не ясно  и отчетливо.  Трое  из пятерых уже были  совершенно  в
других местах, ближе ко мне. Вот и четвертый перетек поближе.
     А вон и карса. Крадется. Хочет напасть на крайнего. Нет, малышка, нет!
     С проклятием  я вскочил, в каждой руке сжимая по метательному  ножу. Но
было  поздно.  Карса  прыгнула  и сбила  с хоринга  с  ног. В нее  тотчас же
вонзились четыре стрелы. И еще четыре. И еще. И еще.
     Первого хоринга я заколол с разгона. Не ожидал  он, похоже, что я знаю,
где  он прячется. Во второго метнул нож. Кажется, попал. Но теперь сразу две
стрелы вонзились уже в меня. И еще две. И еще.
     Впрочем,  нет, не вонзились. Моя волшебная одежда устояла против стрел.
Против  хваленых  хорингских  наконечников. Правда, от синяков это  меня все
равно явно не спасло.
     Оставшиеся трое быстро отступили, унося убитых. Боятся, джерх на динне!
Я  все еще видел их  сквозь  стволы, но  все хуже и хуже, их неясные силуэты
таяли в бронзовой дымке, которая застилала все, что находилось  дальше сотни
шагов. Пока не исчезли вовсе.
     Я метнулся  к  карсе.  Она  была  еще  жива, хотя  истекала  кровью.  С
отчаянием я взглянул на небо над просекой - до пересвета оставался еще час с
небольшим. Дотянет ли?
     - Держись, Тури, - прошептал я. - Держись.
     Выдергивать  стрелы  было  нельзя.  Только  повредит.  Эх, пересвет  бы
сейчас,  изменяющееся тело  оборотня  само извергнет  из себя чуждый  металл
наконечников и исцелит раны. Только бы дожила до пересвета!
     - Держись, киса... Уже скоро...
     Карса  приоткрыла на  миг  глаза и попыталась лизнуть  меня  в  руку. Я
погладил ее по окровавленной  голове.  Рука  моя заметно  дрожала.  А в душе
стало на удивление пусто.
     Невесть  откуда  выполз  Корняга с  пучком  каких-то  широких  листьев.
Кажется, листьев тысячесила.
     - Думаешь, поможет? - спросил я, принимая листья.
     -  Хоть боль приглушит, - невыносимо скорбным голосом ответил Корняга и
снова куда-то поспешил.
     Тысячесил, если и не  слишком помог, хотя бы приостановил кровь. Теперь
она  едва сочилась из-под впившихся стрел. Тури, не открывая глаз, притихла,
стала ровнее дышать и реже вздрагивать всем телом.
     - Держись, - твердил я, словно зачарованный. - Держись.
     Как увели Ветра,  я  даже  не  заметил.  На  лес  стали валиться  синие
сумерки;  пересвет близился. Вулх забеспокоился,  заворочался внутри, щекоча
пушистым  хвостом стенки моей души, но мне, честно говоря, сейчас было не до
него.  Я держал в ладонях голову карсы и изо всех  сил  пытался поддержать в
ней жизнь.  Мне казалось,  что из  ладоней  вытекает призрачная река  некоей
странной  нематериальной  силы,   некая  аура  жизни,  которая   подпитывает
угасающие силы  карсы. Я почти видел тусклые струи, текущие к моей спутнице,
и искренне верил, что действительно помогаю ей. И еще чувствовал,  что карса
цепляется  за меня,  что  она  все понимает и пытается  подстроиться под мои
усилия.
     Тихое   ржание   немного  отвлекло  меня;  я  оглянулся,   стараясь  не
потревожить раненую  спутницу. Длинноволосый  хоринг в коричневой  куртке  и
серо-зеленых  штанах  уводил моего коня вдоль  по просеке,  и  тот  даже  не
сопротивлялся, шел покорно, словно за  мной или  Тури.  Второй  хоринг стоял
рядом и держал за лапу-ветку  бедного трепыхающегося Корнягу. Корняга, кроме
того, что трепыхался, еще  ругался,  словно в  дым упившийся ремесленник  из
дренгертских мастерских.
