ь  выше тонкой  черной  щеточки щегольских усиков,
проступили крошечные капельки пота. Ему тоже было трудно. Интересно, почему?
На что уходили сейчас его силы и внимание?
     - Расскажи мне, мадхет, о вашем Пути,- сказал чародей.
     Теперь он ритмично раскачивался.  Четтан отражался в  его темных глазах
двумя  хищными   кровавыми  огоньками.  Это  раскачивание  убаюкивало  меня,
завораживало, погружало в теплый туман бездумия...
     - Куда вы идете и зачем? - звучным шепотом спросил чародей.
     - К джерху в задницу,- мило улыбнулась я.
     Чародей спокойно кивнул, ничуть не рассерженный дерзостью.
     - Сопротивляешься,- сказал  он.-  Это  хорошо. Понимаешь,  единственный
способ  противиться заклятию Откровенности -  стать податливым,  как  теплый
воск,  и  расползаться  под  нажимом  Силы,  проскальзывая  между  стальными
пальцами  вопросов.  Тот,  кто сопротивляется -  обречен. Сопротивляйся мне,
мадхет. Сопротивляйся. Доверься мне и борись со мной.
     По спине  у  меня скатился ручеек  горячего пота. Четтан остановился  в
зените  и упорно  не  желал двигаться дальше,  как будто его прибили  к небу
гвоздями. У меня  слипались глаза. Подождите... только  что Четтан  был  так
низко, что отражался в глазах этого... ладно, потом. Неважно.
     - Теперь ответь, где сейчас Ассанг? - вел дальше чародей.
     - Чего-о?
     Мы вытаращились друг на друга,  как две не  вовремя разбуженные совы. Я
пришла в себя первая:
     - А ну-ка повтори, что ты сказал!
     Чародей брезгливо улыбнулся.
     - Значит, ты даже  имени  такого не знаешь,- сказал он.- Это хорошо. Но
странно. Хотя...
     Он нахмурился. Раздражение исказило  его правильные черты, и у  чародея
вдруг  сделался глупый  вид. Есть лица, которым  лучше оставаться застывшими
как  лики каменных статуй. До сих  пор чародей смотрелся гордо и возвышенно,
как флаг  на шпиле замка. А теперь он выглядел тем же  самым  флагом, только
обгаженным голубями.
     -  ...если  она  не знает  имени,  то не может  ответить,- бормотал  он
вполголоса, совершенно забыв обо мне.- Но ведь даэна  она  знает несомненно,
так почему же тогда...
     Четтан  по-прежнему  торчал  в зените и  поливал нас  чудовищным жаром.
Смутные дни! Что-то здесь было определенно не так. Я незаметно оглянулась.
     У меня за  плечом прятался  вечер.  Я вдруг оказалась на странной грани
между вечным полднем и стремительно густеющими сумерками; и там, в сумерках,
за  невидимой разделяющей  стеной беззвучно  металось  и  билось  в преграду
что-то большое, серое и  расплывчатое - словно огромная, трепещущая крыльями
бабочка. На  мгновение оно застыло,  и я разглядела,  что это вулх. И тут же
очертания серой фигуры размазались от невероятной быстроты движений.
     В  мгновенной  вспышке  озарения  я  поняла,  что  вечер  по ту сторону
настоящий, а жаркий  полдень  внутри созданного колдуном  мирка -  это ложь.
Фальшивка для  отвода  глаз. Да ведь он просто-напросто вор,  этот  чародей!
Заговорил мне  зубы  красивыми  словесами, а сам гнусным  образом  тырит мое
время!
     - ...знает истинное имя?  - с удовольствием повторил чародей.- Это было
бы неплохо.
     Мой  взгляд  упал  на  походную  сумку   и  на  выглядывающий  из   нее
продолговатый предмет, обернутый в лоскут кожи.  Магические ножны! Жаль, что
они  пусты, но, может,  и сами по  себе они мне  помогут?  Иной магии в моем
распоряжении все равно нет. Я потянулась к ножнам...
     - Ладно! -  громко сказал чародей.-  С тайной вашего Пути мы разберемся
чуть погодя, а пока скажи мне,  как  истинное имя  того, кого ты  знаешь как
старикашку Лю?
     Меч был у  меня в руке. Тяжелая  рукоять больно ударила меня по ладони,
когда он появился прямо из воздуха. В лицо мне плеснул порыв ветра с запахом
металла. Старинная сталь  тускло блеснула в кровавом свете  ложного полдня -
словно сдержанная улыбка человека, привыкшего выполнять обещания.
     Но я не могла поднять руку с  мечом! Колдовской танец и пляска кровавых
огоньков перед глазами слишком крепко меня связали.
