е, что происходит, и  на
все, что еще только может произойти. Этого мы не сделаем, неважно почему.
     -  Я  догадываюсь -  почему. В У-Наринне каждый должен  действовать  по
велению сердца и разума, и лучше заранее ничего не знать. Так?
     - Почти. Что касается тебя - так. Что касается остальных - отнюдь.
     -  Ладно. Могу я спросить,  почему вы вдруг  изменили отношение ко  мне
и... - я замялся, - моей спутнице?
     - К  девушке-мадхету? Но ты  уже  слышал -  сначала мы  приняли  вас за
посланцев  Седракса.  А Седракс  наш враг, причем враг заклятый,  с  которым
невозможны компромиссы  и соглашения. Он рвется  к власти, и мы ему  мешаем.
Мой  народ  почти исчез с  лица  мира - отчасти стараниями Седракса. Кстати,
если Седракс победит в этот раз, та же участь ждет и вас, оборотней.
     Кроме того, не забывай, что первыми на вас напали хоринги, но не мы. На
вас напал Иланд, а он молод и неопытен.
     Ульфенор вдруг печально вздохнул.
     - Был молод и неопытен.  Следовало всего лишь предупредить его о  нашем
пути. Тогда он, Винор и Лейси остались бы в живых. Да и Фиссен с Аэд Шанаром
- тоже.
     Речь шла о трех хорингах, убитых мной и  Тури на перевале. И о тех, что
полегли позже, когда мы сумели ускользнуть из  Сунарры. Я искоса взглянул на
хоринга-вожака. Похоже, он не собирался мстить мне за смерть сородичей.
     - Можешь не бояться нашего гнева, анхайр. Мы понимаем, что Иланд загнал
вас в тупик, и глупо с его стороны было ждать  от вас покорности. Свою жизнь
каждый продает  подороже. Вы оказались сильнее, потому что больше похожи  на
людей, чем мы. Что ж, такова воля Вечности. Я преклоняюсь перед Иландом - он
хотел спасти народ  хорингов, но ему не  повезло. В  его смерти и смерти его
друзей больше виноват  я, не предупредивший никого из молодых магов об уходе
в Путь. Я хотел сделать все сам... Быстро же пришло  время первой расплаты с
Вечностью!
     Я вздрогнул. В словах Ульфенора сквозила странная безжалостность к себе
и к  миру. У  людей не  бывает  такого отношения к событиям - бесстрастного,
абсолютно  непредвзятого. Хоринги же были явно способны на подобные оценки и
мысли.
     - К тому же, Тил и Ганион отомстили вам за Иланда, Винора и Лейси. И за
Фиссена с Аэд Шанаром. А значит, между нами больше нет счетов.
     Я  взглянул  на остальных хорингов. Вроде бы я  даже  узнал двоих, тех,
кого видел перед смертью. Они смотрели на меня совершенно спокойно, без зла,
лишь  с хорошо  заметной грустью. Тьма!  На убийцу Тури я бы не смог глядеть
без ненависти,  и уж точно никто  не обнаружил бы у  меня  в глазах  грусти.
Наверное, это  потому,  что я  не  хоринг, а  оборотень, а  оборотни слишком
похожи на людей.
     - А Тил и Ганион  тогда все  еще  считали нас посланцами  Седракса, или
уже...
     - Посланцами Седракса, - отрезал Ульфенор. - Иначе вас бы не тронули.
     - Понятно, - кивнул я. - Еще вопрос: вы знаете того, кто отправил нас с
Тури в Каменный лес?
     - Знаем. Вас  отправил Ассанг. Ты, скорее всего, встречал его под одной
из масок, и, конечно, под другим именем. Думаю, что под именем Лю-чародея.
     Я усмехнулся. Что ж! Унди мог бы  мною гордиться. Как я  и ожидал, Лю -
тоже всего лишь  маска. Маска  мага по имени Ассанг. Ну и имя, прости добрая
динна!  Вильту  такое носить. Или змею  какому-нибудь.  Так и чудится что-то
холодное, скользкое и с раздвоенным языком.