     - Встань, оборотень! - сказал хоринг жестко.
     Я  бережно убрал ладони  из-под головы карсы и метнул нож. Хоринг отбил
его небрежным движением короткого узкого клинка. А мне-то казалось,  что моя
рука быстрее молнии.
     В  следующий миг мое  горло пробила пущенная третьим  хорингом  стрела.
Никогда еще я не испытывал такой жгучей и беспощадной боли.  Наверное,  боль
хлынула  из  меня,  словно вода  из лопнувшего  кувшина,  потому  что  карса
дернулась и жалобно захныкала, как обиженный ребенок. И сразу затихла.
     Мир померк у меня в глазах.  Вулх в  панике заметался, но его время еще
не пришло. Тело мое обмякло и  стекло на примятую траву. Я еще  слышал,  что
вокруг происходит, но жизнь постепенно покидала анхайра по имени Моран.
     - Она тоже оборотень?
     - Да.
     Звук, словно пнули куль с мукой.
     - Готова. Издохла, Тил.
     - Крикни Ганиону, чтоб привел коня. Этого заберем с собой.
     - Ганион!
     Потом  протяжная  фраза  на  наречии  хорингов.  Я  пропустил  ее  мимо
угасающего сознания.
     - Отпусти меня! - хныкал Корняга. - Все расскажу, все, только отпусти!
     Я  из   последних   сил  попытался  ощутить  к  изворотливой  деревяшке
презрение, но почему-то не смог. Наверное, слишком ослаб.
     Чья-то  холодная  рука  коснулась  моей  руки  и  вытащила из-за  пояса
хадасский кинжал.
     - Быстрее, Ганион! Он умирает.
     Я и вправду умирал.
     Но тут на просеке появился еще кто-то.
     - Не слишком ли вы спешите, шерхи?
     Голос был удивительно знакомый, но я никак не мог вспомнить - чей.
     - Дост? Клянусь Радугой - ты вездесущ! Что тебе нужно здесь?
     - А вам?
     - Я не отвечу тебе, рианар, ты ведь знаешь это.
     - Знаю.
     - Тогда зачем ты пришел?
     - Затем, чтобы отогнать смерть от тех, кому еще рано во Тьму.
     Последний звук, который  запомнила моя человеческая половина, я не смог
внятно истолковать. Сумерки заволокли и просеку, и весь мир, и мою угасающую
душу.
     Пришел пересвет.



        Глава семнадцатая. Четтан, день девятый.


     Темнота донесла до меня  слабый стон. Звериный или человеческий - я  не
знала.
     Карса, это ты?
     Молчание.
     Одинец? Отзовись, анхайр!
     Молчание.
     Я привычно напрягла мысли, чтобы выбраться из глубин сознания к свету и
звукам,  к  свежему воздуху  внешнего  мира.  Но внезапно  серая душная муть
хлынула  мне  в  глаза,   в   уши,  в  глотку.  Я  задохнулась  и  судорожно
забарахталась во тьме. Наверх, скорее наверх!
     Страшная боль  пронзила меня.  "Смерть",- поняла я.- "Умираю".  Карса?!
Карса,  что  с тобой? Что с нами?!!  Ох, как больно...  Не  должно  быть так
больно, не может быть. Я ведь не чувствую тела - что же болит?
     Безвольным и бесформенным сгустком боли, как разбитая штормом медуза, я
опускалась назад в глубину.
     "Очнись и действуй",- сказал  чей-то холодный властный  голос.- "Встань
на ее пути. Ты еще можешь перехватить ее и вернуть".
     Вернуть ее? Кого - Карсу? Откуда?
     "Из Тьмы. Быстрее!"
     Из Тьмы? Неужели внизу - Тьма?! Или вверху?