     В  следующий  миг  огромная серая бабочка пробила  сразу  рассыпавшуюся
мириадами осколков преграду, и со свирепым рычанием тяпнула меня за... за ту
часть одежки, которая была штанами.
     Я  с  воплем  вскочила на  ноги,  одновременно  занося  меч для  удара.
Заклятие слетело с меня, как осенняя паутина под порывом ветра.
     Чародей с невнятным возгласом поднялся, прикрываясь рукой и отступая на
шаг.
     Я нанесла удар Опережающим.
     Воздух  раскололся  с  оглушительным треском. Алые и  оранжевые  молнии
закрыли  окружающий мир огненной сеткой. Кажется, я на мгновение  оглохла  и
ослепла.
     Под ногами чародея разверзлась лиловая  пропасть, и он  канул туда, как
булыжник в трясину.
     Прыгнувший на него вулх ухватил зубами  пустоту,  выплюнул и обратил ко
мне возмущенный взор.
     Но я точно с таким же выражением смотрела на собственные руки.
     Тьма и все демоны Ночи!
     Меч исчез.

     Ярко пылал  костер,  разведенный  на  прежнем  месте. Четтан уже  почти
зашел, и единственным освещением были пляшущие блики костра.
     Поднеся двумех поближе к огню, я лихорадочно копалась в нем, отбрасывая
ненужные предметы.
     Под руку подвернулась плоская коробочка. Я нечаянно сдавила ее с боков,
коробочка раскрылась, и самоцветы сверкающими дождинками пролились на траву.
Собирать  их было некогда. Почему-то мне  вдруг стало  очень важно  написать
записку своему спутнику. И сделать это именно сегодня, сейчас, до пересвета.
А до пересвета оставались считанные минуты.
     Тьма!  Ведь  была, была  здесь  нужная мне  вещь,  я же  помню!  Я  еще
мимолетно  удивилась  неуместности,  несообразности  этого  предмета,  когда
проверяла содержимое  дорожных сумок на старой мельнице - и тут  же забыла о
нем, рассматривая оружие.
     Над  головой  протяжно  заухал  филин. Из  глубины  леса ему  отозвался
другой. И  сразу, как будто получив сигнал к  наступлению, на  меня ринулись
комары.
     Тьма и демоны! Я  взвыла и вытряхнула все содержимое походного  двумеха
себе  под ноги. Заплечная  сумка, в которую  было завернуто  что-то тяжелое,
стукнула меня по ступне. Джерхи! Что там внутри?!
     Я  вытряхнула  все  и из сумки тоже.  Тяжелыми оказались  книги  -  три
увесистых тома в кожаных  переплетах. Я о них совершенно позабыла. Зачем мне
книги  в  пути?!  Совсем  охренел  чародей,  не  иначе...  А,  может,  книги
принадлежат моему спутнику? Я недоверчиво хмыкнула.
     Искомый  предмет оказался на самом верху груды  вещей. То есть лежал он
на дне  заплечной сумки, которая  в свою  очередь покоилась  на дне двумеха.
Если бы не комары - я бы его точно не нашла до пересвета.
     Я дернула завязки  кожаного мешочка. Внутри, как мне и  помнилось, было
очиненное перо в жестком кожаном  футляре, тоненькая стопка бумажных листков
с неровным краем, перехваченная атласной ленточкой, и каменная чернильница в
форме ореха.
     Орех  послушно   раскрылся,  не  пролив  ни  капли.   Ленточка,  шурша,
соскользнула  на траву. Пламя костра осветило чистый листок и занесенное над
ним перо. Одним стремительным росчерком я вывела обращение:
     "Здравствуй, незнакомец!"
     Ведь мы  пока незнакомы; мы  видели  только последствия  действий  друг
друга - все равно, что наблюдать тень от тени...
     "Здравствуй, незнакомец!
     Мы с тобой идем в Каменный лес вместе. Меня зовут Тури, и я..."
     Перо   замерло   над   бумагой.   Комары  грызли  меня  остервенело   и
безнаказанно,  а я  просто  не  могла  пошевелиться.  Рука моя  отказывалась
написать  то, что было  моей главной  и страшной тайной.  Оказалось, что это
невероятно, неописуемо трудно  - доверить  свою тайну, а вместе с ней жизнь,
другому человеку. Пусть даже он не человек, а такой же, как и я...
     Четтан неуклонно сползал за горизонт.  Опять, как и  вчера, я явственно
ощущала  движение   солнца.  Я  знала  наперечет  оставшиеся  мне  мгновения
человеческого облика.