     - К Лю... э-э-э,  Ассангу, надо  понимать, вы не  питаете столь  теплых
чувств, как к Седраксу?
     Ульфенор с интересом взглянул на меня.
     - Ты  непрост, анхайр. Разговор ты начал как ривский извозчик, а теперь
перешел на слог менестреля.
     Я  развел руками:  "Ну, извини!  Мысли  в кучу  собрал.  Отчего  же  не
из®ясняться красиво?"
     - Что до Ассанга - с Седраксом его не сравнить.  Начнем с того, что  он
не человек, а, значит, его успех в У-Наринне ударит не по  нам,  а по людям.
Легко понять,  что  в  случае  нашей неудачи  мы  сделаем  все, чтобы помочь
Ассангу.
     "Не человек! -  я даже  вздрогнул. - Но кто? Явно не хоринг. Оборотень?
Вряд ли. Ведь его видели в разное время и я, и Тури. А хотя, почему нет? То,
что мы его видели и во время Четтана и во время Меара говорит лишь об одном:
он и не анхайр, и не мадхет. Кто сказал, что не бывает иных оборотней? Я и о
мадхетах-то до недавнего времени толком ничего не знал. И, кроме того..."
     Если Лю-Ассанг - оборотень, становится понятно, почему он послал именно
нас,  ведь  мне  его выбор все время  представлялся на  редкость странным  и
необычным. Общая же природа Лю и нас все легко об®ясняла.
     - Если  ты  гадаешь, кто такой Ассанг, я скажу лишь одно: оборотень, но
не такой, как ты или Тури. Подробности  не спрашивай, они тебе ни к чему, да
и никто из нас тебе ничего все равно не скажет.
     - Ладно,- пожал плечами я.- Спрашивать не стану.
     В голове у меня уже оформилась очень интересная мысль,  но я  не спешил
ее высказывать. Успеется.
     - Кто еще,  кроме Седракса,  вас  и  нас  направляется  в У-Наринну?  -
спросил я, пристально глядя Ульфенору в глаза.
     Тот глаз не отвел. Встретил мой взгляд,  еле слышно  постукивая сапогом
по  камню. Я ничего  не смог прочитать по взгляду - совершенно ничего. Будто
глядел  в  пустоту. Хоринг  долго молчал,  словно  взвешивал  -  стоит  меня
посвящать, или не стоит.
     Наконец Ульфенор ответил:
     -  Мне  об  этом  ничего  не   известно.  Что,  конечно,  ничего  и  не
гарантирует. В Каменный лес может придти кто угодно.
     Ульфенор нахмурился - наверное, вспоминал прошлые Смутные дни. Это было
первое проявление хоть каких-то чувств с момента нашей встречи.
     - Кто угодно, - вздохнул я. - Понятно.
     Хоринг взглянул на меня, словно на гусеницу, жрущую его яблоко.
     - Понятно? Что тебе может быть понятно, анхайр? Ты знаешь о том, что за
последние круги Седракс уничтожил больше магов, чем ты когда-либо встретишь?
Он устранял всех, кто мог направиться в  У-Наринну, кроме  тех, кого намечал
взять в Путь с собой.
     - Людей?
     -  Не  только.  Впрочем, я  понимаю тебя: ты прожил все  свои круги  за
Юбеном, в самом сердце страны людей. Откуда тебе знать об остальных?
     - Мне бы очень хотелось знать, - вырвалось  у меня невольно. Получилось
очень горячо  и... искренне, что ли? Но я действительно хотел  знать о  мире
куда больше, чем знал  на самом деле. Скорее всего, эту смутную жажду знания
пробудил во мне Унди Мышатник, упокой Тьма его нетрезвую душу.
     -  Хотелось бы?  -  Ульфенор вздохнул  и опустил глаза.- Все правильно.
