из-за  деревьев, не было
похоже на живое существо. Оно не было похоже  вообще ни на что из известного
мне. Как будто одна из клочковатых туч вдруг спустилась на землю, обзавелась
скверным характером, вонючей пастью с огромными клыками, и решила сорвать на
нас злость за свою никчемную жизнь.
     Анхайр увернулся  от клыкастой пасти, вцепился чудовищу в бок и оторвал
от него  кусок тумана.  Тварь не обратила на  это  внимания, а  Одинец вдруг
по-собачьи взвизгнул от боли.
     Туманное  щупальце  хлестнуло меня  по руке, и я тоже вскрикнула, тряся
обожженной кистью. Тьма! Облако было горячим, как  пар над кипятком. Светлые
боги, как же с ним справиться?! Если бы  оно  не было таким огромным... Даже
если избежать страшных клыков чудовища, в нем внутри можно свариться заживо.
     Темный  вихрь промчался меж осинок. Ветер с  громким ржанием устремился
на врага  и...  прошел сквозь  него,  разделив  туманное тело твари  на  два
отдельных полотнища.
     -  Топчи его, Ветер!  Одинец,  сюда! - отчаянно завопила я  и бросилась
жеребцу на подмогу. Все втроем мы обрушились на тот кусок тумана, на котором
не было  пасти. Уворачиваясь от щелкающих клыков и обжигающих щупалец твари,
мы растоптали и развеяли в клочья одно из полотнищ.
     - И еще раз! - крикнула я и ринулась прямо в облако, стараясь не думать
о будущих ожогах.
     Мы набросились  на туманную тварь,  как детишки  на праздничный  пирог.
Ветер поднялся на дыбы и молотил чудовище копытами, Одинец рвал его лапами и
пастью, а я руками  раздирала обжигающий туман на куски. От  боли у  меня из
глаз  катились слезы, но я продолжала ощипывать с твари  клочья тумана,  как
перья с курицы.
     Облако  завизжало.  Оно  беспорядочно  щелкало  пастью  и визжало,  как
почуявший смерть поросенок, а мы продолжали остервенело рвать его на  части.
Чудовище визжало все  тише  и  тише, и вскоре  от него  остался только  клок
тумана  величиной с  подушку, посредине которого застыла в  беззвучном крике
разинутая пасть. Я примерилась и врезала ногой  по клыкам. Они  раскрошились
от  удара,  как  старая  хрупкая  кость.  Остатки   тумана  растаяли,  и  на
истоптанной земле осталось лежать только костяное крошево.
     Я перевела дух.
     -  Не знаешь,  что  это  было,  Одинец? - спросила  я,  оборачиваясь  к
анхайру.
     И встретила звериный взгляд. "Ничего  хорошего"  - явственно читалось в
глазах вулха.
     -  Вот и я  не знаю,- вздохнула я,  подошла к ручью  и окунула  в  воду
обожженные  руки.  Вода была  теплой.- Но что-то  мы  с  ним  слишком  легко
расправились. Боюсь, что нас всего-навсего пугали. Хотела бы я знать, кто.

     Больше  до  самого вечера ничего особенного не случилось.  Хмурое  небо
пролилось  на нас обильным, но  коротким дождем, и тотчас просветлело. Ветер
утих.  Показавшийся  из-за облаков  Четтан высушил  звериную  шерсть  и  мои
волосы.
     Вороной конь легко нес меня по равнине навстречу закату. Хвала небесам,
жеребец не  получил  ожогов  в кипящем облаке. Нам-то с Одинцом ничего,  нас
исцелит пересвет.
     Четтан уже коснулся западного  горизонта, когда  я  остановила жеребца,
спрыгнула  на землю и  выскользнула из одежды. Должны ли мы с Одинцом и этот
пересвет встретить порознь? Вроде бы ничего такого Самир  не говорил. А если
бы  и говорил,  я  не уверена,  что послушалась  бы его  слов.  Очень мне не
хотелось сейчас расставаться ни с Ветром, ни с Одинцом.
