное людскому разумению. Стоит ли ломать голову?
     Не стоит - решил я. И не стал ломать.
     Сапоги  оказались   тесноваты,  я  помянул  джерхов  и  задумался.  Вам
приходилось путешествовать  в обуви  на  добрый  размер  меньше вашей? И  не
пробуйте, уверяю.
     Нахмурившись, я  встал, прошелся. И  уже  через какой-то десяток  шагов
сапоги перестали жать на  под®еме, и  пальцы будто бы  отпустило. Ох уж, эти
колдовские штучки!
     Я прислушался к себе.  Потоптался  на месте. Теперь сапоги  казались на
размер больше моего, как я и люблю.
     -  Кажется, я  решил не ломать голову,  - проворчал  я, вспомнив данное
некоторое время назад обещание.
     Ладно. С одеванием-обуванием покончено. Теперь скакун...
     - Эй, конь!  - позвал я. Почему-то я знал, что его зовут Ветер. И Ветер
послушно  пришел.  Я  запряг  его,  как сумел, и навьючил.  Есть  совсем  не
хотелось - небось, в лесу чем-нибудь разжился...
     Я вздрогнул. А вдруг были еще нападавшие? Что, если вулх...
     Нет, лучше не думать.
     А потом я увидел ножны - странно, что только потом, а не сразу.
     Это было чудо почище нешитой одежды. Работа... У меня аж дух захватило.
Резьба  на  серебряных кольцах  -  листья,  ветви, гроздья ягод... Синеватый
отсвет  Меара  лежал  на  серебре.  А  на  оковке  устья  - древние письмена
хорингов. Полускрытые, не сразу и прочтешь.
     "Тот, кто  приходит раньше,  чем  позовут",  - прочел я,  всмотревшись.
Интересно,  именно  это имели  в виду древние  мастера, или нечто совершенно
иное?   Такая   письменность   допускает   много   смысловых   толкований...
Посоветоваться  бы с Тилом Длинной Строкой. Или с Унди Мышатником - не пойми
откуда,  но  старый пройдоха  и пьяница  знал толк  в  древних  манускриптах
хорингов, хотя сам не имел ни одного. Зато читать - умел, хотя мало кто знал
об этом. Впрочем,  Тил далеко,  а Унди уже умер,  упокой  Тьма его нетрезвую
душу...
     М-да. Я огляделся - ни малейшего намека на меч, только ножны.
     Следующие  три часа я шастал  по  округе в поисках меча. Ну  не  мог  я
оставить его здесь, не мог!
     Я нашел  еще три трупа - теперь не осталось сомнений, что  это типичные
лютики,  разбойники из Диких земель, лютые, как бешеные  медведи.  Двое были
загрызены, один - убит ножом. Так-так...  Меч нашелся, но совсем не тот, что
я ожидал, а широкий, восточный. Да и носили его без ножен, слепому видно.
     А  потом кто-то  подсказал  мне, шепотом,  на ушко:  "Убирайся  отсюда,
Моран... Да поторопись!"
     И  я,  вопреки бунтующей душе, подчинился. Не знаю почему - назовем это
предчувствием.  Нацепил наручи с  гурунарскими  ножичками  - кстати, им явно
находилась работа четтанским днем.  Приладил к поясу восточный дурацкий меч,
а  ножны... Ножны я завернул в кусок кожи,  отодранной  от  куртки одного из
мертвецов, и спрятал в оружейную сумку. Они даже почти влезли. Если из затеи
Лю ничего не  выйдет...  что  ж, тогда  я буду еще  более богатым оборотнем.
Авось продержусь не один круг, богатому-то легче.
     Но где, джерхи забирай, моя карса?
     Карса  нашлась в озере.  С явным удовольствием она плавала недалеко  от
берега, а при виде  меня с  ленивой грацией выбралась на сушу. Я изумился  -
ведь кошки  не любят  воды.  Или на карс - больших, но все же кошек - это не
распространяется?
     Поразмыслив минуту, я понял, что ответа просто не знаю.  Что мне ведомо
о карсах?  Только то, что  их нельзя приручить. Так отчего  бы ручной карсе,
которой, понятно, просто не может  существовать, не любить воду,  если кошки
воду действительно не любят?
     Тут я решил, что если не прекратить думать  о ерунде,  голова к  вечеру
распухнет, как рожа у того из разбойников, что побывал  в  озере. Зачем  его
выловили, кстати? Или ракам кто-то пожалел оставить роскошную закуску?
     Тщательно  отряхнувшись,  карса  холодно  воззрилась  на  меня.  Зрачки
превратились в едва заметные щелочки.
