пламя  неслось мне  прямо в лицо. Я
невольно подняла, защищаясь, левую руку - пустой ладонью наружу.
     - А-а-а! - протяжно заверещал Корняга.
     Огненный вихрь ударил в мою ладонь. Я ощутила сильный толчок, как будто
меня ударили по руке  тяжелым  предметом. Желтый вихрь  дохнул  жаром  мне в
лицо, а оставшаяся холодной  ладонь отразила пламя, словно  зеркальный  щит.
Отраженный огонь ударил в кольчугу мертвеца.
     Скелет  затрещал  в  пламени,  как  смолистые  дрова.  Он  стремительно
рассыпался  на  отдельные  косточки. Ржавая  кольчуга плавилась,  стекая  по
костям  грязной пузырящейся пеной. С заунывным  воем сорвался с позвоночника
череп и покатился в мою сторону, злобно лязгая челюстью, но  через  два шага
рассыпался в прах.
     Через несколько минут на берегу озера осталось лишь выгоревшее пятно. Я
перевела дух. И с недоверчивым уважением взглянула на свою левую ладонь.
     - А  что я еще  умею?  -  поинтересовалась я вслух. Опять  неизвестно у
кого. На этот раз корневик решил мне ответить.
     - В У-Наринне выяснишь,- радостно пообещал Корняга.
     - Ну, ты и добрый,- проворчала я, усаживаясь в седло.

     Вскоре холмы с магическим озером остались позади. Прислушиваясь к своим
ощущениям, я чувствовала, как плещется внутри меня прохладная огненная сила.
     Кем,  интересно  знать,  был  этот  колдун,  чью  неупокоенную  душу  я
наконец-то отправила во  Тьму?  Стражем  озера?  Не  похоже. Если  он и  был
стражем, то самозванным. Наверное, когда-то он свернул к озеру, привлеченный
сверканием магии - точно так же, как это сделала  я.  И тоже окунул ладони в
чистую  воду.  Прикоснулся  к силе. Но... пожадничал.  Взял  вместе  с водой
магической силы больше, чем было в нем силы жизненной.
     Я  отбросила со лба  прядь  волос, одновременно отмахиваясь  от  лишних
мыслей.
     Мне некогда оглядываться на пройденный путь. Я еще не достигла цели.
     Весь остаток красного дня мы продвигались на запад. Вороной жеребец шел
то  рысью, то шагом,  то пускался в галоп. К  вечеру задул сильный восточный
ветер, подгоняя своего тезку. Когда огромный багровый Четтан повис над самым
горизонтом, вдали замаячила темная полоса леса.
     Незадолго до пересвета  я  остановила  коня  и спешилась. Раздевшись, я
старательно  свернула  одежду и  сапоги,  заново  упаковала  походные  сумы,
подтянула упряжь. Завтра я этого сделать не смогу, а Одинца  рядом нет - так
что все нужно привести в порядок  сейчас. Я взглянула на  Корнягу, собираясь
дать ему наставления на завтра - и промолчала. Все было понятно без слов.
     Четтан уполз за край земли. Восточный ветер усилился, и я вздрогнула от
холода.
     На темном небе  вспыхнули  звезды. Ночь внимательно  разглядывала  меня
сотнями глаз.  И  вдруг на мгновение звезды затмил  черный силуэт.  Крылатая
тень пронеслась надо мной. Затем еще одна. И еще.
     Высоко в ночном небе, раскинув крылья, парили демоны.
     Я вдруг почувствовала  их радость  и  нетерпение.  "Завтра!" -  кричали
мысли демонов.- "Завтра! Совсем скоро!"
     Завтра, когда взойдет  и снова  зайдет  Четтан,  притихший  мир услышит
песню демонов Ночи.
     На  востоке  край  неба  осветился  темно-голубым  сиянием. Мое  сердце
дрогнуло  и убыстрило ритм. Кровь рванулась по жилам с  удвоенной скоростью.
Тело  разогревалось,  оно  с  каждым  мгновением  становилось  все  горячее.
Холодный ветер пронизывал меня насквозь. Я задрожала.
     Ослепительный   синий  краешек   Меара  показался  из-за  горизонта.  Я
почувствовала, как жар превращения расплавляет мою плоть. Сердце колотилось,
как бешеное, но вдруг пропустило сразу несколько  ударов. Оно меняло  форму,
из человеческого становилось карсьим.
     Подавляя  животный  ужас, я упрямо вслушивалась  в  изменения,  которые
происходили  во  мне. Каждая  перемена  отзывалась болью  -  то  жгучей,  то
тянущей, то сокрушительной, как удар секиры.