Именно поэтому мы с тобой и разговариваем.  В противном случае ты валялся бы
со стрелой  в  горле у Знака  или попал бы  в лапы к Аншану,  а это немногим
лучше, уж поверь.
     - Уж верю,  -  отозвался  я эхом. -  Таких, как он, я прекрасно изучил.
Пришлось.
     В сущности, Аншан ничем не отличался  от Чистых  братьев, разве что при
всем  был  еще и магом. Кстати, кажется, я вспомнил его. Он служил наемником
именно у  Чистых братьев в Плиглексе. Круга четыре  назад,  или  пять.  Надо
сказать, охотником он  был  отменным,  не  зря  из  Плиглекса  мне  пришлось
убираться  в  Дренгерт.  Хвала  небу,  убрался  вовремя, не  возбудив ничьих
подозрений.
     - Старший, - наконец решился  я. -  У меня есть предложение... возможно
оно покажется тебе смешным или чересчур самонадеянным. Возможно. Я ведь знаю
слишком  мало,  да  и то  обо всем приходится  догадываться самому,  а я  не
безгрешен, могу и ошибиться.
     Хоринги слушали внимательно, и заметно оживились  уже  к  середине моей
цветистой речи.
     - Если я скажу глупость - что ж, буду рад, если вы меня поправите. Если
рассмеетесь  и прогоните - я не  обижусь,  хотя это будет очень непросто, не
обидеться. И  все же я скажу, иначе  мысль о том, что я мог что-то сделать и
не сделал, будет мучить и грызть меня всю оставшуюся жизнь, хоть жизнь моя и
кажется вам очень недолгой.
     Итак.  Там,  в  У-Наринне,  я обещаю не  поднимать оружие  против  вас,
хорингов, и спутницу свою Тури сумею убедить в том же. А если получится - то
и  Лю. До тех пор,  пока  наш общий враг Седракс и его спутники не выйдут из
игры. И желал бы услышать нечто похожее и от вас.
     Сказав  это, я набрал полную  грудь  воздуха  и  упрямо  нагнул голову,
готовый  встретить  все,  даже  дружный  издевательский  хохот.  Потому  что
происходящее  сильно  напоминало  мне  вторжение  едва  научившегося  ходить
карапуза с  деревянным  мечом в  компанию  отдыхающих после  битвы  воинов с
предложением  немедленно  отдать  ему,  карапузу,  все карамельки,  и  тогда
деревянный меч милостиво не обрушится на головы воинов.
     Но хоринги остались совершенно серьезны.
     - Другими словами, ты предлагаешь нам союз  до разгрома Седракса, а там
- как сложится?
     - Да.
     Ульфенор покачал головой, не то с сомнением, не то восхищенно.
     - Ты удивляешь меня, анхайр.  Если  бы я не  знал о тебе всего, я решил
бы,  что ты не впервые направляешься в светлую У-Наринну  и  по дороге очень
убедительно разыгрываешь из себя неопытного новичка.
     Я ждал. Понимать это как согласие, или нет, джерх забирай?
     - Лиэнн куома шерх при наэнна, - сказал вдруг один из хорингов у костра
-  кажется, тот, которого  звали Тил.- Но  шерх, но куома. У-Наринна санн-ма
оти.
     -  Куома при одэ, -  ответил Ульфенор,  едва заметно  пожав плечами.  -
Да-эс анхайрэ но куома. При анхайр. Шелл оти Седракс санн-ма туа но.
     Унди  когда-то  учил  меня  меня  Старшей  речи.  Кажется,  я  оказался
неспособным учеником. Я  понял всего лишь  несколько  слов  и совершенно  не
уловил смысла сказанного. Жаль.
     -  Хорошо, анхайр,  - сказал Ульфенор, вновь обращаясь ко мне. - Пока с
Седраксом  не будет покончено, хоринги не  тронут  ни  Лю, ни тебя, ни Тури.
Если такое время вообще наступит...