     - Надеюсь, ты  не голодна, - сказал  я как  можно  более миролюбиво и с
места, по-хадасски, запрыгнул  на Ветра. Честно  говоря, при  этом я здорово
приложился задницей о седло.
     Осталось  понять  только  две  вещи:  где,  собственно,  мы  с  веселой
компанией  в  данную  минуту находимся,  и  в  какой  стороне,  что  важнее,
находится Каменный лес?
     Я  направил Ветра  на  запад, как  учил Лю, и карса послушно  потрусила
следом.  Конь  ее  совершенно  не  боялся.  Видимо,  уже  успел  привыкнуть.
Интересно, к вулху тоже успел? Наверное, тоже. А как иначе?
     Лес  впустил  меня.  Синеватые  стволы  берез  стояли,  словно  свечи в
трактире. Орал где-то пересмешник, а еще сердито клокотал разбуженный филин.
Конечно, синим днем  разбудили, кто ж обрадуется  из четтанского цикла... Не
филин, во всяком случае.
     Места навстречу тянулись безлюдные и дикие. Дикие земли все-таки. Карса
вскоре исчезла в подлеске в  стороне от тропы, но  я ее каким-то  непонятным
образом  чувствовал.  Чувствовал,  что  она  где-то  рядом и в любую секунду
готова  придти  на  помощь. Поневоле я погрузился  в размышления,  отвлекся,
поэтому  поздно  заметил,  что Ветер  стал  волноваться, беспокойно  дергать
головой и постоянно норовил замедлить шаг.
     Наконец я очнулся.
     - В чем дело, коняга? - я ласково погладил его по шее. - Что стряслось?
     Конь раздувал ноздри и тревожно прядал ушами.
     "Он кого-то чует, - понял я. - Интересно, зверя или человека?"
     Зверя.  Спустя миг я и сам увидел его -  здоровенного  матерого  вулха,
стоящего  на тропе  чуть впереди нас. Серая  шерсть  так сливалась с  синими
отсветами на листве и траве, что заметить его было и в самом деле трудно.
     Я  не  успел ничего  предпринять  -  из кустов  бесшумно,  как призрак,
возникла карса, и два зверя застыли друг перед другом. Впрочем, друзьями они
отнюдь не были. Обнажились клыки; вулх глухо зарычал, карса зашипела, совсем
как домашняя кошка, только громче.
     - Не сметь! - рявкнул я, соскакивая с коня. Можно  подумать,  что звери
бы меня поняли! Но я их отвлек, и они не сцепились в первые же секунды.
     Карса прижала уши и припала к  земле.  Вулх только чуть пригнул голову.
Шерсть на необ®ятном загривке стояла  дыбом. Красавец! Понятно, что это  был
не оборотень, а истинный вулх, гроза лесов.
     Я в несколько прыжков приблизился  и положил руку карсе на ошейник. Для
этого мне  пришлось  присесть  на  корточки.  Кошка прижалась к моему бедру,
словно ища защиты. Тьма,  вулх,  конечно,  матерый и опытный,  но и карса не
подарок!  Во  всяком случае  я  не  взялся  бы  предсказать исход  подобного
поединка.
     - Уходи, брат, -  медленно и раздельно сказал я.  - Уходи в лес, нам  с
тобой  нечего делить, и мы  не причиним тебе  зла. Может  быть, когда-нибудь
встретимся  на  охотничьей  тропе в багровом  свете Четтана, которого  я  не
помню... Уходи.
     Вулх  внимательно  глядел на меня. И вдруг коротким экономным движением
развернулся  и исчез. Только что был на тропе - и пропал. Ни одна веточка на
кустах не колыхнулась, ни одна валежина не хрустнула под мощной лапой.
     Я  вздохнул с  облегчением.  Никогда  и ни за что я не  убил бы  вулха.
Человека - мог, и убивал не раз. А вулха - нет. Не спрашивайте, почему.
     Карса  встала, прижимаясь к моей ноге.  Я  тоже  встал  и  успокаивающе
погладил  ее  по круглой  голове, почесал  за  ухом,  потрепал  кисточки  на
кончиках ушей. Она  мурлыкнула.  Нервно,  но  явно  спокойнее, чем могла  бы
минуту назад. Затем моя рука наткнулась на ошейник, я  скосил глаза. И вновь
присел рядом с карсой.
     На металлических бляшках ошейника виднелась тонкая вязь узора и смутные
письмена.  На том  же древнем хорингском языке, что и на ножнах,  покоящихся
сейчас  в  оружейной  сумке. Рука  сама метнулась  вверх, к шее  - и  пальцы
нащупали  шероховатую  вязь и  на моем  ошейнике. Прищурившись,  я попытался
прочитать надпись на ошейнике карсы,  потому что  с се