откие  топорики  в  лапах. Люди-птицы перепархивали с  ветки на  ветку, с
дерева  на скалу,  двигаясь  то  вверх, то  вниз, как-бы плавными  скачками,
отчего  походили  на  больших  ленивых блох.  Они скрылись  из  вида  так же
неожиданно, как и появились.
     Вулх  проводил их взглядом...  В смысле, я  провел их  взглядом, обежал
совещающихся вильтов-толмачей и направился дальше.
     Стоянка людей. Обычных людей,  озабоченных близким сражением  и близкой
Ночью. Не до бродячих  вулхов им было, и я просто миновал  их, смутно ощущая
их тревогу и страх перед будущим.
     Эти не жильцы - подумалось  мне. Чувствовалась в них обреченность,  а с
таким настроем в У-Наринну лучше не соваться.
     Интересно, почему я так в этом уверен?
     Но это святая правда, я чувствовал.
     Потом я наткнулся на  созданий, которые могли бы  получиться из вулха и
Морана, смешанных в равной пропорции. От человека в них была привычка ходить
на двух ногах, привычка носить одежду и руки, приспособленные для работы. От
вулха  -  покрытое шерстью,  правда  не слишком  густой, тело  и  совершенно
звериная голова. Только в пасти нет и следа клыков - все зубы одинаковы, как
у  фырканов.  Зверолюди, взрыкивая,  переговаривались  и все время  шевелили
ушами.  Завидев меня, они задержались и  долго тыкали в  меня  пальцами -  я
заметил, что на руках у них было по четыре пальца.
     Ни враждебности, ни дружелюбия они не проявляли, просто глазели на меня
и переговаривались. Ни слова, конечно, я не понял. С чего бы?
     Добрая динна! И откуда только  приперлось у  к У-Наринне столько разных
существ?  Впрочем,  если  я  вижу  прошлое и будущее...  Тогда удивляться не
стоит. Главное, распознать настоящее.
     И я продолжил путь. Вскоре  я  вновь  наткнулся на  людей, а  поскольку
облюбовали  они небольшую  полянку, сумел  подкрасться незамеченным. Люди не
показались мне  напуганными или  озабоченными, скорее напротив -  показались
веселыми  и  беззаботными.  Словно  не  на  пороге  Каменного леса  все  это
происходило и не накануне Ночи, а где-нибудь за Дренгертом, в Чайковой пуще.
Кто-то рассказывал знакомую байку о двух охотниках и уже дошел до места, где
охотники наткнулись на логово старых хитрющих лис.
     - И вот, значит, глядит он в нору, а там, понятно, темно,  как у джерха
в  заднице. Подсветить  бы,  думает,  и  говорит  приятелю: "Зажги-ка,  кум,
факел!" Не видать, мол, ни хрена. А  тот хлоп-хлоп лапой  по пустой сумке, и
отвечает жалобно: "Знаешь, кум, а огниво я тоже дома забыл!"
     Дружный  хохот сотряс полянку.  О  как! Этим, похоже, вообще чихать  на
предстоящую  свалку. Хохочут, словно на прогулке. Я знал эту байку, там один
охотник забыл все снаряжение,  только  не дома,  а у жены второго. И второй,
вернувшись  домой,  начинает  все  это  находить, а  потом  вправлять  мозги
хитрющей жене... В общем, история, от которой могли посмеяться лавочники или
лесорубы,  но  мне она всегда казалась  глупой.  Я уже  совсем решился  идти
дальше, но вдруг среди слушателей разглядел знакомое лицо Унди Мышатника.
     Словно молния меня поразила. Унди? Здесь?
     Я всмотрелся до рези в глазах. Несомненно, Унди. Только совсем молодой,
борода погуще и седины в волосах совсем нет. Глаза сверкают... И рассказчика
он не слушает. В себя погружен.