     Четтан  ушел под землю. Багровое  зарево заката на  горизонте  медленно
угасало. Тьма об®яла мир, и над  головой  у меня зажглись звезды. Я положила
руку на шею коня  и повернулась лицом на восток. Туда, где через пару  минут
Тьмы взойдет  уже  немного знакомый  мне синий Меар. Пока  еще  я  не  смогу
увидеть его восход. Пока еще.
     Краем глаза я уловила движение  там,  где стоял вулх, обратив вытянутую
морду к востоку. Я глянула на анхайра.
     Тело оборотня стремительно менялось. Удлинились лапы, сплющилась морда.
Живая  плоть  на  считанные мгновения обрела текучесть и  спешила отлиться в
новый  облик. Последней исчезла серая шерсть, и под бледной  кожей  рельефно
обрисовались человеческие мышцы.  Анхайр  медленно  поднялся с  четверенек и
застыл, глядя на меня.
     Несколько  мгновений мы стояли и  смотрели друг на друга. Два оборотня,
мадхет  и  анхайр.  Нагие  мужчина и женщина под темными небесами  в  редких
крапинках звезд.
     Добрые джерхи!  Нам с Одинцом столько нужно было  сказать друг другу, а
мы не могли  вымолвить ни слова. Мы просто смотрели друг  на  друга.  Просто
смотрели.
     А  потом  из-за  горизонта  показался  яркий  синий  краешек  Меара,  и
неодолимая сила пригнула  мои  плечи к  земле. Я  почти  почувствовала,  как
сквозь кожу прорастает шерсть.
     Пришло время карсы.



        Глава четырнадцатая. Меар, день седьмой.


     Будь я проклят, но Лю  выполнял свое  обещание! Я еще толком не очнулся
после  превращения, еще лежал  физиономией в песок, а  уже перебирал  в  уме
воспоминания  прошедшего  дня. Красного дня. Думал ли  я  когда-нибудь,  что
вообще увижу Четтан и запомню это?
     Мечтал - да. Не один раз. Но и только.
     Я помнил колодец, и  склонившегося над ним человека. Человек если и был
ниже меня, то вулх это не оценил,  поскольку  вулхи имеют обыкновение ходить
на четырех лапах и  быть значительно  ниже людей. Еще человек был рыж (хотя,
чего  еще  ожидать  от четтанца?), а  также перепачкан  в земле, и еще джерх
знает в чем. Волосы торчали клочками,  как у пугала, каждый клочок -  в свою
сторону.
     Потом произошло нечто странное;  вулх  насторожился  и оттеснил Морана,
так, что  в  памяти  осталось  только беспокойное  воспоминание о неожиданно
выплеснувшемся  из  колодца столбе воды. Тури оказался вымокшим с  головы до
пят, да  и  вулху  досталось.  Впрочем, вулх совершенно  не огорчился  такой
купели, даже ощутил какое-то свое,  мне малопонятное блаженство. Вот, самому
в реке искупаться - это  одно, а когда на тебя обрушиваются тысячи  капель и
брызг  - это совершенно  другое. У  вулха  это даже  не считалось  купанием,
чем-то  иным; будь  у них  язык,  такой  же, как  и у людей,  этим  понятиям
соответствовали  бы разные слова.  Морану же  было  все равно - какая, хрен,
разница - как именно намокнуть?
     Впрочем, я знал,  что  одежда  хорингов не промокает. Так что Тури лишь
намочил свою рыжую шевелюру, которую, если честно, не грех было и вымыть.
     Все это  я  осознал  и вспомнил меньше, чем за секунду.  Потом  тряхнул
головой  и  оторвался  от  земли. Встал с  четверенек. И  застыл, как громом
пораженный.