     "Здесь  нет ни верха,  ни  низа. Ты  сама облекаешь чувства в привычные
образы. Позови ее - и ты убедишься".
     Хэй, Карса-а!
     И Карса откликнулась на мой зов. Но не голосом.
     Серый туман вдруг рассеялся, и оказалось, что я стою на дороге. Блеклый
мертвенный свет исходил от неровных плит у меня под ногами. Дорога выглядела
заброшенной - плиты растрескались, и в трещины пробивалась призрачная трава.
Видно, не часто по ней ходят...
     Фиолетовая вспышка прорезала тьму. Оглушительный раскат грома посмеялся
над моими мыслями.
     Впереди  на дороге, на расстоянии полета стрелы от меня, огромная кошка
присела и сжалась в комок. И подняла на меня растерянный взгляд.
     Стой на месте, Карса. Не смей идти дальше!
     Что-то  коснулось  моей  ноги.  Я  опустила  глаза.  Шерсть  вулха была
насквозь пропитана мертвенным сиянием; и моя рука, которая легла ему на шею,
тоже бледно светилась. Вулх не глянул на меня, он смотрел вперед.
     Как вулх оказался здесь? И зачем?
     Я проследила за его взглядом, и увидела, что рядом  с призрачной карсой
на дороге стоит человек. Нагой мужчина, кожа  которого  источала то же самое
свечение,  что  и  все вокруг. Почему-то я не  заметила  его  прежде. Словно
повторяя  мой взгляд на вулха, карса обернулась к своему спутнику. Но Одинец
не  ответил ей взглядом,  потому что смотрел на вулха.  То  есть  - на  себя
самого.
     Алая зарница полыхнула над нами. Грома не было.
     Я и вулх,  мы  стояли в двух шагах  перед необ®ятным зеркалом.  Красные
блики играли на поверхности стекла - а по ту  сторону  все было залито синим
светом,  и оттуда смотрели  на нас  карса и  человек.  И дорога отражалась в
неожиданно  возникшем  зеркале, одинаковая  по обе стороны зеркальной грани.
Дорога во Тьму - и ее отражение, дорога из Тьмы.
     Одна и та же дорога. Только направления разные.
     Мы стояли на ней  все четверо. Карса и Одинец,  я и вулх. Шагнувшие  во
Тьму и вставшие у них на пути. Два зверя и два человека...
     Нет, неверно! Нас здесь только двое, я и Одинец. Мы - и наши отражения.
Наши  половины. Наши  вторые "я", убитые и изгнанные из мира во Тьму. Замри,
Карса. Не  двигайся,  Одинец. Ни шагу дальше! Вас убили, но мы с вулхом пока
еще живы. Кто-то старший и сильный отправил нас за вами, чтобы мы четверо...
то  есть мы  двое... просто  мы... Чтобы мы, мадхет  Тури  и  анхайр Одинец,
вернулись из Тьмы.
     Синяя молния растеклась по черноте и зашипела, как сало на сковородке.
     Я больше ничего не видела. Только чувствовала.  Я чувствовала, что мы с
Карсой слились воедино. И я ощущала присутствие Одинца рядом с  собой. И еще
я знала, что за спиной у нас Тьма - а значит, нам нужно идти вперед.
     Мы сделали шаг...
     Впереди нас ждала боль.

     Я очнулась в теле, которое уже не ощущало себя единым. У меня больше не
было  тела  - только жалкие клочья плоти, нанизанные на скелет  безжалостной
боли, точно на раскаленный вертел.  Ничего, вытерплю. Главное - продержаться
несколько  минут, не позволить  сознанию ускользнуть  во  Тьму. Окрепшее  за
последние дни чутье оборотня говорило мне, что до  пересвета осталось совсем
немного.