     У  меня перехватило дыхание.  Так что  же это получается?  Если  я вижу
прошлое... значит, Унди - вовсе не человек? А кто? Маг, получается? Кто  еще
может жить так долго, чтоб застать не  одну Ночь на своем веку?  Ну, хоринг.
Но ведь Унди не хоринг!
     Значит, маг. Но почему тогда он позволил убить себя так глупо? Впрочем,
что  значит  -  глупо?  Тури  рассказывала,  что он появился  вдруг  посреди
пустынной улицы уже смертельно  раненый,  а убийцу его так никто и увидел. И
еще Тури назвала какое-то имя. Ил... Ин...
     - Ильгор!  -  кто-то перебил рассказчика.  Унди  очнулся  от раздумий и
обернулся на голос.
     - Чего?
     -  А  кто там  будет,  у Трона, а?  Из кого кишки  выпускать  придется?
Интересно все-таки...
     - Не знаю, - Унди пожал  плечами. - Может быть, Дисли с братьями. Может
быть,  Касп  или  Ассанг  будут.  Хорингов  я, кажется,  видел.  Из  черноты
наверняка кто-нибудь прорвется. Откуда мне знать?
     Голос!  Тьма, этот голос  я ни с чьим не  спутаю. Голос Унди Мышатника,
моего  учителя.  Которого, похоже, звали еще и Ильгором. Вот  что сказал  он
Тури перед смертью - свое имя. Возможно - истинное.
     Но как  он  из мага,  ходившего в  У-Наринну,  превратился  в  горького
пьяницу, забывшего о  чарах? Бродячего грамотея, зачем-то обучившего в числе
прочих и двух оборотней? Меня и Тури?
     Я вдруг запнулся на ровном  месте. А не затем ли, джерх на динне,  чтоб
этих  оборотней потом кто-нибудь  мог послать  в  У-Наринну?  Ведь даже если
Унди-Ильгор потерял магическую силу, о приближении Смутных дней он не мог не
знать. И готовить посланцев заранее...
     Ну  и  ну. До каких  же еще секретов  я дойду на пути к Каменному лесу?
Впрочем, путь уже заканчивается, и цель ясно видна впереди...
     Унди уже перестали расспрашивать о предстоящем,  и вновь завели байку о
двух  охотниках  (до  чего  же  все-таки  глупая  байка!), а мне  ничего  не
оставалось,  как  отправиться   дальше.   Я  уже  миновал  больше   половины
окружности. Скоро вернусь к своему тайнику... Кстати, не встречу ли я  здесь
Тури? И если  встречу  - сможем  ли мы коснуться  друг  друга, или до завтра
останемся призраками? Эх, Смутные  дни, что уже, похоже,  наступили, сколько
меня окружает загадок! И  что очень печально - на большинство из них ответов
я никогда не отыщу.
     Не успел  я пробежать и сотню шагов, как увидел еще одного  трехглазого
гиганта-пончика.  Только этот  был не землисто-бурым, а  серым,  как мышь, и
глаза у него были синие, словно лесные озерца. А в остальном -  родной брат.
Те  же  могучие  руки,  те же  колонноподобные  ноги,  та  же  незыблемая  и
всесокрушающая мощь, кроющаяся в каждом движении... Эх, попадись  нам  такой
противник - я даже не знаю, как его одолеть!
     Я  видел еще много самых  причудливых созданий. И  много уже знакомых -
людей, хорингов, магов...  Кажется, видел даже  оборотней.  Не  уверен... Но
чутье меня  редко  подводит. Ну  кем, скажите,  пожалуйста, могут быть рыжая
девчонка и здоровенный,  больше меня, вулх, бредущие вверх  по осыпи?  Я  не
стал спрашивать. Некогда.
     Четтан уже спрятался за горы.  Скоро  он зайдет,  и  с  небес опустится
Тьма.  Я уверен - сегодня это будет именно та Тьма, ради которой к У-Наринне
и ходят.  Ночь, когда выяснится, кого  будет любить наш мир ближайшие  сотни
кругов.  И  кому  надлежит  уйти  в  небытие.  А  кому  прозябать  на  грани
истребления.