     Во-первых, было темно; Четтан уже сел, а  Меар  еще  не показался из-за
горизонта. Во-вторых - звезды,  но на  них  я  даже  не стал глядеть. Потому
что...
     Передо  мной  стояла  девчонка.  Голая,  как...  Ну,  в   общем  голая.
Рыжеволосая. Действительно ниже меня, и,  понятно, поуже в плечах. Встреть я
ее  в таком виде где-нибудь в Дренгерте или Торнсхольме -  гнался бы сколько
не пришлось, и  непременно уволок бы в свое  логовище. За  таких прижимистые
хадасские  торговцы наложницами отваливают  золото  не торгуясь.  Потому что
есть за что.
     У  ног Тури виднелись сапоги и аккуратно сложенная одежда с торчащими в
разные стороны ремешками.
     Наверное,  у  меня  отвисла  челюсть.  Мысли попрятались,  словно мыши,
почуявшие кошку. Так вот ты какой... какая, Тури-спутник... тьфу! спутница!
     Я  стоял,  позабыв,  что  нам нужно  непременно  переговорить,  сколько
удастся, позабыв, что я наг, как и она, позабыв обо всем на свете. Как-то не
готов  я  оказался познакомиться с  мадхетом. Мадхет был совершенно не  тем,
кого я уже успел  нарисовать в собственных мыслях и даже наделить кое-какими
чертами, казавшимися мне неизбежными и обязательными.
     А  потом  девчонка сгорбилась, упала  на четвереньки; и стала меняться.
Вот, значит, как это  выглядит со  стороны... Тело перетекает, как глина под
пальцами гончара. И мех из кожи лезет, как сумасшедший.
     Нормальным людям, наверное, эта картина показалась бы отвратительной. Я
же  уловил в ней даже некую  мрачную красоту.  Ну, конечно, анхайр,  исчадие
Тьмы, нелюдь. Извращенец джерхов.
     Не  знаю,  как другие анхайры... и мадхеты,  а в  человеческом облике я
предпочитал  нормальных женщин, и делал  с ними то же, что и все. Ну,  почти
все. Вот с такой киской точно не отказался бы.
     Прошли еще несколько минут, и я решил, что спятил. Или, что мне все это
привиделось.
     Вставал Меар, вокруг уже стало светло. Карса, обычная  карса, сидела на
траве в нескольких шагах от меня и яростно умывалась, вылизывая лапу длинным
розовым языком. Привычно  подогнав курткоштаны  под себя и пройдя  несколько
шагов  в  тесных  сапогах,  чтоб  перестали  быть  тесными,  я  обернулся  к
спутнику... це.
     - Эй, киса!
     Карса вопросительно взглянула на меня. Кажется, карса, а не Тури.
     - Иди-ка сюда!
     Рыжая  зверюга охотно потрусила ко мне и потерлась о ноги, совсем,  как
домашняя кошка, с  той лишь разницей, что я  от такой ласки чуть не свалился
наземь.
     Я присел, погладил ее, почесал там-сям; карса замурлыкала громче. Тогда
я опрокинул ее на  спину и  стал чесать  живот. Она ловила мои руки лапами и
пастью, но не кусала и не царапалась, просто играла.
     Так и есть.  Мне ничего не привиделось. Эта  карса  -  самка. Два  ряда
сосков  на поросшем светло-рыжей шерстью пузе рассказали мне обо всем.  Моим
спутником был оборотень-женщина. Женщина-карса. Тури.
     М-да.
     Я  поскреб  небритую  щеку. Вот ведь сюрприз!  Что теперь - придется  в
кусты хорониться, когда отлить припечет? Неудобно как-то при ней.  Да и Тури
в карсе в любой момент проснуться может, как я в вулхе.
     А она, видать, еще та  девчонка. Дрались мы за  эти шесть  и шесть дней
немало.  Ну, положим,  в  теле  карсы  кто угодно  бойцом  будет.  А  вот  в
людском...