     Кажется,  хоринг не верил, что Седракса можно победить. Ну  и зря. Я не
знал  Седракса,  хотя догадывался,  что он  очень  силен.  Но почему-то  был
глубоко  убежден, что свалить  с  ног можно  любого великана,  нужно  просто
знать, как.
     И еще я вдруг понял, почему хоринги исчезают из мира.
     Потому что у  них  мышление побежденных. Побежденных  и обреченных. Они
идут в У-Наринну, заранее не веря в успех.
     Лучше бы не ходили вовсе.
     А я  не  сдамся, будь  там  хоть  дюжина Седраксов!  И драться  буду до
последнего. Веселый задор битвы уже охватил меня, и в ушах отрывисто звенели
боевые кличи. Эй, хоринги!  Я живу мало, слышите? И поэтому мне нужно успеть
победить. Хотя бы один  раз в жизни. И я добьюсь этого, иначе получится, что
я жил зря.
     -  Прекрасно,  Старший,  -  сказал  я  и  слегка  поклонился,  сам себе
изумляясь. Ульфенор  тут же встал, торопливо, но с достоинством и поклонился
в ответ.
     - Опорожним чашу союза, анхайр Моран. -  Хоринги у костра зашевелились,
зашарили по заплечным  мешкам. - Конечно, лучше было бы это проделать вместе
с Ассангом, ну, да и так неплохо.
     Извлеченная из мешка чаша была куда богаче и красивее рога, из которого
я пил в самом  начале.  Золоченый металл тускло отливал  в лучах восходящего
Меара, тонкая резьба обвивала чашу сплошной  прихотливой  лентой. И  напиток
был другой, слаще  и  крепче,  кажется,  даже с  толикой спиртного.  Ну, той
штуки,  что  живет  в  пиве и  умеет  здорово  веселить,  когда  ее  в  тебе
скапливается достаточно много.
     Оторвавшись  от края чаши,  я поглядел  в  глаза  Ульфенору и  зачем-то
сказал:
     - Мне бы  действительно не  хотелось,  чтобы вы ушли навсегда, хоринги.
Мир станет без вас скучнее и тусклее. Возвращайтесь, даже если это будет вам
дорого стоить.
     Ульфенор не  ответил. Он пристально  смотрел в  небо, где  гасли  самые
яркие из звезд, растворяясь в густой синеве меарского дня.

     Хоринги остались у костра, бросающего в небо яркие стремительные искры.
Путь Старших  -  это путь Старших,  он  лишь  ненадолго  совпал  с  моим. Мы
договорились о союзе, и пора было расходиться. До Каменного леса, до светлой
У-Наринны,  которая  всех рассудит. Кстати,  почему  светлая? Ведь мы идем в
Ночь.
     Наверное,  потому,  что  даже  Ночи  не  под  силу  погрузить  во  тьму
колдовской Каменный лес.
     Меня  даже накормили  в дорогу -  еда хорингов,  как и все  у них, была
необычной.  Очень сытной  и  ни  на  что  не похожей. Я простился со  всеми,
отвесив вежливый поклон, и ушел к горам. Ульфенор подарил  мне узкий клинок,
с  украшенной  крохотными  топазами  рукояткой.  Он был  меньше  гурунарских
метательных  ножей, и  легче, а  от совершенности работы неведомого  мастера
просто захватывало дух. Я с сожалением вернул его Ульфенору.
     - Старший, я польщен подарком. Но на пересвете я  стану вулхом, а звери
не носят ни одежды, ни оружия.
     - Ты  перестал  быть только зверем во время  Четтана, Моран. Думаю,  ты
отыщешь  способ сохранить до следующего  пересвета и  одежду, и этот клинок.
Возьми  его. Это  дар мира,  а дары никогда не возвращают прежним  хозяевам.
Удачи тебе... и до встречи в У-Наринне, какой бы она не получилась.
     - Спасибо, Ульфенор. До встречи.