     Скалу, под которой  я  спрятал одежду, я заметил  издали.  Уже почти не
обращая внимания на тени, что окружали Каменный  лес, я приблизился к скале.
Сел  рядом. И вдруг  подумал:  а как в такой толчее я  найду Тури? И как нас
найдет Лю?
     Не знаю.  Найдет  как-нибудь.  К тому  же,  исподволь  пришла  странная
уверенность, что завтра посреди дольменов мы встретим только тех, кто  шел в
У-Наринну одновременно  с нами.  Тени былого и грядущего,  которые  я  сумел
разглядеть сегодня, так и останутся здесь, у самого подножия осыпи. А наверх
поднимутся  те,  кто принадлежит  настоящему.  Затем,  чтобы  кому-то  стало
принадлежать и будущее тоже.
     Страшно хочется, чтобы это были именно мы. А не Седракс...  Кстати, его
и  его  команды  я  так  и не  увидел. Хотя это вовсе не значит,  что их нет
где-нибудь рядом. Наверняка есть.
     Но  как  позвать  Лю?  Не  в  голос  ведь?  Представляю, как это  будет
выглядеть со стороны.  Сидящий  у скалы  вулх поднимет к подернутому красной
пеленой небу и тоскливо завоет на всю округу: "Лю-у-у-у-у..."
     И эхо ему ответит: "У-у-у-у..."
     Что-то воображение у меня разыгралось!
     Время тянулось  на редкость медленно. Бродить у  подножия осыпи пропала
всякая охота,  я просто  сидел и ждал. Теперь мимо  меня изредка  кто-нибудь
проходил:  пара   мохнатых  толстяков,  похожих  телосложением   на  хозяина
"Маленькой карсы". Толстяки были вооружены здоровенными алебардами и на меня
едва взглянули.
     Потом проскользнуло что-то длинное, как морской змей, и полупрозрачное.
Быстро,  я еле успел  головой повести. Проскользнуло,  и исчезло, не оставив
после себя даже легкого  дуновения.  Вулх невольно  попытался спрятаться  за
скалу, но я  его турнул  в  угол потемнее. Извини,  серый  брат... ты  лучше
побудь  в стороне. Это дела  людей,  значит, и расхлебывать все Морану. А ты
спи.
     Вулх,  кажется,  разрывался  между желанием  повиноваться и готовностью
помочь  мне  в драке.  Впрочем,  в  драке его звериная  ловкость  и привычки
урожденного хищника-бойца действительно могут пригодиться.
     Ну, ладно, серый брат, можешь не спать, но прячься пока за меня, ладно?
     Вулх отчетливо завилял невидимым  хвостом,  отчего хвост настоящий тоже
завертелся,  словно волчок. Но все  же  тише, чем  хвосты дренгертских псов,
рожденных в неволе, в будке, в сарае, и приговоренных к цепи самой судьбой.
     -  Вот ты где, Одинец! - знакомый голос заставил меня подскочить  и еще
сильнее завертеть хвостом. Тури! Рыжая девчонка! Ты нашла меня!
     Она  подобралась бесшумно,  и с  подветренной стороны, поэтому  я ее не
учуял  заранее. И  вулх,  несмотря  на все мои  недавние увещевания,  словно
пружиной подброшенный  взвился в воздух, лапы  его толкнули Тури в плечи,  и
она упала, а длинный розовый язык прогулялся  по  девичьему лицу.  Я  мог ее
коснуться,  мог!  Тури  вовсе  не  была  похожа на бесплотный призрак, каких
шаталось вокруг немало.
     - Ну хватит, хватит, - она лениво отпихивала меня в сторону.  -  Хватит
лизаться, зверюга. Лучше расскажи, зачем ты уходил.