     Я вспомнил  Запретный  город.  Тури явно тогда  встретила  пересвет  на
арене,  дерясь с  кем-нибудь. А, с карсами, вспомнил. Тогда,  скорее  всего,
никакой драки не получилось, точно  так же как у меня с  плененными вулхами.
Не станет же она с родичами драться?
     А  в первый день  она разобралась с  лесными лютиками,  с разбойниками.
Сколько их  там положила моя милая спутница? Не то троих, не то четверых, не
помню  уже. Интересно, кем она была  до похода? До договора с Лю-чародеем? И
как ухитрилась выжить в таком нетерпимом к мадхетам и анхайрам мире?
     Эх, поговорить бы нам! Поговорить!
     Но  как  встретиться, если и  она,  и я -  оборотни, и мы  дети  разных
светил?
     Стоп.  Стоп.  Последние  дни  показали, что в мире что-то меняется.  Во
всяком случае, при синем пересвете ненадолго  наступает  тьма.  Причем, если
мне только  не кажется,  время, когда видны звезды, день ото  дня становится
все  продолжительнее.  Может  быть,  у  нас еще будет  шанс поговорить,  как
человек с человеком?  Тем более, что по пришествии  Смутных дней Тьма  будет
длиться... не знаю сколько, но уж точно не пару минут.
     Ладно, увидим.
     А вот  на красном  пересвете Меар  и Четтан  наползают друг на друга, и
вулх вполне  может пообщаться  с  карсой. Интересно, кому  будет хуже  после
такого общения? У вулха - зубы, а у карсы еще и когти. Бр-р-р...
     Не  поэтому ли  Самир  советовал  встречать пересветы  порознь?  Мудро.
Вполне мудро. Но почему-то мы этим советам не вняли.
     Я еще долго собирал мысли  в кучу,  прежде чем покинул  выбранную  Тури
стоянку. Тури...  Я  мог бы  в тебя  влюбиться, если бы  не  был  оборотнем.
Впрочем, рыжих  часто называют  бестиями,  и я  не  думаю, что  напрасно. Но
почему-то хотелось верить, что Тури совсем не такая.
     - Как же, - проворчал я, - не такая...
     Сразу  вспомнились  трупы  с  окровавленным горлом,  куда,  несомненно,
входил  метательный  гурунарский  нож,  а  потом  был  выдернут  без  особых
церемоний. Я и сам так поступал неоднократно.
     К  тому же, Тури - оборотень. А это быстро  отучает от  доброты. Еще  в
раннем детстве.
     Слава всему  доброму  под  этим небом, последний пересвет обошелся  без
сюрпризов. Представляю, что подумала и как обозвала меня спутница, очнувшись
в логове  у вильтов.  Кстати, умудрилась же она выкрутиться из весьма темной
(во всех смыслах) ситуации.  Я понятия не имел, чего хотели от  нас вильты -
их вообще лучше не пытаться понять. Думают они совершенно иначе, если вообще
думают. Что-то такое говорил вильт-толмач перед самым пересветом, я толком и
не  запомнил,  потому  что был больше  озабочен предстоящим  превращением  и
отсутствием Тури. Хвала небу, все обошлось.  Тогда и голову ломать больше не
стану.
     Потом, покопавшись в воспоминаниях  вулха (или с  своих собственных,  я
еще не научился отличать одни от других), я явственно увидел туманный силуэт
Стража.  Это  сразу  после фонтана,  что брызнул на Тури  из колодца.  Страж
Тепла, если я не ошибся. Рыжая бестия едва успела отойти от колодца  куда-то
в сторону, а вулх  трусил за ней. Стража, похоже, мы разметали, потому что в
тот  момент вулх  Морана  совершенно  вытеснил -  наверное,  в чистой  драке
человек  ему только мешал. Похоже, зверь  охотно отступает  перед человеком,
когда вокруг творится нечто непонятное ему, зверю.