     Я с трудом  подняла непослушные веки. После  призрачных, невещественных
образов  Дороги-во-Тьму истинный  мир  ошеломил меня  множеством оттенков  и
насыщенностью красок. Нас окружал хвойный  лес, и черные силуэты сосен четко
рисовались на фоне густо-синего зарева меарского заката.  Это  было красиво,
как... как на живой картине хорингов, джерх побери! Я  никогда еще не видела
мир таким красивым. Вот только боль мешала смотреть.
     Я попыталась  шевельнуться  и услышала  хриплый стон. Мне  понадобилось
несколько долгих мгновений,  чтобы  понять - это мой стон. Голос был странно
искажен - наверное, оттого,  что в горле застрял жгучий  комок боли. Судя по
невыносимоq боли, меня ранили именно в горло, и рана была смертельной.
     Ничего, милосердный Четтан исцелит  меня. Скорее бы пересвет! А что там
с вулхом? Впрочем, сейчас он человек. Где ты, анхайр?
     Я не могла вертеть головой в поисках Одинца, теряя последние силы тела.
Тела,  которое  один раз уже  рассталось с душой. Хорошо,  что у  меня  была
запасная... Да,  правду  сказать, я бы и не  смогла повернуть  голову больше
одного  раза.  У меня едва  хватало сил  держать открытыми глаза.  Поэтому я
сосредоточилась,  и  сквозь пелену собственной  боли  попыталась  расслышать
чужую. Это оказалось неожиданно легко.
     Одинец был совсем рядом. Мне даже почти не пришлось поворачивать голову
- только перевести взгляд.
     Я  встретилась  с  затуманенным болью, но вполне  осмысленным  взглядом
зверя.  В  его  призрачно-серебристых,  отражающих   синий  закат  глазах  с
вертикальными  щелочками зрачков мелькнула радость узнавания, а  в следующий
миг... Наверное,  точно  такой  же ужас отразился в  моих  - человеческих  -
глазах.
     Я искала взглядом Одинца, и  я нашла его,  но  на  меня глянули кошачьи
глаза карсы! И в тот же миг  я поняла, что переполненное болью тело, которое
я ощущаю как свое -  это человеческое  тело. Тело мужчины. Светлые боги, что
случилось?!  На  небе пока еще  Меар, и  наши  тела послушны его  воле. Тело
мадхета имеет  облик карсы, тело анхайра  -  облик человека. И я должна была
очнуться в своем зверином теле, а очнулась в чужом человеческом.
     Возвращаясь из  вечной Тьмы, мы с Одинцом перепутали  тела.  Наши  души
поменялись местами.
     Светлые  боги,  сжальтесь над нами! Верните  наши души на  место, когда
весь мир погрузится во Тьму пересвета. Пожалуйста!
     Мне страшно, невыносимо страшно.
     Эй, кто-нибудь, помогите...
     Темная тень склонилась ко мне. Знакомый властный голос, который  больше
не был холодным, а дышал теплом и участием, произнес:
     - Не бойся, девочка. Теперь ненадолго усни. Все будет хорошо.
     Жесткая  ладонь  ласково  легла   мне   на  лоб.  И  я  растворилась  в
прикосновении...

     На лесной  просеке  неподвижно стоял человек.  Его  правую щеку освещал
синий луч заходящего Меара; показавшийся из-за  горизонта Четтан окрасил его
лицо багрянцем с другой стороны.
     Человек смотрел прямо перед собой  - на два лежащих на земле тела,  что
казались безжизненными.  Но вот одно из них  зашевелилось, меняя форму - как
комок глины  под пальцами  гончара, как железо  в  плавильной печи.  Человек
нагнулся и стремительно выхватил  из  пышущей жаром плоти оборотня темную от
крови стрелу.
     В  тот же  миг  отблеск Меара на его лице погас, и зашевелилось  второе
тело. Человек склонился над ним.

     Я  пришла в себя бодрой, здоровой и слегка растерянной  - как обычно на
восходе  Четтана. Только  это  не  был  обычный  восход. Четтан  уже  высоко
поднялся на небе,  и  под  его жаркими  лучами  на  стволах  сосен выступили
капельки душистой смолы. Воздух хвойного леса был упоительно горек.