     Я  перестал лизаться,  с некоторым,  надо сказать,  сожалением.  Причем
сожаление исходило не только от вулха.
     Расскажи! Интересно - как? Лучше бы сама рассказала - почему без Ветра,
и где Корняга, и не повстречала ли Лю по дороге... И что вообще случилось за
эти два красных и один синий день.
     Тури была без двумеха, но с сумкой через плечо. К поясу она пристегнула
ножны Опережающего и  хадасский  кинжал, а  гурунарские ножички, к  счастью,
скрывались под рукавами курткоштанов.  Да  и в сумке,  кажется, кое-что было
припасено. И еще я разглядел знакомую выпуклость, до странности напоминающую
бок моей шкатулки с самоцветами...
     Она, кажется, обо  всем догадалась и даже  открыла рот, чтоб рассказать
мне о своем пути, потому что поняла, что перед ней Моран вместе  с вулхом, а
не один вулх, но не успела.
     Где-то за горами Четтан опустился за горизонт, и из мира ушел последний
луч севшего Близнеца. Сумерки обернулись Тьмой.
     Я   взвыл,  встречая  пересветную  боль,  тело   мое  стало   меняться,
перемалывая кости  и плоть, и на этот раз я прочувствовал  все это от начала
до конца, не проваливаясь в щадящее  небытие.  Счастье, что превращение было
на  удивление быстрым,  куда  более быстрым, чем мне всегда  представлялось,
иначе я сошел бы от боли с ума.
     А потом боль отступила, и  я, Моран, поднял  голову. Пошатываясь, встал
на ноги. А вокруг воцарилась Ночь.
     Ночь. Тьма. Смутное время.
     Говорить  уже не оставалось  времени. Я как  мог быстро раскидал руками
листья  и  рыхлую землю,  развернул свой  плащ,  оделся и обулся, и  обнажил
хорингский клинок.
     - Ну, Тури, - выдохнул я. - Начнем!
     Она поняла меня с полуслова. Сдернула ножны и швырнула мне.
     - Возьми! Ты мечник. А я...
     Я  покосился  на  нее, поймав  ножны Опережающего. В  руках  у Тури уже
пристроился арбалет, а на поясе - колчан.
     -  Ну! -  сказал  я,  навешивая  на  себя  одну  из  сумку, принесенную
девушкой-карсой и нашаривая внутри свернутый ыплыкитет.
     - Двинули?
     -  Погоди, -  остановила меня Тури. - Может быть, у нас потом не хватит
времени...
     Ее поцелуй был жарким, как пламя в очаге, а рыжие волосы пахли дымом  и
ромашкой.
     - А теперь - пошли!  Тури вскинула арбалет и рванулась вверх по склону.
Я постарался не отстать. Одновременно, как две птицы в два окна, мы прошли в
две соседние арки, пересекая границу внешнего круга дольменов.
     Мы пришли в Ночь и пришли в Каменный  лес. В Светлую, несмотря на Тьму,
У-Наринну, которая всех рассудит.



        Глава двадцать девятая. Ночь.


     В мир пришла тьма.
     Только багровеющие  отсветы в темных, прижавшихся к западному горизонту
облаках  говорили о том,  что  существует Четтан. И ничто, вообще  ничто  не
напоминало о существовании Меара.
     А  среди звезд,  становящихся  с каждой секундой  все  ярче и  колючей,
носились крылатые тени, и Песня Ночи лилась с неба, как хрустальный дождь, и
звонкое эхо металось меж дольменов, осыпая  осколками звуков скалы Каменного
леса.
     Настало время Идущих.
     Незримые Врата У-Наринны распахнулись.
     Тури, отшвырнув ошейник, пролетела в створ дольмена и замерла.
     Справа от нее, в соседний проход, ворвался Моран и застыл в  нескольких
шагах  от рыжего мадхета,  задумчиво,  скорее по старой привычке, нежели  по
необходимости, раскручивая ыплыкитет.