     Я  пристроил клинок на  поясе и направился на  запад, ломая голову, как
облегчить вулху  непосильную  на первый  взгляд задачу:  сохранить одежду  и
подарок  хорингов до завтрашнего синего дня. Разве  что увязать все в  плащ,
свернуть на манер тюка и тащить в зубах целый день. Неудобно, конечно,  зато
в У-Наринне пригодится. Так и сделаю, пожалуй.
     Я  обернулся только один раз  - когда отдалился  на пять  сотен  шагов.
Хоринги сидели вокруг костра,  только самый молодой из них по имени Халимор,
стоя, глядел мне вослед.
     Теперь  я  знал: ему едва исполнилось шестьдесят  семь кругов.  Он  был
втрое старше меня и действительно совсем юн по меркам хорингов.
     Местность все  ощутимее поднималась. Еще снизу, из долины я увидел, что
чуть  выше  по пологому  склону  начинается  лес. Вскоре я  вступил  в него.
Раскидистые деревья с  широкими  листьями  напоминали  дубы,  огромные дубы,
каких  предостаточно росло и сразу за Юбеном, и в южных пущах, за Гурунаром.
Замысловатые камни, торчащие из земли, продолжали попадаться,  но  реже, чем
прежде. Под сенью деревьев было  сумрачно, лиловые тени  загадочно таились в
зарослях и под камнями. Слежавшаяся подстилка поглощала звук шагов. Впрочем,
я умел ходить по лесу не хуже вулха.
     Хотя, чего там, хуже, конечно. Но для человека - очень даже неплохо.
     Я  забирался  все выше  и  выше.  В просветы  между  ветвями,  я иногда
разглядывал  долину, оставшуюся  внизу.  Видно  было далеко, но мешала сизая
дневная  дымка,  похожая на пересветный туман у  реки.  Полюбовавшись, я шел
дальше по склону. Огибал редкие обломки скал. И размышлял.
     Как  там госпожа  Тури?  Где  она?  Как знать, вдруг совсем недалеко от
меня? Не может же ее путь так сильно отличаться от моего? Впрочем, тут можно
гадать сколько угодно, а истина все равно отсидится в норе.
     Пища и питье хорингов придали мне столько сил, что я ни разу не отдыхал
до самого  вечера. Меар проделал обычный дневной путь по небу, пройдя у меня
над головой, и величаво уполз  за  горы. Сразу  стало темнее, но  мне ведь и
темнота  не помеха,  не то что дневная тень  от  гор в лесу. Мир  сразу стал
другим; под каждым кустом зашевелились  призрачные  силуэты,  замирая всякий
раз, когда я бросал  на них внимательный взгляд,  и принимающиеся шевелиться
вновь, едва я отводил глаза в сторону. Обычная игра воображения, то, от чего
закоренелый  горожанин сходит с ума  в лесу. Хвала небу, я горожанином так и
не стал, хоть и провел в городах уйму времени.
     Когда тени налились темно-фиолетовым, я  остановился и сбросил  одежду.
Завернул куртку, рубашку и сапожки в  плащ, а нож хорингов тщательно спрятал
в складках  одежды. Завернув  все  это,  я затянул  складки  плаща  горловым
шнурком.  Получилось  очень похоже  на дорожный  мешок.  Потом концы  шнурка
связал колечком и подергал для верности. Вышло вполне крепко.
     Ну  что,  вулх? Придется тащить тебе  этот тюк, хоть  тресни. До  самой
У-Наринны, которая уже рядом.
     Мне  казалось,  что  идти  осталось   совсем  немного.  Возможно,  туда
доберется  еще завтрашний, послепересветный  вулх. Если ничего не задержит в
пути.  Например, Стражи Каменного леса. Пять вех мы с Тури  миновали, но кто
их знает, Стражей. Неизвестно даже, каких именно.
     С детства не люблю Стражей.