     Но  Страж Тепла  у воды?  Нелепица  какая-то. Разве что кто-нибудь  его
послал в качестве вестника. Точнее, даже не вестника, а предупреждения. Есть
у магов такая особенность, в случае чего припугнуть Стражем...
     Значит, маги? Маги. Снова  маги. Возможно, хоринги...  А, может, и нет.
Покойный Иланд поминал некоего Седракса, видимо,  тоже мага. И, видимо, тоже
нацелившегося  в  Каменный  лес.  Лю явно  пытался  добраться до  У-Наринны,
опередив подобных соперников.
     Скорее всего, Стража прислали не хоринги. У этих и магия была бы чужая.
А  тут -  слишком по-людски: подсунуть  громилу, чтоб дал по рукам в  случае
чего. Просто и надежно. Вот только этими самыми руками Стражу и организовали
бесславную гибель.
     Выходит, что неведомые соперники Лю не  знают, что я этих Стражей гонял
еще  в Храггах  с Жошем  и  Накустой.  Местные  то и  дело нанимали бродячих
колдунов, и те отсылали в лес наугад целые толпы этих Стражей. Полагали, что
это защитит  людские  деревни  от  оборотней. Не  знаю,  деревни мы и так не
трогали, а Стражи были опасны для щенков  и детей.  Я и сам  тогда  был  еще
ребенком, но уже подросшим. Причем, со Стражами разбираться умел и человек-я
и вулх-я. Так что у Тури был, наверное, шанс  приятно удивиться способностям
Одинца в общении со Стражами. Кажется, она знает меня как Одинца, потому что
неоднократно так ко мне обращалась. Я, конечно, скажу ей свое настоящее имя.
Но - потом... и  только сам,  не доверяя его бумаге.  И еще  -  только Тури,
женщине. Не карсе.
     Почему-то я был уверен, что Тури меня никогда не выдаст.

     Я  привычно направлял Ветра в обход редких рощ, попадающихся навстречу,
и вдруг  задумался -  а почему, собственно,  я  это делаю? Боюсь, что  вновь
подстерегут хоринги? Так они  и не в лесу могут подстеречь.  Правда, в  лесу
они и впрямь куда опаснее. Хоринг в лесу,  что рыба в  воде, говорят древние
писания. И Унди так говорил. Только вместо "рыба в воде" он упоминал "вошь в
бороде".
     Кстати о бороде. Вон ручей поблескивает. Побреюсь-ка я, а то зарос, как
джерх. Только  детей  мной пугать  - смотреть противно.  Да и  Тури, того...
пусть увидит меня бритым.
     Смысла в этом не было ни малейшего. Я это прекрасно понимал. Но  тем не
менее  натер физиономию  илом и вытащил  верный  гурунарский нож,  тот,  что
поострее. Вместо зеркала я смотрелся в ручей.
     Ненавижу  бриться. Не  потому, что  это  доставляет мне  боль  или  еще
что-нибудь  в этом роде. Нет, просто лень.  Собственно, поэтому я и зарос. В
городе  пришлось  бы  бриться  ежедневно, если я  хотел вести  дела успешно.
Бородатые  в  моем ремесле  вызывают подозрения  и косые  взгляды.  А  чисто
выбритые - доверие и симпатию. Но с момента пересечения Юбена подобные мысли
перестали меня волновать  и,  следовательно, ни разу не посещали озабоченную
совсем другими проблемами голову.
     Интересно,  если  я  побреюсь перед  самым  пересветом,  это как-нибудь
отразится на внешности вулха? Вот, Тьма, никогда раньше не задумывался!
     Когда я  уже  закончил, успел  умыться и  оттирал лоскутом ткани нож от
налипшего ила, пришла карса. Провалиться мне на месте, я без бороды нравился
ей больше, чем с бородой, ибо  первое, что  она  сделала, это лизнула меня в
гладко выскобленную щеку!