     Зашевелились  кости  - в одних местах сжимаясь, в  других растягиваясь.
Мой череп заколыхался, как  отражение в воде, меняя расположение выпуклостей
и впадин.  На краткий и страшный миг я полностью ощутила собственный скелет,
а затем это ощущение сменилось другими.
     Кожа  стремительно покрылась  шерстью.  Ногти  свернулись  в  трубочки,
уплотнились, превратились  в острые прочные когти. Зубы заострились. Зрение,
на   миг  затуманившись,   вернулось  измененным.  Обретенный  звериный  нюх
превратил обычный ветер в сложную смесь запахов.
     Превращение заняло лишь  несколько мгновений  - столько, сколько  нужно
было  Меару,  чтобы взрезать тьму первым синим  лучом.  Но  за эти несколько
мгновений я узнала о своем теле больше,  чем за всю предыдущую жизнь, за обе
ее половины - звериную и человеческую. Теперь я чувствовала каждую косточку,
каждую мышцу.
     По  мере того, как менялось тело,  я отмечала  изменения в мыслях. Одни
мысли  сместились   в  дальний   угол  сознания,  стали  неважными.   Другие
выдвинулись поближе.
     Но это по-прежнему была я. Женщина-мадхет по имени Тури. Идущая в Ночь.



        Глава двадцать шестая. Четтан, день тринадцатый, Меар, день тринадцатый.


     Четкость  мыслей  вернулась ко  мне, когда вулх спешил  по следу. Бугры
мышц под серой шкурой мерно вздымались  и опадали.  Вулх бежал,  а усталости
просто не существовало. Отчетливый запах указывал дорогу.
     Вулх нагонял хорингов.
     Я взглянул, где нахожусь, и, к моему удивлению,  вулх послушно  вскинул
голову, оторвав  нос  от  земли.  На  бегу я  огляделся. Все  та  же унылая,
усеянная валунами  равнина.  Только теперь  я часто заранее знал, что именно
кроется за очередным булыжником.  Если там что-нибудь крылось.  Видеть стало
необязательно. Слух, и главное - запахи. Это казалось важнее, чем зрение.
     Послушный моей воле, вулх остановился.
     Вот так-так! Выходит, теперь я могу управлять этим телом? Ну-ка...
     Шаг вперед. Поворот. Прыжок.
     Тьма! Получается. Получается! Я теперь не просто пробуждаюсь в вулхе, я
сам становлюсь  им. Это же...  Это  же  то, о чем я  мечтал всю сознательную
жизнь!!
     Такого  оборотня,  как  я,  изловить  и  убить  будет  очень  непросто.
Держитесь,  Чистые  братья...  И  на  вас  нашлась  управа.  Разумный  вулх,
хладнокровный  и  расчетливый, умеющий  обойти  любую  ловушку  и  способный
расставлять  свои. Вооруженный памятью  и знаниями  человека,  и  впридачу -
чутьем и слухом вулха. И его звериной силой.
     Впервые я задумался, что в сравнении с людьми кажусь  высшим существом.
Неудивительно, что  люди  нас  ненавидят,  и  поэтому  убивают. Люди  всегда
убивают чужаков и непохожих на себя.
     Однако не стоит терять драгоценные минуты. Сколько времени прошло после
пересвета?
     Я задрал  голову и взглянул в непривычное красноватое  небо.  Вообще-то
небо было синим, но не таким  насыщено-синим, как при Меаре. Блеклым. И, как
я уже сказал, красноватым. И Четтан вовсе  не напоминал клюквину, как обычно
бывало на восходе.
     Вулху эта картина  успела за много кругов  впечататься в  естество, так
что он даже не задумывался  о подобных вещах.  Моран же в мире  красных дней
только осваивался, поэтому ему все было безумно интересно. К примеру, чахлые
кустики травы казались  не темно-зелеными с серыми оттенками, а  розоватыми.
Но, в основном, все равно зелеными. Розоватый оттенок ускользал от глаза, но
совсем не пропадал.
     Итак,  Четтан,  судя  по  высоте,  взошел  часа два назад.  Долго же  я
пребывал   джерхи-где...  Сверившись  с   непонятным  человеку  чувством,  я
убедился, что от  Знака меня  отделяет добрых пять миль. Вулх пошел по следу
хорингов, но, скорее всего, не сразу. Как  только Моран  стал  пробуждаться,
наверное. А до того что делал? Кажется, сгорал от желания помочь  Морану, но
не понимал, что  нужно делать. От Знака ушел, чтоб Тури  не  перехватила.  И
ждал. А когда Моран, я  то есть, подал первый знак присутствия, скорее всего
неосознанный,  уловил мое страстное  желание  догнать хорингов и  немедленно
бросился по следу. Молодец, серый брат! Умница. Мысленно чешу тебя за ухом.