     С востока,  из мглы  над  долиной,  вставал Четтан, возвещая  о  начале
четырнадцатого красного дня пути к У-Наринне.  Моран покорно отошел во мрак,
велев вулху не двигаться с места до самого своего возвращения. Вулх послушно
завилял хвостом. Сначала  призрачным, а потом и настоящим, когда превращение
завершилось.
     Немногим восточнее восемь хорингов, все-таки просидевшие на одном месте
весь  синий  день,  погасили  костер,  тщательно  засыпали пепелище землей и
прикрыли  дерном,  а  потом  быстро  и  бесшумно  направились  вверх по  еле
заметному склону, к границе лиственного леса.  Шли они, отклоняясь вправо, к
северу и скоро сошли со следа анхайра Морана.
     Ведь путь к У-Наринне у каждого свой.




        Глава двадцать седьмая. Меар, день тринадцатый. Четтан, день четырнадцатый.


     Превращение свершилось.
     Я приняла звериный облик. И осталась собой.
     Я  с  наслаждением потянулась  гибким карсьим  телом,  выгнув  спину  и
встопорщив хвост - в точности, как потягивается  домашняя кошка, проснувшись
в теплом уголке близ очага. И устремила взгляд на восток.
     Голубое  зарево  восходящего Меара осветило уже  пол-неба. Огромный шар
солнца величаво поднимался из-под земли - ярко-синий, нестерпимо сверкающий.
Легкие  голубоватые  облачка  над  самым  горизонтом,  похожие  на  лепестки
незабудок, вспыхнули и запылали синим призрачным огнем.
     Я смотрела, и не могла оторваться. Не  было для меня прекраснее зрелища
в мире, чем долгожданный синий восход.
     Меар оттолкнулся  от горизонта и всплыл  над равниной. Я отвела взгляд,
потому что на слепящее солнце стало невозможно смотреть. Синий день начался.
     Впервые в жизни  я встретила восход Меара  в полном сознании. Наверное,
через  день-другой я привыкну. Наверное,  через круг-другой я смогу  бросить
мимолетный взгляд на  встающее  синее  солнце, и отвернуться. Но  сейчас мне
хотелось скакать и вопить от восторга.
     Так я и сделала.
     Восседающий на  жеребце Корняга  ошалело взирал на то,  как я с громким
мяуканьем  подпрыгиваю  высоко  в  воздух,  ловлю  лапой  собственный хвост,
кувыркаюсь  и  катаюсь  по  земле.  В конце концов  я  запыхалась и  уселась
привести себя в порядок. Рыжая шерсть оказалась изрядно пыльной. Хорошо, что
мое карсье тело прекрасно умело вылизываться.
     - Ты хорошо себя чувствуешь, госпожа  Тури? - осторожно поинтересовался
корневик.
     Я  возмущенно фыркнула.  Пенек безмозглый!  Неужели ему непонятно,  что
чело... в  смысле  оборотень  радуется? Коню вот,  например, понятно.  Ветер
смотрел  на меня  понимающе  и  даже одобрительно.  Впрочем,  Корняга сейчас
должен   чувствовать  себя  вроде  как  старшим   и  ответственным.  Чувство
ответственности здорово мешает понимать простые радости.
     Я  выплюнула щекочущие язык шерстинки и как можно выразительнее кивнула
головой - дескать, хорошо. Лучше  не бывает. И подняла правую переднюю лапу,
указывая пеньку направление. Человеческий жест в зверином теле показался мне
забавным до глупости.
     По-карсьи взмахнув хвостом - "за мной!" - я длинными прыжками помчалась
вперед.
     Меарское утро было прохладным. Равнина послушно стелилась мне под лапы.
Я развлекалась тем, что читала написанные на каменистой почве  запахи. Следы
живых существ, которые  пробегали здесь до меня. Вот след прыгучего суслика.
Вот - равнинного зайца. А  вот... Тьма! Я шарахнулась в сторону. Чуткий  нюх
вовремя предупредил меня, что под камнем кроется гнез