     И,  повинуясь  усилию воли,  моя рука  пришла  в  движение.  Перо очень
медленно, но  ровным  красивым  почерком с двойным нажимом вывело на  бумаге
слово-признание:
     "...оборотень".
     И Тьма сомкнулась надо мной.



        Глава восьмая. Меар, день четвертый.


     Как  всегда,  сознание  вернулось  на мгновение  раньше,  чем открылись
глаза. Ну, где я очнулся на этот раз? В плену у разбойников? Перед Дремлющим
мостом? У джерха в зубах?
     Меня окружал шелестящий лес, а полянка  была как две капли  воды похожа
на ту,  где  Моран  уступил  очередь  Вулху. Собственно,  это  была даже  не
полянка, а крохотный пятачок леса, где деревья стояли пореже, чем везде. И в
мире  все  еще  царил  предпересветный  сумрак...  но   какой-то   странный.
Обыкновенно тени отливали  густо-лиловым, как облако, куда садился Меар. Или
откуда вставал, точнее.
     Сейчас вокруг  было  просто темно,  а  тени  были густо-черными. Как  в
комнате  с затворенными ставнями.  Я почти ничего  не  видел. А над  головой
слабо  мерцали посреди  неба  несколько  ярких синеватых  точек,  похожих на
светляков  в  полумраке   вечернего  леса.   Кроны  редких  деревьев  смутно
выделялись на фоне почти такого же темного неба.
     И тогда я понял, что вижу звезды. Звезды. Тьма меня разрази - звезды!!!
     Становится не по  себе, когда оживают  легенды.  По крайней  мере,  мне
стало не по себе.
     Я  стоял  у едва  тлеющего костра, нагой  и растерянный, и бессмысленно
озирался. Где, джерх побери, Меар? Почему не встает? И куда опять подевалась
карса? Ветер - вон он, стоит, опустив голову чуть не к земле. Спасибо,  хоть
он на месте...
     Осмотреться бы. Осмотреться...
     Выбрав сосну повыше,  я резво пополз вверх по шершавому стволу, обдирая
кожу. Одеться я так и не удосужился, как был в одном ошейнике, так и прыгнул
на  дерево.  Тоже  мне, владыка  Диких  земель... Хотелось поскорее  увидеть
горизонт, чтоб понять - что происходит? Где пересвет?
     Но уже спустя минуту я заметил, что вокруг светлеет. С востока наползал
синий разгорающийся свет. Добравшись почти  до  макушки  сосны, я огляделся.
Острые верхушки соседних деревьев оказались чуть ниже меня.
     Небо  на востоке  постепенно светлело. А потом показался краешек Меара,
ослепительный после  лесного  сумрака, царящего  внизу. И  вздох  облегчения
вырвался у меня из груди.
     Я не  знал, почему запоздал с восходом Меар... или  поспешил спрятаться
за горизонт  Четтан. Я даже не знал - возможно ли это?  Выходит -  возможно?
Что происходит, Смутные дни?!
     Но потом я вдруг понял, что сам дал ответ  случившемуся. Смутные дни...
До них осталось меньше десяти дней. Вот, значит, как это начинается...
     Меаром я любоваться  не стал. Что я,  Меара не видел, что ли?  Я только
еще разок взглянул на запад, потому что путь мой лежал именно туда. Я не был
уверен, но похоже,  впереди лес  заканчивался, и снова начинались каменистые
пустоши Диких земель.
     Ладно. Самое время  спускаться и облачаться в магические курткоштаны. И
сапоги, склонные менять размер по ноге надевающего...
     Одежда в беспорядке валялась у кострища, перекрученная, словно  сначала
в  нее нарядили  зверя, а потом зверь самостоятельно выпутывался из рукавов,
штанин  и складок. Шипя и отмахиваясь от комаров, я  потянул на себя одежду.
Что-то белое упало  в траву, я чуть не  наступил. Наполовину влезши в штаны,
присмотрелся.
     Это был  клочок  писчей  бумаги  с парой  изумительно  ровно выведенных
строк. Тут же валялся  и орех-чернильница и  мое любимое перо, полученное за
успехи  и прилежание  в Джурае двенадцать  кругов  назад... Я тогда как  раз
изучал грамоту под началом Тила Длинной Строки. А тот в свою очередь получил
когда-то  это  же перо  от  Унди  Мышатника, упокой  тьма  его  нетрезвую  и
беспокойную душу.  Потом мне  пришлось спешно удирать в Лиспенс, как  сейчас
помню...
     Я  оторвался от воспоминаний  и  бережно поднял  перо с чернильницей. И
только потом - записку. Уж не от Лю-чародея ли весточка?