     И прямо между ними из мерцающего  воздуха сконцентрировался чародей Лю,
а перед его лицом медленно вращался золотистый знак неведомого алфавита.
     -  Круг  первый,-  сказал  он  неожиданно молодым  и  чистым  голосом.-
Приготовьтесь, братья.
     У-Наринна  освобождалась  от фантомов  прошлого  и  грядущего. Призраки
таяли во тьме, уступая место тем, кто пришел к Трону сегодня.
     Идущие  вступали в  круг через  разные проходы,  они пришли  из  разных
миров, но у всех была одна цель, и все взгляды были обращены к центру круга.
К Трону.
     Ульфенор  и  его хоринги. Седракс во  главе Одиннадцати. Трое  из  мира
людей. Клан  хоргов.  Безымянный  гигант,  сотканный туманом,  и  его темный
собрат-соперник. И другие, чьи имена и названия были неведомы Тури и Морану.
Вот  последний из Идущих, там,  на дальней стороне  круга,  пересек  границу
между каменными глыбами. И наступила Ночь.
     Тури быстро притронулась к рукаву чародея.
     - Что дальше?
     Лю не успел ответить. Моран вдруг издал совершенно звериное  рычание  и
едва различимой в темноте серой тенью, совсем как вулх, метнулся влево. А из
темноты ему навстречу качнулись лиловые балахоны  - меч в правой руке, факел
в левой.
     -  Чистые  братья!..-  пораженно  выдохнула  Тури.  Лицо  ее  неприятно
исказилось,  и,  зашипев  по-кошачьи,  она  прыгнула  вслед  за  анхайром. В
середине прыжка она еще успела на миг обернуться - в глазах был немой вопрос
и  даже капля  сожаления,  но  рвущаяся  наружу ненависть  уже  стирала  все
остальные чувства.
     - Бей,- коротко и жестко сказал Лю и шагнул следом за Тури.
     Чистых братьев внезапное нападение не застало врасплох. Они знали, куда
пришли, и были готовы  сразиться с любым  противником.  Высокий бородач,  на
груди  которого   холодно  сверкала  бриллиантовым  крошевом  круглая  бляха
Магистра, повелительно взмахнул факелом.
     Лиловый  отряд  развернулся,  насколько  позволяли  дольмены, охватывая
нападающих плотным полукольцом.
     Единственное, чего не ждали и не учли лиловые -  это звериной ненависти
противника и бешеного напора атаки.
     - За Храгги! - взревел Моран.
     Движение его  руки  было  похоже на жест  ритуального вызова, но Морану
давно было не  до  ритуалов. Да  еще  в стычке с  Чистыми  братьями. У  него
достало времени в этой жизни  научиться  ненавидеть  лиловые балахоны. Тихий
свист утонул  в  нахлынувшей ночи. Ыплыкитет,  почти  незаметный в хаотичном
полете,  опутал первого из Чистых  братьев,  отчего  тот сразу стал похож на
муху, угодившую в сеть к пауку. Бородач рухнул, хватая ртом воздух.
     И  тут  же  рука Морана  скользнула за плечо, и  ослепительной  молнией
сверкнул короткий меч - прямой и широкий, как древнее оружие хорингов, но  с
хадасской  заточкой.  Опережающий взвился  над  вторым из  Чистых  братьев и
обрушился на него.
     Меч  разрубил шею и ключицу. Брызнула кровь. Чистый брат рухнул анхайру
под  ноги,  как деревянная колода, а Моран уже занес  клинок  над следующим.
Вверх  Моран не  глядел, привычный, что  небо  над схваткой всегда свободно.
Здесь, в У-Наринне, даже это складывалось не так.
     Меч на замахе задел за что-то податливое  и  живое,  и  липкий  сгусток
крови выплеснулся  прямо  на голову  Морана.  Большая  птица  с  немигающими
глазами выронила  из  лап топорик и  рухнула,  распадаясь  на две части. Еще
несколько крылатых силуэтов мелькнули над головами и пропали за  дольменами.