     Все происшедшее на пересвете казалось мне больным и  безумным сном. Что
было на самом  деле, а  что  мне привиделось?  Не знаю. Да и  знать не хочу.
Главное, что я живу. И мир прекрасен!
     Взгляд  мой упал на незнакомца, который стоял ко мне спиной и поправлял
сбрую на Ветре. В паре шагов от него вулх,  встопорщив  шерсть на  загривке,
осторожно обнюхивал кучку сломанных стрел.
     Я потянулась к одежде, которую кто-то заботливо сложил у моих ног.
     Затрещали сосновые иголки, и на просеку выбрался приземистый пенек.
     - Мастер Дост,-  проскрипел он,- они  еще там,  у оврага. Только я туда
больше не пойду! Там страшно.
     Незнакомец  повернулся к пеньку. Я торопливо  влезла в сапоги и шагнула
Корняге навстречу.
     - Доброе утро, пень корявый! - нежно  сказала я.- Я сегодня всех люблю,
даже тебя.
     Незнакомец -  надо полагать, именно его корневик назвал "мастер Дост" -
нагнулся  к Корняге  и  ухватился  за застрявшую  в  пеньке стрелу.  Корняга
испуганно  дернулся и вцепился  корнями в землю. Стрела, как  видно,  засела
глубоко.  Досту  пришлось  приложить  усилие,  чтобы  ее  выдернуть.  Он  на
мгновение  задержал  стрелу  в  руках, а потом переломил об  колено и бросил
обломки в кучку других таких же. И обернулся ко мне.
     У   него  были  очень  темные  глаза,  резко  очерченный  подбородок  и
выразительный нос с хищным разлетом ноздрей -  красивый нос, несмотря на то,
что переносица была когда-то  перебита, и давний рубец перечеркивал ее белой
полосой. Впрочем, считается, что шрамы украшают воина. В отношении Доста это
было правдой.
     - Всех - значит, и меня тоже? -  улыбнулся воин и слегка склонил голову
в  знак приветствия.-  Приятно  слышать такие  слова  от  красивой девушки,-
продолжил он тем самым голосом, которым вчера велел мне идти во Тьму  - и  я
послушалась.- Жаль, что мне пора уходить.
     - Благодарю за помощь, мастер Дост,- стесненно сказала я.
     Дост  кивнул.  Вулх  подошел  к нему  и ткнулся лбом  в колено  -  тоже
благодарил, наверное.
     - Можете двигаться дальше по просеке,- сказал Дост.- Хотя - зачем я это
говорю? Ты ведь чувствуешь путь?
     Я прислушалась к своим ощущениям и удивленно кивнула.
     Да,  я  знала,  куда нам  идти.  Знала  уверенно и несомненно.  Далекая
У-Наринна, скрытая  от нас  лесами и горами,  была  видна  моему внутреннему
зрению  совершенно отчетливо. Ее  нельзя было не  заметить -  как  нельзя не
заметить Четтана в небе. Мне больше не понадобится спрашивать дорогу. Мне не
нужны даже путеводные знаки хорингов. Теперь я просто не смогу заблудиться.
     - Я чувствую путь, мастер Дост,- ответила я.
     Воин поднял руку в кратком прощальном жесте и повернулся, чтобы идти. В
последний момент я все-таки не выдержала и окликнула его:
     - Мы... не можем тебе помочь?
     -  Нет,- скупо бросил Дост через плечо  и зашагал  прочь. Кровавый блик
Четтана скользнул по длинному мечу, закрепленному у него на спине.
     Я вздохнула,  глядя ему вслед,  и сделала шаг туда, где рядом со старой
сосной переминался с ноги на ногу оседланный Ветер.
     - Иди сюда, Корняга!
     Пенек подбежал  ко  мне,  шустро перебирая корнями,  и вскарабкался  по
протянутой руке на плечо.