     "Здравствуй, незнакомец!
     Мы  с  тобой  идем  в  Каменный  лес вместе.  Меня зовут  Тури  и  я  -
оборотень."
     Я застыл с запиской в руке. Вот  так вот, значит. Без обиняков, прямо и
неприкрыто: "я - оборотень."
     Следующие две  минуты  я  беспрерывно  ругался.  То,  что  моя карса  -
оборотень, не слишком меня поразило. Наверное,  я  подспудно уже был готов к
этой  правде.  Но  вот  эта вопиющая  беспечность,  эта  смертельно  опасная
откровенность -  зачем, зачем, зачем? На записку мог наткнуться  кто угодно,
нечего кивать, что места, мол, безлюдные, нет никого. И тогда нам конец. Тут
же. На месте.  Потому что раскрытый оборотень - мертвый оборотень. Путаясь в
штанинах,  я  метнулся к костру, и с  испариной на лице  глядел, как записка
обращается  в пепел. Потом,  наконец, оделся  как положено,  натянул сапоги,
спрятал  перо,  чернильницу  и  рассыпанную бумагу  в  футляр, а  футляр - в
мешочек, крепко завязал кожаные тесемки и упрятал  все на самое дно двумеха.
Складывать еще в свою заплечную сумку - не стал. Зачем? Просто сунул  пустую
сумку в двумех. Скомкал и сунул. Надоела она мне. Следом уложил все, что мой
отчаянный напарник вытряхнул на траву. Нетерпеливый он какой-то... Как и все
карсы.
     Карса сидела по ту сторону костра  и глядела на меня с обычным холодным
выражением.  Она  казалась  умной, но  уж  слишком себе  на уме... как и все
кошачьи, независимо от размеров.
     - Ну, что... - я запнулся, потому что называть своего спутника "киской"
было  как-то неловко.  - Ну, что, кот драный?  Чего ты хотел добиться? Чтобы
нас ухлопали Чистые братья?
     Карса распахнула красноватую пасть  со внушительного размера  клыками и
протяжно зевнула.
     - Дурень вислоухий! - добавил я неуверенно.
     Это, впрочем, была  неправда. Уши у  карсы стояли торчком, как и у всех
карс, только пушистые кисточки на кончиках свешивались на дюйм-другой.
     - Постарайся  больше не совершать подобных глупостей, приятель. Не знаю
как тебе, но  мне  обе моих  шкуры  еще дороги. Чего  и  тебе желаю. А зовут
меня... Одинец. И не жди, что я напишу тебе записку.
     В общем, я встал и принялся  навьючивать сброшенные  кое-как пожитки на
Ветра.  Кстати,  а как этот бедняга выдерживает беспрерывный  поход?  Или он
тоже оборотень?
     Меча в  ножнах  снова  не  оказалось -  исчез, словно кусочек сахара  в
кипятке. Ну что за невезение,  снова без  меча! Куда их мой  спутник девает?
Ладно,  хоть ножны бережет...  Как, кстати,  мы их делить будем? Записочками
обмениваться? Или не ломать голову и однажды прихватить их с собой, и, когда
в У-Наринне будет совершено все, чего добивается Лю-чародей, потихоньку дать
тягу?
     Ну и мысли у меня с утра! Уж не звезды ли мне голову замутили?
     Спустя  некоторое время  до меня  дошло,  что место, на  котором  вчера
остановился  я перед превращением,  и нынешнее место не очень-то отличаются.
Собственно,  это одно и то же место.  За прошедший красный день мы ни на шаг
не приблизились  к  У-Наринне. Даже  к джерхову каньону  не приблизились.  А
время ушло.
     - Болван ты, братец Тури,  - сказал  я  карсе. - Время-то идет? Знаешь,
что  Унди  в Джурае говорил,  когда нас стража в  подземелья тащила? "Раньше
сядешь - моложе сбежишь".
     Впрочем, до подземелья они нас не дотащили...
     Спутник-карса невозмутимо глядел на меня. Поднявшийся Меар метал лучики
в начищенные бляшки ошейника, и они сверкали маленькими синими огоньками.
     Есть  мне  не  хотелось  совершенно -  то ли Вулх поохотился  во  время
Четтана, то ли Тури накормил. Спасибо ему, если так. Значит,  можно сразу же
отправляться  в  путь.  Наверстывать упущенное. За двоих ехать. Ладно,  хоть
конь отдохнул...
     Я затоптал костер и вскочил в седло. На запад.
     - Вперед, Ветер!
     Краем  глаза  я  заметил,  что  карса  осталась  неподвижно  сидеть под
стройным молодым игольником.