     Четкое  и  явственное прикосновение руки  заставило меня затормозить  в
четыре  лапы. Рука коснулась шерсти, провела раз-другой по голове,  почесала
за правым ухом и исчезла.
     Будь я  человеком, я бы  отвесил челюсть.  Это  что  же,  теперь я могу
мысленно чесать себя за ухом? Сознание Морана гладит тело вулха - каково, а?
     Кажется, пробудившаяся память вместе со слиянием  звериной и человечьей
сущности в изменчивом теле оборотня готовят  мне еще немало  неожиданностей.
Спокойно, Моран. Все только начинается...
     И я снова припустил по следу. Словами это действие не  передать. Нет  у
людей  таких слов и таких понятий, чтоб описать сотканный  из  сотен запахов
след прошедшего хоринга.  Любой след. Это абсолютно иной способ восприятия -
для меня, кстати, тоже совершенно новый. Я просто предоставил частичке своей
натуры  заниматься тем,  чем  она занималась  всю  жизнь. Всю  свою звериную
половину жизни.
     Большие  мохнатые лапы впечатывали мозолистые  подушечки  в  каменистую
почву.  Хоринги продолжали идти на запад, к горам. К  У-Наринне.  Прыгать  в
магическую  пустоту, как  люди-маги  из  свиты Седракса,  они не собирались.
Этому я мог только порадоваться. Я чувствовал,  куда они идут, потому что их
путь практически совпадал с моим, но я не мог  понять, откуда они явились ко
второму Знаку. След терялся в пустоте.
     Почему-то  это казалось мне невероятно важным - то, что путь хорингов и
мой путь совпадают. Хотя бы частично, уже на подходе к У-Наринне. Не поэтому
ли они за нас с Тури заступились?
     Горы оставались все  еще далекими, но я  уже чувствовал  легкий под®ем.
Местность  повышалась. Силуэты  отдельных  камней-скал  стали принимать  все
более причудливые очертания. Видимо, здесь чаще  гулял ветер, чем на равнине
внизу.  И  был  сильнее.  Отчего-то  вдруг  стало  больше  растительности  -
невысокие корявые деревца с плоскими треугольными листьями размером в ладонь
попадались там  и сям,  а  зачастую  росли прямо  на  возвышающихся  скалах,
вгрызаясь узлами корней в неподатливый камень. Деревья пахли незнакомо: вулх
таких еще не встречал.  И Моран не  встречал,  хотя попутешествовал по  миру
немало.
     Длинный розовый  язык  сам  собой  свесился  набок; захотелось  пить. С
чутким  носом вулха  эта  проблема  решилась  мгновенно.  Чистый,  чуть-чуть
солоноватый запах привел меня к очередной скале, в трещине которой скопилась
лужица желтой дождевой воды. Вода  оказалась и вправду солоноватой на  вкус,
напитавшись из каменного ложа за дни, прошедшие с последнего дождя.
     А  хоринги неутомимо  шагали к  горам,  безошибочно  отыскивая  путь  в
природном лабиринте. Они  почти не задерживались; только однажды вулх набрел
на место их короткого отдыха. Несколько крошек хиумы да обглоданные косточки
пары  куропаток  -  след  обеда  на  скорую руку.  Кости  и  крошки  вулх  с
удовольствием слопал, вызвав негодующее карканье четверки ворон. На ворон он
покосился - презрительно и в общем-то равнодушно. Вулх, не я. Мы пребывали с
ним в одном теле, но это не мешало иногда совершить что-нибудь свое...
     И  я погнал его-себя  вперед, хотя очень хотелось полежать на прогретом
песке у выщербленной  скалы.  Но  времени почти  не оставалось,  и следовало
поторапливаться.
     Так я  и  плелся за отрядом хорингов, то  бегом,  то трусцой, то шагом,
отвлекшись только  раз, чтоб поймать жирного  кролика и сожрать его вместе с
мехом. На время трапезы я,  Моран, благоразумно  удалился ненадолго во Тьму.
На этот раз  - по собственному  желанию. И вернулся, когда сам того захотел.
Похоже, еще  день  -  и моя  власть над  телом  и душой станет  полной. Хотя
некоторая  раздвоенность еще  какое-то время  будет преследовать  меня,  это
точно.
     Слизывая остатки крови с морды, я согнал  вулха с  места и  направил по
следу. Вулх охотно повиновался.
     Морану вкус крови не понравился. Куда  приятнее пить пиво...  Но бежать
стало легче, с этим не поспоришь.