Сердитый  клекот  донесся  издали.  Наверное, это  было  обещание отомстить.
Увернувшись от  удара Чистого брата,  Моран вновь вскинул  меч, на  этот раз
покосившись вверх.
     Зазвенело железо.
     Тури, еще в прыжке взведя арбалет, выхватила из колчана толстую  стрелу
и  наложила на  тетиву.  Стрела коротко  свистнула  в  воздухе  и вошла  под
всклокоченную и грязную бороду Чистого  брата. Лиловый опрокинулся навзничь,
смертный хрип рвался из пробитого горла.
     Двое братьев тут же рванулись  к Тури, но  Моран,  выбив меч  у  своего
противника, злобно пнул его в пах и  сразу с  разворотом  полоснул по  спине
одного из бегущих. Чистый брат протяжно взвыл. Его товарищ резко обернулся к
анхайру, и тут ему под лопатку вонзилась следующая арбалетная стрела. А Тури
снова вскинула арбалет.
     Опережающий описал петлю над головой Морана и скрестился с мечом врага.
Лязгнула сталь.
     Магистр Чистых братьев вдруг оказался за спиной анхайра и протянул руки
к его затылку, что-то тихо шепча.  Лю мягко шагнул к Магистру, успев окинуть
быстрым внимательным взглядом все, что происходит вокруг.
     Во  внешнем  круге  У-Наринны   одновременно  кипели  несколько  жарких
схваток. Хоринги рубились  на  коротких  мечах  с приземистыми  зверолюдьми.
Зверолюди  наседали,  прикрываясь  медными   щитами.  Их  было  больше,  чем
хорингов, и  они  бросались в атаку  с неменьшей  яростью,  чем  оборотни на
Чистых  братьев. Ульфенор, без меча, прикрываемый пятеркой  хорингов,  стоял
неподвижно, и голубоватое сияние разгоралось в воздухе над ним.
     Одиннадцать магов схлестнулись с отрядом людей.
     Седракс не  смотрел,  как  его спутники сноровисто  крушат  стрелков  и
мечников. Он  ждал, пока младшие маги истребят слабого врага.  Презрительная
улыбка  слегка искривила уголки его губ. Взгляд Седракса был обращен в центр
У-Наринны.  Туда,  где  высилась  ступенчатая громада  Трона,  посеребренная
светом звезд.
     Лю замер  напротив Магистра,  шевеля  губами  и делая  странные  жесты.
Магистр  медленно  пятился,  короткими взмахами отметая  что-то невидимое от
своей груди. А  над его  плечами выросла серебристая паутина, чем-то немного
напоминающая полупрозрачные, с  прожилками, стрекозиные крылья. Воздух между
магами неярко светился,  и в  нем бегали золотистые  искорки. Направление их
движения явно  зависело  от  того, кто сейчас атакует, а кто  защищается. От
Магистра искры мчались  часто,  азартно и помногу. Но  не одолев и  половины
расстояния между противниками, увязали в  невидимой  трясине  оборонительных
заклятий и медленно гасли. Со стороны Лю искры вылетали редко,  порой вообще
по одной, по две. Но эти искры были очень яркими и быстрыми, они прорывались
почти к самой груди Магистра и только там отражались от  чего-то,  схожего с
незримой броней. Чистые братья старались держаться подальше от  этой пары, и
с удвоенным рвением навалились на Тури и Морана.
     Тури  раз за разом вскидывала арбалет к плечу, одновременно взводя его,
и очередная короткая  стрела  находила цель. Трое или четверо Чистых братьев
валялись  на  траве  бездыханными,  задрав  бороды  к  темному  небу.  Моран
вдохновенно работал мечом,  двигаясь  так,  чтобы  не подпустить  ли