     - Так кто там у оврага? - спросила я.
     - Известно кто - хоринги,- скрипуче отозвался Корняга.- Которые вчера в
нас стреляли.
     Я посмотрела на кучку сломанных стрел с перепачканным кровью оперением.
Так вот откуда взялись эти стрелы - из наших пронзенных тел. Плоть оборотней
исторгла чужеродные  предметы  на пересвете. Мда-а, серьезная, видать,  была
схватка.  Прямо скажем,  смертельная.  Хоринги - это не  какие-нибудь лесные
разбойники. Со Старшими сражаться трудно. Сколько их хоть было-то?
     - Хэй, Одинец,  сколько их  было?  - окликнула  я анхайра, взбираясь на
коня.
     Но ответил мне скрипучий корнягин голосок:
     - Вроде пятеро. Двоих вы прикончили, а вот остальные...

     Я тронула коня с места.
     - Вперед, Ветер! А ты продолжай, Корняга. Рассказывай.
     Сосновый лес дышал  покоем, словно и не разыгралась здесь синим вечером
-  каких-нибудь  полчаса  назад  - схватка, едва  не стоившая  жизни  нам  с
анхайром. Наши души уже шагнули во  Тьму, но вернулись.  При этом  - Смутные
дни! - перепутав тела. Хвала богам, пересвет возвратил нас с Одинцом каждого
в свое тело. Что бы мы делали, если бы этого  не произошло,  и мы остались в
чужих телах - ума не приложу. Да и прикладывать не хочу: жуть берет.
     Мы и без того вернулись из вечной Тьмы измененными.  Мне еще предстояло
понять, какой след оставило это все в моей душе. Но пока я просто радовалась
ярким краскам вновь обретенного мира.
     Постепенно лес по правую сторону просеки превратился в смешанный. Стали
встречаться  платаны  и  клены,  ольха и  островки  лещины.  Громко  щебеча,
просыпались  в  ветвях  птицы  четтанского  цикла. Вулх,  радостно  взмахнув
хвостом,  исчез  в подлеске.  Корняга  на миг замолк  - как  видно,  пытался
проследить дальнейший  путь  вулха,-  но  сразу  очнулся  и  продолжал  свой
скрипучий рассказ.
     Темное небо, вот  радость-то! Это ж у меня теперь есть свидетель всему,
что происходит синим днем.  Хотя чему я радуюсь? Сколько  раз уже проверено:
поганый пенек соврет,  и сучком не скрипнет. Так что свидетель происходящего
из Корняги - как из пьяного стрелок. Может, конечно, и  в яблочко попасть...
нечаянно.
     - ...а  потом  я  отыскал  кустик тысячесила,- бубнил  Корняга.-  Долго
искал, потому что в сосновом лесу тысячесил вообще не растет.
     - Спасибо,- искренне сказала я.
     Хрен  с  ним, с  Корнягой. Даже  если и врет - пускай  врет.  Такая уж,
видно,  его деревянная  натура.  Зато вот проявил заботу,  когда мне  совсем
плохо было.
     -  На здоровье,-  проскрипел Корняга.- Так вот,  принес я  тысячесил  и
думаю - надо бы посмотреть, где хоринги...
     Я слушала его вполуха, думая о своем и посматривая по сторонам. Просека
вела нас  на юг,  слегка  отклоняясь к западу. Четтан  поднялся  над лесом и
заметно припекал мне макушку.
     Почему-то  мои  мысли  свернули   к   событиям  предыдущего,   красного
пересвета.  К  тому  моменту,  когда   мы  с  Одинцом  снова  встретились  в
человеческом  облике под  звездами. Я сердито фыркнула. Темное небо, ну мы с
ним и уроды оба! Хорошую пару подобрал Лю-чародей для путешествия в Каменный
лес. Что я,  что Одинец - лопухи развесистые, а не  оборотни.  Вместо  того,
чтобы быстро и