     Когда  Четтан  стал  клониться  к  горам   и  налился  густой  закатной
краснотой,  вулх  заметил,  что  след стал свежее. Хоринги  пошли медленнее,
похоже, выбирая место место  для отдыха. Вряд  ли они решат весь синий  день
просидеть на месте, но они ведь не оборотни, и им нужен хоть недолгий отдых.
     Четтан  спрятался  за  далекими пиками,  и  багровые сумерки  наполнили
долину. Причудливые скалы из белых  превратились в розоватые,  ветер утих, и
вскоре вулх почувствовал  далекую стоянку. Хоринги  вели себя очень тихо, но
зверь их все равно  слышал. И  чуял. На  всякий случай,  я стал  осторожнее,
замедлился и стал потихоньку подкрадываться.
     Близилась  темнота, недолгое время, когда Четтан уже сядет, а  Меар еще
не  взойдет.  Время звездного неба. Жаль, мне все  некогда  им  как  следует
полюбоваться. Вид темного, как  уголь, неба в светлых точках, перечеркнутого
бледной искрящейся полосой, похожей на батистовый шлейф  лиспенской модницы,
внушал мне невольный  трепет и настраивал  на  торжественный  лад. Почему-то
хотелось стать чище и добрее под взглядом далеких звезд.
     Я  вдруг подумал, что звезды - это  братья  наших  Близнецов, Четтана и
Меара. А маленькими кажутся либо оттого, что слишком далеки, либо они просто
меньшие братья...
     М-да. Что сказал  бы Унди  на это? Рассмеялся  бы? Или  по  обыкновению
поскреб  бы  бороду,  воздел палец к потолку  (или к небу, в  зависимости от
того, где мы бы с ним находились) и выдал что-нибудь вроде: "Знает мышь, где
сало зарыли!"  или "Если стал  плохо  слышать - проверь, не лезут ли из ушей
мозги."  В смысле  - не  слишком ли я  стал  умен, мол, проще  нужно быть. И
добрее.
     Тьма  подкрадывалась,  как  карса  к  ягненку.  Бесшумно,  незаметно  и
неотвратимо. Я вдруг подумал, что  могу снова потерять память  на  некоторое
время, а, значит, нужно переждать превращение где-нибудь недалеко от стоянки
хорингов, а потом уж идти прямиком к ним.
     Последние лучи  Четтана  проводили  меня  во  Тьму,  и перед  тем,  как
раствориться  в  остающемся  вулхе, я вдруг сообразил, что знаю, как зовется
время звездного неба, когда оба светила за горизонтом, одно -  еще, второе -
уже.
     Это время зовется "ночь". Но убейте меня джерхи, если я понимаю, откуда
мне это известно!

     Уже в теле человека я встал на колени и потряс головой, пытаясь обрести
ясность мыслей.  Над головой мерцали звезды, холодные, как гнилушки, и такие
же тусклые. Миром владела Ночь.
     Прошло, кажется, совсем немного  времени. Ночь стерла с неба над горами
последние  краски  четтанского  дня  и  обратила  взор  к  востоку,  где  ей
предстояло вскоре умереть от синих стрел Меара. Я тоже взглянул на восток.
     - Эй, анхайр!  - сказали  мне спокойно  и негромко. - Хватит прятаться,
выходи.
     Я  вздрогнул.  Хоринги. Вот, Тьма, я ведь совершенно безоружен  и  наг!
Руки  машинально  ощупали бляшки  на ошейнике и вшитую в кожу бусину, но чем
это могло сейчас помочь?
     - Иди,  не бойся.  Мы не станем  причинять  тебе зло  - по крайней мере
сразу. Ты ведь сам считаешь, что нам нужно поговорить, не так ли?
     И  я  вышел  из-за  причудливо изломанной  ветрами скалы. Хорингов было
двое: один, похоже, совсем юный,  второй  явно постарше,  но угадывалось это
скорее  по повадкам,  чем по внешнему  виду. Возраст хоринга вообще-то можно
определить разве что по глазам...  По крайней мере, так говорили  предания и
все свитки, которые мне довелось прочесть.
     Молодой хоринг держал наготове лук,  и  я  понял,  что  лучше не делать
резких  движений.  Не  то  стрела  с  белым  оперением  станет  итогом  моей
бестолковой и бессмысленной жизни.
     Старший  хоринг  внимательно взглянул  на  меня  и  потянулся  к сумке,
висящей на боку.
     - Держи!