     Потом я  раза три замечал ее  в зарослях. Рыжая шкура мелькала впереди,
словно тень призрака, и снова бесследно растворялась в  окружающем подлеске.
Интересно, Вулх тоже чувствует себя в лесу как дома?
     Потом я задумался -  а как  это, "как дома"? Люди  так говорят. Но ведь
я... ведь мы  с Тури  не  люди. Поэтому у нас нет дома.  Или здесь,  в диком
безлюдном лесу, и есть наш дом?
     Я не знал ответа.
     Еще до полудня лес стал редеть. Сосны и игольники становились все ниже,
пока не превратились в молодые  пушистые  деревца, едва  доходящие Ветру  до
брюха. А потом и вовсе исчезли. Из сухой, местами растрескавшейся  земли там
и сям торчали  острые каменные обломки. Ветер умело  и аккуратно  огибал их.
Правильно, коняга, береги ноги...
     Тень передо мной неумолимо укорачивалась, пока вовсе не скорчилась и не
уползла  под ноги Ветра. Миновал полдень.  Меар клонился к западу.  Я держал
повод  левой рукой, а  в правой  привычно  вертел  пару метательных шариков.
Иногда я оглядывался - карса шныряла неподалеку. Ее рыжая шерсть сливалась с
каменистой почвой не хуже, чем со старой хвоей подлеска.
     У текущего на юг ручья я придержал коня. Соскочил на землю, приблизился
к каменному ложу ручья. Уже присел, чтоб зачерпнуть ладонью чистой проточной
воды,  и тут заметил,  что  ближний  ко  мне  берег  ручья  выглядит  как-то
неправильно. Да и дальний, что в трех шагах, тоже неправильно.
     На дальнем  берегу обнажилась малая часть русла, не шире  ладони, а  на
ближнем,  восточном,  вода немного  наползла на берег и  текла там,  где еще
недавно было сухо. Словно ручей передвинули чуть в сторону.
     Некоторое  время  я  тупо соображал,  что бы  это могло означать, потом
вздохнул и решил, что с загадками Диких земель пусть разбирается Лю-чародей,
если будет охота. А мне недосуг.
     Я напился, сменил воду в мехе, напоил Ветра. Спутник-карса тоже опустил
усатую  морду к воде и принялся  лакать  - чуть  выше по  течению.  Ну-ну...
Чистюля.  Специально  обошел стороной, чтоб  не пить ниже.  Вельможа,  прям,
Тьма-перетьма!
     И снова потянулись навстречу пустоши, дикие и  безлюдные. А какими  еще
могут быть пустоши в Диких землях? Дикими и безлюдными.  Ну,  неприветливыми
еще. Или - продуваемыми всеми ветрами. Кстати, ветер действительно усилился,
правда, дул точно в спину, а это не слишком страшно. Из-под ног Ветра дважды
вспархивали стайки  каменных куропаток,  и  я на  всякий  случай  перехватил
метательные  шарики поудобнее.  Вскоре куропатки  снова веером  порскнули из
россыпи  округлых  сероватых  валунов,  и   я   с   силой  метнул  шарики  в
стремительные  крылатые  тени.  Один  из   шариков  нашел  цель  и  подбитая
куропатка,  сложив крылья,  упала в стороне. Вот  и ужин,  -  обрадовался я.
Прицепив добычу к седлу, я отыскал шарики и продолжил путь.
     Вообще-то пустоши отнюдь  не были  пустыми. То и  дело я замечал  следы
диких  быков - похоже, здесь обитало  большое стадо. Конечно, оно  кочевало,
потому что в пустошах травоядным нелегко отыскать корм. А раз стадо - значит
недалеко ошивались и хищники,  вулхи, например. Или  фырканы.  Непременно  -
шакалы-падальщики.  Птиц всяких  пропасть.  Изредка попадались на  удивление
здоровые норы под камнями, уж и не знаю, кто такие отрыл. Вильты, что ли?
     Я радовался только одному: что не встречаю следов присутствия человека.
Как-то  не хотелось мне встречаться с людьми... Из-за  моего спутника-карсы.
Неосторожен он, по-моему. И, конечно,  догадался,  что  я  - тоже оборотень.
Интересно,  он  тоже  думал,  что   оборотней  противоположного   цикла   не
существует? Я,  вот,  был убежден. Непонятно,  правда, с  чего.  В  общем, с
людьми мне встречаться совершенно не хотелось. До самой У-Наринны.
     Как выяснилось, зря я надеялся. Еле слышно свистнуло лассо, и мои плечи
охватила прочная веревка толщиной с  земляного червя.  Рывок -  я отправился
проверять твердость окрестных земель.
     Земли