     -  Ну-ну...  - сказал я, легонько  отпихивая ее. - Вот если бы это была
твоя рыжеволосая половина...
     Но у  нее уж точно не возникнет идея целовать вулха. Впрочем, женщины -
странные  создания. Бывает, котят целуют, щенков. Вулха  - еще  ни  разу  не
видел. Рискую стать первым...
     Я вздохнул. Помечтай, помечтай, Одинец. Говорят, помогает.
     Вскоре  я   снова   сидел  в  седле,  лениво  мусоля  очередную  мысль.
По-прежнему непонятно, как переносит путешествие Ветер. Порой ему приходится
без отдыха нести  то меня, то Тури,  невзирая на  пересветы  и  цвет дня.  И
непохоже,  что  это ему  в тягость. Магия,  кругом  магия, джерхи меня дери.
Почему я не стал магом?
     "Потому что ты - оборотень, болван!" - шевельнулся внутри вулх.
     - Ладно, ладно, полегче!  - огрызнулся я раньше, чем успел удивиться. -
Сам-то!
     "Это что же получается? - растерянно подумал я минутой позже. -  Теперь
у меня появился шанс беседовать с самим собой? То бишь, с дремлющим вулхом?"
     Но  ведь  это правильно. Если теперь  я четтанским  днем  просыпаюсь  в
вулхе, значит, и вулх отныне будет напоминать о себе во время Меара.  Тьма и
Тьма!  Я мечтал  о  памяти во время  зверя,  но  никогда не думал,  что  это
повлечет за собой лавину странностей и неожиданностей.  Всегда так. Когда  о
чем-нибудь  мечтаешь,  принимаешь  в  расчет  только желательную  и приятную
сторону, совершенно забывая, что у жизни, как и у монеты, две стороны.
     Где-то  впереди,  наверное -  далеко  впереди, ждал меня второй Знак  с
живыми рисунками хорингов. То есть, меня он, конечно, не  ждал, нужен я ему!
Просто я  к  нему направлялся.  Тури,  кстати, свою часть  пути проделала  в
нужном направлении, словно прекрасно  знала, куда идет.  Да  так оно, скорее
всего, и  есть. Я до сих пор толком не знаю, где именно находится У-Наринна,
но сейчас я определенно  ближе к ней, чем  в начале пути и,  несомненно, иду
именно туда, куда  следует. Ни  понять, ни об®яснить  свою  уверенность я не
мог, да и не пытался. Все идет правильно - чего тогда трепыхаться?
     Возможно, нас  ведет  магия  Лю. А  возможно  - сама Судьба, причем  во
второе верится охотнее. А Судьбе я склонен доверять. Потому что она уберегла
меня от участи сотен других  обороней. Анхайров  и мадхетов - теперь я знаю,
что это не одно и то же.

     К  вечеру  я  отмахал  весьма  приличный  кус  пути.  Не  меньший,  чем
расстояние от Торнсхольма до Ривы. Ну, может  меньший, но ненамного. А потом
я отчетливо  понял, что сейчас мне либо снова придется драться, либо вот-вот
случится  долгожданный  отдых за  кружечкой пива.  Потому что взобравшись на
очередной холм я первым делом увидел чеканный силуэт Неспящей башни  на фоне
скалистой гряды. Передо мной раскинулся город. Побольше, даже, чем Дренгерт.
Первый город в Диких землях, если не считать Запретного.
     Понятия не  имею, откуда в Диких землях город, да еще  такой большой. И
думать не хочу. А хочу пива. И еды человеческой, а не кое-как приготовленной
походной трапезы.
     Подойдя поближе я рассмотрел в стороне от города копи, у самых скал.  Я
когда-то часто имел дело с ривскими рудокопами. Вот и об®яснение -  в скалах
месторождение, например, серебра. Понятно, почему невдалеке вырос город. Вот
только...  города  не  растут на пустом месте. В  смысле,  вдали  от  других
городов. И