     Он  бросил  мне одежду. Тонкой кожи брюки и рубашку, похожие  на костюм
джурайских фехтовальщиков,  короткие сапожки, больше смахивающие на женские,
но моего размера, и плащ. Поймав плащ,  я чуть не  задохнулся  от удивления:
это был мой любимый глухой плащ, по которому я уже успел истосковаться с тех
пор, как покинул Дренгерт!
     Ну, хоринги, ну дают!
     Единственное,  что  слегка  раздражало  меня,  это  отсутствие  оружия.
Гурунарских ножичков и  хадасского  кинжала  под  плащом. Но Тури они сейчас
нужнее...  Точнее,  не сейчас.  Сейчас  она как  раз станет  карсой.  Нужнее
четтанским днем. Как там она,  кстати? Как Ветер и Корняга?  Надеюсь, с ними
все в порядке.
     - Пойдем. Меня зовут Роэн. Его, - хоринг указал на молодого товарища, -
Халимор. Как зовут тебя, мы знаем.
     Молодой хоринг коротко кивнул. В его взгляде не было  ненависти, только
легкое любопытство. Похоже, он действительно еще совсем юн.  Даже по людским
меркам.
     - Как вы меня нашли? - спросил я зачем-то.
     Роэн улыбнулся одними губами; глаза его остались холодны.
     - Мы  знали, что ты идешь  за нами. Но  с вулхом говорить бессмысленно.
Поэтому мы дождались превращения.
     - Знали? - поскучнел я.- Где я потерял осторожность? Во время охоты?
     - Мы знали,  что ты пойдешь за нами, еще у  Знака. Во время разговора с
Аншаном.
     - Но откуда,  Смутные дни? Я сам этого  тогда  еще не знал! - я  слегка
повысил голос, изумляясь все сильнее.
     Роэн слегка качнул головой.
     - Когда живешь долго, начинаешь  видеть события еще  до того,  как  они
произойдут. Не удивляйся, анхайр. Тебе этого не понять, хоть ты и  проживешь
дольше любого человека.  Но по сравнению с нами  твоя  жизнь -  миг. Так что
прими все как есть, и пойдем к костру.
     Я направился за хорингами, привычно придерживая полы плаща.  Впервые  я
заметил,  что  на звездном пересве...  ночью холоднее, чем любым днем.  Даже
синим, облачным и дождливым.
     Остальные хоринги сидели вокруг костра, задумчиво глядя на пламя. Это и
я любил.  Есть в мире вещи,  на которые можно глядеть бесконечно, сколько на
свете не живи. Например, живой огонь. Или морские волны, что одна за  другой
накатываются на песчаный берег.
     - Здравствуй, анхайр Моран,  - обратился ко мне предводитель Старших. Я
узнал его. Его звали Ульфенор. Это он говорил с магом Аншаном у Знака.
     - Здравствуйте, Старшие, - сказал я, стараясь вложить в приветствие все
почтение, на которое был способен.
     А ведь совсем недавно я и в бреду подумать не мог, что  буду беседовать
с хорингами вдали от Дренгерта и  вообще от  Юбенских земель. Да еще  ночью,
когда на небе вместо одного из Близнецов таинственно светят тысячи синеватых
звезд, и шепчут на ухо загадки высей.
     Интересно, почему среди звезд нет  ни  одной красной, как Четтан?  Надо
будет спросить у хорингов, если получится.
     - Ты пришел поговорить с  нами, - Ульфенор  коротким плавным  движением
обернулся ко мне и в упор взглянул. Прямо в глаза. - Так говори.
     Я   задумался.  Мыслей  было  много,  но  все  какие-то  непричесанные,
неоформленные в  слова. С чего начать? С того, что  я слышал  прошлым  синим
днем у Знака?
     - Я  вижу,  ты  не  вполне  готов  к разговору,  -  бесстрастно  сказал
Ульфенор.  - Мы понимаем тебя, анхайр. Садись. Такие речи  не  пристало стоя
произносить и стоя выслушивать. Садись,  выпей и говори, что думаешь. Можешь
даже не слишком стараться говорить красиво - мы поймем.
     Я опустился на  плоский камень, нагретый Четтаном за день. Приложился к
походному кубку из рога - питье хорингов было прохладным и чуть сладковатым;
кажется, оно  восстанавливало  силы и  отгоняло сон и усталость. В  походе -
незаменимая вещь. Вкусным  я бы его не назвал - просто оно ни на что не было
похоже.
     - Вчера я слышал  много разного, там, у Знака, -  начал я осторожно.  -
Как я понял, мы все идем в одно и то же место.
     - Ты правильно понял, анхайр. Мы идем  в У-Наринну. Но  не  жди, что мы
тебе откроем глаза на все, что уже произошло,  на вс